Маги в плену льда

Другие маги даже не стали предпринимать попытки согреть публику, но быстро откликнулись на единственное, как всем казалось, решение: проломить барьер или сделать в нём брешь. Гости разбились на группы, но заклинателям воды предложили не участвовать — боялись прироста толщины преграды. Отряды отправлялись к стене, сменяя друг друга.

— Эмма, — позвала меня, вошедшая в комнату Шарлет, — Я редко бывала в замке, но, кажется, в башнях левого крыла тоже есть запасы старых одеял. Ведьмы, просили принести ещё что нибудь. Они говорят, будто у них реактивы стынут и нужно утеплить стены. Вы не могли бы сходить на разведку и узнать: точно ли там есть резервы одеял и пледов.

— Конечно, — улыбнулась я, и поправила капюшон шубы, чтобы не оттягивал ворот назад. — Мне понадобятся ключи.

— Да, сейчас.

Шарлет немного покопалась в связках, которые принесла с собой, и протянула мне одну из них. Я приняла и повесила себе на руку огромное кольцо, на котором болтались длинные и короткие ключи.

— Шарлет, вы не подскажете, как обстоят дела? Что слышно? Есть известия от добровольцев?

Девушка грустно улыбнулась, немного потеребила ворот своей шубы из горностая и со вздохом произнесла:

— Ведьмы пришли к выводу, что на замок наложено древнее проклятье. Мне кажется, так и есть, иначе, как можно объяснить погружение замка во времена рыцарства и чародейских войн? Инесса Крошив заявила, что еще немного и она сама обернётся драконом, чтобы улететь из ада средневековой темени.

Мы рассмеялись, пусть даже смех вышел сдавленным. Я решила продолжить болтовню в шутливом тоне, ведь так становилось менее тревожно, происходила разрядка гнетущей эмоциональной атмосферы:

— Увы, превращения в пернатых невозможно. Впрочем, если только ведьмы создадут иллюзию, и мы все в неё поверим настолько, что воспарим над замком. Кстати мы не договорили о ведьмах и проклятиях. Так что там говорят эксперты?

Шарлет энергично закивала:

— Они разделились на три группы. Одна занимается нашей родословной и пытается отследить возможность исполнения в настоящем отложенного во времени проклятья. Другая группа занимается генеалогией… кхе кхе… Розалины.

Девушка тяжело глотнула и облизнула губы. Было заметно, что она пока не готова назвать мачеху женой отца. Я ободряюще коснулась плеча Грози и насколько могла, широко улыбнулась ей, произнесла:

— Да, Уорнер сумел удивить. Но ведь никто вас не принуждает сразу называть Розалину его женой. Любой на вашем месте должен привыкнуть к новому статусу отца. Наверное, для этого и даётся столько времени от помолвки до свадьбы, чтобы все, включая дальних родственников, могли привыкнуть.

Я хихикнула, пожала плечами, изображая весёлость.

— Спасибо за поддержку, — грустные глаза юной выпускницы повеселели. — Это очень важно для меня.

— Так что делает третья группа ведьм?

— Они пытаются по просьбе Артура Нариченского из травяных сборов, из вашего списка, составить формулу возможного яда, который можно превратить в артефакт. Они очень надеются, что создавши отраву, отыщут противоядие.

— Спасибо, что рассказали, Шарлет. Я пойду, поищу еще что нибудь, чтобы согреть ваших гостей.

Я распахнула дверь. Собиралась уже перешагнуть порог, как вдруг раздались слова Грози, заставившие меня обернуться:

— Мы ведь с вами люди, госпожа Мирта, и нам всегда приходилось хуже остальных.

Я нахмурилась, изучая бледное личико девушки, не зная, что сказать в ответ. На помощь мне пришла сама Шарлет:

— Нас всего десять в замке. Людей. Считая нас с вами. Остальные — маги разного уровня. Они выживут в любом случае, даже если проклятье существует, или яд, погрузивший жену папы в магический сон. А мы — умрём. Все.

Во фразах было столько горечи, обиды, боли, что я бросилась к девушке, обняла её и прижала к себе. Погладила её по спине. Мне хотелось спросить о многом, и прежде всего: откуда у неё такие мысли? Но сначала нужно было расположить Грози к себе, показать, что я сочувствовала ей. Тогда смогу получить больше информации, чем имела на данную минуту.

Всем своим существом я ощущала, что дочь советника знала больше, чем говорила. Люди наделены тем самым чудом, которое отсутствовало у других народов: интуицией и смекалкой.

