Пропавшая экспедиция

— Белой?! — выкрикнул другой.

— Белая горячка, — процедил через стиснутые зубы Чванс.

— Сразу признаю, что вполне мог не совсем корректно истолковать отдельные нюансы, но никак не суть, господа, — добавил сэр Перси. — Кстати, сами Огненноголовые, отзывались о постройке с большим почтением, называя и великой, и волшебной, и божественной, но, чаще прочего: Колыбелью Всего и даже Местом, откуда Боги управляют миром. Однако, определение Колыбель они употребляли чаще прочих…

— Определение?! — воскликнул профессор Чванс, театрально воздев ладони к потолку. — Черт побери, а макаки, должно быть, полагают «колыбелью всего» самую развесистую пальму, на которой больше всего бананов! Ну и вздор! Клюква, иначе не скажешь!

— Вот значит, как? — поспешно вставил Председательствующий, попытавшись переключить внимание полковника на себя, пока они с Чвансом не вцепились друг дружке в глотки. К тому все шло, скандал мог разразиться в любую секунду, а подобное безобразие отнюдь не входило в его планы. — И как же прикажете это понимать, полковник? Что означает словосочетание — «Колыбель Всего», как по-вашему?

— Тут может быть несколько объяснений, сэр, — отвечал полковник. — Самое банальное состоит в том, что людям, вообще говоря, свойственно наделять божественными чертами своих предшественников, достигших более высокой ступени эволюции. История знает сколько угодно примеров этому. Возьмите хотя бы ацтеков, они ведь всерьез почитали руины древнего города неподалеку от Мехико, его имя, как назло из головы выскочило, местом, откуда боги правят миром, хоть не вызывает сомнений, и обе пирамиды, что там стоят, и другие культовые сооружения, перешли им по наследству от предков…

— Вы говорите о Теотиуакане! Ацтеки действительно называли его «Городом богов»! — выпалила с места Сара Болл, и полковник, не удержавшись, снова посмотрел на нее с благодарностью.

— Побойтесь, бога, мисс Сара! — простонал профессор Чванс.

— Между прочим, пирамиды Теотиуакана, и Луны, и, в особенности, Солнца, не многим уступают египетским или даже превосходят их! — запротестовала Сара Болл. — Возьмите хотя бы Розовую пирамиду в Дахшуре или пирамиду Менкауры в Гизе!

— Вот это сенсация!! — воскликнул один из молодых репортеров, сотрудничавший с далекой австралийской «Sunday Age».

— Это уже точно ни в одни ворота не лезет! — бросил Арнольд Голденвысер, вставая.

— Какие у вас основания делать столь смелые заявления, сэр Перси? — хмурясь, осведомился Председательствующий. Когда он просматривал представленный полковником отчет, ни о какой Белой пирамиде и, тем более, Колыбели Всего, там не было ни единого слова. Следовательно, Офсет понес отсебятину, позволил себе экспромт, и ситуация вот-вот обещалась выйти из-под контроля.

— Вопрос не по адресу, сэр! — крикнул профессор Чванс. — Не были бы шарлатаны шарлатанами, если бы утруждали себя чепухой вроде поисков доказательств!

— Каких же доказательств вы хотите? — осведомился сэр Перси с ненавистью.

— Настоящих вещественных доказательств, — словно разжевывая азы подростку с серьезными задержками в развитии, ледяным тоном пояснил Чванс. — Таких доказательств, милейший, на какие не скупятся настоящие, ответственные исследователи, чтобы не навлечь на себя обвинения в пустозвонстве…

— Так вы считаете меня пустозвоном, сэр? — лицо полковника потемнело.

