Победитель получает

Куся насупился, выставив вперёд усы.

— Я тебе что — бездонный, что ли? Как Проглот? Я и так всё пламя на тебя потратил. То есть — на них. А всё пламя можно тратить только в самом крайнем случае, — наставительный тон явно был подражанием кому-то, и Маша вдруг почти уверилась, что Куся не взрослая особь, а ребёнок.

Может быть даже он подвергает себя опасности, пытаясь ей помочь. А ведь она могла бы сдаться и завершить раунд…

— Ну что, будешь кусать или нет? Я тебе уже и спуск нашёл, — гордо сообщил Куся, подтаскивая к Маше еще одну толстую лиану. Та поддавалась с трудом.

— Вот, держись, — довольным тоном продолжал Куся. — Отличная тащилка. Да отцепись ты от этой ветки, она тебе ничем не поможет! Держи вот эту, а когда ту перекусишь, тебя отпустит и… твоего веса должно хватить… — пока Куся оценивающим взглядом прикидывал Машины габариты, она, чувствуя себя слоном, попавшим в паутину, покорно отпустила ветку и ухватилась за лиану.

— Но я не смогу это перекусить, — тихо сказала Маша, жалобно глядя на толстенный канат — чуть тоньше её запястья, — Кусиными стараниями находящийся прямо у неё под носом.

Куся недоверчиво прищурился. Без слов было ясно, что он не верит и подозревает, что Маша просто решила все усилия по собственному вызволению переложить на него.

Маша выдохнула и вцепилась зубами в лиану. На горечь она внимания не обращала, но поддалась лишь внешняя сочная оболочка, а внутренние жёсткие волокна — не поддавались. Примерно с тем же успехом можно было бы пытаться перекусить дерево. Наверное, Маша и смогла бы её перегрызть — постепенно. Но времени на это ушло бы немало… О неудобствах и неприятных ощущениях и говорить нечего.

Куся наблюдал за Машиными усилиями с недоверчивым изумлением. Кроме того, его беспокоило то, что происходило наверху. Видимо, там Проглот вовсю готовился к новой атаке на свой будущий обед. То, что у него пережгли три лианы, не слишком его обескуражило.

— Ну ка, покажи зубы! — потребовал Куся.

Маша, едва не плача от острого вкуса лианы, — слёзы выступали на глаза помимо её воли, чисто рефлекторно, — послушно открыла рот.

— Да-а… — протянул Куся. — Тяжёлый случай… Ну ка, подвинься! — он оттеснил её лицо своей пушистой мордочкой и вцепился в лиану.

Помимо зубов он активно пустил в дело когти, от лианы буквально летели клочья, пока Куся раздирал и разгрызал её, но даже для него это не было совсем уж простой задачей.

Наконец, с последней преградой на пути к свободе было покончено, и Маша начала опускаться вниз под собственным весом.

Лиана, за которую она держалась, действительно поддавалась плохо, но, как и рассчитывал пушистый освободитель, шестидесяти килограммов хватило, чтобы она начала провисать. Когда до земли осталось около метра, Маша инстинктивно подогнула ноги и спросила:

— А как же мне туда? Там же этот — нижний желудок!

— Ну и что? — флегматично ответствовал Куся, перескакивавший с ветки на ветку и таким образом сопровождавший Машу. — Я же говорю: ты в него не поместишься. Вставай на ноги, а потом — иди вперёд. Тащилки-то теперь наверху почти все, так что должно получиться, — он с некоторым сомнением покосился на девушку.

После того, как выяснилось, что у неё не только нет пламени, равно как и многих других полезных способностей и навыков, но и зубы никуда не годятся, её умения уже не внушали кото-мышу оптимизма…

ГЛАВА 19. Ловушка подозрений

Когда до поверхности осталось каких-нибудь двадцать-тридцать сантиметров, лиана, до того исправно служившая Маше лифтом, перестала подаваться вниз. Она застыла на месте, а потом, пока еще едва ощутимо, но всё же заметно, потянулась вверх — туда, где всё усиливалось подозрительное шевеление и шуршание.

