Мар. Меч императора

Как бы там ни было, недели за две все накопленные ресурсы у здоровущей медузы подошли к концу, и я ее все-таки завалил. Упарился, конечно. Объелся по самое не могу. А когда вытащил уже дохлую тварь из воды, то с наслаждением ее спалил, посетовав на то, что раньше не догадался использовать по назначению трут и огниво. Когда же оказалось, что маслянистая пленка на лужах тоже прекрасно горит, я и вовсе от души оторвался. И не спалил все три логова за раз лишь потому, что опасался привлечь внимание.

Дальше дело пошло веселее, потому что продвигаться в лесах стало намного проще. С помощью Ворчуна выманивать драхтов было гораздо удобнее. Рубить им хвосты тоже оказалось легче, чем выпивать невкусную тварь до дна. Так что мы, можно сказать, совмещали приятное с полезным, постепенно превращая эту часть Истрикских лесов во вполне приятное местечко.

Проблемы начались ближе к лету, когда осатаневшие от нашего беспредела драхты резко активизировались и начали нападать на все, что движется или то, что только похоже, что движется. Даже если в действительности это был не я, а всего лишь невинный кустик, ветви которого пошевелил теплый ветерок. Не раз и не два я видел, как твари ни с того ни с сего набрасывались на поваленные бревна, деревья, кусты… просто потому, что им что-то показалось. Более того, я начал замечать, что драхты из разных гнезд стали охотиться вместе. Они перестали бродить поодиночке. Почти в каждой такой группе появился драхт-солдафон. Что, в свою очередь, заставило меня расчехлить пластинчатый лук, приобретенный по случаю в одной из оружейных лавок, а заодно усложнило жизнь дозорам из крепости, на которые стали нападать чуть ли не сразу, как только те приближались к деревьям.

Обнаружив эту нехорошую тенденцию, я свернул свою подрывную деятельность на северо-западе и смесился южнее, поближе к Ойту, возле которого за зиму появилось сразу несколько новых гнезд. Зачищать их приходилось осторожно. Дело шло гораздо медленнее, чем раньше. Медузы отчаянно сопротивлялись нашему продвижению вглубь леса. Драхты все время держались настороже, самым натуральным образом патрулировали территорию, и теперь даже за Ворчуном срывались в погоню огромными стаями.

Пока нас выручала его скорость, тяжелые зазубренные наконечники стрел, способные пробить чешую на горле тварей, и ограниченные в длине поводки. Зато резко возросла угроза встречи с дозорами, которые, несмотря ни на что, каждое утро продолжали выходить на западный берег и исправно наполнять силой заградительные артефакты.

Признаться, меня такая настойчивость удивила, но не зауважать этих безбашенных камикадзе, день за днем отправляющихся на верную смерть, я тоже не мог. Преступники они или нет, ходили они в дозор самостоятельно или же из-под палки, то бишь магической клятвы… это не имело значения. Ведь они продолжали выполнять приказ императора. Каждый день. Несмотря на ежедневные атаки и чудовищные потери. Они сражались. Из последних сил держали оборону по обе стороны реки. И были единственной преградой на пути окопавшихся в этих лесах чудовищ, которых с каждым годом становилось все больше.

А ведь они всего лишь люди… не дарру и не тени, как я. Самые обычные люди. Воины. Мужчины, у которых наверняка где-то остались семьи, жены, быть может, даже дети.

Поначалу я об этом не задумывался: долг есть долг, и для каждого из нас это слово что-то да значило. Но чем чаще я видел, как они умирают, чем чаще наблюдал, как их телами лакомится очередная медуза, тем упорнее в мою голову закрадывалась мысль: а стоило ли оно того? И не проще ли было пригнать сюда парочку дирижаблей, чтобы спалить это гадючье местечко к чертовой бабушке?

Эх, жаль, что императору нельзя было просто взять и написать письмо. Так мол и так, пришлите нам свои новейшие воздушные суда и помогите вычистить эти авгиевы конюшни. Хотя, возможно, если под письмом будет стоять моя подпись, Кар расщедрится на маленький флот?