— Для начала, я считаю вас человеком, призывающим научное сообщество поверить в существование некоего грандиозного архитектурного памятника там, где его априори быть не может! — выкрикнул Чванс, сопровождая речь оживленной жестикуляцией. — Если бы вы потрудились ну хоть чуть-чуть взвешивать чушь, которую сами же и несете, выдавая за истину, то сэкономили бы наше время и себя бы, кстати, не выставляли на всеобщее посмешище! Черт возьми, полковник, большинству из нас известно еще со школьной скамьи, что Амазонская низменность или Амазония, называйте ее, как вам заблагорассудится, к слову, самая большая низменность на планете, располагается между двумя нагорьями, Бразильским и Гвианским в области, где земная кора образует пологий прогиб глубиной до трех миль и около шестисот миль в ширину. Он простирается от Анд до Атлантики. В геологии подобные образования зовутся синеклизами. Это, выражаясь по-простому, чтобы даже до вас дошло, господин Офсет, большущая сточная канава, заполненная морскими и континентальными отложениями, относящимися к палеозою и кайнозою. То есть, всяческим рыхлым мусором, накапливавшимся в Амазонии миллионы лет. И там просто нет и быть не может материала, подходящего для монументального строительства белых, красных и даже серо-буро-малиновых! Вот и весь сказ, милейший! Поэтому, когда вы явились сюда с сомнительными историями, родившимися в воспаленном мозгу дикарей, едва перешагнувших уровень новокаменного века, и, вдобавок, добытыми вами из третьих рук, то это, по меньшей мере, несерьезно! Прошу меня извинить, полковник, но пока что ваши ничем не подкрепленные заявления превращают научное собрание в балаган! То, что вы поверили каким-то бредням в исполнении вчерашних обезьян, ваше личное дело, конечно, легковерность — не самый постыдный порок. Нам же, настоящим ученым — требуются доказательства. ДО-КА-ЗА-ТЕЛЬ-СТВА!

— Я поверил им, тут вы абсолютно правы, профессор, — играя желваками, подтвердил сэр Перси. — Поскольку у этих вчерашних обезьян, как вы изволили выразиться, не принято лгать. И даже не потому, что это считается зазорным. Просто им вообще незнакома ложь. Огненноголовые — очень непосредственные и искренние люди, а никакие не обезьяны! Впрочем, вам, Чванс, как ярому последователю евгеники и социального дарвинизма, это будет непросто понять и принять!

— Видели ли вы собственными глазами сооружение, о котором рассказываете нам битый час? — спросил один из ведущих антропологов Кембриджского университета, как и профессор Чванс разделявший идеи социал-дарвинистов и основательно задетый сэром Перси за живое. — Потому что, признаться, если вы сейчас дадите положительный ответ, это будет почище Трои, обнаруженной господином Шпильманом в Малой Азии! Но, сэр, имейте в виду, если вы не сможете привести убедительных доказательств, то… — он замолчал, давая понять, в таком случае репутации сэра Перси несдобровать, причем, это, пожалуй, самое малое, чем он рискует.

— Да, сэр Перси, собранию хотелось бы услышать от вас, видели ли вы Белую пирамиду собственными глазами? — сказал Председательствующий.

Полковник облизал губы.

— Нет, сэр, — с сокрушенным видом признал он. — Все рассказанное мной основывается, главным образом, на записанных с чужих слов преданиях.

Сразу несколько человек из разных концов зала пронзительно засвистели.

— Позор!! — выкрикнули с галерки. Председательствующий врезал молоточком по столу.

— Трепло! — не унимались на галерке.

— Отчего же, сэр, такой непоседа как вы, такой, я хотел сказать, умудренный опытом путешественник, не уговорил индейцев отвести его к этой самой Колыбели? — вкрадчиво осведомился Председательствующий. — Не верю, сэр, будто вы не обращались к ним с подобными просьбами, в особенности убедившись, что расположили к себе их сердца…

— Просил и не раз, — со вздохом отвечал Офсет. — Но это оказалось не самой простой задачей из тех, что мне приходилось решать…

— Почему, позвольте узнать? — голос Председательствующего сделался елейным, словно он расспрашивал нашкодившего малыша или душевнобольного. — Неужели вам было отказано, сэр?

— Никак нет, сэр, — чисто по-военному отчеканил полковник. — В конце концов, старейшины сдались, и не только самым подробным образом растолковали мне, как попасть к Белой пирамиде, но и обещали сопроводить меня туда. Это было совсем не лишним, сэр, поскольку, как я уже имел честь доложить уважаемому собранию, большинство индейских племен, соседствующих с Огненноголовыми, крайне враждебно настроены и к ним самим, и к их друзьям. Если бы они схватили меня, то, не задумываясь, отправили бы в обеденный котел…

Профессора Чванса передернуло. Сара Болл побледнела.