— Бросай её! — сердито рявкнул Куся. — Опять вверх захотелось? Можешь отправляться, конечно, но второй раз я не стану тебя выпутывать!

Маша спрыгнула и, как ни странно, на этот раз у корней Проглота оказалось довольно-таки твёрдо — жидкое и затягивающее, которого боялась Маша, куда-то подевалось. Видимо, окончательно проснувшийся Проглот понял, что для нижнего желудка эта добыча никак не подходит.

Куся шёл вперёд, не оборачиваясь, казалось даже, что он вовсе забыл о своей новой знакомой. А ещё казалось, что он словно бы обиделся на неё за что-то… За то, что она такая беспомощная и ему пришлось всё делать самому, чтобы её вызволить? Почему-то в это верилось с трудом. Конечно, Маша его пока слишком мало знала, но всё-таки…

Впереди маячил высоко поднятый пушистый хвост — сейчас мех этого диковинного существа выглядел почти белым с тёмными подпалинками, а само оно — размером чуть больше кошки — передвигалось на четырёх лапах, время от времени приподнимаясь на задние и забавно замирая. Куся шевелил сяжками, поворачивая их то в одну, то в другую сторону, будто маленькие локаторы.

Маша тоже замирала — в одном шаге позади него, всё пытаясь решить, надо ли заговорить с ним сейчас или лучше помалкивать. Конечно же, она хотела его поблагодарить и ещё, если получится, узнать что-нибудь об этом мире. Ведь живут же здесь разумные существа, его сородичи, и если они не слишком сильно отличаются от Куси, то… может быть, всё не так уж страшно…

Она прекрасно понимала, что ничего не знает не только о соплеменниках Куси, но и о нём самом, о том, почему он помог ей. Вполне возможно, что у него какие-то свои, неизвестные ей, мотивы. Но верить в то, что мотивы эти корыстны или злы, не хотелось категорически. Интуиция подсказывала, что Куся спас её по самой уважительной на свете причине — просто потому, что она в этом нуждалась. А Маша в последнее время была склонна прислушиваться к своей интуиции.

Поэтому, когда Куся резко остановился, осмотрелся вокруг, внимательно принюхиваясь, и, повернувшись к Маше, указал ей кивком головы на уютное местечко между корней древесного гиганта, она без особых сомнений подошла и устроилась на мягком сером мху.

Это дерево было не похоже на коварного Проглота, всё здесь выглядело вполне безобидно — и мох, и шероховатый ствол, и ветви, одетые буровато-зелёными листьями — без всяких там лиан! И даже упругие зелёные растения, покачивавшиеся совсем рядом, — длинные стебли, покрытые коротким пухом, а на вершине — большой круглый лист, вроде лопуха.

Но стоило Маше сесть на мягкий мох, как эти самые пушистые стебли рванули к ней, а лопухи на их вершинах обхватили её руки и ноги. Маша дёрнулась — держали крепко! Да еще там, где лопухи попали на открытую кожу, — появилась пронзительная боль, как от ожога. Маша затихла — боль пошла на убыль. Девушка подняла глаза на Кусю.

Он стоял неподалёку, смотрел на неё с каким-то нечитаемым выражением в чуть прищуренных зелёных глазах. И снова ей показалось, что он в чём-то винит её, что считает себя правым, заманивая её в ловушку.

— И нечего на меня так смотреть! — воинственно заявил он. — Признавайся немедленно, откуда ты тут такая взялась?! И не вздумай врать! Ты с базы, да? Может, тебя черноглазы за мной послали?

— С какой ещё базы?.. Какие черноглазы?.. — простонала Маша, снова дёрнувшись в этих новых путах и зашипев от боли сквозь стиснутые зубы.

