Победитель получает

— Характер у тебя есть, — подтвердила Машину победу Ядва, снова усмехаясь, — и раздражённо, и удовлетворённо в одно и то же время. — Вот и используй его… чтобы побороться за свою жизнь. Вдруг получится, — с издёвкой пропела жрица.

Снова сделала паузу, но никаких вопросов от Маши так и не дождалась.

— Было бы у нас больше времени… — Ядва окинула девушку плотоядно-сожалеющим взглядом, видимо представляя, как интересно и приятно было бы ломать эту непокорную.

— На твоё счастье, времени у меня мало, — отрезала она. — Мне еще вчера было ясно, что ты самозванка, как и твой… твоя зверюшка. Только этот идиот Жард мог вообразить, что видит Загробного Стража. Со страху, да ещё и в темноте, ему померещилось, что он дышит огнём, — Ядва демонстративно рассмеялась, глядя на нахохлившегося Кусю, сидящего на спинке кресла.

— Если этот… очаровательный малыш и способен на нечто подобное… то его дыхание годится лишь для эффектного зажжения свечей и светильников. Впрочем, нам может пригодиться и это…

Куся чуть прищурил глаза, выпуская и втягивая острые загнутые когти, но Ядва уже отвернулась и ничего не заметила.

— Признаться, на первый, поверхностный взгляд, сходство есть… Оно да приукрашенные рассказы Жарда и сбило меня с толку в первый момент, но я быстро поняла что к чему, и если сразу же не объявила о твоём наглом обмане, то лишь потому, что хотела понять, откуда вы взялись, и всё обдумать.

— Однако… слухи разносятся быстро. И многие сочли моё молчание признанием и подтверждением воплощения Тёмной Владычицы, ради которого мы приложили столько усилий. Одни признают мой успех, другие же… позволяют себе усомниться… Высший жрец алтаря Безликих Повелителей пожелал лично убедиться в том, что я… не ошиблась, — злобное шипение, в которое превратился голос Ядвы на последних словах, не оставляло сомнений: её отношения с упомянутым жрецом далеки от безоблачных.

Жрица еще некоторое время пыталась и запутать, и запугать невольную самозванку, а заодно выяснить, откуда же та всё-таки взялась, как попала в закрытый Тайный Зал, который могут открыть лишь Высшие жрецы, что за странная одежда на ней была и где она взяла этого, ещё более странного зверя. Но Маша лишь загадочно улыбалась и молчала.

Из слов жрицы ей удалось понять, что между Ядвой и Высшим жрецом алтаря Безликих, Алканом, существует давнее яростное соперничество, если не сказать вражда. Формально Алкан занимает более высокое положение, так как Безликие, которым он служит, намного могущественнее Тёмной Владычицы, которой служит Ядва.

С другой стороны, Тёмная ближе к миру людей, и потому её влияние более заметно, а воплощение — более вероятно. Хотя Алкан и пытается доказать, что ему удастся вернуть в наш мир Безликих, некогда властвовавших над всем Мирозданием. Они непременно вернут себе утраченное, а уж тогда — наградят своих верных слуг с немыслимой щедростью…

Алкан заявляет, что это может произойти очень скоро — чуть ли не со дня на день, и под этим предлогом требует всё больше внимания и жертв для своего алтаря и привилегий — для себя. Ядва же, как натура практическая, предполагает, что возвращения Безликих можно ждать всю жизнь и не дождаться.

Они, конечно же, непременно явятся, как только, по-русски говоря, рак на горе свистнет, а получить привилегии, почести и власть хочется уже сегодня. А тут такой случай!

Глуповатый Жард — Высший жрец алтаря Служителей, — нашёл в Тайном Зале девчонку в странной одежде с непонятным зверем и вообразил, что это воплощение Тёмной Владычицы, о каковом воплощении он частенько слышал как раз от Ядвы.

Жард же и растрезвонил об этом среди Высших жрецов и знати, а уж всех остальных, от простых жрецов и учеников до последних поломоек, оповестили сопровождавшие Жарда храмовые стражи и прислужники, до глубины души потрясённые Кусиным выступлением.

Стоит ли удивляться, что Ядва, еще вчера сообразившая, что Маша никакая не Тёмная Владычица, просто не смогла найти в себе сил, чтобы отказаться от столь удачной возможности обойти всех соперников и заткнуть рты всем злопыхателям. Строго говоря, и сегодня ещё не поздно…

По крайней мере, Ядва пыталась убедить в этом Машу.