— Путешествие через сельву в одиночку с большой вероятностью рискует стать путем в один конец, — со свойственной многим бывалым воякам невозмутимостью продолжал полковник. — Но, повторяю, Огненноголовые обещали мне всестороннее содействие. Что до меня, то я, как вы совершенно верно изволили заметить, едва узнав о существовании Колыбели, положительно сгорал от нетерпения, причину которого, полагаю, не надо пояснять никому из присутствующих. Правда, при этом я не форсировал события, поскольку, поверьте мне, леди и джентльмены, давить на старейшин — никак нельзя, всякая настойчивость — хороша в меру. Переусердствовав, я рисковал пожать прямо противоположные результаты. Для начала, мне было предложено дождаться окончания сезона дождей. В этот период Мадейра, Маморе и их многочисленные притоки покидают берега, превращая джунгли в непроходимые гиблые топи, простирающиеся на многие сотни миль и кишащие кайманами, анакондами, пираньями и прочим плотоядным зверьем.

— А вам не пришло на ум воспользоваться пирогами? — с вялым скепсисом заметил один из преподавателей Лондонского университета. — Тем более, вы ведь сами упоминали, что ваши Огненноголовые друзья привыкли передвигаться по воде. К чему же было рисковать шкурой, продираясь через лес?

— Вы абсолютно правы, — кивнул полковник. — Несколько хороших каноэ или даже добротный плот гораздо лучше приспособлены для путешествия в тех краях, и именно так я и собирался поступить. Однако, как мне пояснили старейшины, в сезон дождей уровень Маморе поднимается так высоко, что сама Белая пирамида оказывается на дне. То есть, как я понял со слов одного из вождей, ее основание практически круглый год лежит под водой, но, когда с неба пять месяцев к ряду хлещет, как из ведра, ее заливает по самую макушку. Кстати, я, кажется, забыл упомянуть, на вершине пирамиды стоит храм с несколькими рядами колонн, поддерживающих крышу и фризами, украшенными искусно высеченными барельефами.

— Ну вот, теперь он и Парфенон сюда приплел! — взвизгнул Чванс.

— Между прочим, наличие храма на вершине весьма характерно для пирамидальных культовых сооружений Америки доколумбовой эпохи! — парировала Сара Болл.

— Как вы понимаете, господа, было весьма опрометчиво пускаться в столь долгий путь, чтобы в итоге осматривать это чудо архитектуры через иллюминатор водолазного колокола, — добавил Офсет, сразу пожав бурю негодования и насмешек.

— Это дикари вам о колоколе сказали? — со смехом предположил профессор Чванс, и его единомышленники дружно затопали ногами.

— Краснокожие сколотили для него субмарину! — донеслось с галерки.

— Только не сколотили, а сплели из лозы!

— Прошу тишины! — Председательствующий опять пустил в ход молоток.

— За неимением водолазного снаряжения, — стоически проигнорировав насмешки, продолжал полковник, — единственным, что мне оставалось, было запастись терпением и ждать, когда же прекратятся чертовые ливни. Я так и поступил, леди и джентльмены, занявшись изучением космогонических представлений Огненноголовых Хранителей. Хоть и обязан с огорчением признать, именно на этом этапе не обошлось без трений между участниками экспедиции. То есть, никаких существенных размолвок между нами не случилось, просто мои товарищи засобирались домой. Я их нисколько не виню, ведь с тех пор, как наш маленький отряд покинул родные края, минуло больше трех лет. У нас давно вышли все продовольственные припасы, а медикаменты и патроны были на исходе. Наши платья давно превратились в рубища. Мы вели чисто туземный образ жизни, а он может показаться романтичным лишь на первых порах. У Огненноголовых — несладкая жизнь, уверяю вас. Да, они не знают бессмысленной суеты наших задыхающихся от смога городов, и гораздо ближе к первозданной природе, их жизнь подчинена ее размеренному ритму. Но, не забывайте, друзья, их среда обитания чужда и потому враждебна организму, имевшему несчастье появиться на свет в Европе. В Амазонии очень высокая влажность, и ваша одежда никогда толком не просыхает, а это чревато ревматизмом и постоянными простудами. Докучливые насекомые превращают дни и ночи в кромешный ад, а приличные шансы быть ужаленным какой-нибудь ядовитой змеей вроде жарараки при попытке сойти на берег, отравляют существование даже сильнее привычной нам инфляции и вечно растущих налогов, коррупции и чиновничьего произвола…

В зале засмеялись, послышались аплодисменты, впрочем, довольно жидкие.