— Ты не дёргайся, — серьёзно сказал Куся. — Ты рассказывай лучше. Будешь дёргаться — только хуже будет. А если тихо сидеть, то хваталки тебе никакого вреда не причинят.

— Неужели? — язвительно спросила Маша. — Наверное эти хваталки схватили меня, чтобы мне пользу причинить?

— Они тебя схватили, чтобы грызлам тебя есть удобнее было, — честно ответил Куся. — Но сейчас грызлы спят ещё. Так что какое-то время у тебя есть. Если честно ответишь и если ты не этот… — Куся сам себя оборвал. — В общем, я тогда тебя освобожу, — закончил он как-то не вполне уверенно.

— Кто — не этот? — сразу же ухватилась за его оговорку Маша.

— Не важно! — рявкнул Куся. — Рассказывай быстро, откуда ты и что здесь делаешь!

— Ты же всё равно не поверишь, — печально сказала Маша, — так чего зря стараться… — на сердце у неё, несмотря даже на хваталки, намертво к ней приклеившиеся, было всё равно тепло — даже улыбнуться хотелось.

Всё-таки она была права: Куся спасал её просто так — по доброте душевной, но потом заподозрил в чём-то, что и не мудрено — она действительно выглядит кем-то абсолютно чужеродным в этом месте, похожем на огромный, устрашающий, но по-своему гармоничный организм.

— Вот расскажешь правду — и поверю, — сурово пообещал Куся и сел, обернув хвост вокруг лап, расправив и наставив на Машу и сяжки, и усики, — приготовился слушать.

Маша вздохнула. И начала рассказывать. Правду. Даже вот интересно было — как на эту самую что ни на есть правдивую правду отреагирует это удивительное и, несмотря на проявленное коварство, очень симпатичное Маше существо.

Сначала Куся слушал очень недоверчиво. Потом — просто недоверчиво. Потом он так увлёкся, что глаза его то и дело вспыхивали огнём, а сам он вставлял реплики — вполне уместные, кстати.

Когда Маша выдохлась и замолчала, Куся еще какое-то время посмотрел на неё изучающе, а потом подошёл и начал перегрызать пушистые стебли хваталок. Дело шло туго… Куся то и дело отплёвывался, тряс головой, прижимая уши, но потом снова бросался в атаку.

Потом он наловчился раздирать стебли когтями, но сначала их всё равно надо было прокусить. Несколько раз он попадал под удары хваталок, не доставших до Маши, но они напрасно пытались приклеиться к его меху.

Куся только встряхивался, шерсть у него вставала дыбом, и, несколько раз хлопнув его своими клейкими лопухами, хваталки отставали.

Когда у Маши освободилась одна рука, она попыталась помочь ему, но у неё ничего не получалось, а пушистые на вид стебли жалились хуже крапивы.

— Сиди уж, — прошипел Куся.

Но Маше тяжело было смотреть на его мучения, особенно после того как она узнала, как жжётся этот обманчивый пушок, хотя, конечно, оставалась надежда, что Кусю он так не обжигает, ведь и приклеиться к нему хваталки не могут, но всё-таки — было вполне очевидно, что дело это тяжёлое и ни малейшего удовольствия кото-мышу не доставляет.

Маша повертела головой, осматриваясь. Сейчас бы нож какой-нибудь… Ножа не было, но совершенно неожиданно обнаружилась сумка — Маша и не вспоминала о ней с тех пор как здесь оказалась, но тем не менее сейчас сумка висела у неё на плече. Странно…

Маша полезла внутрь единственной свободной рукой, стараясь припомнить, нет ли у неё там чего-нибудь хоть сколько-нибудь подходящего. На ум приходила только маникюрная пилочка, толку-то от неё… Но всё-таки — лучше чем ничего!

А между тем, стоило Маше, расстегнуть молнию и запустить руку внутрь, как ей в ладонь удобно легло нечто гладкое, удобное такое. Ничего похожего у неё, вроде бы, не было. Маша вытащила незнакомый предмет. Это был нож! С его помощью освободиться удалось быстро и почти легко.