Может, с какой-нибудь наивной местной девушкой "из народа" у неё бы и получилось, но Маша живо представила себе, как зловредный Алкан и все его сторонники и прихлебатели будут потешаться над Ядвой, кланявшейся какой-то безродной девице, величавшей её госпожой, поселившей в своих покоях и вообще — только что ноги ей не целовавшей. Впрочем, молва запросто припишет Ядве и это, и многое другое — над спесивыми смеются особенно охотно.

Так что жрице тоже есть что терять, и теперь она очень даже заинтересована в том, чтобы Машу и Кусю и дальше считали гостями из потустороннего мира.

— Если будешь во всём слушаться меня, — шипела Ядва, — может быть, тебе и твоему зверёнышу и удастся прожить несколько дней…

"Несколько дней", — замирая подумала Маша. Ведь это именно то, что ей так нужно… Иногда лучше ни на что не рассчитывать, а надежда становится не подспорьем, а ловушкой. Маша не столько понимала это, сколько чувствовала.

Ядва всё-таки подцепила её на крючок, дав надежду, но рыбка не спешила глотать наживку и была готова сорваться в любой момент. Жрица видела это, хоть и не могла понять причин, и потому, угрожая и злобно сверкая глазами, всё же шла на уступки.

Ей так и не удалось заставить Машу надеть ритуальные одежды, расшитые тёмными символами. Пришлось приказать принести платье и накидку из чёрной ткани без всяких украшений и вернуть её собственные вещи. Последние были тщательно выстираны и выглажены; туфли, похоже, побывали в руках опытного сапожника и выглядели почти как новые.

Маша надела свои вещи, а платье и накидку натянула сверху, благо они были достаточно просторны и закрыты, чтобы скрыть всё лишнее, да и вообще — всё, кроме головы и кистей рук.

Определённо, Ядва оставила при себе свои сомнения в подлинности новоявленной владычицы… что и не удивительно. Она наверняка не хуже Маши знала, что скорость распространения слуха, опровергая все законы физики, превышает скорость распространения звука. Так что все прочие жрицы и служанки своё отношение к Маше не изменили и всё так же трепетали от ужаса, готовые выполнить любой её приказ.

Ни малейшего удовольствия от их раболепия Маша не получала, но и изменить ничего не могла. Нельзя выходить из образа. Совсем скоро её ждёт новое испытание: встреча с Высшим жрецом Алканом.

Ядва ненавидит его, но, тем не менее, признаёт и ум, и силу, и хитрость своего соперника. Вероятно, он проницательнее и коварнее жрицы. Так как же она, Маша, сумеет ввести его в заблуждение, если с Ядвой не вышло?

Пока жрица торопливо инструктировала фальшивую Владычицу, Маша думала о том, что ей всего этого, во-первых, не запомнить, а во-вторых, не исполнить. Она обязательно что-нибудь перепутает или сделает не так. Кроме того, многим наставлениям Ядвы Маша просто не считала возможным последовать. Она не станет участвовать в тёмных ритуалах, не будет произносить слова, от которых сердце наливается тяжестью, а к горлу подступает тошнота.

Маша и Куся обменялись взглядами. В выражении морды кото-мыша отчётливо читалось отвращение, зелёные глаза смотрели презрительно. Маше хотелось верить, что они поняли друг друга и пришли к согласию.

"Попробуем сыграть в чужую игру по своим правилам. Страх и осторожность нам не помогут, не станут нашими союзниками. Только импровизация — одна на двоих. Прямо посмотрим врагам в глаза, а если наше выступление им не понравится, просто уйдём со сцены, пусть даже этот уход сократит и без того ничтожное расстояние до финала".

А пока — занавес поднимается: в дверь стучат. Алкан уже здесь.

Маша встала. Куся лениво шевельнул крылом. Ядва замерла в почтительной позе, бросая на "Тёмную Владычицу" тревожные взгляды.

В ближайшие минуты жрице предстоит узнать, что режиссёр из неё не получился — актриса играет, как хочет, игнорируя все наставления и суфлёрские подсказки. Но спектакль уже начался, и незадачливому постановщику остаётся лишь смириться с ролью зрителя.

ГЛАВА 30. Алкан

Ядва сама открыла дверь, и внутрь, суетливо кланяясь, вкатился эдакий добродушный дядюшка. Круглолицый, румяный, он лопотал что-то почтительное, глядя на Машу с бесхитростным восторгом, как ребёнок на леденец.

