Помоги проекту - поделись книгой:
«А что бы мне дал этот звонок? Что бы я ему сказала? Спросила бы, не он ли приложил руку к смерти моего отца?! Рассказала бы про странный список его учеников? Разумнее в самом деле приехать в Энск, устроиться в эту школу на работу и тихо разведать что к чему».
Вечером Василиса сунула искореженный утренними пытками листок со списком под подушку, и снова слушала полночи шуршание в квартире. Утром не выспавшаяся и злая девушка решительно вошла в автосалон, купила трехлетнюю в хорошем состоянии машину из трейд-ина, потратив почти весь упавший с неба миллион, так как выбрала надежную иномарку с высоким клиренсом и полным приводом: анекдотов о состоянии российских дорог в глубинке не слышал только глухой, и ехать на низеньком, восьмилетнем семейном фордике девушка не рискнула.
Вернувшаяся домой Василиса стала собираться в дорогу, вечером без сил упала на постели и заснула мертвым сном, а утром обнаружила, что из тетрадки, куда она спрятала его снова, пропал подозрительный листок со списком.
«Нашли, сволочи! Ладно, сделаем вид, что я этого листка не видела. Не стоит дразнить тигров раньше времени, сперва надо добраться до этой деревеньки, все разведать, а уж потом думать, как за отца отомстить. Своевременно Анисий Аркадьевич со своим предложением подвернулся, очень своевременно. Прикинусь ничего не ведающей простушкой, которая по чистой случайности в эту Лысую Гору на работу устроилась. Не поверят? А что они смогут сделать, даже если не поверят? Тоже убьют? Ну, мы еще посмотрим, кто кого, я не полная идиотка – подстрахуюсь».
И Василиса позвонила давнему другу и сослуживцу отца – Олегу Борисовичу Званцовскому. Званцовский приехал, и она сообщила ему, что нашла работу в Энском районе в деревенской школе и что просит не забывать. Олег Борисович просветлел лицом от таких новостей:
– Умница, Василиса! Верное решение приняла – забыть о прошлом и новую жизнь начать. Деревня – это хорошо. Что за деревня-то?
– Лысая Гора. Не слыхали про такую?
Василиса впилась взглядом в лицо дяди Олега. Тот задумался, прищурился, потом так же пытливо посмотрел на дочь друга:
– Слыхал. Два года назад твой отец работал по делу одного крупного ученого-физика, который переехал из Москвы в эту самую деревеньку. В Сколково работал, а устроился учителем физики в этом захолустье. Ты не из-за этого, случаем, в Лысую Гору собралась?
– Нет, – уверено ответила Василиса (ведь в самом деле – не из-за этого), – но известие интересное. Что за ученый?
– Иванов Алексей Семенович. Доктор наук. Василиса, если бы твой отец обнаружил тогда хоть что-то подозрительное в том деле, я бы никуда тебя сейчас не отпустил! Но там все чисто было, этот чудаковатый ученый просто окончательно умом тронулся, уехал в деревню «телепорт в другие миры» строить. Теперь доживает свой век тихим сумасшедшим, уж не знаю, какие уроки он в той школе проводит.
«Николай Белый, 8 класс, физика», – всплыло в памяти Василисы. И еще пяток имен с пометкой «физика». Не плохо уроки проводит этот доктор наук! Вот и познакомимся поближе. А дяде Олегу про список говорить не стоит, иначе он точно ее под домашний арест посадит – полномочий и нужных связей на это у него хватит.
Но бывалого спецагента легко не проведешь. Званцовский пытливо прищурился и сказал:
– Василиса, смерть твоего отца очень смутна, но не смей вести свое расследование! Во-первых, оно тебе не по зубам, во-вторых – сгинешь, и косточек твоих не найдут! Мы с Алексеем сами свою судьбу выбрали, но детям нашим в это лезть не надо! Это только в фильмах хорошие шпионы всегда побеждают, а в реальности оно по-разному выходит. Василиса, ты же умная девушка, уезжай из города и забудь обо всем!