— Спасибо, — голос Шарлет дрожал от слёз. — Я так боюсь. Папа сказал, что на этом балу должны быть только маги, словно предчувствовал, что случится нечто страшное. Но я не понимаю, почему… Почему он допустил, чтобы я и другие люди оказались здесь?

— Ты говоришь, что таково было предложение Уорнера? — подначивала я.

— Да. Он хотел, чтобы на торжество собрались все, кто имеет дар и их близкие, пусть даже люди.

— Твоему папе угрожали? Он ничего не говорил? Может, угрожали Розалине? Припомни, пожалуйста. Шарлет, это очень важно для нашего освобождения из мёрзлого плена.

— Я не знаю. Не знаю, — рыдала девушка у меня на плече. — Папа чего то боялся, но скрывал от меня. Ему было важно, чтобы были светлые маги на празднике.

— Успокойся милая. Всё хорошо. Твой отец, король и принц — светлые маги. Это нормально, чтобы помолвку засвидетельствовали все, кто живёт светлой частью волшебства. Таков обычай: помолвка считается заключенной и нерушимой, как и обещания, данные женихом и невестой перед представителями силы, к которой относится жених. Другое дело, когда помолвка между человеком и магом, или оборотнями — в общем, с другими народами королевства. Там эту казуистику не соблюдают и традиции не работают.

— Правда? — Шарлет отстранилась и вытерла заплаканные глаза.

— Правда. Нам с тобой этого не дано понять. Но почему ты сказала, что нам, людям, нужно держаться вместе?

— Я слышала, случайно, что происходящее с Розалиной похоже на магический сон. Это проклятье, понимаете? Не яд, как думают ведьмы, а самое настоящее проклятье, которое коснулось всех. Как такое может быть, Эмма? Розалина впала в сон, но гости и мы с отцом не должны били… Я вообще человек! Вы — человек! Как же так? Почему?

— Понятно. Потому они ищут источник проклятья, — вслух произнесла я, но тут же спохватилась и, улыбнувшись, произнесла: — Пойду за тёплыми одеялами — нужно согреть гостей.

Мы с Шарлет простились. Я сделала несколько шагов по коридору, остановилась и обернулась. Девушка шла медленно. Её плечи содрогались — она плакала, но делала это неслышно, без рыданий.

Похоже на высшую степень отчаянья. Жаль мне не удалось её разговорить. Если предположить, что произошедшее не яд, и тело Розалины не превращено в артефакт, как мы изначально предположили с Лизой, а является самым настоящим проклятьем, то оно потребует жертвы, чтобы иссякнуть.

Шарлет вдруг остановилась и тоже обернулась, вытерла щёки ладонями. Точно — она плакала. Я растянула губы в улыбке, махнула девушке рукой, чтобы приободрить.

Она точно, что то знала. Я видела это по её взору, выражению лица, по плотно сжатым губам.

Грози знал некую тайну и скрыл её ото всех, доверился только дочери?

Хм. Хлипкое, почти нежизнеспособное предположение. Тайны раскрывают лишь, в крайнем случае, когда надежды уже не осталось и любой хватается за соломинку. Сейчас тот случай, но ведьмы продолжают разрабатывать разные варианты — значит, Грози ничего не говорил дочери.

Дождавшись ответного жеста от Шарлет и тени на её лице, которую можно принять за улыбку, я заторопилась по коридору, чтобы попасть в левое крыло, на лестницу, ведущую в башню.

Копаться в родословной советника неправильно, но кто меня остановит?

Дело не в Розалине. Нет. Теперь я уверена в этом. Проблемы были с предками Уорнера и нынешнее поколение должно было заплатить по счетам за деяние пращуров.

К тому же, реакция Шарлет, её вид, подавленность, фразы, не вязались с общей ситуацией. Она в курсе проблемы рода. Её заявление о том, что она человек и, если проклятье должно пасть, то только не на неё, убеждают меня, что тайна существует. Но касается она только магов.

С другой стороны, я уверена, что падчерица Розалины, надеялась на ведьм и всем сердцем желала, чтобы произошедшее на торжестве было действием яда. Она проговорилась мне, когда стала перечислять мнения магов и чем они занимаются. Версий покушения из уст в уста передаётся множество — магам рот не заткнёшь. Хлопоча по хозяйству, думаю, Шарлет много чего наслушалась, но стала делиться со мной только тем, что её по настоящему волновало. Что было по её мнению реалистичным и подходящим к обстановке.

Выходит, версия о жестоком роке вполне укладывалась в картину нашего, ограниченного ледяной стеной, мира.

Но откуда предположение о проклятье взялось в голове у самой Шарлет, что именно оно стало одним из главных для неё?