Они с Кусей отошли на несколько метров от опасных хваталок, ловящих добычу для пугающих грызлов. Куся поджимал уши, то и дело отплёвываясь и посматривая на Машу с откровенной укоризной.

— Что ж ты раньше?! — возмущённо высказал он в промежутках между плевками.

Маша вполне поняла и его неясно сформулированный вопрос, и его возмущение.

— Да я не знала, что он у меня есть! Правда! Прости, Кусенька! Если бы я знала, я бы конечно! — ответ получился похожим на вопрос.

Куся его, во всяком случае, понял прекрасно. Он тяжко вздохнул, покосился на девушку и горестно промолвил:

— Что ж ты за несчастье такое?.. Куда же мне теперь с тобой…

— Наверное, никуда, — печально ответила Маша. — Тебе домой надо, тебя ждут, наверное. А я как-нибудь… А если что — брошу кубик.

— Нет у меня больше дома, — горько ответил Куся, опускаясь на задние лапы. — И к тем, кто меня ждёт, я не вернусь.

ГЛАВА 20. Говорящие и черноглазы. История Куси

— Почему не вернёшься? — растерянно спросила Маша. — Как — нет дома?

— Так, — тяжело уронил Куся, опустив голову. — Всех черноглазы забрали. Я сбежал. Отец их отвлёк, и я сбежал. А он — остался, — Куся помотал головой, словно отгоняя какое-то страшное видение, нечто, что невозможно забыть, хотя очень хочется…

— Кто такие черноглазы? — осторожно спросила Маша.

— Гады они! — рявкнул Куся.

— Это я уже поняла, — девушка вздохнула. — Но гады ведь разные бывают.

— Разные — да! — согласился кото-мышь. — Так вот эти — самые гадские! — он помолчал немного, восстанавливая сбившееся дыхание, а потом заговорил — тихо, словно через силу:

— Мы там, — он махнул куда-то в сторону лапой, — за Синей рекой живём. Жили… Там наше гнездо… было. А вон там, — он показал лапой в противоположную сторону, — там большой Город. Там фоому живут. У них много городов, но этот — ближайший. Они к нам приходили, помогали, лечили больных, учили немножко. Они добрые.

Но Старший Вождь — он многими гнёздами правит — с ними ругался. Хотел больше получить. Вот, например, ножи и много чего ещё… А они не давали. Отец мне говорил: они не жадные, они хотят, чтобы мы сами это… развивались!

И от фоому, который к нам приходил, я слышал… Как-то он так говорил… сначала всё понятно, а потом — раз! — и непонятно… Они очень умные, много знают. Так он говорил, что они не хотят лишать нас этой… как её… сам… быт… самбысти какой-то.

— Наверное, самобытности, — вставила Маша.

— Да, точно! Самобытности. Говорил, что мы сами себе изобретём всякие полезные вещи, которые нам подойдут лучше, чем те, что они нам могут дать. Мой отец с этим соглашался. А брат спорил. Старший брат… — Куся снова помотал головой, будто что-то отгоняя, помолчал несколько секунд.

— Но Старший Вождь поругался с фоому. Велел им уходить и не возвращаться, — Куся замолчал, и Маша спросила:

— И они ушли?

— Ушли, — угрюмо ответил кото-мышь. — А потом пришли черноглазы. Они обещали Старшему Вождю… всякое обещали, всё, что захочет! Оружие, которое фоому нам дать отказались. Он говорил, с ним охотиться будет легко и просто. И морги нам будут не страшны.

— Морги? — зацепилась за знакомо-незнакомое слово Маша.

— Ну да, — Куся взглянул на неё непонимающе, но потом, видно, вспомнил, что она ничего не знает об их мире. — Морги — они очень страшные… Страшнее их только черноглазы. Но черноглазов мы раньше никогда не видели, а морги тут всегда жили. Нам ни один хищник не страшен, кроме моргов. Они даже на взрослых могут напасть, а детей из-за них и вовсе нельзя лишний раз из гнезда выпустить! — в его голосе прозвучало, как видно, старое, привычное возмущение, но оно тут же угасло, осталась только новая, острая и горькая, тоска.