— Мы все сильно соскучились по дому, — вел дальше полковник. — Я стал бы лжецом, если бы этого не признал. Да, леди и джентльмены, отчизну начинаешь ценить по-настоящему, лишь очутившись на самом краю света, за много тысяч миль от нее. Оба моих товарища решили, что с них довольно, и мне их не в чем упрекнуть, клянусь. Я не стал отговаривать их, но и составить им компанию было для меня неприемлемо. Надеюсь, я буду правильно понят, леди и джентльмены, отступить, стоя на пороге грандиозного открытия — это было выше моих сил…

— Вы разругались, не так ли? — поинтересовался доктор зоологи из Университетского колледжа Лондона, сидевший по правую руку от профессора Чванса и полностью солидарный с соседом в части оценки психического состояния полковника Офсет. — Этот человек опасен и его надлежит немедленно изолировать в палате со звуконепроницаемыми стенами, — как раз прикидывал про себя доктор.

— Нет, сэр, повторяю, ведь мы были однополчанами и не единожды, попадали в самые скверные передряги. Наше боевое товарищество с честью прошло через множество испытаний и только закалилось в них. Товарищи предлагали мне вернуться в Амазонию позже, как только удастся снарядить новую, гораздо лучше экипированную экспедицию. Но, для меня оказалось немыслимым уйти, не использовав выпавший мне шанс прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Разве я мог поручиться, что снова попаду на берега Маморе в обозримом будущем! Финансирование экспедиции в такую даль обходится в порядочную сумму, а все жалование, выплаченное бразильским правительством, мы давно истратили! Кроме того, кто мог гарантировать мне, что Огненноголовые не возьмут своих обещаний обратно, передумав вести чужака к Колыбели, почитаемой ими, как святыня?! Да все что угодно могло стрястись, судьба — полна превратностей, это известно каждому. В общем, мы не стали переубеждать друг друга. Мои товарищи знали, что я не отступлюсь и уважали мое решение. Я же, в свою очередь, не стал корить их за дезертирство, и мы расстались очень тепло, крепко обнявшись на прощание. Наши гостеприимные хозяева Огненноголовые оказались столь добры, что подарили моим товарищам отличное каноэ с приличным запасом провианта, более того, выделили своих лучших проводников, дабы они не заблудились…

— На реке?! — с невыразимым презрением перебил Чванс.

— Вот именно, — сказал сэр Перси. — Вы, должно быть, слушали меня не тем местом, откуда уши растут! Я говорил, в сезон дождей Маморе затопляет окрестности на сотни миль, образуя тысячи проток и островов, заблудиться среди них так же просто, как в сельве. Поэтому я лично отдал своим сослуживцам все сэкономленные нами винтовочные патроны, оставив себе лишь револьвер с наполовину снаряженным барабаном, на самый крайний случай…

— Чтобы застрелиться?! — крикнули с галерки.

— Вы в курсе, полковник, что ваши товарищи погибли на обратном пути? — спросил профессор Голденвысер и надменно вздернул подбородок.

— Да, но мне стало известно об этом лишь по возвращении в Лондон, — сэр Перси понурил голову, но тут же вкинул ее. — Точнее, что они так и не достигли цивилизованных мест. Поэтому, прошу вас, сэр, не хороните моих славных товарищей прежде времени! Вполне может статься, они еще живы, я искренне уповаю на это!

— Просто заблудились и теперь наворачивают по лесу круги? — с издевкой предположил Чванс. — Что-то вроде затянувшегося пикника, я угадал?

— Всякое могло случиться, — словно не разглядев злой иронии Чванса, молвил сэр Перси. — Их могло силой захватить и теперь удерживать у себя одно из бесчисленных индейских племен, обитающих в бассейне Амазонки. С еще большей вероятностью, они могли угодить в лапы к белым рабовладельцам, эти негодяи, при полном попустительстве властей, без зазрения совести используют на своих плантациях рабский труд. Досадно, но приходится признать, у хваленого научно-технического прогресса, которым мы так кичимся, по приближении к экватору появляется обратная сторона, и вид у нее — весьма неприглядный.