В своём мире и в других обстоятельствах Маша уверенно опознала бы в нём любителя пива и футбола, использующего гараж в качестве мужского клуба, а возлежание на диване перед теликом предпочитающего всем возможным видам культурного досуга вкупе с активным отдыхом.

Но перед ней был Высший жрец одного из самых тёмных и жестоких культов, а значит… Всё его добродушие и бесхитростность — много более, чем просто фикция, — и говорят не только о непревзойдённом актёрском мастерстве…

"Может, он какую-нибудь магию использует? — растерянно думала Маша. — Гипноз?" Она искала следы жестокости, коварства, любые признаки опасности на радостно улыбающемся лице, в маленьких голубых глазках, от которых разбегались лучики-морщинки — неопровержимое доказательство того, что улыбка здесь частый гость.

Нос картошкой, редеющие рыжеватые волосы — и ни проблеска хитрости.

Глуповат, любит хорошо поесть, выпить, приволокнуться за женщинами, если строгая жена отвернётся. У таких обычно бывают строгие жёны, крепко держащие в руках бразды правления. Мужу-то они и ни к чему — бразды эти, ему и так хорошо.

Он с удовольствием будет жить как домашний питомец — была бы полна миска и не ругали бы слишком за шалости; а заботы и ответственность — это не для него.

Пустой человек, никчёмный, — но и только. Интуиция редко подводила Машу, но здесь — как ей доверять? Ведь это просто не может быть правдой!

Она плохо слышала, что говорил Алкан, и еще хуже понимала смысл произносимых слов, но ритуальную формулу, которую ей так настойчиво твердила Ядва, всё же узнала и даже вспомнила, что нужно на неё ответить.

Вспомнила — но молчала; смотрела чуть презрительно, испытующе; не скрывала, что хочет понять, кто перед ней, что он за человек, какова его суть, глубоко упрятанная за словами, жестами, позами, за улыбками и взглядами; о чём он на самом деле думает — сейчас, к чему стремится — всегда.

Алкан снова повторил ритуальное обращение, медленнее и словно бы осторожнее, как будто сомневался, что сделал всё правильно, не перепутал слова, не забыл поклониться особым образом.

Но Маша молчала, наблюдала внимательно и только потому успела заметить, как простодушная растерянность на круглом лице Высшего жреца всего лишь на миг, но всё же сменилась иным выражением. Невозможно было понять, каким именно, так стремительно оно промелькнуло.

Словно выглянул из норы хищный зверь, сверкнули алым глаза, и вот уже нет никого, даже трава не качается…

Наверное, показалось, — подумает случайный свидетель. Показалось ли? Вот именно! Какое многозначное слово, — отстранённо подумала Маша. — И здесь оно как нельзя лучше подходит, но не в значении "померещилось".

На долю секунды приоткрылось истинное наполнение этого человека — слишком быстро, чтобы можно было хоть что-то понять, а тем более разобраться, как ему удаётся быть столь естественным. Совсем не похоже на маску, на игру…

Почему-то эта странность продолжала беспокоить Машу. Что было в том взгляде? Удивление? "Хищный зверь" успел кинуть взор не только на Машу, но и на Ядву, словно хотел спросить: "Неужели, ты даже этому её не научила? Или она не сумела запомнить и повторить? Быть того не может! Так в чём же дело?.."

Он всё знает? — думала Маша. — Понимает, что я самозванка, что Ядва не хочет моего разоблачения, надеясь всех обмануть и извлечь из сложившейся ситуации выгоду? Интересно, как она собирается избавиться от меня, не прибегая ни к чьей помощи?

Убить своими руками, спрятать тело… нет, скорее — завести в такое место, где тело не найдут достаточно долго. В их лабиринтах и подземельях наверняка найдётся что-то подходящее… А остальным сказать, что Тёмная Владычица вроде Карлсона: улетела, но обещала вернуться.

Или… всё еще проще! Намного проще! Можно объявить, что Тёмная покинула это тело, и его следует немедленно принести в жертву… ей же! Просто и остроумно. Да-да-да… именно так она и собирается выкручиваться, если Маша выдаст себя!

Тёмная была здесь, но уже ушла. У богов, как и у богатых, свои причуды. Имеют право — кто с них спросит? Спрашивать будут с несчастного тела, которое оказалось недостаточно удобным и привлекательным жилищем для долгожданной гостьи.