Угу. И сравняет эти леса с землей на пару с крепостью, как только узнает, что я жив.

– «Чужие. Веду сюда. Много, – неожиданно подал голос Ворчун, и я встрепенулся, приготовившись к привычной работе. Но потом он озадаченно добавил: – Двуногие. Близко. Опасность».

И я понял: на этот раз что-то пошло не так.

Глава 6

Они показались в пределах видимости почти одновременно – несущаяся с запада во весь опор белая точка, за которой безмолвно неслась целая стая криволапых уродов, и почти два десятка всадников с юга, уже собравшихся взять копья наизготовку. Какого черта дозор ушел так далеко от привычного маршрута, было непонятно, но, похоже, кто-то из них нашел волчий след, и теперь отряд целеустремленно двигался к тому месту, где я устроил засаду.

Удобное, стоящее слегка на отшибе раскидистое дерево… широкая ветка, на которой веером были разложены стрелы… четыре ножа, аккуратно воткнутые рядом… под обе руки, на случай если тварей окажется слишком много…

Черт! Ворчун вел драхтов прямо на меня и должен был проскочить точно под веткой! Половину я бы выкосил на подлете, остальным засадил стрелы вдогонку, а кого-то просто оставил без хвостов, сделав легкой добычей для ашши. Но теперь наперерез ему двигались люди! Сладкая, роскошная, весьма заманчивая дичь для раззадоренных монстров!

Ворчун тем временем слегка замедлился, подпустив и без того настигающих чудовищ на совсем уж опасное расстояние. Один из монстров… судя по размерам, солдат… вдруг издал пронизывающий до костей горловой звук, похожий на бульканье огромного котла. Рванувшие в мою сторону всадники, заслышав его, смешались. Потом все же заметили, что за волком погоня. Заволновались. А когда они перестроились в круг и ощетинились копьями, я отвел руку и спустил первую стрелу аккурат в глаз уже настигающей Ворчуна твари.

Драхт на полном ходу споткнулся и, кувырнувшись через голову, кубарем покатился по земле, вскидывая в воздух целые клочья мха, вырванной с корнем травы и мелкие камешки. Мчащаяся за ним по пятам вторая тварь резко вильнула, чтобы не налететь на собрата, но тут же выровнялась и одним гигантским прыжком сиганула Ворчуну на спину.

Я снял ее прямо в полете, всадив стрелу аккурат в широко разинутую пасть. Убить тварь это не убило, но и до волка она не дотянулась. А вторая стрела поставила решительную точку в этом вопросе, пробив глотку и заставив неосторожного солдатика закувыркаться по земле следом за первым.

В остальной стае после этого ровным счетом ничего не произошло. Туповатые «работяги» лишь зубами защелкали, оставшись без предводителей, однако преследование не прекратили. Так что, пока Ворчун вел их за собой, я перестрелял штук восемь, молча благодаря Рам за то, что медузы не вкладывали в уродцев ни грамма мозгов. Потом волк молнией пронесся под облюбованным мною деревом. Вслед ему я успел выстрелить еще дважды, сократив количество преследователей до четырех. А Ворчун прямо на бегу развернулся и, оттолкнувшись от земли, сиганул драхтам навстречу, сминая их собственным весом, опрокидывая навзничь, давя тяжелыми лапами и зубами вырывая из чужой глотки приличный кусок плоти.

Тактику боя с тварями мы с ним уже отработали, так что троицу драхтов ашши порвал без труда. Четвертого убил я, метнув ему в сочленение между черепушкой и плечами тяжелый нож. Но как только я спрыгнул с дерева, намереваясь собрать наконечники, а Ворчун издал удовлетворенный рык, всадники пришпорили коней, и опущенные копья обратились в нашу сторону, заставив волка свирепо оскалиться, а меня сплюнуть, матерно помянув расторопных не к месту гостей.

