Откуда эти названия?

Антонина Кривощекова-Гантман

Откуда эти названия?

В книге, которую вы взяли в руки, рассказано о происхождении названий рек, озер, деревень, городов на территории Пермской области. Это первая сводная работа о географических названиях Пермской области да, пожалуй, и в целом Урала.

Написана кандидатом филологических наук доцентом А. С. Кривощековой-Гантман, которая не только обобщила накопленный материал, но и рассказала много нового, оригинального о возникновении и жизни местных названий. Имена географических объектов перестали быть достоянием только любителей. Топонимика — наука, изучающая их, — тесно связана с языкознанием, историей, археологией, географией, этнографией, фольклором. Знание законов топонимики, языков, звучавших на исследуемой территории, а также учет данных смежных наук приводят к правильному выводу о происхождении того или иного слова на карте.

Читателями книги могут стать студенты вузов, учителя средней школы, учащиеся старших классов — все, кто интересуется историей и географией местного края, а также народами и их языками.

Книга позволит совершить путешествие по увлекательному миру географических названий Пермской области и приобщиться к разгадыванию его многочисленных тайн.

Рукопись обсуждена на специальном заседании секции ономастики, фольклора и этнографии при Пермском отделе Географического общества Союза ССР и рекомендована к изданию.

ВВЕДЕНИЕ

В любом языке немало слов, которые служат названиями географических объектов — городов, сел, деревень, рек, озер, гор. Точное количество их никем не подсчитано. Никто не может определенно сказать, сколько всего самих географических объектов. В Пермской области, например, на 1 января 1968 года насчитывалось около семи тысяч только населенных пунктов. Очевидно, и названий их примерно столько же, если не больше: ведь немало случаев, когда поселение имеет не одно, а два названия. Нередко отдельные из них обозначают не весь населенный пункт, а только часть его.

Наша область богата реками. По подсчетам пермских географов, здесь 545 рек, которые могут быть использованы для сплава леса и судоходства. Малых же рек в крае тысячи. А горы, овраги, луга, поля… и, наконец, улицы в поселках и городах. Сколько их? В областном центре несколько сот улиц.

Все эти объекты имеют названия: реки Бродовая, Глубокая, озера Долгое, Карасье, деревни Никитино, Савино, города Чайковский, Верещагино и так далее. Мы привели самые прозрачные названия. Гораздо чаще встречаются названия, похожие на привычные слова, но почему они присвоены географическим объектам, непонятно. Почему река Глотиха, деревня Мочище, а город Гремячинск? Немало и таких, которые не имеют ни малейшего сходства с известными словами: Кизел, Чердынь, Ныроб… В каком языке они родились и что обозначали до того, как стали географическими названиями? Кто может сказать, почему горы называются Уральскими, река — Камой, а город на ней — Пермью?

Происхождение, закономерности функционирования и развития географических названий, или топонимов, исследует наука топонимика (греческое топос — место, онома — имя). Она является частью более широкой науки ономастики, изучающей собственные имена вообще.

В зависимости от того, какой географический объект обозначают топонимы, их делят на такие группы:

а) названия поселений (деревень, сел, городов). За ними последнее время начинает утверждаться термин ойконим (греческое ойкос — дом, строение, здание). Ойконимы теснее, чем названия природных объектов (рек, гор и других), связаны с общественными факторами. Более того, они во многих случаях прямо зависят от них. В основе ойконимов, чаще чем в основе других топонимов, — личные имена, фамилии, прозвища основателей или первопоселенцев;

б) названия водных источников, или гидронимы (греческое гидор — вода). В противоположность ойконимам, они более устойчивы. Названия крупных рек, например, пережили некоторые языки и говорившие на них народы. Гидронимы редко бывают образованы от имен людей;

в) названия объектов рельефа (гор, хребтов, ущелий, холмов), или оронимы (греческое орос — гора). Как и названия других физико-географических объектов, они отличаются долговечностью.

Топонимическая терминология по мере развития науки все более дифференцируется. Предложены, в частности, отдельные термины для обозначения таких объектов, как дороги (дромонимия), озера (лимнонимия), города (полисонимия), городские объекты и прежде всего улицы и кварталы (урбонимия)[1].

Особо следует остановиться на микротопонимии, занимающейся изучением названий малых объектов — ручьев, рощ, лугов, лесов, полей, холмов, бугров, оврагов, долин, дорог, улиц, кварталов и так далее. Микротопонимы известны только на ограниченной территории, например в одном колхозе или совхозе. Особенности микротопонимии — тесная связь с характером обозначаемого предмета, описательность, непродолжительность жизни, способность служить ориентиром на местности — весьма существенны для науки[2]. Их изучение помогает прослеживать процессы образования и развития топонимов[3].

На территории любого колхоза или совхоза сотни микрообъектов, а значит, и в речи жителей сотни микротопонимов. Далеко не все они зафиксированы в документах. Названия малых объектов обычно выявляют при общении с местными людьми. Так, в колхозе «Дружба» Юсьвинского района нами выявлено более трехсот названий, немногим меньше оказалось микротопонимов в колхозе имени А. А. Жданова Чердынского района.

С топонимикой тесно связаны другие разделы ономастики и прежде всего антропонимика, изучающая личные имена, прозвища, фамилии, и этнонимика — названия племен, народов, наций. В этой небольшой книге речь пойдет преимущественно о наиболее многочисленных топонимах — названиях рек и населенных пунктов.