— А откуда взялись эти черноглазы? — спросила Маша.

— Не знаю. Старший Вождь говорил, что они пришли со звёзд… Хотят нам помочь, не то что жадные и завистливые фоому…

— И что было дальше?

— Дальше… — Куся тяжко вздохнул, все его усики и сяжки так и затрепетали, а потом — поникли. — Дальше начали пропадать наши самки и дети. В разных гнёздах. Отец говорил матери, а я слышал… случайно. Он говорил, что черноглазы ему не нравятся, что он им не верит. Они заморочили голову Вождю. Он принял их предложение и убедил совет Старших. Они выделили землю черноглазам. И на той земле черноглазы построили свою… базу. Так они называли.

А потом стали пропадать самки и дети. Отец ходил на совет, говорил, что это черноглазы виноваты, что надо пойти к фоому, рассказать им о черноглазах, попросить помощи, попросить отыскать пропавших. Они в таком деле ни за что не отказали бы! Но его не послушали.

А потом… в наше гнездо пришли черноглазы. И всех забрали. Я знаю, что… — Куся низко опустил голову, — что они не вернутся больше…

— Куся, Кусенька, — Маша дотронулась до него, осторожно погладила между ушами. Он никак не отреагировал. — Может, вернутся. Почему ты думаешь…

— Знаю!!! — вскрикнул он. — Знаю… они… их больше нет… они оставили Зелёный Мир… ушли… ушли Звёздной Дорогой… — он всхлипнул как-то совсем по-человечески, поднял на Машу огромные горестные глаза.

Сердце подсказывало ей, что он действительно — знает. Но она не могла ещё раз не попытаться:

— Но как ты можешь знать, Кусенька? Ты же не видел…

— Не видел, — сказал он тихо. — Когда мы, говорящие, уходим Звёздной Дорогой, наши родные всегда знают… Те, что раньше пропали, они просто исчезли. Отец думал, что черноглазы их одурманили и забрали к себе — не знаю зачем, и отец не знал. Но они плохие, значит, забрали для плохого.

А когда с нами должно случиться что-то очень плохое, и освободиться никак нельзя… мы можем уйти Звёздной Дорогой… Например, когда морг поймает… Он ядом травит, чтобы и освободиться не могли, и не умерли сразу — запас делает. И вообще — сразу не ест. Тогда можно уйти. Вот они и ушли.

Отец сказал мне — беги, я их отвлеку! Он отвлёк, а я побежал. Долго бежал, а потом… они ушли, я знаю, — он замолчал, по-прежнему глядя в землю прямо перед собой.

— Что же ты теперь будешь делать? — спросила Маша. — Тебе, наверное, надо своих отыскать? Другое… гнездо, да?

— Зачем их искать. Что они сделать-то могут? — жалобно спросил Куся. — Расскажу им правду про черноглазов, так они и к ним придут… Надо к фоому идти. Может, они помогут. Фоому умные и добрые.

— А далеко до них? — спросила Маша.

— Теперь не очень, вроде бы… Но я там никогда не был. Точно не знаю. Пойдёшь со мной? — он поднял на Машу свои невероятные зелёные глаза, которые сейчас казались заплаканными, даже припухли, кажется…

— Конечно! — с готовностью согласилась Маша. — Только…

— Что?

— Боюсь, я буду для тебя обузой. Ты и так уже столько времени и сил на меня потратил.

Куся хмыкнул.

— Не завёл бы тебя к хваталкам — намного меньше потратил бы, — самокритично отозвался он. — Тебе же, вроде, несколько дней продержаться надо?

— Вроде… — вздохнула Маша.

— Если до фоому доберёмся, то и запросто продержишься! Они хорошие.