Сражаться с ними не было никакого желания, но рука бы не дрогнула, спуская тетиву в сторону быстро приближающихся воинов. Собственно, лук я уже поднял, мысленно подсчитывая оставшиеся в колчане стрелы. На половину отряда точно хватит, если не считать лошадей. А остальную добьет Ворчун, если, конечно, среди них не окажется хорошего мастера, который попробует нанизать его на копье.

Когда расстояние между нами сократилось до сорока шагов, едущий впереди всадник в хитиновом доспехе поднял руку, и отряд остановился. Лица предводителя я не видел – оно было закрыто шлемом. Но фигура у воина была внушительной. Как и у всех, кто встал у него за спиной. Семнадцать закованных в тяжелую броню, вооруженных в буквальном смысле до зубов воинов. Ни одного мага. Ни одного фонящего амулета под одеждой. Это оказался не дозорный, а карательный отряд. И новичков в нем определенно не было.

Не знаю, чем бы закончилось дело, если бы в этот самый момент из глубины леса не раздалось многоголосое шипение и уже знакомый горловой звук, который могли издавать лишь драхты-солдаты. Ворчун мгновенно ощетинился, разворачиваясь в сторону замелькавших среди деревьев теней, я выругался, а в отряде снова произошло замешательство. Которое, впрочем, прекратилось после отрывистой команды вожака. После этого всадники торопливо перестроились, выставили копья навстречу выметнувшейся из глубины леса второй волне тварей. Подняли уже взведенные арбалеты и замерли в ожидании удара, который даже для меня оказался неожиданным.

– «Большое логово. Много мертвецов. Не всех увидел», – напряженно пояснил брат, когда я коснулся его смятенных мыслей.

Это было плохо. Похоже, медузы оказались умнее, чем мы думали, и уже в который раз изменили тактику, стремясь избавиться от нас как можно быстрее. Впрочем, размышлять об этом было некогда – стремительно приближающиеся драхты как раз оказались на расстоянии выстрела. А когда колчан опустел, я потянул из ножен мечи: ну что, повоюем, брат?

Ворчун ответил громогласным рыком, а еще через мгновение исчез из виду. И на какое-то время на отдельно взятом пятачке печально известного Истрикского леса воцарился настоящий ад. Отчаянно ржали кони, сорванными голосами кричали люди, звенело железо, с чавканьем врезались клинки в уродливые тела… тварей по нашу душу пришло десятка полтора. Да, это вроде немного. Однако почти половина из них были солдатами, к появлению которых многие оказались не готовы.

Специально выращенные, так сказать, модифицированные и усиленные драхты не впадали в оцепенение при виде магических игрушек. Их не могла обмануть маскировка аур. Они нас видели, слышали, чуяли. На них… да, у всех сразу… больше не было поводков. Да и двигались они с такой немыслимой скоростью, что всего одной такой твари хватило бы, чтобы разметать стандартный дозорный отряд. А тут таких было шестеро. И если бы двоих не отвлек на себя Ворчун… если бы одного не завалил еще на подходе я… если бы вместо утроенного карательного сюда подошел обычный дозор, к нам бы точно пришел пушистый северный лис.

Но отряду, можно сказать, повезло: из обычных драхтов до людей добрались только двое (остальных повышибали из строя арбалетные болты), плюс трое драхтов-солдат. Одного я взял на себя. А двух других встретил целый ряд копий и слаженный арбалетный залп, у которого был неплохой шанс остановить тварей до того, как они перебьют всю команду.

Надо признать, в ближнем бою даже обычные драхты – страшные противники. А солдаты вообще отдельная история, которую лишний раз не хочется рассказывать. Команда мастеров-копейщиков, наверное, могла бы остановить такого монстра. Но у меня не было копья. И времени тоже почти не осталось, поэтому, когда тварь распласталась в длинном прыжке, намереваясь вмять меня в землю, я упал, проворно перекатился и сделал то единственное, что было возможно в такой ситуации – одним клинком полоснул драхта по брюху, целясь в более уязвимые паховые и околохвостовые чешуйки. А вторым, уже на излете, саданул по хвосту.