Тем временем, Алкан, не слишком смущённый упорным Машиным молчанием, кажется куда-то её приглашал. Она же, целиком погружённая в свои мысли и наблюдения, не вполне понимала, о чём он говорит. Чутьё подсказывало, что ничего важного она тут не пропустит.

Вспомнилось вдруг: глухие куда наблюдательнее слышащих, звуки не отвлекают их, и они часто видят то, что скрыто за пеленой слов: безмолвный разговор глаз, танец рук, ведомый каждому живому существу универсальный язык поз.

Но Алкан не лгал, не фальшивил ни единым жестом, оставаясь добродушным дядюшкой, от которого так и ждёшь, что он, потирая руки в предвкушении, пригласит тебя за изобильный стол, но уж никак не в пыточную…

И тем не менее, место, куда он привёл Машу и тенью следующую за ней Ядву, явно было ближе ко второму, чем к первому. Во всяком случае, тускло поблёскивающие металлические предметы, разложенные на подставке рядом с жертвенником, вызывали именно такие ассоциации.

Маша старалась не смотреть на них — ещё грохнуться в обморок не хватало! Ощутимая тяжесть Кусиного тела на плече отрезвляла и помогала собраться, и она переключила внимание на магические — не иначе! — шары, висящие по периметру огромного зала, испускающие голубоватое и алое свечение. Голубые и алые чередовались, но к дальней стене зала алых становилось всё больше, и они заливали возвышение и статую за ним кровавым светом.

Там лежал тёмный, почти чёрный камень широкого жертвенника: грубая плита, словно кичащаяся своей грубостью и жёсткостью, даже углы выглядят кое-как сколотыми. За ней высилось столь же массивное изваяние, выставляющее напоказ рубленые резкие линии, местами сверкающее гладкой антрацитовой чернотой и лишь весьма отдалённо напоминающее женскую фигуру в бесформенной одежде.

Похоже — это и есть Тёмная Владычица… Маше не хотелось подходить близко, и она остановилась в отдалении. Ядва же, напротив, устремилась к тёмному алтарю, Алкан замер между Машей и Ядвой, словно не мог решить, к какому берегу прибиться.

— Не соблаговолит ли Владычица возжечь ритуальный огонь? — пропела жрица, выразительно посматривая на Кусю.

Кото-мышь издал неопределённый звук, сорвался с Машиного плеча, подлетел к широкой чаше перед статуей. Кажется, там было налито что-то горючее. Он сделал круг, бросив на чашу и статую презрительный взгляд, и вернулся к Маше, опустившись на каменный пол у её ног. Видно, чувствовал, как тяжело ей удерживать его на плече.

Ядва прищурилась, взгляд её, обращённый на Машу, налился угрозой. Но девушка осталась безучастной. Она была рада, что Куся не стал зажигать этот их ритуальный огонь. Ещё не хватало пачкать себя участием в их тёмных делах и обрядах!

— Владычица гневается на нас? — вкрадчиво спросил Алкан.

Маша резко повернулась к нему. Этот вопрос, вернее, тон, которым он был задан, принадлежал уже не тому Алкану, что недавно кланялся ей, улыбаясь так радостно и наивно.

Он изменился, сбросил свой прежний вид, как сбрасывают одежду… Да это же… не он! — отчётливо поняла Маша. Совсем другой человек. Нет, не человек даже…

Вдруг вспомнились слова из Евангелия о пустом доме — доме души. Если он пуст, придут те, кому негде жить, те, что пожелают воспользоваться им…

Алкан — пустая оболочка.

Она правильно поняла его, увидев впервые: он ничтожество. И это ничтожество стало домом для того, кто не обладает собственным телом в этом мире.

И это оно — тёмная сущность — управляет действиями Высшего жреца Алкана. А человек-Алкан — только сладко ест и пьёт, крепко спит и наслаждается ласками любых женщин — ему ни одна не посмеет отказать.

— Нет, — дерзко ответила Маша, глядя в страшно изменившиеся глаза. — Я не гневаюсь. Я хочу уйти отсюда. На воздух. Или у вас только и есть, что подземелья и казематы?

Долгих несколько секунд Высший жрец смотрел на неё, словно хотел вскрыть этим пронзительным, острым взглядом, разрезать и посмотреть, что внутри.

Было очень тихо. Красный свет шаров струился, обливая чёрную статую, и казалось, что это она его источает. Ядва замерла, словно сжатая пружина. Маша ощущала её страх.