— Что вы имеете в виду? — насторожился профессор Лондонского университета, задетый этими словами еще сильнее, чем негативными отзывами сэра Перси о евгенике и теории социал-дарвинизма, сделавшейся столь популярной в Британии…

— С тех пор, как наши технологи научилась использовать каучук, в тропики пришла настоящая беда, только о ней не принято говорить в так называемом приличном обществе, — хмурясь, сказал сер Перси. — Ибо каучук, находящий все более широкое применение в промышленности, добывается в тропиках путем варварской эксплуатации труда многих тысяч пеонов. Однако мы предпочитаем не замечать этого, делая вид, что проблемы не существует, и изысканные уши европейцев не терзают отчаянные вопли рабов, когда их бичами сгоняют на расчищенные от леса плантации.

— По-моему, вы отклоняетесь от темы, господин полковник, — строго напомнил Председательствующий, ему только политических дискуссий в дополнение ко всему прочему не хватало.

— С чего бы это?!! — загремел с трибуны Офсет, и мисс Сара Болл начала следить за ним слегка увлажнившимися глазами. Такими прекрасными глазами, наверняка добавил бы сэр Перси, если б только не закусил удила. — С тех пор, как начался каучуковый бум, — все более распалялся он, — рабочих, а, если точнее, рабских рук — хронически не хватает, и в этом отчасти наша, чисто британская вина! Ведь это мы стали пионерами современной работорговли, наладив регулярные поставки грошовых негритянских невольников из Дагомеи в Новый Свет. Стало быть, мы не справились со своей исторической миссией, раз при сотнях тысяч африканских невольников, переброшенных нами через Атлантику, имеет место катастрофическая нехватка рабсилы, и плантаторы вынуждены возродить позорный промысел бандейрантов, отправляя в джунгли целые банды охотников за головами, чтобы ловить и закабалять бедолаг-индейцев! Индейцы, конечно, не так выносливы, как негры, и дохнут как мухи на протяжении одного сезона. Зато они обходятся вдесятеро дешевле!

— Довольно, господин полковник, вы ушли от ответа! — прорычал, потеряв терпение, Председательствующий.

— Да нисколько, сэр! — упорствовал сэр Перси. — Господину Чвансу и его дружкам из кружка обожателей евгеники угодно было узнать, куда подевались мои отважные спутники, много раз проливавшие кровь за Ее Величество и Британскую империю? Так я вам скажу! Есть высокая вероятность, что прямо сейчас они вкалывают на плантациях, и разыскать их отныне нет ни малейшей возможности! Или вы воображаете, Чванс, будто охотники за головами делают разницу между несчастными краснокожими аборигенами и обессилевшими белыми путешественниками, имевшими неосторожность подвернуться этим мерзавцам под руку?!!

Раздались звонкие хлопки. Это Сара Болл в одиночестве аплодировала полковнику.

— Ваша мысль нам, в принципе, ясна, — смерив дерзкую молодую ученую откровенно неодобрительным взглядом, важно изрек профессор Голденвысер. — Во всех несчастьях, обрушившихся на туземцев, виноват британский империализм. Звучит почти по-мраксистски, сэр! Вы часом не симпатизируете мраксизму? Впрочем, ваши убеждения меня не касаются. Но у меня все равно к вам вопрос. Как же с вашими приятелями приключилась такая беда, если у них были бравые проводники из числа Огнеголовых?

Профессор Чванс захлопал в ладоши. Еще громче, чем Сара Болл.

— Огненноголовых, сэр, — сказал Офсет. — Воины проводили моих товарищей до границы территории, контролируемой племенем. Дальнейшее их продвижение вглубь чужих земель могло запросто спровоцировать войну. Видите ли, профессор, индейцы весьма щепетильны и в этом отношении не уступают нашим таможенникам. Случись между Огненноголовыми и их соседями война, и мои товарищи попали бы в тот еще переплет. Поэтому дальше они двинулись сами, а их эскорт вернулся обратно. Что случилось потом, мне неизвестно. Повторяю, путь им предстоял — неблизкий. В Амазонии совсем не те масштабы, что в Суффолке или Кенте, но, реально, их сложно себе представить, просиживая штаны в кабинете. Да и опасностей там побольше, за исключением, разве что геморроя, — и сэр Перси отвесил Чвансу самый учтивый поклон, на который только был способен.

— А вы не допускаете, полковник, что ваши хваленые краснокожие следопыты сами напали на них, как только отдалились на приличное расстояние от поселения? — спросил председательствующий.

