Победитель получает

— Да я с радостью, — грустно улыбнулась Маша. — За тебя волнуюсь.

— А ты не волнуйся, — отозвался Куся почти таким же задорным тоном, каким разговаривал раньше. — Ты лучше под ноги смотри и меня слушайся. Если к моргам не угодим, то дойдём, — обнадёжил он. — Ну и если… черноглазы нас не найдут…

ГЛАВА 21. Страшное слово

И снова кото-мышь шёл впереди, а Маша за ним, так же как и в прошлый раз — доверяя ему, но теперь еще и сочувствуя.

Она смотрела на его спину, покрытую бархатным плащом из сложенных крыльев; на трепещущие сяжки, веющие над его теменем, подобно флагам осаждённой, полуразрушенной, но так и не покорённой крепости. Смотрела и думала: сколько пришлось ему пережить и скольких потерять…

Он ведь еще ребёнок, но не бросился за приютом и помощью в другое гнездо, опасаясь навлечь на него беду, пошёл в неизвестный город, где никогда не был, куда и дороги не знает… Он сказал: из-за моргов даже днём детей страшно из гнезда лишний раз выпустить. А сам теперь проводит ночи в джунглях… Если бы она могла помочь ему! Но чем?.. Наоборот — не помешать бы…

Маша готова была сдать и этот раунд, если бы верила, что для Куси это будет лучше, безопаснее. Но уверенности не было ни в чём. А кроме того, она чувствовала: ему стало лучше оттого, что рядом есть живая душа, пусть даже такая вот беспомощная, ни к чему здесь не приспособленная.

Но само её присутствие и необходимость думать не только о себе и поисках дороги, но и о ней, помогает этому осиротевшему существу не погрузиться в боль потери и отчаяние.

Скоро Куся отыскал ручей, и они смогли наконец напиться. Маша с наслаждением умылась и отмыла ноги и туфли от жижи, которая осталась на них после поверхностного (к счастью!) знакомства с нижним желудком Проглота. В животе недвусмысленно забурчало. Куся покосился на неё с тревожным неодобрением.

— И чем же вы питаетесь? — спросил он.

Маша вздохнула.

— Да чем угодно, лишь бы не ядовитым, мы, в общем-то, всеядные.

— Это хорошо, — одобрил Куся и куда-то юркнул, мгновенно скрывшись в тенях между высоких стволов, так что Маша и охнуть не успела, как он пропал, словно и не бывало! Только поблизости заскреблось что-то чуть слышно.

— Иди сюда! — донеслось до неё через несколько секунд откуда-то сверху.

Девушка завертела головой. В этих джунглях и лишний шаг делать не хотелось — кто знает, какие там ещё могут быть хваталки, тащилки, желудки и тому подобные малоприятные сюрпризы.

— Ты ещё и глухая?.. — прошипели где-то рядом. — Сюда иди, говорю!

— Куда — сюда, — отозвалась Маша. — Я тебя не вижу.

— А так? — спросил Куся. — Прямо смотри!

Маша посмотрела прямо. Всего в трёх шагах, точно на уровне её лица, на ветке огромного дерева расплывалось непонятное призрачное пятно, воздух странно шевелился, словно качалась тень. Маша зажмурилась.

— Куся, не пугай меня, пожалуйста, — жалобно попросила она. — Я тебя не вижу!

Из тени донеслось фырканье и звук, с которым встряхиваются мокрые собаки или кошки. Хлопнули крылья — негромко, но отчётливо. Да, это был Куся, а никакая не тень, но ведь только что его не было!

— Извини, — буркнул он, — привычка, не собирался от тебя прятаться.

— Как ты это делаешь? — поражённо спросила Маша.

— Обыкновенно, как все, — неохотно ответил Куся. — Вот, лучше сюда посмотри. Видишь? — Куся ткнул лапой в нечто округло-вытянутое, прилепившееся к корявой ветке.

— Это жевалка. Отрывай её — и вперёд. Можно в ручье прополоскать, если хочешь.

Маша нерешительно пощупала неровную бурую поверхность "жевалки", помимо воли задумавшись о своём неведомом синхронном переводчике. Тащилки, хваталки, проглот, грызлы, морг, а теперь вот — жевалка… Интересно, это особенность языка, на котором говорит народ Куси, или же — особенности перевода?