Например…

Что же будет служить примером?

Шарлет вполне могла услышать о жребии ранее, когда была ребёнком, но не придать значение такому факту. А сейчас, когда эмоции взвинчены, а нервы напряжены, в её памяти возникло воспоминание о легенде, которую она, слышала когда то, но потом забыла.

Теперь следующий вопрос: кто поведал ей предание?

Уорнер Грози?

Чушь! Даже представить сложно, что педант, карьерист, жесткий человек мог взять на колени маленькую девочку и рассказать ей легенду, которую никто не доказал. И дважды чушь, что такими предсказаниями вообще кто то будет делиться с маленькими детьми, мало того, не обладающими даром.

Нет, такие сведения занимаю главные тайники, охраняются бережно, чтобы не дать возможности кому то завладеть жизненной информацией.

М да. Боюсь, ведьмам не удастся что либо раскопать — напрасный труд.

Повернув налево, я остановилась возле двери, ведущей на балкон. Подобрав нужный ключ в связке, отперла замок, толкнула глухое полотно. Увы, преграда не поддавалась. Я сделала еще несколько попыток, но дубовое полотно даже не шелохнулось — примёрзло. Вот теперь спрашивается: как попасть наверх?

Я стала вспоминать расположение башен и внешний вид замка. Ради безопасности их должны изолировать, чтобы враг не пробрался, и оборонительная способность не утратилась, но в памяти всплывал образ деревянного, узкого моста перекинутого между нижними этажами башен. Можно рискнуть и попытаться пройти по нему. Увы, для того, чтобы попасть в нужное место мне придётся возвращаться.

Повернув назад, я внутренне успокаивала себя, шепча под нос: «Худа без добра не бывает. И наоборот». Таким образом, я смогу осмотреть сразу два каменных сооружения вместо одного, а это на два больше, чем вообще ничего. Значит, появляется возможность продержаться в холоде гораздо дольше, а помощь придёт обязательно.

Правый поворот оказался обледеневшим, и я едва не растянулась, когда поскользнулась на гладкой, как зеркало плитке. От падения меня спас стул, примёрзший к полу. Облокотившись на него, я надела перчатки и глубже натянула на голову капюшон. Изо рта шел густой пар, едва ли не моментально он, растворившись в воздухе, становился очередным узором на стеклянном окне.

С грехом пополам, я добралась до проёма с приоткрытой дверью. Ширины щели было вполне достаточной, чтобы я смогла пролезть. Просунув голову, осмотрелась. Взору открылась каменная площадка укрытая тонким, искристым ковром снега и узкий проём с крутой, обледеневшей лестницей.

М да, миссия, что мне предстояла, будет не из лёгких.

Просочившись на площадку, утопая по колено в сугробах, я уперлась руками в стены и стала взбираться по скользким ступеням. Пока преодолела первый марш, в кромешной темноте, согрелась. На втором, от физического напряжения на лбу выступил пот.

Между вторым и третьим этажами была маленькая бойница, заросшая тонкой матовой коркой льда. Но дневной свет всё равно проникал внутрь, и его было достаточно, чтобы оглядеться и различать проблемные участки пути.

На третий этаж забиралась едва ли не ползком, хватаясь за выступающие острые камни кладки, но к моей радости ступени были хоть и скользкие, но пологие. И только добравшись до самого верха, остановившись чтобы отдышаться, я вдруг сообразила, что выполнила бесполезную работу.

В самом деле: в чём смысл быть здесь, внутри башни, если вынести вещи, даже если что то отыщется, отсюда невозможно?

Почему?

Да они могли просто примёрзнуть к поверхностям, как это произошло со стулом внизу. Но я полезла — глупая гусыня! Вот ведь женская логика!

Носить корону скудоумной барышни мне не хотелось, потому я решительно направилась дальше, а вернее сказать: отперла очередной замок и толкнула дверь в каменную горницу. На удивление глухая преграда легко отворилась, и я оказалась в комнате без углов.

Свет внутрь её проникал сквозь оконный проём с распахнутыми настежь ставнями. На полу лежал старый, почерневший от времени и перепада температур ковёр, а у стены стоял сундук.

Нехитрая утварь, ничего не скажешь.

Я пересекла комнату и встала у окна. Здесь, на высоте, голос вьюги казался тонким и слабым. Воздух был морозным, но не жгучим или обжигающим. Пушистый снег падал большими хлопьями, оседая прямо в клокочущий шторм снежного бурана, окруживший замок. Ощущение такое, что я находилась на скале, а обрыв наполнялся рёвом морского шторма.