Интерес к пермской топонимии появился давно. Ценный фактический материал имеется, например, в «Географическом и статистическом словаре Пермской губернии» Н. К. Чупина (1873) и в «Словаре географическо-статистическом Чердынского уезда…», составленном уральским географом и краеведом И. Я. Кривощековым (1914). Оба составителя собирали материалы на местах, не ограничивались только письменными источниками. И. Я. Кривощеков работал над своим трудом, как сам признавался, двадцать шесть лет. Он объездил, и неоднократно, весь уезд из конца в конец.

Объяснение топонимов не было непосредственной целью ни Н. К. Чупина, ни И. Я. Кривощекова. Но они делали подробные описания рек, гор, озер, болот и других природных объектов, одновременно объясняя, почему они названы так, а не иначе.

Конечно, в работах Н. К. Чупина и И. Я. Кривощекова далеко не все может быть принято, особенно когда они сводили толкование лишь к подбору более или менее подходящего по звучанию слова из коми или другого языка. И. Я. Кривощеков, например, расшифровал гидроним Лолог с помощью коми-пермяцких слов лол — 'душа' и ог — 'нет' ('нет ни души'), а топоним Зебзеево сопоставлял со словами этого же языка зеп — 'карман' и зі — 'оса' ('оса в кармане')[4].

Казанский профессор И. Н. Смирнов в этнографическом труде о пермяках обильно использовал материал коми гидронимии, чтобы очертить границы былого расселения предков коми. Однако он не знал этого языка, не владел приемами этимологического анализа, что послужило причиной больших неудач в его теоретических построениях.

А. Ф. Теплоухов (представитель четвертого поколения знаменитой династии Теплоуховых, внесших значительный вклад в изучение истории Прикамья) сопоставлял географические названия и фамилии, типичные для Пермяцкого края, и сходные топонимы и антропонимы в соседних губерниях, чтобы найти ответ на вопрос «из «приходцев» каких местностей составилось в результате исторического процесса современное население Пермяцкого края»[5]. К сожалению, выводы А. Ф. Теплоухова также требуют критического пересмотра на основе новейших данных археологии и языкознания.

Большое значение для топонимиста-исследователя имеют работы В. Н. Шишонко[6]. Врач по специальности, он был страстным любителем пермской старины и оставил огромный материал по местной топонимии, в том числе по исторической микротопонимии.

В годы советской власти созданы исключительно благоприятные условия для развития всех наук. Выделилась в самостоятельную науку и топонимика, сделавшая особенно большие успехи в 60—70-е годы. Значительный вклад в отечественную науку о географических названиях внесли А. И. Попов, А. П. Дульзон, Э. М. Мурзаев, В. А. Никонов, Б. А. Серебренников, А. К. Матвеев[7] и другие ученые. Они воспитали целую плеяду молодых топонимистов, плодотворно исследующих местные названия различных регионов (районов).

К сожалению, исследование топонимии Пермской области в целом значительно отстает от изучения ее в таких районах, как Украина, Белоруссия, Кавказ, Сибирь, Поволжье, Север европейской части СССР, Средняя Азия[8]. Нельзя сказать, что у нас ничего не делается. При Пермском отделе Географического общества Союза ССР работает секция ономастики, фольклора и этнографии. Силами ее членов в 1968 году выпущен первый сборник «Географические названия Прикамья». Готовится к изданию второй. Статьи по топонимии Пермской области опубликованы в сборниках, изданных в Ленинграде, Москве, Ульяновске, Горьком, Ужгороде. Однако это только начало. По материалам области нет монографических исследований топонимических пластов, нет топонимического словаря, крайне слабо и разобщенно ведется работа по собиранию топонимического материала.

А между тем имена на карте привлекают внимание все большего круга людей. Учителя, студенты, школьники, люди разных специальностей хотят знать, какой смысл скрывается в названиях наших городов, сел, рек, озер, гор, лугов, полей. В поисках объяснений они нередко принимают за истину легенды и гипотезы, возникшие без всякого научного анализа. Объясняли же, например, название Урал, как 'страна, куда ходят за белками'; название Вишера, по одной версии, произошло от коми слова войшӧра — 'полуночница', а по другой — от мансийского вичура — 'пять белок'; Губдор переводили как 'сторона мошек'; Койва — 'птичья вода'; Пожва — 'решето-вода'; Лопва — 'селезенка-вода'; название Ижма объясняли с помощью коми слова ыжма 'будит, пробуждает'; Сысола — 'соленая вода'; Шаква — 'грибная вода'; Яйва — 'мясная вода'… Не хватало только молочных рек с кисельными берегами! Впрочем, название Елва иногда переводили как 'молочная река' (йӧл в языке коми — 'молоко'). Таких объяснений в различных изданиях немало. Некоторые из них попали даже в солидные работы, не получив до сих пор должной оценки. М. С. Боднарский, например, делает попытку объяснить гидроним Обь с помощью коми слова об — 'тетка, бабушка'. На каком основании? А на таком: раз говорят «матушка-Волга», то почему нельзя допустить «тетушка-Обь» или «бабушка-Обь»[9].

Географические названия — не только предмет любопытства. Это серьезная информация для многих наук и, прежде всего, для истории местного края, истории звучавших здесь некогда языков. В Пермской области сравнительно неплохо поставлена работа по охране памятников истории и культуры. Но к сожалению, мало кто задумывается над тем, что не меньшей ценностью, чем древние поселения, городища, могильники, места исторических событий, обладают их названия, кратко, но точно характеризующие эти памятники.

Вот один весьма поучительный пример. Ученые города Томска под руководством лауреата Государственной премии А. П. Дульзона собрали в Западной Сибири около ста шестидесяти тысяч географических названий. С помощью живых языков, при учете звукосоответствий и других приемов многие названия были расшифрованы. «Заговорив», они помогли стереть многие белые пятна в истории Сибири. Более того, на основе топонимического материала был поставлен вопрос о возможности родства населения трех континентов Земли: Азии, Европы и Америки.

