Приключения в междумирье. Ошибка бабушки

– Нет, ты определенно воображала кровать с чистым бельем, – возразил Квазик и махнул рукой. Новая кровать исчезла, а прежняя восстановилась, как феникс из пепла, подернулась белоснежной простыней, покрылась новыми одеялами со свежевыглаженными пододеяльниками и застелилась новым покрывалом.

Квазик скептически осмотрел Верин «хитон» из несвежей парчи и предложил:

– Помочь с одеждой?

– Да, пожалуйста. Я всему научусь, честное слово, но сначала хотелось бы тоже принять душ. Ты выдашь мне полотенце, мыло, шампунь для мытья волос и… эм-м-м… новый комплект белья? И верхнюю одежду, хоть какую-нибудь – это покрывало мне еще вчера осточертело.

– Не понял слово «бельё» – зачем тебе в душе постельное бельё?

– Не постельное, а нательное. – Видя непонимание Квазика, Вера скинула покрывало (он уже вчера ее в неглиже видел, поздно смущаться, да и не по возрасту ей краснеть и мямлить, как невинная девица). – Вот такое.

Вера повернулась кругом, дабы продемонстрировать вид застежки на спине.

– На, – прохрипел Квазик, протягивая ей комплект – близнец ее комплекта, а также мыло, пузырек и полотенце.

– Спасибо, Квазик, ты очень милый! Платьице изобрази – я скоро!

Довольная Вера упорхнула в душ. В пузырьке оказалась субстанция, которая не только отлично пенилась на волосах, но и сделала их мягкими и послушными. Не выходя из-за серой пелены, Вера решилась на еще один маленький экспериментик и представила себе самую простую деревянную расческу. Ура, получилось! Теперь и причесаться можно.

Квазик встретил Веру с белым платьем-футляром в руках: всучил и отвернулся. Вера хмыкнула: какой стеснительный, однако. Род продлять, да род продлять, а сам и посмотреть в ее сторону боится.

– Больше ничего не надо? – уточнил Квазик, смотря на крутящуюся перед зеркалом Веру, довольно осматривающую ладно сидящее на ней платье.

– Босоножки сделай.

Квазик сморщился, вздохнул, засветил синий шар со звездами и опять углубился во мрак Вселенной.

– Ты из соседней галактики босоножки выдернешь? – недоверчиво присмотрелась к крутящимся вихрям Вера.

– Нет, я решил, что мне необходимо закачать в память толковый словарь твоей Земли – вряд ли ты хочешь, чтобы я содрал кожу с твоих пяток, а по другому «босые ножки» лингва не трактует.

Поежившись, Вера тихо дождалась, пока скривившейся от отвращения Квазик перестанет мудрить с синим шаром и выдаст ей пару белых босоножек на высоченном каблуке-шпильке. Н-да, в таких только по дому и ходить… Вера покрутила босоножки в руках, глянула на сощурившего и без того узкие глазки Квазика и решилась на еще один маленький эксперимент – вообразила, как шпилька уменьшается и превращается в низкий устойчивый каблучок. Уф, получилось.

– Ты не так безнадежно глупа, как мне вчера показалось, – высказался Квазик.

Вот верное имя она ему подобрала!

– Ты не допускаешь мысли, что я по большому счету и вовсе не глупа, а просто не знаю реалий твоего мира, а?

Квазик счел вопрос риторическим и молча двинулся в столовую. Вера повздыхала об отсутствующем фене, но волосы после чудо-средства Квазика и так лежали красивой волной, а воображать фен было бесполезно – электрической розетки тут все равно нет, да и внутреннего устройства фена она не знает – его ведь тоже воображать придется? Как это действует, интересно?

Задать свои вопросы Вера смогла во время завтрака: Квазик сам сотворил две тарелки омлета (знать, во избежание эксцессов) и довольно учтиво пригласил ее присесть, отодвинув стул и усадив ее за стол. Омлет был вкусный, сотворенный в стакане сок очень похож на апельсиновый, и насытившаяся Вера рискнула продолжить знакомство с местными особенностями ведения домашнего хозяйства:

– Куда убрать остатки пищи с тарелки? И как вымыть тарелку: просто под краном сполоснуть без всяких средств?

Еще не закончивший завтракать Квазик поперхнулся кусочком омлета и рявкнул:

– Никаких помывок: ни со средствами, ни без! Просто представь, что с тарелки все исчезло.

