Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

ГАНОВА АЛИСА

Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

Глава 1

Сквозь дождевую пелену и туман, кисейными клубами застилавший раскисшую грязь, не видно пальцев вытянутой руки. Куда бежать, я даже не представляла, а подумать, собраться с мыслями не давал цепенящий ужас. За спиной хрустнула ветка, и послышалось громкое сопение.

«Почти догнал! Скорее!» — но усталое тело не слушалось, а ноги то и дело увязали в чавкающей, жадной жиже, замедлявшей и без того нерасторопный бег. Я задыхалась от спешки, удушливой тропической духоты и паники.

В сумраке ветви нещадно стегали по лицу, царапали кожу, рвали подол, но страх притуплял боль. Увернувшись от толстого сука, не заметила кочку и, споткнувшись, упала. Но, даже барахтаясь в грязи, я ползла.

Настойчивый, тяжелый запах настиг первым, а потом выскользнувшая из-за плеча тень заслонила скудный лунный свет.

«Поздно!»

Тень двинулась ко мне. Я дернулась, чем вызвала лишь злую ухмылку. Его тяжелый сапог больно опустился на спину и начал давить, вдавливая в грязь до хрипоты, до потемнения в глазах, но решив, что это слишком просто, он убрал ногу, схватил меня за босую, покрытую ссадинами и грязью лодыжку и потащил обратно.

Я надеялась, что убежала достаточно далеко, а оказалось: заплутала и ходила кругами.

Однако его ярость была так сильна, что он остановился на полпути и замахнулся…

«Нет!» — от испуга я зажмурилась.

Он с острасткой дернул за волосы и потянул вверх, заставляя покорно встать на носочки и вытянуться стрункой.

«Грязная тварь!» — жестко произнесли губы.

Мгновение, еще пощечина, и я падаю, а он наваливается большим, тяжелым телом. Жадно, с нетерпением шарит руками по мне, срывает остатки перепачканных лохмотьев, безжалостно царапает кожу на спине и бедрах. Пытаюсь вырваться, уползти, но он накручивает мои волосы на ладонь, задирает голову и упирается внушительным, горячим членом в мои ягодицы.

Домогательства все настойчивее и грубее. Исступление захватывает его, и он злится, что я все еще пытаюсь сопротивляться.

— Нет! Нет! — всхлипывая, шепчу, ощущая, как мужская плоть нагло, бесцеремонно преодолевает преграды и проникает ближе к лону. — Нет!

Я не хочу, но от того, как сильно его захватывает желание, сбивается от похоти дыхание, злорадно подмечаю:

«Ты хочешь меня! Я будоражу твою кровь, заставляя ее кипеть!» — и меня охватывает мстительная радость и восторг.

Он громко дышит в ухо, проводит влажным языком по мочке, шее, — и волна сладкой истомы разливается по моему телу. Затем кусает за плечо, нетерпеливо сжимает ягодицы и, не желая более сдерживаться, грубо разводит мои ноги. Я нехотя уступаю.

В животе разгорается жар. Едва сдерживаюсь, когда его сильные пальцы коснулись бедер, огладили живот, спустились ниже. Я жажду скорее принять его возбужденную плоть, которой он нетерпеливо вжимается в меня.

«Ну, же!»

Сначала один его палец проникает в разгоряченное, сокровенное место, и я подаюсь на встречу. Затем два пальца, и нетерпеливо начинаю двигаться, стоном давая понять, что не хочу больше ждать. И тогда он одним рывком вторгается в меня, но я не успеваю ощутить грубого, почти животного толчка, из-за резкого удара…

«Бля…! — Анка проснулась злая, как ведьма. Неудовлетворенная ведьма. Влажная ладонь Сергея спросонья легла на лицо. Она-то и разбудила, лишив радости даже во сне. Откинув одеяло, Юлиана вскочила с кровати. — Ни наяву, ни во сне. Ни себе, ни людям! Гад!»

На полночной пустой кухне сделала кофе, добавила коньяка, глотнула. Немного отпустило, но все равно — настроение было не то.

«А ведь раньше такой не была!» — с грустью подумала, и от осознания, до чего докатилась, захотелось плакать.

Выпив чашку крепкого кофе, две рюмки коньяка и заев все это горьким шоколадом, пирожным и еще по мелочи, вернулась в спальню.

Муж храпел, раскинув руки, на широкой кровати. Обрюзгший, с животом, старше почти на двадцать лет…

Достала из шкафа гостевое одеяло, закуталась в него плотнее, как в кокон, повернулась к супругу спиной и попыталась заснуть. Но от расстройства и обиды сон не шел, зато нахлынули воспоминания, как угораздило выйти замуж за Сергея Львовича Хованского.