Не исключено, что некоторые из названий Пермской области также несут в себе очень ценную информацию для науки. Эти «говорящие памятники» находятся не где-нибудь за семью замками, а рядом с нами. Мы их слышим и употребляем ежедневно.

Добыть названия несравненно проще, чем археологам отыскать памятники материальной культуры живших когда-то народов. Но, к сожалению, некоторые историки, географы и даже языковеды-диалектологи, будучи в экспедициях, нередко проходят мимо топонимического материала.

Эта книга призвана ввести читателя в мир географических названий Пермской области. Прочитав ее, учитель средней школы, студент, краевед-любитель получат представление о степени изученности топонимии Пермского региона, во многом специфичной. Подосновой, на которую стал накладываться позднейший русский пласт, в значительной степени явилась древняя пермская топонимия. Она длительное время взаимодействовала с разными языковыми пластами (угорским, тюркским и другими). Эта особенность и дала право выделить в топонимии особый регион, тесно связанный с Прикамьем и Уралом вообще.

Книга не требует от читателя больших специальных знаний сверх того, что дает общеобразовательная средняя школа. Он найдет здесь сведения о том, какие народы участвовали в создании географических названий Пермской области, какие приметы имеют топонимические пласты по языковой принадлежности, как эти пласты взаимодействовали, как добраться до истоков географических названий и какие «подводные рифы» могут встретить исследователи на этом пути. В книге содержатся также сведения из истории многих, особенно до-русских, названий (Кама, Пермь, Чусовая, Чердынь, Чёрмоз). Общие вопросы теории топонимики в книге затронуты лишь в той степени, в какой это нужно для раскрытия поставленных проблем.

Не все вопросы топонимии Пермской области получили обстоятельное освещение. В этом сказалась степень изученности проблем.

Пользуясь случаем, автор приносит благодарность всем, кто принимал участие в улучшении рукописи, и прежде всего, кандидату исторических наук доценту Пермского университета В. А. Оборину, кандидату филологических наук доценту Пермского университета Е. Н. Поляковой, кандидату географических наук доценту Пермского университета Н. И. Нешатаеву, кандидату филологических наук доценту Пермского педагогического института И. В. Зырянову, старшему преподавателю Пермского университета Ю. А. Полякову, старшему преподавателю Пермского педагогического института К. Н. Прокошевой.

КАК ВОЗНИКАЮТ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ?

Возникают ли географические названия случайно или образование топонимов подчинено каким-то закономерностям? Имеется ли данная от природы связь, скажем, между словом Пермь и самим городом?

Наука о языке, в недрах которой зародилась топонимика, учит, что любой предмет, в том числе и географический объект, получает наименование по тому или иному признаку. В одних случаях этот признак прозрачен, и тогда название более или менее ясно. Так, Соликамск связан с месторождением солей и происходит из древнейшей формы Соль Камская. Названия Нижняя Старица, Верхняя Старица (Гайнский район) говорят о том, что эти озера образовались на месте старого русла Камы — старицы.

Но далеко не все топонимы объясняются так просто. Иногда само название понятно, а связь его с объектом требует разъяснения. Отвесную каменную скалу на правом берегу Вишеры назвали Говорливым Камнем. Почему камень, и вдруг говорливый? Оказывается, он обладает удивительным эхом, «благодаря которому слышны не только сказанные на реке слова, но и различные оттенки звука», — разъясняет И. Я. Кривощеков. Предельно точно и полно передал эту особенность скалы на Вишере замечательный популяризатор лингвистических знаний писатель Л. Успенский: «Стоит раздаться малейшему звуку — удару весла, плеску, голосу — тысячи отгулов поднимаются над рекой, мечутся, сталкиваются, нарастают, как лавина, убегают за излучины берега, возвращаются обратно, перекликаясь и повторяя друг друга, точно в расселинах и деревьях спряталась целая толпа, целая ватага наблюдающих за вами взволнованных людей…»[10].

Озеро в районе истоков реки Межевой Утки, притока Чусовой, носит название Бездонное. В каком смысле бездонное? Инженер-гидролог В. Головко подтверждает, что озеро действительно очень глубокое. Местные жители не раз пытались измерить его глубину, но так и не достигли дна. Вот и назвали его Бездонным[11].

Бывает и так, что название не вызывает в сознании никакой связи с тем или иным признаком объекта. Иначе говоря, оно ничем не мотивировано. В таких случаях перед нами слово, или вышедшее из живого употребления, или заимствованное из другого языка. Устаревшие слова нередко продолжают жить в диалектах и говорах: например, топоним Булычи объясняется с помощью диалектного булыч, то есть 'хитрый, упрямый человек'; Бурыги (бурыга) — 'ухаб, рытвина'; Кокоры (кокорь) — 'скуповатый, бережливый человек'. К заимствованным топонимам требуется особое внимание. Для их расшифровки необходимо знать языки, действительно или предположительно существовавшие на данной территории.

Исследованием происхождения немотивированных названий, в том числе и топонимов, занимается специальная наука — этимология (греческое этимос означает истинное значение слова, логос — наука). Этимологией называют и само происхождение слова (топонима). Научная работа по установлению этимологии (происхождения) слов (топонимов) называется этимологическим анализом, или этимологизированием.

Таким образом, в основе топонимов всегда лежит тот или иной признак. Случайных, ничего не выражающих названий не бывает. На определенный признак указывают такие названия, как Погост, Починок, Хутор, Архангельское, Вознесенское, Богородское, Клопы, Тараканы. Могут ли возникнуть подобные названия теперь? Назовут ли наши современники новый поселок Валерика, Альбертиха, Эдуардичи, Юрята, Андрията? Нет! Подобные топонимы для нашего времени не типичны, хотя слова, легшие в их основу, не имеют оттенка устарелости. Чем это объясняется?