– Хорошо, не шуми, – миролюбиво улыбнулась Вера и представила, как со всей посуды исчезают остатки пищи: вилку и стакан тоже надо очистить, так зачем их отдельно чистыми воображать?

Широкий щедрый размах Вериной руки…

– Клак! – щелкнули зубы Квазика по его опустевшей вилке.

– Ой, – тихо пискнула Вера, смотря на вдруг опустевшую тарелку мужа, который только-только сотворил себе дополнительную порцию омлета. На эту тарелку ме-е-едленно опустилась вилка, сильно погнутая зубами Квазика. – Я не хотела!

– Я так и понял, – прошипел рогатый хозяин дома и махнул рукой, убирая со стола всю посуду.

Аппетит, похоже, она ему испортила. Жаль, что приходится начинать важный разговор в таком не душевном настроении, но откладывать его тоже не стоит. Вере необходимо до конца разобраться в ситуации, в которую она попала. Сперва стоит уточнить условия пресловутого брачного договора.

– Мы с тобой связаны нерасторжимым договором на продление рода, так? – спросила Вера.

– Так, – утомленно согласился Квазик, – тебе сто раз надо это повторить?

– Не надо. Скажи, после того, как я выполню договор и… э-эм… продлю твой род – мне оставят жизнь?

– Конечно! Но если ты выскажешь желание упокоиться с миром, то я охотно его исполню, – злобно оскалился Квазик.

– Не дождешься, – буркнула Вера. Вот ведь… Квазик! Подумаешь, немного подпортила ему жизнь: заклинания древние стерла, кровать поломала, друзей распугала, зубы о вилку чуток притупила – это такие мелочи! – Я хочу узнать насчет вознаграждения…

– Я уже много раз говорил, что оно любое! Что вообразить сможешь – то все твое!

– Не исчезай! – завопила Вера, вцепляясь в рукав поднявшегося договорного мужа. – Мое вознаграждение – видеть родных! Это возможно?

Вера затаила дыхание. Квазик пожал плечами:

– Да смотри на кого хочешь, – равнодушно сказал он, сотворил маленький темно-синий шар и вручил Вере: – На.

Покрутив таинственно мерцающий шарик на правой ладони, Вера дернула супруга за рукав, который предусмотрительно не выпускала из левой руки:

– Как им пользоваться?

Квазик тяжко вздохнул и сел рядом с Верой, начав объяснять. Было видно, что ему не терпится сбежать по собственным делам и совершенно неинтересно разжевывать землянке очевидные для всей Вселенной вещи, но надо отдать ему должное: объяснял он все подробно и понятно. Маленький шарик легко раздувался до огромных размеров, надо было лишь поднести к нему ладони и развести их в стороны. Сжимался он, когда ладони сближались. Чтобы найти нужный мир, надо было просто произнести четко его название, а потом сильно захотеть увидеть те объекты, что в этом мире находятся.

– Неужели так кого угодно в любом мире увидеть можно? – поразилась Вера.

– Если разумное существо не защищает себя от чужого взгляда – да, можно. Но у всех действительно разумных существ как минимум реальные жилые помещения закрыты для просмотров.

– Реальные? А еще есть нереальные?

– Еще есть виртуальные, – нетерпеливо ответил Квазик. – Ты что-то посмотреть хочешь или уже нет?

Вера пожелала увидеть свою дочь на Земле. И перед ней словно открылось окно на уютный дворик с детскими качелями, горками и песочницей. В песочнице сидел Ванечка, а рядом на скамейке сидели Люда с Игорем. Люда вытирала слезы, а Игорь обнимал ее за плечи и что-то говорил с жалостливым выражением лица.

– Я ничего не слышу, – пожаловалась Вера и услышала еще один вздох, после чего пошел звук:

«Твою маму обязательно найдут, Людочка. Была гроза, она вышла из машины и потерялась в лесах Подмосковья».

«Да какие там леса, в Подмосковье! Ее похитили и убили!»

«Ну что ты! Не выдумывай! Маньяки в жизни встречаются гораздо реже, чем в кино!»

«А что тогда? Если бы маму подобрала попутка, то она ни за что не бросила бы школьные пакеты – она бы все с собой взяла».

– Всё? Я могу быть свободен? – отвлек Веру от созерцания родных лиц Квазик.