К сожалению, отрезать его не удалось – драхт оказался слишком быстр. Но я смог сделать ему очень-очень больно, что мгновенно привело солдата в неуравновешенное состояние. Словно ослепнув, он кинулся на стоящее рядом дерево, в бешенстве исполосовав его когтями. Затем рванул в другую сторону. Наткнулся на труп собрата, в ярости разорвав и его. Потом его бросило на оставшегося без всадника, бьющегося на земле коня, и от бедолаги только клочья в стороны полетели. А когда я, улучив момент, все-таки изловчился и срубил хвост у основания, драхт взревел, поднялся на задние лапы… и рухнул навзничь, неистово царапая когтями вошедший ему в глотку до самого основания второй клинок.

Подняв с земли меч, я дождался, пока тварь перестанет биться, и всадил ей клинок еще и в глазницу, чтобы уже больше не мучиться. Затем оглядел мечущихся по полянке лошадей. Мазнул взглядом по четырем распростертым на земле телам, в которых почти не осталось ничего человеческого. Нашел трупы двух других драхтов-солдатов, которым сперва выгрызли глотки, а затем боевые кони буквально вмяли трупы в траву тяжелыми копытами. Равнодушно проследил, как уцелевшие воины с остервенением добивают четвертого. Наконец, увидел неподалеку всклокоченного, окровавленного, тяжело дышащего Ворчуна, стоящего над трупом последнего драхта-солдата. И вздрогнул, уловив его слабую, стремительно угасающую мысль, в которой тем не менее сквозила гордость.

– «Добрая была охота, брат…»

– Ворчун! – охнул я, когда могучий ашши пошатнулся и медленно завалился на труп убитого им чудовища. Меня мимолетно коснулась чужая боль, которую брат удерживал в себе до последнего. Затем еще одна мысль, окрашенная искренним сожалением. Наконец, Ворчун обмяк, его глаза закрылись. Буквально за миг до того, как я упал перед ним на колени и обхватил руками израненную морду. – Нет, брат… нет! Не так! Не сейчас!

Ашши не отозвался, но я видел, что он еще дышал. Медленно, тяжело, с явным усилием вздымая окровавленный бок, по которому не раз и не два прошлись острые когти. Его сердце пока билось, но с каждым ударом все реже. И, всем существом чувствуя, как медленно, но неумолимо уходит к Праматери его чистая, преданная до последней капли крови душа, я запрокинул голову и бессильно завыл.

Когда в лесу отгремело эхо моего крика, наступила оглушительная, воистину мертвая тишина, в которой, словно набатом, гулко отдавались в ушах удары сердца. Быть может, моего… а может, и не только… за несколько месяцев мы с ашши по-настоящему сроднились, но я лишь сейчас осознал, насколько в действительности мы были близки. Мой брат. Друг. Напарник и защитник. Брат не по крови, но по духу, которого я любил и безгранично уважал.

Эх, Ворчун…

Я уткнулся лицом в окровавленный мех и замер. Дыша им, все еще слушая, как медленно затихает в груди его большое сердце и сходя с ума от мысли, что ничем не могу его помочь.

Ну что же ты, брат… постой, не спеши на ледяные равнины! Я знаю, тебя там ждут, и ты тоже помнишь, какие там прекрасные звезды. Но все же прошу тебя: задержись. Однажды мы вернемся туда вместе. И мать примет нас в стаю так же, как делала это века и тысячелетия назад для всех своих, пусть и не самых послушных, детей.

Сколько я так стоял, молча молясь и беспрестанно гладя свалявшийся мех, не знаю. Мне было больно, дико, пусто, но эту боль я бы не променял ни на что на свете. Ведь, пока она была, это означало, что Ворчун еще жив. И что его душа еще колеблется, раздумывает… быть может, она захочет вернуться?

Не зная, что еще для него сделать, я бездумно выплеснул из себя магию и те силы, которые копил в собственном теле последние месяцы. Просто зачерпнул и отдал, как когда-то отдавал мне он. Ворчун едва заметно дрогнул, его сердце гулко ударило. А я, заглянув в его потускневшие глаза, в каком-то наитии выплеснул все, что имел. Но и этого ему, похоже, не хватило.