Любой географический объект обладает не одним, а несколькими признаками, отличающими его от других. Местность может иметь своеобразную форму, особенности в растительном и животном мире, необычное расположение. Она может отличаться принадлежностью, своим отношением к историческим событиям. В названии находит отражение лишь одна из особенностей, и именно та, которая в конкретный исторический момент оказывается главной. Народ — творец названий — видит объект сквозь призму своего времени, исходя из своих практических интересов.

Если рассматривать географические названия с точки зрения времени возникновения, то можно «расставить» их на определенные ступени, создать классификацию по исторической обусловленности. При всей своей несовершенности она помогла бы выявить, что у значительной части названий определенная окраска — колорит соответствующей эпохи. По поводу именно этой особенности названий В. А. Никонов пишет: «Местность, которая вчера называлась Верблюжьи колючки или Одинокая могила, завтра станет Долина нефти. Выбор признака зависит не от географической среды, а всегда только от причин, лежащих в развитии общества»[12].

На территории Пермской области представлены названия разных эпох. Здесь можно встретить возникшие на наших глазах Краснокамск, Чайковский, Горнозаводски, Ленинск, Первомайск, Юбилейный, Октябрьский. С ними рядом живут древнейшие, не всегда принадлежащие одному языку-источнику.

КАКИЕ НАРОДЫ БЫЛИ ТВОРЦАМИ ТОПОНИМИИ ПЕРМСКОЙ ОБЛАСТИ?

Человек в Прикамье появился очень давно. Археологические памятники, обнаруженные в 1939 году (находка М. В. Талицкого в Пещерном Логу на правом берегу Чусовой), по мнению ученых, относятся к раннему палеолиту. В эпоху позднего палеолита (40–15 тысяч лет до нашей эры) человек расселился уже по всему бассейну Камы (стоянки имени Талицкого на реке Чусовой и Демидковская у Полазны). Он проник также на северный Урал и Печору (стоянки Бызовая и Медвежья Пещера)[13].

В далекие времена, в том числе и в эпоху мезолита, или среднекаменного века (15—6 тысяч лет до нашей эры), люди занимались главным образом охотой. В поисках добычи они постоянно переходили на новые места, что мешало возникновению устойчивых связей между словами и географическими объектами. Возможно, конечно, что люди присваивали объектам какие-то названия, но со сменой места забывали их. Преемственность в названиях могла возникнуть много поздней, когда человек перешел к оседлому образу жизни.

В V–III тысячелетиях до нашей эры, в эпоху неолита (новокаменный век), на территории нынешней Пермской области уже было оседлое население. Очень редкие поселения находились обычно на краях невысоких речных террас, поблизости от водоемов. Отдельные человеческие коллективы, жившие замкнутым мирком, именовали окружающие объекты простыми нарицательными словами (земля, вода, река, озеро, гора, дом).

По мере установления связей с другими группами оседлого населения названия получали различительные определения: «такая-то река», «такая-то земля», «такая-то вода», «такая-то гора», «такое-то озеро». Одноструктурные топонимы стали различать по названиям родов, их тотемов[14] или больших семейно-родовых групп. Предполагают, что древнейшие названия нередко носили описательный или оказиональный (связанный с каким-либо случаем) характер. Вроде современных коми топонимов: Ош вийӧм шор — 'ручей, где был убит медведь'; Мӧйкар — 'укрепленное место родовой группы' (мӧй — 'бобр'); Камдор — 'место у Камы'.

В III–II тысячелетиях до нашей эры население Прикамья мало отличалось от племен, обитавших на Вятке, Ветлуге, верхней и средней Волге, нижней Оке. Вся эта территория была занята волосовско-турбинской культурной общностью. Ученые с определенностью говорят о принадлежности диалектов волосовско-турбинских племен к финно-угорской семье языков, в которую из современных входят прибалтийские (финский, эстонский, карельский, вепсский), волжские (мордовские — эрзя и мокша — языки, марийские — луговой и горный), пермские (удмуртский, коми-зырянский, коми-пермяцкий), угорские (венгерский, мансийский и хантыйский). Отсюда следует, что древнейшие топонимы, из которых дошла какая-то часть, могли быть созданы финно-уграми.

К древнефинно-угорскому пласту мы относим прежде всего названия, в которых представлено слово со значением 'вода, река'. Большинство ученых считает гидроним Ока финно-угорским. Очевидно, он родствен общефинно-угорскому jоке — 'река', унаследованному многими финно-угорскими языками (в финском — joki, в эрзя-мордовском — Йов, приток Мокши, в венгерском — jо, в марийском — йогы, в хантыйском — йыгей). Кроме того, к древнефинно-угорскому пласту могут быть отнесены слова или их сочетания со значением «такая-то земля», «такое-то племя», «такая-то вода или река». Например, топоним Муром (город на Оке), по распространенному мнению, связан с названием исчезнувшего племени мурома, говорившего на каком-то финно-угорском языке-диалекте. Топонимы такого типа, по-видимому, функционировали еще в эпоху, когда основным занятием человека были охота и рыбная ловля, и ему нужно было разграничить лишь самые важные объекты — территорию рода, племени, воду и земельные участки.