— Ну чего ты её щупаешь? — поторопил кото-мышь, нетерпеливо поводя раскрытыми крыльями. — Самая безобидная штука. Её всем можно. Это ещё повезло, что грызуны не обгрызли. У ручья небезопасно, вот они и боятся тут кормиться, да и нам пора отсюда лапы уносить. Вон, смотри, на той ветке еще несколько штук. Собирай их и пошли.

— Почему у ручья небезопасно? — спросила Маша, покорно отрывая загадочную жевалку.

Та поддалась, стоило лишь приложить небольшое усилие. Оказалось, что этот странный плод прикреплялся к ветке сразу несколькими совсем коротенькими черенками, причём они были направлены не вниз, а вверх, из за чего казалось, что жевалки являются частью ветвей.

Куся взглянул на Машу с состраданием, как на тяжелобольную.

— Потому что у ручья охотиться удобно, — терпеливо объяснил он.

Больше ему ничего прибавлять не пришлось. Маша торопливо пообрывала остальные плоды, наспех ополоснула их в ручье, сожалея о том, что не во что набрать воды.

Открыла сумку — не тащить же жевалки в руках, если уж у неё есть сумка. И, как только раскрылось тёмное сумочное нутро, тут же оттуда, чуть поблёскивая, выглянула фляжка, ёмкостью никак не меньше полулитра. Маша на миг замерла. Вот уж этого у неё точно не было! Впрочем, чего уж там, ведь ножа не было тоже! У неё и дома-то такого не имелось.

— Волшебная ты, что ли? — прошептала Маша сумке. — Сумка-самобранка, да? Может, в тебе и еда есть? — она пошуровала рукой внутри, впрочем, без особой надежды. Что-то подсказывало ей, что еды там нет. — Не будем наглеть, — ухмыльнулась Маша. — А за фляжку — спасибо.

— Ты с кем там разговариваешь? — заинтересовался Куся, подбежавший поближе и с любопытством наблюдавший за Машиными действиями.

— Сама с собой, — откликнулась Маша, решив, что это прозвучит не так безумно, как если бы она сказала правду.

Куся, однако, насторожил весь комплект усиков и отступил на шаг, взирая на Машу задумчиво-изучающе.

Опять в чём-то подозревает… — подумала она, спешно набирая воду во фляжку и пытаясь решить, как развеять эти подозрения, а то ещё куда-нибудь заведёт… Тащилки и хваталки у нас уже были, что там на очереди? Душилки?

Но на этот раз кото-мышь не стал откладывать свои подозрения в долгий ящик:

— А ты точно… не эта… не это…

— Точно! — отрезала Маша. — Хотя и не знаю, кто такие "эта" и "это". Но я же здесь никогда раньше не была, так что никем тебе знакомым быть никак не могу!

— Надеюсь… — вздохнул Куся. — Хотя я и с ними не знаком… Но если бы ты была… этим… то, наверное, уже схватила бы меня, — рассуждал он, шагая вперёд.

Маша поспешала за ним.

— Кем — этим? — спросила она. — Кто такие — эта и это?

— Ну… — Куся оглянулся, смерив её испытующим взглядом с ног до головы, махнул пушистым хвостом раз-другой, явно пребывая в нерешительности, развернулся, присел на задние лапы и, слегка пригнув голову, прошептал:

— Перевёртыши… — он пристально смотрел на девушку — ждал реакции.

Маша пожала плечами.

— Оборотни, что ли?

— Перевёртыши, — уже твёрже повторил Куся. — Твоё слово — непонятное. Я такого не знаю.

— Оборотни превращаются в животных… в хищников, — уточнила Маша. Куся явно ждал продолжения, и она прибавила: — По ночам.

— А днём они кто? — спросил кото-мышь заинтересованно.

— Люди, — Маша помолчала секунду и прибавила: — Как я.

— А люди — не хищники? — спросил Куся.

— Ну-у… — с сомнением протянула Маша, — вообще-то… мы всеядные.