Неожиданно моего плеча коснулась чья-то рука.

– Смерть ашши – это грех, который всегда ложится на людские плечи, – со смутно знакомым акцентом сказал кто-то у меня за спиной. – Дети Рам умеют не только отдавать, но и восстанавливаться за счет других. Раз твоих сил ему недостаточно, возьми мои.

Я вскинул голову и наткнулся на суровое бородатое, покрытое старыми шрамами лицо, на котором горели полные понимания глаза. Темные, почти как у Жеяра.

– Возьми, – повторил незнакомый воин, сжав пальцы на моем плече, после чего в мое тело ручейком потекла чужая энергия. – Я с севера, друг. А для нас ашши священны.

– И у меня возьми, – раздался рядом еще один голос, и возле Ворчуна опустился на корточки совсем еще молодой парень, где-то успевший потерять свой шлем. Взмыленный после недолгой схватки, взлохмаченный, со следами крови на бледном лице. – Ты меня с болота вытащил. Вместе со своим зверем. Долг жизни свят, так что, если надо, я поделюсь.

В этот момент в поле зрения появилась изрядно грязная, но крепкая ладонь, а еще через миг рядом возникла одна пара сапог.

– Трое драхтов-охотников на одного ашши… – задумчиво оборонил кто-то еще. – Да он всем нам шкуры спас. Так что и я, пожалуй, участвую.

– И я…

– Что надо делать?

– Волка коснитесь, – наконец, отыскал я свой потерявшийся, охрипший до неузнаваемости голос, когда следом за ашеяром и незнакомым парнем, вокруг Ворчуна собрались уцелевшие воины. – Меня трогать не надо. Отдайте ему.

– В круг, быстро, – властно распорядился невесть откуда взявшийся здесь ашеяр. – И ладони на мех. Вот так, живее… а ты не переживай, брат. Ашши сильные. Если ты его удержал, то и мы сумеем. Навались-ка, народ! Смелее! Вот так!

Я в полной растерянности оглядел незнакомые лица вокруг, не понимая, с чего вдруг такая забота, а потом махнул рукой: плевать. Ворчун был сейчас намного важнее.

* * *

Впервые с начала осени я вошел в крепость Ойт, причем сделал это по доброй воле.

Ворчуна мы на этом свете общими усилиями все-таки удержали, однако в себя он так и не пришел, поэтому пришлось сооружать волокушу и везти его в замок, где он мог отлежаться и восстановиться. Досталось брату сильно – драхты успели поломать ему ребра, распороть когтями бока, вырвать из спины приличный кусок плоти, однако и Ворчун в долгу не остался. Так что дозорный был прав – сегодня ашши спас им жизнь. Хотя и не все разделяли это мнение.

Когда мы запрягали в волокушу коней, предводитель отряда следил за нашими действиями с явным неодобрением. Даже с раздражением, однако мешать не мешал. Даже явного нетерпения не выказывал, хотя с места бойни следовало убраться как можно скорее. Быть может, я не услышал от него ни слова в свой адрес лишь потому, что, пока мы с ашеяром перекладывали Ворчуна на импровизированные носилки, остальные занимались павшими и сбором трофеев. Так что в итоге раненый волк никого не задержал, и злиться на меня по этому поводу не имело смысла.

Тем не менее на обратном пути я несколько раз перехватывал неприязненный взгляд из-под стального забрала, только не мог взять в толк, какое же место успел прищемить этому человеку. Со мной он разговаривать не захотел – отдав приказ выдвигаться, тут же отъехал в сторону. Я же остался плестись в хвосте, рядом с братом. А неподалеку неотлучно держалось трое всадников с взведенными арбалетами, словно кое-кто и впрямь считал, что мне есть смысл рыпаться.