Первые топонимы возникали всюду так. Не случайно, что наиболее крупные реки мира, бассейны которых населяли древние люди, носят названия, в основе которых признак — 'вода, река, течение'. Вполне логично предположить существование рядом с такими гидронимами и топонимов со значением «такая-то земля». Названия подобной структуры знают многие языки мира, например германские. Общефинно-угорский корень со значением «земля, участок земли» сохранился почти во всех финно-угорских языках: в финском — маа, в мансийском — ма, в удмуртском, коми и, следовательно, общепермском — му, которое восходит к более древнему ма. С этим словом древние люди создавали названия для своих родоплеменных территорий. Слова, устойчиво привязанные к конкретной местности, превращались в собственные имена, топонимы. Впоследствии названия на -ма могли быть перенесены и на протекавшую по данной местности реку.

Одноструктурные названия возникали и в более поздние времена. Исследовательница топонимии бассейна реки Пинеги Г. Я. Симина приводит интересный материал, свидетельствующий о том, что в Пинежье большинство немотивированных с точки зрения русского языка топонимов на -ма до сих пор служит названием пожни, урочища, деревни. А гидронимы на -ма (обычно названия ручьев и малых лесных речек), если и встречаются, то, по ее мнению, они явно вторичны, то есть даны позднее по имени местности[15]. Добавим к этому, что первые части некоторых из таких названий, встречающихся в бассейне Северной Двины, обнаруживают явные связи с дохристианскими именами коми. Сравните: Унежма — Унег (от него фамилия Унегов), Колежма — Колег (от него фамилия Колегов)[16].

В эпоху раннего железа (первая половина I тысячелетия до нашей эры) на базе турбинской археологической культуры[17] в Прикамье сложилась ананьинская культура (VII–III века до нашей эры). Название ей присвоено по могильнику вблизи села Ананьино около Елабуги. Ананьинцы имели постоянные поселения — городища (кары), которые воздвигали на высоких местах, обычно на берегах рек. Эти городища служили убежищами на случай опасности, а вокруг них были неукрепленные селища. Ананьинцы торговали с народами Кавказа и Средней Азии. По материалам языков пермской группы установлено, что существовали тесные торговые связи и со скифами. Основными отраслями хозяйства ананьинских племен были подсечно-огневое мотыжное земледелие и скотоводство[18]. В поисках новых земель под посевы и для пастьбы скота ананьинцы продвинулись до глухих лесов и водоразделов рек. У племен по мере их расселения и расширения поля деятельности появилась потребность в разграничении естественных объектов по их назначению и роли: водоем, пашня, луг, лес, выгон и так далее. Стали появляться наименования для обозначения участков земель.

Ананьинцы общались на диалектах общепермского языка, представлявшего собой отколовшуюся ветвь финской группы финно-угорской семьи языков. С этого времени можно с достаточной достоверностью говорить о языковой принадлежности географических названий Прикамья.

В первой половине I тысячелетия нашей эры пермское единство начало распадаться. Стали складываться удмуртская и коми общности. Удмуртский язык получил распространение в Среднем и Нижнем Прикамье, на правом берегу Камы, между Сарапулом и устьем Вятки, и в нижнем течении Вятки; коми язык — на территории Верхнего Прикамья. Здесь на базе гляденовской культуры из местных ананьинских племен начало формироваться ломоватовское население (III–VIII века нашей эры).

Толчком к возникновению ломоватовской культуры послужило проникновение в Верхнее Прикамье в IV веке скотоводческого населения с юго-востока, которое впоследствии смешалось с местным.

На смену ломоватовской культуре пришла родановская (IX–XV века). Она принадлежала уже непосредственным предкам современных коми-пермяков. Границы родановской общности были несколько шире, чем территория, которую занимает Коми-Пермяцкий национальный округ в наше время. По данным археологии, северная граница родановских поселений доходила до озера Чусовского, западная — до верхнего течения Южной Кельтмы и Лупьи, восточная — до верхнего течения Колвы и среднего течения Вишеры; на юге родановскими поселениями было занято нижнее течение Чусовой[19]. Материалы топонимии позволяют несколько уточнить эти сведения. Южная граница древних коми-пермяков, по-видимому, включала значительную территорию современных Очерского, Чусовского и Лысьвенского районов. Коми топонимы с прозрачной этимологией встречаются и южнее. Но они, как нам представляется, возможно, восходят к более древним эпохам — гляденовской и ломоватовской культурам.

Таким образом, общие предки удмуртов и коми — древнейшее достоверное население нашей области. В. А. Оборин пишет по этому поводу: «…можно твердо прийти к выводу о том, что население, оставившее памятники родановской культуры, принадлежность которых предкам коми-пермяков уже доказана, было потомками населения, оставившего на той же в основном территории памятники ломоватовской культуры. В материальной культуре прослеживаются и более далекие традиции ананьинской и гляденовской культур. Все говорит в пользу автохтонного происхождения племен родановской культуры»[20].

Конечно, было бы неверно представлять, что развитие родановской культуры из ананьинской проходило прямолинейно, без иных этнических включений. Население Прикамья неоднократно пополнялось разноязычными пришельцами с юга и востока. Как показали работы археологов последних лет, в IV веке в Среднем и Верхнем Прикамье из районов Южного Приуралья появились скотоводческие племена, родственные древним угорским племенам лесного Зауралья. Они осели среди местного населения разбросанными островками. Племена пришельцев постепенно растворились в прапермском населении, но следы их остались на пермском топонимическом фоне в виде отдельных сгущений тюрко-угорских названий.

В Прикамье неоднократно попадали тюркские кочевники из Западной Сибири, а после падения Казанского ханства — и волжские татары. С XII века бассейн Камы начали заселять русские, особенно интенсивно этот процесс проходил с XVI–XVII веков.