Вера уменьшила шарик и осторожно убрала его в шкаф – потом еще посмотрит, а сейчас нужно много других вопросов выяснить, пока муж не сбежал.

– Скажи, мне можно к ним слетать?

– Начнешь выполнять договор и лети куда угодно, – фыркнул Квазик.

Вера глянула на жуткую мордашку супруга и решила, что визит к дочери вполне можно отложить на потом. Нет, оно понятно, что плата за жизнь маленькой не бывает и она не собирается менять супружескую постель на безымянную могилу, но… к дочери спешить не стоит. У Людочки все хорошо, Ванечка здоров, Игорь тоже, так что… спешить действительно не стоит.

– Лети куда угодно… а откуда лететь-то? В смысле: где я сейчас нахожусь? В каком мире? – спросила Вера, вызвав новую презрительную гримасу на лице рогатого демонюги:

– У тебя не только с воображением, у тебя и с памятью все плохо. Я уже говорил, что не принадлежу ни одному из миров. Хранители живут вне миров.

– То есть, мы просто парим в этом милом домике посреди вселенской пустоты. Я так и думала после вчерашнего. Понятно, почему окон нет, а тот черный квадрат – это на самом деле единственная выходная дверь. Мог бы предупредить заранее: меня вчера в тот черный квадрат чуть не засосало!

– О чем предупредить?! Шлюз в пространство миров сам по себе никогда не откроется – нужно сильно пожелать, чтобы он открылся.

– Я и пожелала. Я же не знала, что это шлюз!

– Черный квадрат – это всевселенское обозначение открытого космоса, это всем известно, – пожал могучими плечами демон.

– Мне неизвестно!

– Ну да, тебе неизвестно. – Снова беглый взгляд на Веру и отвращение на морде. – Что же ты хотела найти за трансгрессионным форвакуумным шлюзом?

– Стиральную машинку, – тихо ответила Вера.

Тут не нашелся с ответом Квазик. Он завис, потом тряхнул рогатой головой и процедил пренебрежительно:

– Сколько нелепых приборов изобретают низшие, лишь бы не открывать свои души свету всех миров и Изначальному. Разве не проще просто воссоздать одежду в чистом виде, не уничтожая свою планету кучей вредных соединений и отходов вашей так называемой промышленности?

– Мы не умеем «открывать души», – почему-то стала оправдываться Вера. Можно подумать, что если бы у людей были такие способности, как у демонов, то они бы стали развивать промышленность!

– Умеете, у вас есть все необходимые учения и практики. Умеете, но не хотите их открыть – держитесь за себялюбие, эгоизм и «материальные блага». Поэтому и погибает ваш низший мир вместо того, чтобы развиться в высший. И скоро совсем погибнет – уровень уже три против восемнадцати и мне все сильнее хочется снизить его до двух против девятнадцати. Эх, если бы я оборвал раньше свою нить, то не получил бы в договор тебя!

Земля скоро погибнет?! Нет, Вера смотрела новости по телевизору и понимала, что проблем в ее мире много, но услышать такой приговор от хранителя миров было страшно.

– Что за нить? – дрожащим голосом спросила Вера. На Земле ее дочь, внук, родители, сестра. На Земле семь миллиардов человек!

– Нить коммутационной конгруэнтности психо-полей.

В Вере всколыхнулась утихшая было злость: он специально ее терминами глушит? Не на ту напал! Русская бабушка за своих родных всю Вселенную порвет на тряпочки и нужные ниточки!

– Значит так, по поводу вознаграждения по договору: выдашь мне копию договора – читать буду, и ваши книги об устройстве Вселенной – изучать буду, – повелела Вера.

– Ты ничего в них не поймешь.

– Почему это? Речь же твою я понимаю.

– Конечно, понимаешь: я же говорю на универсальном, а следовательно, все мои слова в твоем мозгу автоматически заменяются на понятные тебе образы и словесные их названия. При чтении книг будет такая же ситуация: они тоже на универсальном языке написаны, так что ты автоматически будешь видеть знакомые буквенные образы всех слов. Проблема в другом: у низших слабенькая, неразвитая лингва, и ты будешь редко встречать в книгах термины, имеющие аналоги в твоем языке.

– Подключишь к вашей лингве, – прищурилась Вера, не намеренная уступать ни пяди. Раз он смог себя подключить к толковому словарю земных слов, то и ее к их словарю подключить сможет.