Да, эта опасная и жестокая женщина очень боялась Алкана, вернее — она боялась того, кто иногда входил в тело жреца и управлял им, но понимала ли, что есть разница между одним и другим?

Маша размышляла об этом, глядя в сторону, следя за Алканом и Ядвой боковым зрением. И ещё о том, почему ей самой не страшно, откуда это чувство свободы, что позволяет говорить то, что думаешь и не тревожиться о последствиях?

Наконец, Алкан пришёл к каким-то выводам, может, и не окончательным, но что-то он для себя решил, и резко повернулся к Ядве.

— Это ты провела девушку в Тайный Зал? — спросил властно.

Ядва отступила на шаг, замотала головой.

— Нет! Нет, я не делала этого!

Алкан едва заметно, почти лениво шевельнул пухлой рукой, и Ядва, как тряпичная кукла, отлетела к стене, сильно ударившись спиной. Но она даже не вскрикнула, только охнула глухо, неотрывно глядя на жреца расширившимися от ужаса и боли глазами.

А ещё через миг её глаза словно погасли, и она безвольно осела на пол. Теперь в ней не было страха, не было вообще ничего — никаких чувств, никаких мыслей или желаний.

— Говори, — низким голосом повелел Алкан.

— Я не знаю, как она там оказалась, — голос Ядвы, напротив, звучал тоньше, выше обычного и был совершенно бесцветным. — Я не знаю, кто она и откуда…

— Ты подумала, что она просто девушка из знатной семьи, которая оказалась там волей случая, и решила воспользоваться этим? — полуутвердительно произнёс жрец.

— Да… — прошептала Ядва.

— Идиотка! — презрительно выплюнул Алкан.

Затем он повернулся к Маше и склонился перед ней. Это был совсем другой поклон, сравнительно с которым все прежние показались ей шутовскими насмешками. А теперь, похоже, всё было всерьёз.

— Приветствую Госпожу… — прошелестел жрец. — Если Великая соблаговолит последовать за мной, то я покажу дорогу в сад…

Маша едва заметно кивнула, и Алкан направился к боковому выходу, безразлично пройдя мимо потерявшей сознание Ядвы.

ГЛАВА 31. Лирен

Алкан довольно долго вёл Машу по мрачным коридорам, выложенным каменными плитами. На стенах кое-где встречались искусные росписи, яркие и местами даже не столь ужасные, как те, что она видела до сих пор. Но Маша всё равно старалась не смотреть на них.

Её тошнило от этих ярких красок и уверенных линий, с одинаковой отчётливостью, почти любовно, передающих и весеннее цветение пышных садов, и кровавые ритуалы, причём одно непринуждённо переходило в другое, словно те, кто рисовал это, вообще не видели разницы.

Словно… для них не существовало самого понятия добра и зла, и им всё казалось одинаково хорошим и естественным.

Источником света служили те же шары, что и в святилище, только здесь все они были голубыми и выглядели сравнительно тусклыми. Маша оглянулась, высматривая отставшего Кусю, так и не вернувшегося на её ноющее плечо, хотя она предлагала. Он может идти намного быстрее, но его лапки не привыкли к такому засилью камня.

Видя, что Маша тревожится за него, он резко подпрыгнул, взлетая, догнал её, устремился вперёд, огибая Алкана, едва не задев крылом его ухо; лихо развернулся в конце коридора и опустился на пол, ждал, посверкивая глазами, прижав и сяжки, и усики.

Ему не нравилось здесь, и это еще мягко сказано, и ему не понравилось, что жрец даже не вздрогнул, когда кото-мышь бесшумной тенью пронёсся мимо.

Коридор заканчивался тупиком, но Алкан нажал на плохо заметный выступ, и тяжёлая плита поднялась. В первый момент Маше показалось, что за ней — провал в бездну, и она тут же невольно представила, как Алкан толкает её в спину и… Однако оцепеневшие чувства не желали реагировать. Может, она просто устала бояться?

Алкан зашёл в черноту первым, и там вспыхнули два голубых шара, а внизу обнаружилась платформа. Почему-то Маша подумала именно так: "платформа",и ощущение пропасти никуда не исчезло. Шары освещали гладкие стены, теряющиеся вверху, там, где ничего уже нельзя было различить.

Лифт. Снова лифт. Только ещё более странный и зловещий, чем в первом раунде. Но во втором никакого лифта не было. А впрочем, там она сразу же попала в цепкие объятия Проглотовых тащилок — чем не лифт? Вполне себе нехилый первобытный подъёмник.