Формирование топонимии Пермской области неразрывно связано с историей края. Этнические смешения вызывали взаимодействие топонимических систем. Приспосабливание названий предшествовавшего народа к языку пришельцев проходило не везде равномерно и последовательно. В одних случаях названия заменяли новыми, в других — буквально переводили. Чаще всего унаследованные топонимы включали в топонимическую систему нового языка с помощью того или иного грамматического средства. Все это в какой-то степени разрушало топонимические фоны нижних пластов.

На территории Пермской области можно выделить четыре основных языковых источника названий: 1) пермский (коми-пермяцкий, коми-зырянский и удмуртский); 2) угорский (мансийский, хантыйский); 3) тюркский (болгарский, башкирский, татарский, западносибирско-тюркский); 4) русский.

Перейдем к рассмотрению топонимических пластов по их принадлежности к тому или иному языку.

ПЕРМСКИЕ ТОПОНИМЫ

Творцами пермских топонимов были общие предки современных удмуртов, коми-зырян и коми-пермяков. Они общались на диалектах общепермского языка-основы. Общепермяне занимали почти всю территорию Прикамья и бассейн Вятки. Общепермская эпоха, по данным археологии, длилась около двух тысяч лет.

В начале периода общепермяне жили небольшими обособленными группами по Каме, Вятке, Печоре, Вычегде, Сухоне, Ветлуге и другим рекам. Территориальные группы были отделены друг от друга значительными необжитыми пространствами. Впоследствии началось сближение отдельных племен, и в районах с благоприятными природно-климатическими условиями стали складываться племенные союзы. В Прикамье, по мнению В. Ф. Генинга, образовалось четыре таких союза: пьяноборский (в устье реки Белой), уфимский (в среднем течении Белой), осинский (в устье Тулвы) и гляденовский (в устье Чусовой)[21].

В общепермскую эпоху уже были названы основные географические объекты: главные реки и озера, а также территории некоторых племен, места охоты и рыбной ловли, пастбища, земельные участки. В позднепермскую эпоху названия были присвоены, видимо, и притокам больших рек, а может быть, и притокам этих притоков.

На базе общепермских топонимов были выработаны коми-пермяцкий, коми-зырянский и удмуртский топонимические пласты.

НАЗВАНИЯ КОМИ-ПЕРМЯЦКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

Под коми-пермяцкими принято понимать все названия, которые создали коми-пермяки и их далекие предки, — финно-угорский, общепермский и общекоми фонды на территории Верхнего Прикамья, а также собственно коми-пермяцкие топонимы, созданные в эпоху родановской общности. Но общепермские и другие более древние названия являются в то же время принадлежностью удмуртской и коми (Коми АССР) топонимии.

Коми-пермяки и их предки создали в Прикамье мощный слой географических названий, ареал которых значительно больше территории нынешнего Коми-Пермяцкого национального округа.

Коми-пермяцкие названия Прикамья давно привлекали внимание исследователей. Мы уже упоминали о работах Н. К. Чупина, И. Я. Кривощекова, И. Н. Смирнова. Анализировать коми-пермяцкие топонимы пытались многие, в их числе лесничий Иньвенской дачи вотчины Строгановых Н. А. Рогов, известный финно-угровед и историк XIX века А. И. Шёгрен и другие. В небольшой книге нет возможности дать подробную историографию коми-пермяцкой топонимии.

Этимологизирование коми-пермяцких (как и других) топонимов не всегда приводит к окончательному решению, так как они претерпели множество изменений, нередко даже утратили родственные связи с нарицательными словами, которые могли бы пролить свет на их первоначальное значение. Во всех случаях, не до конца ясных, в книге при коми названии приведены слова, с которыми оно могло быть связано по происхождению. Читатель должен понять, что для установления истинного значения топонима возможно несколько путей этимологизирования. Признание спорности происхождения топонима все же лучше, чем предложение какого-либо скороспелого вывода.

НАЗВАНИЯ РЕК. По грамматической структуре гидронимы коми-пермяцкого происхождения можно разделить на две группы. Одни представляют основу имени существительного, нередко совпадающую с корнем, не осложненным формальными средствами. По значению это могут быть дохристианское имя или географический термин. Такие названия разбросаны по северу Пермской области, а за ее пределами — в Коми АССР, Удмуртии, реже — на востоке Кировской и западе Свердловской областей. Это позволяет думать, что многие из них являются общепермскими. Другие представляют собой сложные слова. Например: Косьва — 'порог-вода' (в смысле 'порожистая вода'), Сёйва — 'глина-вода' (или 'глинистая вода'), Паськытшор — 'широкий ручей'.

Чаще встречаются гидронимы в виде сложных слов. Это обусловлено особенностями грамматического строя коми языка. Словосложение, возникшее в большинстве случаев на базе словосочетания, играет в нем важную роль. В сложных гидронимах, как и в обычных словах, нет соединительного гласного. Части слова просто приставляют друг к другу. Поэтому и трудно порой отличить сложное слово от словосочетания. При стягивании двух слов в сложный гидроним значение второго компонента изменяется, он превращается как бы в имя — формант. Например. Сюзьва — буквальный перевод 'филин-вода', или река 'Филиновка'. Слово Сюзь (Филин) здесь прозвище: Ласьва — 'ровный, низинный луг-вода' (в значении 'река, протекающая по низинному ровному лугу'). Имя-формант отличается от обычного топонимического суффикса тем, что выполняет две функции. В самостоятельном виде оно представляет нарицательное имя (ва — 'вода, река'; ю — 'река, речка'; шор — 'ручей; ӧр — 'русло реки'; вож, чер, сер — 'приток'; ты — 'озеро') или гидроним (Вож, Чер, Сер). В составе же гидронима ему присуща и новая роль — форманта. При этом слово не порывает окончательно с обозначением типа географического объекта. В связи с такими явлениями в коми топонимии мы и предложили термин имя-формант.