В раскрытые ворота крепости отряд въехал уже после полудня, приветствуемый одинарным гудком сигнального рожка. Как только внутрь втянулись отстающие… в смысле, Ворчун, я и сопровождавший нас конвой… ворота с гулким звуком захлопнулись. А мы преодолели узкий каменный коридор, построенный по всем правилам военной крепости, миновали сразу две поднятых решетки и оказались на просторном дворе, где нас уже ждали.

Встречающих было человек двадцать, не меньше – таких же воинов, как и те, что устало выбирались из седел. Тела погибших аккуратно приняли на руки и тут же унесли. Переживших немалый стресс, израненных и взбудораженных коней увели в находящуюся неподалеку конюшню. Уцелевших людей окружили, закидали вопросами… и только предводитель, чьего имени я не узнал, молча развернулся и ушел в сторону донжона, по пути стащив с головы тяжелый шлем.

Лица его я снова не увидел – в мою сторону этот человек даже не посмотрел. Да нами с братом, в общем-то, и так особо никто не интересовался. Просто оттащили волокушу за донжон, к восточной стене, выпрягли лошадей и оставили в покое.

Нет, конечно, в нашу сторону косились, со стен то и дело выглядывали головы любопытных, все-таки появление чужаков в замке было делом нечастым. Но ко мне так никто и не подошел. Ни о чем не спросил. Никуда не послал. Не предложил пройти к коменданту или кто тут у них был за старшего. Вполне вероятно, народ получил приказ не лезть куда не надо, поэтому нас действительно не трогали. А когда прибывшие с нами воины разбрелись кто куда, мне ничего не оставалось, как бросить вещи в сторонку и присесть рядом с братом, положив ладонь на лобастую голову.

Время тянулось до отвращения медленно, но я нашел чем заняться до вечера. И хоть тянуть зеленую ниточку из донжона оказалось непросто, но часа за четыре я все же ее нащупал, подцепил ментальным крючком, протащил внутри крепостной стены и вывел петлю прямо у себя за спиной. Так, чтобы одной стороной она касалась мохнатого волчьего бока, а вторым упиралась мне в поясницу, благо дарру без разницы, каким местом поглощать магию.

За это время караул на стенах успел смениться дважды, но даже спустившиеся по каменным лестницам воины лишь покосись в нашу сторону и прошли мимо. Насколько я знал, казармы располагались ближе к западным воротам, так что со своего места я их не видел. Более того, внутренний двор крепости был разделен двумя каменными перегородками: одна шла от северной стены до донжона, вторая, соответственно, от него до южной. На них тоже время от времени кто-то появлялся. И в узком проходе, через который виднелся краешек западных ворот, частенько мелькали одетые в доспехи люди.

Та часть крепости, где сейчас находился я, располагалась вблизи восточных ворот и была чем-то вроде заднего двора, где находились вторая конюшня (одной на такое количество лошадей явно не хватало), а также склады, амбары, большой сарай с сеном и еще два сарайчика, поменьше, со всякой живностью. Одним словом, вспомогательные помещения, рядом с которыми никто особо не задерживался. Пахло тут соответствующе. Из-за дощатых стен то и дело доносилось конское ржание, порой в соседнем сарае кудахтали куры, тут же, рядом, хрюкали свиньи. Иногда из-за угла доносилось ворчание невидимого пса, но в целом все было тихо.

Через несколько часов солнце начало клониться к горизонту. Вскоре после этого над крепостью пронесся еще один звук сигнального рожка. Восточные ворота заскрипели, пропуская внутрь небольшой конный отряд. Но после недолгой суеты и эти воины покинули задний двор, по дорогебросив в мою сторону недоуменные взгляды.

– Это что еще за чучело? – вполголоса спросил один из вновь прибывших у спустившегося со стены стражника. Ворчуна я к тому времени прикрыл наполовину разодранной курткой. А сам выглядел так, словно вернулся из преисподней: обросший, покрытый драхтовой кровью, слизью и черт знает чем еще. Но помыться мне так и не предложили, а оставлять Ворчуна одного я не захотел.

На вопрос коллеги стражник высказался кратко:

– Чужак. Трогать не велено.