Юная, хорошенькая студентка столичного вуза не устояла перед ухаживаниями немолодого, но солидного преподавателя. Вялые отношения длились долго, потому что Юлиана не горела желанием иметь великовозрастного поклонника, однако благосклонно принимала цветы и подарки, которыми ее щедро одаривал Сергей Львович. Но, накопив хвосты по учебе из-за несчастной любви (и совсем не к Хованскому), вынуждена была пойти на поклон и мило улыбаться декану. Да-да, своему будущему мужу. Благодаря его помощи проблемы быстро разрешились. Отношения завертелись, закружились, и Анка быстро привыкла к заботе и трепетному отношению. Одного не смогла предусмотреть — сниженного либидо супруга.

— Зато, Аночка, не кобель! — утешала мама, но от этого было не легче.

Это только после свадьбы, когда муж начал все чаще ссылаться на усталость, головную боль и всевозможные мелочи и отлынивать от супружеского долга, она стала догадываться: дело не чисто. А случайно найдя в дальнем углу блистер Импазы, окончательно убедилась, что отныне поститься придется всю жизнь. И это ей — любительнице страстного секса, предпочитавшей большой размер.

Как ни странно, но мама была против развода.

— Аночка, потерпи! Зато Сергей заботливый, состоятельный и любящий!

— Ну, мам! Я не могу так жить!

— Нечего от распущенности беситься! Валерьяночки попей. Где еще такого мужа найдешь? Вот родится ребеночек, лучше два, с нынешней медициной проблем не будет, потом и подумаешь. Может, и не до того тебе станет.

Оставшись без поддержки родных, Анка призадумалась, а затем спокойная, почти беззаботная жизнь в достатке быстро смела остатки сопротивления.

Надо сказать, что из-за изъяна муж отличался повышенной ревнивостью, поэтому о компенсации на стороне речи идти не могло. Да и воспитана она так была, что адюльтер в принципе был неприемлем. Вот и оставалось пить успокоительное, заедать тоску сладким и жаловаться подругам, у которых хоть и был достаток скромнее, зато интимная жизнь проходила не в пример веселее, разнообразнее и чаще.

— Анка, ну ты и отъелась, прям модель сайз плюс! — укусила Ленка — лучшая подружка.

— У меня жизнь сладкая, не завидуй, — огрызалась, понимая, что заедая сладким неудовлетворение, счастливее не становлюсь.

— Оно и видно. Лицо-то у тебя постное! Слушай, если так невмоготу, ушла бы, пока молодая и детей нет.

— Я к спокойствию привыкла, достатку. А другой еще, возможно, гулять будет, — возразила, пожимая плечами.

— Ну, как знаешь. Но, честно, я не смогла бы так жить!

— И мне тяжко. Еще мама давит. Да и страшно, каким второй муж будет?

— Слушай, Ан, у меня знакомая гадалка есть. Бухает правда, но когда трезва, вот как гадает! — подруга вытянула большой палец. — Мне все рассказала!

— Ой, ну давай уж адрес, как-нибудь загляну.

— Только ехать надо в пригород. Твой-то пустит?

— С мамой поеду.

— Тебе двадцать восемь и то мужа слушаешься, то маму!

— А тебе двадцать семь, ты вольная птица, но пашешь, как вол!

— Ой, и не говори. Иной раз доползу до дома, сил нет. После такого готова на все, лишь бы отдохнуть и дух перевести, — неожиданно призналась Ленка.

— Ладно, не хандри, прорвемся!

Посидев еще немного, допила чай, созвонилась с мужем и сбежала, забыв листок с адресом на Ленкиной тумбочке.

В смурую погоду настроение портилось, и Анка начинала хандрить. Чтобы развеяться, решилась пройтись, благо, что до дома недалеко.

Уже стемнело, зажглись фонари, кружил снег…

Размышляя о своем, дошла до магазинчика, купила любимые конфеты и, предвкушая, как будет с ними пить горячий кофе, свернула в арку.

Гулкий стук каблуков по влажному бетону показался необычайно громким, чеканным. Словно опомнившись, вынырнула из раздумий и посмотрела по сторонам. Стены подъездной арки из-за причудливой игры света и теней выглядели необычно, будто подсвеченные разноцветными гирляндами, хотя рядом не было ни яркой вывески, ни ламп. Удивившись такому явлению, она обернулась, предполагая, что из-за растерянности свернула в чужой двор. Но плотная снежная пелена скрывала внешний мир, однако граффити на стене были те же, что всегда встречали у входа.

Одна, в неожиданной тишине шумного города. Юлиану охватило странное ощущение безмятежности и ожидания чуда, как в детстве, когда падал первый снег. Налюбовавшись кружащими и переливающимся на свету снежинками, необычным природным эффектом, пошла дальше, к яркому свету фонаря у подъезда. Но уже через несколько шагов поняла: что-то не то. Арка стала длиннее и будто бы уже!