— Это исключено! — отрезал Офсет. — Я же уже говорил вам, Огненноголовым совершенно не свойственно вероломство. Если бы они захотели убить нас, они бы сделали это в открытую. Однако, я допускаю, что мои товарищи могли стать жертвами нападения крупных хищников. Их каноэ могло быть перевернуто кайманом или анакондой, их мог подстеречь ягуар, наконец, они могли просто сбиться с пути и умереть от голода, а могли и утонуть, да что угодно еще! В Амазонии смерть — разнообразна…

— Хорошо, сэр, — сказал Председательствующий, — с этим — более или менее разобрались.

— Хотелось бы узнать, попали ли вы к Белой пирамиде? — спросил преподаватель истории из Лидса. Он горячо симпатизировал полковнику, но опасался проявлять свои чувства, понимая, что ни Чванс, ни Голденвысер ему этого не забудут.

— Да, сэр, увидели ли вы ее?! — поддержало множество голосов.

Сэр Перси обвел аудиторию долгим взглядом, пока не остановился на лице Сары Болл. Их глаза снова встретились.

— И да, и нет, — негромко произнес полковник. С галерки крикнули браво, раздались энергичные хлопки и, одновременно, свист.

— Что-то я вас не пойму, — Председательствующий неодобрительно покачал крупной лысеющей головой. — Помнится, десять минут назад вы говорили, будто черпаете сведения о ней исключительно из легенд, пересказанных старейшинами. А теперь утверждаете обратное! Вам не кажется, сэр, что вы противоречите сами себе?!

— Врал бы, да не завирался! — вставил Чванс.

— Не совсем так, сэр, — сказал полковник, сосредоточив внимание на Председательствующем. — Обождите, ручаюсь, сейчас все встанет на свои места.

— Хотелось бы верить! — крикнули из зала.

— Уже встало! — не унимался Чванс. — У меня есть для него готовый диагноз!

— По окончании сезона дождей, — начал полковник, — мне, как я и надеялся, посчастливилось попасть в ту часть озера или, скорее, даже системы озер, где, по словам старейшин, поднимается из воды громадина Белой пирамиды. Добраться туда оказалось непросто, хоть со мной были самые лучшие проводники, а, точнее, лоцманы, ибо мы всю дорогу не покидали пирог… — сэр Перси приопустил веки и словно грезил наяву. Он будто перенесся обратно в Амазонию силой мысли и теперь пробирался между затопленными почти до самых верхушек стволами исполинских тропических деревьев, напряженно выглядывая контуры загадочной Колыбели Всего под мерный плеск весел.

— К сожалению, уровень воды не спал, как ожидалось, — продолжил рассказ полковник. — Кроме того, над озером сгустился туман. Конечно, нам, англичанам, не привыкать к этому обыденному атмосферному явлению, но тот, через который нам пришлось пробираться буквально наощупь… — сэр Перси покачал головой. — Это был не туман, друзья, а самая настоящая дымовая завеса, которую ставят моряки Grand Fleet, чтобы скрыть от неприятеля эволюции своих кораблей. Он был таким плотным, что, ей богу, по консистенции не уступал кефиру. Видимость сразу сделалась нулевой и, стоя на корме, нельзя было разобрать, то творится на носу пироги! Признаться, я никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным. Этот туман, обступивший нас со всех сторон, больше походил на ширму, которой прикрылось озеро. Или — на живое существо, собравшееся заманить нас в свое чрево и растворить, как желудочный сок — проглоченную пищу.

— Паранойя, — вполголоса констатировал профессор Чванс. — Вне сомнений!

— Вот не повезло! — крикнули с галерки.

— А я никогда не слышал, чтобы так заливали! — бросил один из приятелей Чванса. — Круто!

Полковник ожесточенно потер переносицу.

— Этот проклятый туман чертовски осложнил нам задачу. Ведь, по сути, мы находились в лесу, нырнувшем под воду из-за продолжающегося паводка. Поэтому, нам то и дело приходилось огибать торчавшие из воды коряги, столкновение с каждой из них могло стать для нас роковым…

— Значит, вы ее так и не нашли?! — выдохнул преподаватель из Лидса, не скрывая сильнейшего разочарования.

— Я бы ни за что не нашел, — сказал полковник. — К счастью, со мной были Огненноголовые, а у этих ребят какое-то особое чутье на Колыбель, не даром они зовутся ее Хранителями или даже Стражами…

— Так вот, значит, откуда взялась вторая часть их самоназвания, — донеслось оттуда, где расположилась группа профессоров из Лондонского университета.