Дозорные переглянулись, пожали плечами и ушли в сторону казарм, на ходу расстегивая ремни и снимая шлемы. Видимо, переодеваться, ужинать и отдыхать после очередного рейда.

Еще через час сигнальный рожок пропел снова, и на этот раз скрип раздался со стороны западных ворот. Похоже, пришло время для возвращения дозоров. И я действительно угадал: до самой темноты в крепости встречали уставших воинов, которые, к счастью, больше не везли с собой мертвых тел, зато снимали с седел пузатые, подозрительно гремящие мешки.

Уже в сумерках над крепостью прозвучал долгий тягучий звук гонга, после которого стражи на стенах снова оживились. И неудивительно: спустя минут двадцать через проем в южной стене на примитивных тачках прикатили несколько ведер с ароматной, еще дымящейся кашей. Их выгрузили и затащили прямо в караулки, где вскоре зазвучали радостные голоса и застучали деревянные ложки.

Нас разносчики… на удивление совсем еще мальчишки, лет по тринадцать- четырнадцать, не больше… старательно обошли стороной, видимо, не получив соответствующего приказа. Ну да черт с ними. Я не был голоден. Да и Ворчун, аура которого полыхала всеми оттенками зелени, успел немного восстановиться.

Зато на запах еды из-за сарая выглянула стая собак, настороженно раздувающих ноздри. Нас они учуяли, полагаю, давно, однако подойти ближе не рискнули. А после того, как я коснулся их разумов и заверил, что Ворчуна опасаться не надо, они удовлетворенно рыкнули и улеглись неподалеку, провожая внимательными взглядами всех, кто хотя бы на минутку появлялся поблизости.

Как ни странно, но даже после ужина за мной никто не пришел и не предложил пройти к коменданту. Время было позднее. Магов к Ворчуну тоже никто не прислал. И только ашеяр, который помог мне в лесу, ненадолго вернулся. Одетый уже в простые холщовые штаны и в такую же безыскусную рубашку, он принес глиняную миску с уже остывшей кашей, ложку, берестяную кружку с холодной водой. И, присев возле волокуши на корточки, тихонько сообщил:

– По крепости дан приказ: к вам не приближаться. Ты вроде как вне закона, так что жди утра. Скорее всего, лорд захочет на тебя взглянуть, но сегодня он занят, поэтому вот так. Решетки на ночь опустят, поэтому на западный двор не суйся – не пройдешь. Собак на ночь на цепь не сажают, но они не тронут, если хвосты им не прищемишь. Отхожее место вон там, в углу. Вода – в бочке. А теплое одеяло я принесу…

– Не надо, – качнул головой я. – Мне бы полотенце какое. И кусок мыла.

– Сейчас все будет, – тихо отозвался северянин и исчез. Через пару минут принес обещанное и вновь испарился. На этот раз насовсем.

На счет отхожего места информация, к слову, была нелишней. Умыться я бы тоже не отказался. Но от Ворчуна отошел лишь после того, как на улице потемнело до такой степени, что без фонаря можно было запросто на стену налететь.

Единственное, о чем не сказал ашеяр… надо будет потом хоть имя у него спросить… это то, что и сортир, и бочка с водой находились в пределах досягаемости немаленькой своры. Собак тут держали не самых крупных, зато худых, легконогих и проворных, чтобы могли не только за себя постоять, но и от драхта сбежать. Если, конечно, их не поранят.

С псами я поладил, на меня никто даже не оскалился, пока я приводил себя в порядок. Избавиться от присохшей слизи и крови удалось с некоторым трудом. А вот бороду я сбривать не стал – нечем было, да и привык я уже. Зато рубаху постирал, сапоги и кольчугу отмыл. Тогда как штаны пришлось отчищать прямо на себе, потому что запасных у меня с собой не было, а разгуливать в чужой крепости нагишом не хотелось.

Вернувшись и отключив Ворчуна от нити, я напоил его водой из кружки, а затем усыпил снова. Волк, лизнув мне пальцы, благополучно уснул. А я, пользуясь темнотой и отсутствием посторонних, решил-таки пройтись. Благо лично мне никто и ничего не запрещал, а узнать обстановку стоило.