— Тогда в чём разница? — недоумевающе спросил Куся. — Эти ваши оборотни по ночам не едят ничего, кроме мяса. А днём — едят всё подряд, — он тряхнул головой. — Хищники всегда едят только мясо, значит, хищники — страшнее. Я тебе про… перевёртышей… — это слово было произнесено зловещим шипящим шёпотом, — а ты мне про каких-то недоделанных полу-хищников! — он возмущённо взмахнул хвостом.

— Они очень даже страшные, — не согласилась Маша. — Страшнее всяких хищников! Они убивают всех, кто попадётся!

— Так это же по ночам.

— Ну да.

— По ночам надо в гнезде сидеть! — сердито заявил Куся. — Морги тоже всех подряд убивают… кого в логово утащить не могут…

Маша подумала, что оборотней вообще-то не существует! Вроде бы… — теперь она уже ни в чём не была уверена. Но решила об этом ничего не говорить, а то Куся совсем на неё рассердится…

— Так кто такие перевёртыши? — спросила она с неподдельным интересом.

Куся даже вздрогнул и, оглянувшись по сторонам, шикнул на неё.

— Тише ты! — он еще немного понюхал воздух, прядая сяжками и повиливая кончиком хвоста, а потом изрёк:

— Это самые жуткие существа в мире. Потому что они могут превратиться в кого угодно и даже — во что угодно, — он посмотрел на Машу, явно недовольный тем, что она не так сильно впечатлена его словами, как должна бы.

— Ты вот думаешь, что это, например, дерево, — Куся скосил глаза в сторону, и Маша тоже посмотрела на кривое и разлапистое нечто.

Откровенно говоря, после встречи с проглотом, она вовсе не была уверена, что "это вот" — действительно дерево. Кто его знает, что или кто это может быть? Может, это какой-нибудь Душитель, Ловитель или собственной персоной — Великий-Пожиратель-Всех-Мимо-Проходящих? Но, судя по всему, Куся считал, что это — всё-таки дерево, а ему, разумеется, виднее, так что Маша только кивнула осторожно.

— А на самом деле… — кото-мышь еще больше понизил голос и выпучил глаза, изображая ужас, — это вполне может быть перевёртыш…

Девушка внимательно слушала, но ожидаемого страха Куся от неё не дождался. Он раздражённо встряхнулся и сказал уже самым обычным тоном:

— Невозможно спастись от того, кто может превратиться в кого угодно. Как ты не понимаешь? Если они рядом, то никому и ничему нельзя верить… Даже родич может оказаться — им. Любое растение, любой камень, что угодно… Они могут играть с тобой, сколько пожелают, и сделать с тобой всё, что захотят…

Маша поёжилась. Куся всё-таки добился своего — ей действительно стало жутко. И еще — всё это напомнило ей о чём-то… о чём-то, что было ещё до начала Игры и вызвало у неё вот такой же липкий ужас… Но что это было, Маша пока вспомнить не могла.

Куся поспешил вперёд, и ей стало не до воспоминаний — надо было внимательно смотреть под ноги.

ГЛАВА 22. Вечерние тревоги

Разветвлённые бахромчатые тени шевелили не то ветвями, не то щупальцами, выплывали из-за стволов деревьев и снова скрывались, стелились по земле, взлетали вверх и покачивались, подобно водорослям в толще зеленоватой мутной воды, и снова уходили на дно, окутывая ноги. Кажется, вот-вот — и спеленают, захлестнут, обретая плотность и отбрасывая свою невесомую дымчатость, как ненужную маскировку.

Маша спешила за Кусей, переступая через узловатые корни, едва не оскальзываясь на мху. Она уже выяснила опытным путём, что с коротким и голубоватым, несмотря на его внешнюю привлекательность, нужно держать ухо востро; туфли скользят по нему, как по льду.

Уж лучше наступать на длинный и мохнатый, густо-зелёного, почти чёрного цвета, хотя ноги в нём вязнут, и идти становится труднее.

Маша очень старалась не отставать, но, похоже, всё равно задерживала своего удивительного проводника. Куся останавливался, бросал на девушку взгляд через плечо, несколько секунд топтался на месте, поджидая, и спешил дальше. Ничего не говорил, не упрекал, только время от времени фыркал тихонько, встряхивая головой.