От дурного предчувствия Анка дернулась было бежать обратно, но порыв резкого ветра не позволил этого сделать. Заголосив от страха, она побежала к свету, желая скорее выбраться из жуткого, давившего закоулка. Но когда выскользнула на улицу, поняла, что находится не у дома, а в каком-то невообразимом, фантастическом пролеске.

Высоченные иссиня-черные стволы, подобные бамбуку, покрытые сиренево-лиловыми листьями, смыкались над головой. Чудные деревья были настолько высокими, что Юлиана почувствовала себя козявкой-букашкой, прячущейся в желтовато-зеленой траве. Странное скрежетание, шорохи, громкое шуршание раздавалось вокруг, поражая еще больше, не говоря уже о резком запахе прелой листвы. Вид был настолько необычным, что поверить в его существование она просто не могла.

— Мама! — ошалевшая Анка машинально прижала к груди упаковку с конфетами. Чтобы не упасть, опустилась на землю, которая оказалась теплой, и подняла голову. В небе садилось совершенно белое солнце в розово-молочных облака.

— Есть кто?! — шепотом позвала, превозмогая страх. Но никто не откликнулся.

Юлиана до последнего надеялась, что вот сейчас откроет глаза и окажется у своего подъезда, но, как ни хлопала ресницами, галлюцинация не исчезала.

— Отравилась! — решила она, ощупывая горячий лоб. Полушубок был давно расстегнут, но скидывать его не стала, чувствуя себя в нем более защищенной.

Непривычно огромное солнце опускалось все ниже, и пролесок начал утопать в сизом полумраке. Назойливая мошкара, зудевшая у уха, так и норовила вкусить крови, но она все еще упрямо надеялась, что сон вот-вот закончится, и мираж развеется, но стемнело, живот начал бурчать от голода, а видение не исчезало.

На первый взгляд бамбуковая чаща казалась непроходимой, но, хорошо оглядевшись еще при свете дня, Юлиана заметила едва заметную тропинку.

Идти в неизвестность страшно, но и оставаться на месте тоже. С наступлением сумерек лес ожил и заговорил пугающими голосами голодных животных, которые ей мерещились под каждым кустом.

Передвигалась осторожно, прислушиваясь к каждому шороху поблизости, и когда услышала, что совсем рядом кто-то поет, несказанно обрадовалась. Сердце забилось от тревоги, и она бросилась на голос, который то удалялся, то приближался. Крикнуть и привлечь внимание, не зная, кто рядом, Анка побоялась, потому старалась двигаться бесшумно, чтобы в случае опасности остаться незамеченной.

Но торопясь, заплутала. И когда уже отчаялась отыскать человека, неожиданно после резкого поворота выскочила на дорогу и преградила путь мужчине, тащившему корзину.

— Здравствуйте! — выпалила испуганная Юлиана, застывшему на месте низкорослому путнику. — Простите, что напугала, а где люди?

Человек молчал.

— Или город?

Он продолжал стоять, как истукан.

— Простите? — осторожно помахала рукой перед носом мужчины, — и вот тогда он заорал, да так громко и внезапно, что напугал ее по полусмерти, и, уронив корзину, бросился бежать. Анка кинулась за ним. Иного пути все равно не было. Да и объясниться надо бы.

— Подождите! Я потерялась! Куда мне идти?!

Бежать на каблуках по рыхлой дороге было ужасно неудобно, поэтому беглец быстро оторвался, но как только понял, что преследовательница пусть и медленно, но следует по его пути, прыгнул в канавку с водой.

— Оторожиакругаоди! — орал ненормальный, убегая.

Как же хотелось Юлиане его догнать! Но сигануть следом в мутную воду она так и не решилась.

Глава 2

Асаар спешил скорее унести ноги на окраину империи, чтобы затеряться в глуши дикого, неприветливого края провинции Ат и пересидеть охоту на ведьм. Хоть он и не ведьмак, но один из их хищных созданий, которых люди боялись и стремились извести.

Смутное время — пора горестей, и началась она с кончины императора Ота, когда императрица Сарна узурпировала власть и передала своему брату — жрецу — отступнику от магии, призывавшему истребить таких, как Сар и очистить земли от скверны. Лишь покровительство императрицы помогло ему покинуть город и скрыться. Однако с его-то исполинским ростом затеряться почти невозможно, если только в непроходимых лесных дебрях.

«Почему меня не сотворили подобно другим людям? Почему создали таким одного, заставив мыкаться по империи в поисках хотя бы одной подходящей женщины?» — с горечью вздыхал он, двигаясь в путь только с наступлением сумерек.