К гидронимам, не имеющим топонимического суффикса, относятся, например, следующие.

Воч. В коми языке водж означает 'запруда в реке'; Ик (Ык[22]). Значение затемнено. Можно лишь предполагать возможность башкирской переработки пермского юг — 'река'. На юге Пермской области, по границе с ареалом башкирского гидронима Ик имеется несколько названий Юг, в том числе притоков Турки и Быстрого Таныпа. Гидроним Ик, надо полагать, принесли в Верхнее Прикамье башкиры, вернувшие пермякам их географический термин, только, разумеется, в тюркизированной форме; Кадь. В общепермском кад означало 'топь, зыбун, трясина'; Кӧдз. В коми кӧдз — 'гравий, мелкая галька', а кӧдж — 'хобот, изгиб, лука, излучина, остров'; Лочь. В языке коми лоч означало 'силок, ловушка для рябчиков'; Неч. В коми-зырянском нёдз — 'овраг, ложбина'; Няр. В вымском говоре этого языка няр — 'голое место' (в мансийском — 'болото'); Ручь. В языке коми руч означает 'лиса' (гидроним связан с нарицательным, очевидно, через антропоним); Тыпыл. В коми-пермяцком тыпыл — 'карась'; Чеж. В некоторых коми говорах чӧж — 'дикая утка'; Чер. В вычегодских говорах коми языка чер означал 'приток'; Чир. В коми-зырянских говорах чир — 'тонкий ледок на реке или на снегу'. В русских говорах чир — 'зимний путь'. Кроме того, чир может быть и видоизмененным сир — 'щука'.

Очень сложно происхождение гидронимов, снабженных вторым компонентом -я. Официальные названия на -я в настоящее время локализуются преимущественно на севере Прикамья (Унья, Гадья, Шудья, Инья, Мысья, Расья, Сардья в Чердынском районе: Липья, Ворья, Парья, Бадья, Чикирья, Килемья — в Гайнском; Шудья, Урья, Лемья — в Кочевском; Чужья, Пышья — в Юрлинском: Кузья, Пышья, Кордья — в Кудымкарском.

По языковой принадлежности названия на -я неоднородны. В их числе имеется, видимо, определенный процент коми названий, испытавших позднейшую угорскую или другую обработку. В народном произношении такие гидронимы до сих пор сохранили исход -у, -ю. Так, вместо официальных Пышья, Кордья, Кузья, Урья, Ворья коми-пермяки произносят Пышшу (из более древнего Пышью, где ю — 'река, речка'), Кӧрддю (из Кӧрдью), Куззю (из Кузью), Урью, Ворью. Произношение с -ю в исходе имеют гидронимы на -я и вне пределов Коми-Пермяцкого округа. Например, реку Мысья, приток Вильвы, язьвинские коми называют Мӧсью.

Часть коми-пермяцких названий на -я происходит от имен существительных со значением «изобилующий чем-либо»: мырья — 'пнистое место', пожума — 'сосняк'. Подобные слова вошли в топонимию без форманта. Например: деревни Сюзь-Позья (буквальный перевод — 'место, изобилующее гнездами филинов'), Тури-Позья ('место, изобилующее гнездами журавлей'). Значения реки здесь нет, поскольку деревни удалены от водных источников, которые могли бы иметь наименование с исходом на -я. Топонимы такого рода могли быть перенесены на небольшие реки и речки, протекавшие по данной местности. Так, название Лемья может быть расшифровано как 'место, поросшее черемухой', или 'черемушник', а после перенесения названия местности на реку — 'река, протекающая по черемушнику'; название Бадья — как 'ивняк' и 'река, протекающая по ивняку'. Думается, что когда народное произношение гидронима с коми-пермяцким корнем не отличается от официального названия на -я, налицо именно такая модель. Названия небольших рек, как известно, часто возникают подобным образом. Предположение тем более вероятно, что первые компоненты приведенных названий не типичны для гидронимов. Они обычны для характеристики местности. Например: Турунья — 'травянистое место' (турун — 'трава'), Сирья — 'место, поросшее вязом' (сирпу — 'вяз, ильм').

Какая-то часть гидронимов на -я могла быть создана уграми (не исключено, что манси), появившимися здесь в середине I тысячелетия нашей эры, возможно, смешанно с удмуртами или тюрками. Так, название Лупья (Гайнский район) легче объяснять с помощью мансийского луп — 'лесная чаща, валежник', и я — 'река', чем с помощью Лопью — 'река, протекающая через валежник'. К тому же сами коми-пермяки этот гидроним произносят просто Луп или Лупью (где -ю — коми гидроформант, появившийся вместо мансийского -я в том же значении).

Окончание -я могло появиться в некоторых случаях и в порядке унификации топонимических типов. Например, один из притоков Велвы Косыл в ряде документов именуется Косылья.

Наконец, нужно иметь в виду еще один источник появления названий на -я, особенно на территории Удмуртии. Это имена родов пермских племен, так называемые воршудные имена (Шудья, Кибья, Жикья и так далее)[23].

Таким образом, многие официальные гидронимы на -я в Пермской области имеют пермское, в частности коми-пермяцкое, происхождение. Элемент -я в конце некоторых сложных гидронимов возник на месте первоначального -ю в результате приспособления их к угорскому или позднее — к русскому гидронимическому типу. Этот вывод хорошо подтверждают созвучные названия на -ю, сохранившиеся на территории Коми АССР. Сравните коми-зырянские названия — Ворью, Косью, Лемью, Лопью, Пивью, Расью, Тыбью с прикамскими — Верья, Косья, Лемья, Лопья, Пилья, Расья, Тыбья.