Собаки, кстати, увязались за мной, так что осмотр я проводил, хоть и в тишине, но в довольно приличной компании. Вели они себя спокойно. Агрессии не проявляли. Даже вопросительно посматривали, словно ожидали команды. Стражники на стенах, если и видели, как я брожу между постройками, никак не отреагировали. Так что по двору я прошелся совершенно беспрепятственно. А когда вернулся и снова присел на волокушу, то псы совершенно спокойно устроились рядом. Их больше не смущало соседство с Ворчуном. Не настораживал его запах. Напротив, словно убедившись, что мы в каком-то смысле им тоже родственники, лохматые бойцы приняли нас в стаю. Поэтому, когда у меня под боком со вздохом улегся здоровенный вожак, я благодарно провел ладонью по мохнатому боку и подумал:

– «Спасибо, брат. Благодаря вам я снова вспомнил, что мы не одиноки»…

Глава 7

С рассветом меня разбудила подозрительная возня и изрядно смущенная мысль, больше похожая на просьбу о помощи. Открыв глаза, я посмотрел на нетерпеливо ерзающего Ворчуна. Быстро сообразил, что у него за проблема, после чего осторожно подхватил брата под брюхо и взглядом спросил совета у собачьего вожака.

Большой черно-рыжий кобель молча поднялся и проследовал в дальний угол двора, где виднелась сооруженная из досок загородка. Рядом стояла большая тачка с соломой. Еще чуть дальше – два пустых ведра. Ну а из-за загородки сочился такой характерный запашок, что детали мне объяснять не потребовалось.

– Ну и тяжел же ты, братец, – хмыкнул я, с трудом дотащив ашши до собачьего туалета. Ворчун что-то пробормотал и с досадой куснул меня за ухо. Обширная рана на его спине за ночь стала выглядеть намного приличнее, глубокие борозды, оставленные когтями драхтов, почти затянулись. В перевязках и мазях он не нуждался, но ходить от слабости пока не мог. Да и стоял, если честно, лишь благодаря немыслимому упрямству.

Мыть его я пока не рискнул, а когда он закончил, просто отнес обратно, аккуратно уложив на волокушу. Затем осмотрел его раны более внимательно, напоил, скормил вчерашнюю кашу. И опять усыпил, по опыту зная, что во сне организм восстанавливается быстрее.

– Эй… как там тебя… друг ашши! – вдруг крикнули мне.

Я обернулся и махнул рукой стоящему в паре десятков шагов парню, которого, если он не соврал, не так давно полумертвым вытащил из болота.

Хм. Странно. Решетка, отделяющая основной двор от заднего, была по-прежнему опущена. Откуда тогда взялся чувак? Я же хорошо помню: вчера он уходил на основной двор и при мне оттуда не возвращался.

– Я со смены, – совершенно правильно понял мой взгляд парень и демонстративно стукнул кулаком по хитиновому нагруднику.

Я молча кивнул, принимая ответ: спуститься со стены после ночной смены ему действительно ничего не мешало – лестниц на восточной стене было предостаточно. А про себя отметил, что парень и впрямь оказался молодым. Чуть старше меня. Русоволосый, гладко выбритый и оттого кажущийся еще моложе. С приятными чертами лица. Если бы не рваный шрам, пересекающий упрямо выдвинутый подбородок, я бы и вовсе назвал его смазливым. Но это был воин. Возможно, преступник. Хотя последнее было уже не важно.

– Как твой зверь? – снова спросил «счастливчик», не услышав ответа.

– Живой, спасибо, – отозвался я, устраивая брата поудобнее.

– Может, ему чего надо? Могу подстилку принести. Или миску… хм… еще одну…

Я ногой задвинул пустую миску под листья волокуши. Подставлять ашеяра не хотелось, но надеюсь, парень не стукач, и для северянина последствий за это маленькое отступление от правил не будет.

– Не надо. Мы справляемся.

На губах парня мелькнула понимающая усмешка.