Надо будет рассказать магам о необычном явлении. Сейчас, навскидку, я не могла сообразить, чтобы это всё значило или вспомнить нечто похожее из курса стихийного чародейства.

Подавшись вперёд, я выглянула из окна, ещё раз осматривая широту бедствия.

Дороги занесло, сугробы наросли, закрывая окна первого этажа замка почти до середины. Спокойно было только вдалеке, где повис сероватый туман, подсвеченный разноцветными молниями волшебства. Они вспыхивали яркой точкой — сгустком, разрастаясь длинными, ломаными лучами похожими на корневую систему дерева.

Я напрягла зрение, пытаясь рассмотреть дымку. Она повисла плотной завесой от тяжёлых бледно серых туч до земли.

Нет.

Нет! Нет! Это не туман — стена!

Ледяная, необъятная, плотная преграда.

Но почему она так близко? Я собственными глазами видела, что на горизонте ничего подобного не было, когда провожала кузину и жениха в дорогу. А теперь она меньше чем в двух километрах от замка.

Что случилось с экспедицией?

Что произошло с Лизой? С Эммануилом?

Где они?

Я отпрянула от проёма и заметалась по комнате. Плотный ковёр, чудом не обледеневший, гасил звуки моих шагов, и казалось, что в целом мире не осталось ничего и никого, кроме белого пушистого пуха, просыпающегося с небес и превращающегося в клубящийся снежный шторм у подножья замка, и меня.

Нет, пожалуй, не всё: был еще нервирующий звук ключей, бьющихся друг об друга на связке при каждом моём шаге.

Это всего лишь паника. Не нужно ей поддаваться. Все живы, здоровы, вернутся.

Я остановилась посередине круглой комнаты, глубоко вдохнула мягкий, хладный воздух. Стало спокойнее, хотя сердце продолжало бешено стучать о рёбра. Ничего. Я смогу успокоить и его.

Что мне нужно сделать? Просто вспомнить цель визита сюда.

Моя цель — сундук и тёплые вещи.

Я ринулась к огромному деревянному чудовищу с коваными углами и огромным замком, который оказался открыт. Присела на колени, повозилась немного, вытаскивая его из петель. Металл противно взвизгнул, и я смогла открыть сундук. Внутри лежали старые гобелены, годившиеся для согрева гостей, и книга в кожаном переплёте с серебряным окладом.

Дрожащими руками я достала тяжёлый фолиант и раскрыла его. Первая страница была испещрена рунами. Пробежав взором по знакам, я попыталась сложить их вместе. Текст получался не слишком гладким и смысловая нагрузка, которую он нёс в себе — терялась. Но удивительным было, что на каждой странице внизу, после строчек, был нарисована ветвь. От листа к листу этот отросток разрастался, делился, превращаясь в дерево с богатой кроной.

Захлопнув книгу, я еще порылась в сундуке, но ничего толкового, кроме шерстяных гобеленов не обнаружив, поднялась с колен и вышла из комнаты. Меня встретил небольшой коридор с четырьмя бойницами и дверь.

Крепко сжимая книгу, я выглянула из проёма и осмотрела деревянный мост, переброшенный к следующей башне. Оценив попытку пройти по нему, как вполне возможную, я решила не рисковать здоровьем — бессмысленно. Вдруг окажется, что дверь в башню примёрзла, и я тогда останусь в ловушке. К тому же, в бальном платье с широкой юбкой, фижмами и корсетом карабкаться по обледеневшим ступеням, мало удовольствия — испытано часом ранее на личном примере.

Вздохнув, я вернулась, миновала ступени с третьего этажа на второй, а дальше просто скатилась до первого уровня, как с горки. С большим трудом поднявшись на ноги, я едва не свалилась снова, запутавшись в многослойной юбке. Наконец, обретя равновесие, осторожно наклонилась, чтобы поднять выпавшую из рук книгу и ключи.

Ноги разъезжались на скользком полу, а корсет впивался в рёбра и кожу, создавая неудобства пока я балансировала, цепляясь за стены, под действием страха упасть.

Раздался глухой кашель и я, испугавшись, свалилась с глухим стоном под мелодичный звук металла, успев подставить руки, чтобы не удариться лицом о корку льда.

Ну, вот — жизнь удалась!

Перевернувшись на спину, я взирала на расписанный разноцветными красками потолок, деревянные балки и думала о превратностях судьбы. Вдруг отчётливо услышала:

— Здесь нам никто не помешает.

Это был голос Эра Сора — начальника Тайной канцелярии. Похоже, что он и еще кто то, находились в данную минуту за стеной.