Слово ю, некогда широко употреблявшееся в коми-пермяцких диалектах Прикамья для обозначения малых рек, в настоящее время в речи иньвенских пермяков утрачено. Забвение первоначального его значения способствовало тому, что на стыке компонентов сложных гидронимов стали возникать ассимиляции: звук й уподобился конечному согласному предшествовавшего компонента. Так, из Кузью, Пышью, Кӧрдью получились формы Куззю, Пышшу, Кӧрддю.

В многосложных же гидронимах на -ю конечный гласный отпал, в результате чего из Вежаю ('священная река'), Сусаю ('кедровая река'), Тылаю ('река, протекающая по подсеке'), Видзаю ('луговая река') получились формы: Вежай, Сусай, Тылай, Видзай. Этот вывод также подтверждается наличием созвучных гидронимов на территории Коми АССР. Сравните названия, бытующие в Коми АССР — Вежаю, Сусаю, Тылаю, Видзаю, с прикамскими — Вежай, Сусай, Тылай, Видзай[24].

Подобным образом возникли, видимо, и удмуртские гидронимы на -ой (Тылой, Вожой — Вожойка и другие). Однако в этом языке на -ой кончаются и некоторые древние родовые имена (Чубой, Чумой). К рассматриваемым названиям не относятся удмуртские слова на -ай — Карсовай, Тыловай, Сюрсовай, Гондырвай, Сиковай и другие. У них есть формант -вай, восходящий к самостоятельному слову вай — 'ветвь, исток, рассоха'.

Разрушение фонетического состава -ю в сложных гидронимах (типа Вежаю) привело к затемнению их общего значения и облегчило присоединение суффиксов русского языка -иха, -ка: Вежайка, Вижайка, Вежаиха, Виллаха, Силайка.

Многие коми-пермяцкие гидронимы на -я созвучны корням на -ва. Сравните: Волья — Вольва, Инья — Иньва, Косья — Косьва, Лемья — Лемва, Лопья — Лопва, Ошья — Ошва, Сия — Сива, Сынья — Сыньва, Урья — Урва, Чужья — Чужва, Котья — Котьва, Пудья — Пудьва.

В самостоятельном употреблении ва означает 'вода, река'. Слово это очень древнее, восходит к финно-угорскому языку-основе (в удмуртском — ву, в марийском — вут, в мордовском — ведь, в финском — vete, в венгерском— viz, в мансийском — вит). Названия на -ва в Пермской области составляют самую распространенную группу в современной гидронимии коми-пермяцкого происхождения. Имя-формант -ва в названии рек появился уже после распада общепермского единства. Об этом, в частности, говорит то, что в Удмуртии гидронимов на -ва нет. Интересно также отметить, что в писцовых книгах 1579 и 1623–1624 годов некоторые из нынешних гидронимов, имеющих -ва, зафиксированы еще без него: Уль (ныне Ульва), Нерда (Нердва), Кана (Канынва). Возможно, что к моменту оформления гидронимов с помощью -ва в бассейнах этих рек проживали еще иноязычные люди. Сравните: иль в кетском — 'вода', а в мансийском— 'лес на болоте'. В некоторых названиях (в народных говорах) суффикса -ва нет до сих пор. Так, иньвенские пермяки говорят Сер, Йог вместо Серва, Ёгва.

Нам представляется, что слово ва стало превращаться в имя-формант в связи с устареванием слова ю — 'река'. Кроме того, на определенной стадии развития, уже после распада пермской общности, у коми возникла необходимость выделить из множества рек наиболее крупные, воспринимаемые как большой водный массив ('вода, много воды'). Иногда -ва к названию присоединяли писцы. При этом не только к гидронимам, но и к названиям населенных пунктов, находившихся возле рек. Имеется, например, село Большая Серва, на реке Сере, но точно так же есть деревня Сордва, хотя реки Сордвы нет. Наконец, элемент -ва коми-пермяки нередко присоединяли к иноязычным названиям тех мест, куда они приходили после угров или тюрков. В этом отношении большой интерес вызывают такие гидронимы, как Юлва, правый приток Лобвы (первая часть слова явно тюркская), а также Язьва, Усьва, Котьва, Лозьва, Люнва. Первые части некоторых названий находят объяснение в угорских языках (сравните: мансийское лус в названии Лусмья — Лозьва — 'болотистый луг').

Нередко -ва присоединяли к односложным коми-пермяцким гидронимам, представлявшим собой непроизводное слово. Процесс оформления шел неравномерно и не везде последовательно. До сих пор можно встретить однокоренные названия с суффиксом — ва и без него. Например: Воль — Вольва, Пож — Пожва, Сын — Сынва, Сюзь — Сюзьва, Уть — Утьва. Подобные варианты встречаются иногда в произношении названия одной и той же реки. Так, приток Камы с официальным названием Коса местное население произносит то Кӧсва, то (реже) Кӧс. Районный центр Коса, стоящий на ее берегу, так же иногда называют просто Кӧс.

Вполне понятно, что с помощью элемента -ва, после превращения его в имя-формант, стали оформлять и некоторые названия, уже имевшие исход -ю. Например, река Кузьва, приток Кувы, ранее была известна как Куззю. Иногда элемент -ва приходил на смену -я, особенно если последний имел иноязычное происхождение. Так, мансийское название Люлья на языке коми стало звучать как Люльва (приток Колвы).

Большую часть гидронимов с исходом -ва, встречающихся на территории Пермской области, легко объяснить с помощью коми языка. Приведем наиболее прозрачные этимологии.