– К нашей лингве?! Низший разум?! Это будет слишком больно, тебе выжжет все мозги, – хмыкнул Квазик.

– Переживу, – смело отмахнулась Вера, – сам же говоришь – мозгов мало, так что выжигать особо нечего. Давай, пошли к лингве подключаться.

Глава 8. Неясности множатся

Квазик привел ее в свою библиотеку-лабораторию-планетарий, страшным голосом предупредив ничего не трогать и ничего не воображать. В этот раз прозрачная пленка на входе в лабораторию не отпружинила Веру назад, а прежний голос произнес:

– Текущий уровень эль – вход разрешен. Вход сопровождаемых лиц также разрешен. Ответственность за сопровождаемых на лице уровня эль.

О, как: Квазик за нее ответственный. Вера испуганно гасила не к месту разбушевавшуюся фантазию, запрещая себе воображать, как выливается на голову Квазика разноцветное содержимое всевозможных пробирок, а модели галактик поддают ему под хвост.

Ой, как трудно порой удержать фантазию!

Похоже, Квазик заподозрил неладные замыслы: он свирепо зыркнул на Веру и обнажил внушительные клыки. Помогло: все фантазии Веры пугливо забились в дальние уголки сознания, и начался процесс просвещения темных человечек.

Ну, что сказать – подключение к общемировой лингве оказалось делом нехитрым: Квазик присоединил на ее лоб липучку, от которой тянулась белая нить к ослепительно сияющему под потолком белому шару. Нить плавно окрасилась в красный цвет, а дальше Вера утонула в мареве невероятной, невыносимой боли.

Она кричала. Она не слышала своих криков, ощущая лишь боль и будучи не в состоянии отвлечься ни на что другое – даже на собственные истошные вопли. Но кричала она точно – горло болело, будто его облили серной кислотой, а голос вернулся к ней только в следующем цикле. Да, дни в этом космическом доме назывались циклами. Цикл – это промежуток от сна до сна, продолжительностью десять в пятой степени общемировых секунд, что равнялось примерно двадцати пяти часам по Земному времени. Отсюда следовало, в том числе, что общемировая секунда отличается от Земной примерно на одиннадцать процентов. Нет, Вера не подсчитывала – она теперь это просто знала. Сформировался вопрос – возник ответ. Боль была платой за знание. Ничто в мире не дается человеку бесплатно. Какой объем знаний способен усвоить человеческий мозг? Если человек действительно использует лишь малый процент своих мозговых клеток, то сейчас Вере явно загружали свободные пространства. Не просто загружали, а выжигали, как лазерный луч выжигает информацию на лазерном диске. Боль была безбрежной и нескончаемой, она не притуплялась со временем, а становилась все сильней и сильней. Со временем? Разве еще осталось время? Разве есть хоть что-то в этом море боли? Как же избавиться от невыносимых мук?!

«Прекратить внедрение словаря?» – набатом ударило в сознание Веры.

Прекратить? Это можно прекратить?! Да, да, тысячу раз да!!!

…

Сознание возвращалось медленно. Сначала Вера ощутила свои руки: они дрожали сильно, до болезненных спазмов мышц. Потом ощутила ноги: их обнимали руки. Голова была тяжелой, как чугун, и отказывалась подниматься с пола. Ага, картина проясняется: Вера лежит на полу, скрючившись в позе эмбриона, а рядом с ней шевелится нечто черное. Сосредоточившись, Вера увидела кисточку на кончике черного хвоста, крутящуюся перед ее глазами. А, это Квазик – он сидит на корточках, всматриваясь в ее лицо. Что же произошло? Ах, да – лингва!

– Все? – громкого голоса не получилось, только тихий, хриплый, маловнятный шепот.

– Да. Ты освоила восемь процентов и отключила связь.

– Восемь процентов? Всего восемь процентов?!

– Всего? Для низшей и это много.

Квазик поднялся и убрал со лба Веры липучку с нитью. Нить снова была белой.

– Значит, завтра придется повторить, – с содроганием прошептала Вера. Добровольно пойти еще раз на такие муки? Теперь, когда она знает, чем грозит изучение лингвы, в сто крат сложнее решиться на такой шаг, но ей надо понять, что угрожает родной планете, что это за нити конгруэнтности такие: пока в ее обновленной памяти нужных пояснений не было.