Маша полностью сосредоточилась на дороге, но где-то по краю сознания скользил зловещий шёпот, скользило холодящее душу слово "перевёртыш",и обманчивые колышущиеся тени тоже скользили вокруг, словно играли с ней, следили, смотрели тысячами невидимых глаз.

Она вдруг вспомнила забывшееся в событиях и тревогах последних часов: за ней следят, наблюдают, она — фишка на чьём-то игровом поле…

Перевёртыши… Почему так тревожит, так больно и страшно цепляет за ноющее сердце это слово… Почему? Откуда эта непонятная тоска, поднимающаяся со дна души, слепая, безысходная, от которой хочется забиться в какую-нибудь щель и тихонько скулить там, как потерявшийся щенок…

Она где-то слышала это слово… совсем недавно. Где же… Ах да! Во сне… Сон, накануне начала Игры! Ведь это была всего лишь прошлая ночь… А кажется, что с того времени миновали годы!

Что же ей снилось… Какая-то бессмыслица… табуретка или стул… и она услышала или просто поняла, что это не стул, а перевёртыш. Потом он начал превращаться во что-то другое, но превращение никак не завершалось, а ужас захлёстывал волной.

И вот что странно — она боялась вовсе не того, что этот безобидный предмет превратится во что-то опасное или чудовищное, нет… И вообще — её пугало нечто вовне — не сам перевёртыш! Что-то или кто-то другой… управлявший им? да, наверное… Вот в чём непонятность её страха!

Не сами перевёртыши её пугают, а нечто или некто, связанный с ними, стоящий за ними. Они — ширма, изменчивая, обманчивая, опасная — да! — но только ширма. А самое главное — скрыто за ней… Самое страшное — там, за кулисами.

Маша так увлеклась этими размышлениями и своим открытием, которому, впрочем, не вполне доверяла, что едва не налетела на Кусю, остановившегося и внимательно изучавшего окружающую обстановку при помощи всех своих многочисленных органов чувств.

Кото-мышь покосился на неё зелёным глазом и фыркнул.

— Куда тебя несёт?! То тебя не дождёшься, а теперь ты затоптать меня решила?

— Прости, — прошептала Маша.

— Тихо стой, — распорядился Куся. — И не сопи так! Ничего не слышно…

Маша послушно замерла, втягивая воздух потихоньку, осторожно-осторожно… Куся прошёл несколько шагов в одну сторону, в другую… вздохнул, оглянулся на Машу и вздохнул снова.

— Где же я тебя устрою? — он сокрушённо покачал головой, и все сяжки-усики тоже закачались, словно соглашаясь. — Такая… большая, — кото-мышь подошёл к ней вплотную и начал обнюхивать ноги. — Ну ка, пригнись, — распорядился он.

— Ты чего делаешь? — спросила Маша, отчего-то смущаясь.

— Нюхаю, не видишь что ли?

— Зачем?

— Надо же понять, насколько легко нас отыщет морг по твоему запаху, — почти весело отозвался кото-мышь.

— Ну и как? — нерешительно спросила Маша.

— Не знаю, — признался Куся. — Запах странный, незнакомый. И… вообще-то он не слишком привлекает внимание. Может, и ничего, обойдётся. Пошли, тут рядом есть подходящее местечко. Пора устраиваться на ночёвку, скоро охотничье время начнётся.

И Куся снова побежал вперёд. Несмотря на свою катастрофическую неприспособленность к жизни в джунглях, Маша поняла, что они теперь ходят какими-то извилистыми кругами… И пусть настоящие круги извилистыми быть никак не могут, у этих же, которые они прокладывали вокруг деревьев, сворачивая куда-то через каждые несколько метров, это получалось легко и просто!

Наконец, кото-мышь остановился перед густыми зарослями растений, похожих на большие папоротники — Маше они доставали почти до груди — и нырнул туда. Маша нерешительно остановилась на границе. Через минуту Куся вынырнул и уставился на неё сердитыми зелёными глазами.

— Сюда иди! — распорядился он.

Маша пошла, но уже через пару шагов потеряла своего проводника из виду и снова встала.