— Да, вы совершенно правы, сэр, — сказал Офсет. — Они с самого детства учатся тому, чтобы охранять ее от незваных гостей.

— Так нашли вы пирамиду или нет?!

— Она была на дне, сэр. — Мы подняли весла прямо над ней, и я сумел разглядеть ее силуэт, перегнувшись через борт. Вне сомнений, леди и джентльмены, это была именно она. Белая пирамида действительно показалась мне огромнее айсберга, отколовшегося от шельфового ледника. Конечно, ее очертания под водой казались расплывчатыми, и я не сумел рассмотреть всех деталей так тщательно, как мне бы хотелось, хоть вода оставалась кристально прозрачной и холодной, как из глубокого колодца. Наверное, из-за ключей на дне озера…

— Обалдеть! — воскликнул корреспондент австралийской газеты «Sunday Age».

— Пожуешь листьев коки, как Офсет, еще не так забалдеешь!! — крикнули ему.

— Я неплохой ныряльщик, — продолжал сэр Перси, игнорируя волнение в зале. — Когда-то на Цейлоне я обучался этому искусству у местных охотников за жемчугом. Но Огненноголовые не позволили мне нырнуть. Сначала я решил, все дело в пираньях, которые полакомились бы мной, если бы только почуяли меня в воде. Однако, как выяснилось позже, пираньи не показываются в той части озера, где стоит Белая пирамида, и мои Огненноголовые спутники испугались совсем другого…

— Обождите-ка, милейший, я что-то вас не понял! — подал голос профессор Голденвысер. — Вы только что расписывали нам непроглядный туман, превративший вас в слепых котят, а теперь твердите о пирамиде, которую разглядели в воде?! Не находите, что у вас тут несостыковочка?!

Профессор Чванс захлопал, соседи немедленно подключились к нему.

— Когда мы достигли Колыбели, туман расступился, — пояснил Офсет. — Раздался по сторонам, образовав нечто вроде амфитеатра. Наши лодки, медленно дрейфовавшие над Колыбелью, очутились прямо в центре большого круга, он был почти идеальной формы, лично мне сразу пришла на ум арена цирка…

— Мне тоже! — вставил кто-то из приятелей Чванса. — Чистый цирк!

Снова послышались смешки, но сэр Перси, на этот раз, и бровью не повел.

— Принято считать, что перепады уровня воды в Амазонке составляют порядка пятнадцати футов, — напомнил один из преподавателей Лондонского университета. — Насколько я помню, даже поророку, опустошительные приливные волны в устье, не превышают в высоту двадцати футов! Вы же утверждали, будто ваша Белая пирамида превосходит пирамиду Хеопса, а это четыреста с лишним футов, на минуточку! Вы не находите, полковник, что сама мысль, будто сооружение таких размеров способно целиком уйти под воду — нелепица! Как бы не затянулся сезон дождей — это же вам все же не Вселенский Потоп!

— Вселенский, только локального масштаба! — под дружный хохот донеслось с галерки, где обосновалось много студентов.

— Вот именно! — воскликнул преподаватель Лондонского университета, отвесив им церемониальный поклон. — Недаром говорят, устами младенцев глаголет истина! Потому что локализованных Всемирных потопов не бывает! Случись нечто подобное, и грандиозное цунами выплеснулось бы далеко за пределы бассейна Маморе, не оставив камня на камне от Манауса, Белена, а то и Рио-де-Жанейро с Сан-Паулу! Вы же твердите, будто даже в эпицентре наводнения вода была абсолютно прозрачной и стояла совершенно неподвижно…

— И я не отказываюсь от своих слов, сэр, — вздохнул полковник. — Наоборот, я отвечаю за каждое из них. Все было точно, как я сказал! Контуры Колыбели отчетливо проступали со дна, даю вам слово офицера, я видел пирамиду почти так же четко, как вас!

— Допустим, вы правы, — сдался Председательствующий. — Давайте отложим объяснение этого феномена до лучших времен. Но, сэр, неужели исследователь вроде вас, чье упорство вошло в поговорки, не дождался, пока вода спадет?! Простите, но в это трудно поверить всем, кто наслышан о вашей настойчивости! Натерпеться столького, чтобы капитулировать за два шага до цели?! Это неслыханно, сэр!