Асаар слышал, что, кроме Великой Атины, никто не мог создавать существ, подобных ему. Вот только первородная ведьма умерла задолго до его рождения, поэтому вопрос о появлении на свет оставался без ответа. Но, кто бы его ни создал, тот человек обладал отменным чувством юмора и жестокостью, потому что Сар был высок, хорош, невероятно силен, умен, проницателен и огромен во всем. Даже опытные развратницы боялись его, обладавшего не только убийственными кулаками, зубами, когтями, но и таким же членом. А он был молод и полон здорового желания, которое неимоверными усилиями приходилось сдерживать.

Императрица Сарна позволяла искать жертвы в темницах и ямах. Выбирать приходилось из отребьев, но это позволяло держать себя в руках и в рамках закона. Теперь же, лишенный этой возможности, он уже долгое время воздерживался.

«Разве это жизнь, иметь большой ключ и не находить подходящего замка?» — расстраивался он. Стоило перекинуться, животная сущность проявляла себя неистово и требовала учитывать ее желания, но женщины отталкивали его. Только тетушка Оули из дома Алых Ведьм, имевшая некоторую силу, понимала его страдания, но и она не могла помочь. Секрет создания оборотней Великая Атина унесла с собой. Многие пытались разгадать тайну, однако из-под их рук выходили лишь глупые уродливые полузвери, отказывавшиеся подчиняться, часто сбегавшие от хозяев, а потом охотившиеся на людей. За это жители империи и ненавидели все колдовское.

Асаар был единственным в своем роде. С рождения жил среди людей и считал себя человеком, потому и пытался найти в пару человеческую женщину, однако они были хрупки, болезненны и не под его размер.

Он слышал, что где-то на горе Ора живет племя, где женщины рослы и выносливы, вот только одна беда — где эта гора находится, никто не мог подсказать.

* * *

Утомленный Сар уже давно находился в пути. Закладывал ложные крюки, петлял, сворачивал на людных перекрестках в противоположную от конечной цели сторону… — одним словом, делал все возможное, чтобы разыскать его было сложнее.

Большую часть почти бесконечной дороги проделал верхом, но много и на своих ногах, поэтому одежда нуждалась в починке, а сам он в выпивке и крепком сне. Его непривередливый желудок мог справиться почти с любой едой, даже сырой, но за долгую дорогу он соскучился по горячей трапезе, поэтому, увидев придорожный деревенский трактир, обрадовался.

Низкий, вытянутый дом с соломенной крышей, вросший в землю, стоял на краю поселения, у реки, и весь пропах рыбой. Из лога ветер доносил настойчивый смрад тухлых потрохов и смешивал с ароматом свежих лепешек, жаркого, вина и дыма. Отдав поводья марияка худосочному мальчишке, Сар натянул капюшон на глаза и, спустившись по ступеням, вошел в зал.

Внутри сразу же стало тихо. Смолкли болтовня, смех. Настороженные люди оборачивались на него, прикидывая, чего от ожидать от великана.

Асаар презрительно скривил губы. Как бы не хорохорились местные разбойники, он им не по зубам. Подошел к одному из пустых столов и сел на лавку, жалобно заскрипевшую под его весом. Из-за замызганного занавеса показалась лысая голова трактирщика.

— Мяса, рыбы, шесть лепешек, вина и воды, — процедил сквозь зубы и бросил на стол монету.

Ее звона оказалось достаточно, чтобы юркий мужичок угодливо заулыбался и поспешил исполнить заказ. Время от времени его ушлые глазки скользили по гостю, пытаясь решить, можно ли схитрить? Но задержав взгляд на кулаках посетителя, сглотнул слюну и передумал.

Кислое вино и еду подали быстро. Жестковатое мясо для зубов, способных перегрызть толстые кости, показалось нежным. Сар спокойно, неспешно ел, не обращая ни на кого из присутствующих внимания, но вдруг на улице послышались крики, и в зал толпой ввалились крестьяне с дубинами и вилами наперевес.

— Оборотень! Оборотень! — орали они нетрезвыми, дурными голосами. Асаар напрягся, раздумывая, как его опознали, но выдержка не позволила дернуться. При любом исходе, он мог постоять за себя, однако тогда поднимется шумиха, и долгое бегство окажется бесполезным.

— В чаще оборотень!

Беглец не поверил ушам. После начала охоты на ведьм, шанс встретить колдуний и их творения стал ничтожен, поэтому крики удивили его.

— Где? — рявкнул, разозленный дурацкой ситуацией. Уж он-то знал, что оборотни редкость.

— В лесу! У пристани! Уан видел! Огромный черный оборотень выскочил на него из кустов, размахивал окровавленной лапой и пытался схватить!