– Дядя Олег, в одном вы правы – не просто так я в эту глухую деревеньку уезжаю. Я убегаю! За мной следят, квартиру обыскивают, компьютер странным стал…
Олег Борисович хмуро выслушал девушку, пообещал связь с ней держать исправно, в случае чего сразу ехать в Лысую Гору и к собственным сослуживцам присмотреться. Ранним утром он пришел к дому Василисы еще раз, осмотрел ее новую машину каким-то пикающим прибором, полазил под днищем, посмотрел под капотом, ничего постороннего на ней не обнаружил и попрощался с девушкой, пожелав ей доброго пути и новой счастливой жизни.
– Если что-то подозрительное внезапно в своих вещах найдешь (ведь ищут что-то эти сволочи) или вздумаешь в город вернуться – мне сообщи, – напутствовал Званцовский. – Неизвестно, какой стороной это дело повернется, когда я за расследование возьмусь, как бы тебе под удар не попасть. Лучше всего сиди в этой глухой деревеньке и дальше границ Энского района носа не показывай. Нарабатывай опыт учительской работы – он тебе и в родном городе после пригодится.
Василиса покивала головой, согласилась с советами, включила навигатор и тронулась в путь.
Солнце только поднялось над горизонтом.
Глава 3. Верный путь
То, что жизнь в России практически полностью угасает при удалении на сто верст от МКАД и Санкт-Петербургской КАД, стоит лишь на пять километров удалиться от крупных автомобильных трасс, Василиса слышала и раньше. Можно добавить, что если удалиться на двадцать километров от областных центров и на десять от районных, то жизни в России нет вообще: горстка коренных жителей отдаленных сел составляет столь малый процент от общего числа жителей региона, что этим процентом можно смело пренебречь. Свернув с трассы на дорогу в сторону Энска, Василиса куда лучше поняла, с чего это новые огромные жилые микрорайоны их областного центра не присоединяют официально к городу, а по-прежнему приписывают к землям района, территории бывших деревень которого активно осваивают городские застройщики. В самом деле, куда легче рапортовать о развитии села в регионе, когда можно с полным правом вещать о том, что в деревне Борисовка число жителей увеличилось на десять тысяч человек, что в этом селе построен Ледовый дворец и новая школа, а то, что пресловутая Борисовка давным-давно является спальным районом крупного города – так это технические мелочи, официально-то: деревня! И таких псевдо-деревень по их региону – пруд пруди, вокруг одного только областного центра штук пятнадцать насчитать можно, а если все дачные поселки, занявшие место бывших деревень, к ним прибавить, то и того больше. И неважно, что народ там только летом найти можно! Бабушки-дедушки в домиках прописаны? Прописаны! Значит – жилая деревня! В такой «деревне» и у Василисиной семьи хорошая дачка раньше была. Василиса помнила, как в начальной школе, рассказывая, где провела лето, она упомянула, что была в деревне, и учительница попросила ее описать тех домашних животных, что она там видела. Василиса честно описала котов и собак, потом подумала и рассказала, что у одной бабушки по соседству три курочки были.
– Ты не про котов, ты про коров, коз расскажи, – подсказала учительница, тихонько подталкивая девочку к большому плакату на доске с изображением домашних животных.
– Таких там не было, – замотала косичками Василиса, – но на картинке всех показать могу: мы с мамой их названия летом повторяли.
Учительница разочаровано вздохнула: действительно, после десятилетий развития российского села коров ребенку проще показать на картинке в учебнике.
И вот теперь Василиса ехала по старой дороге, на которой асфальт еще угадывался, но только местами. Навигатор исправно прорисовывал эту дорогу, которая в его картах числилась, как дорога с хорошим асфальтовым покрытием, а еще оповещал о приближении населенных пунктов и писал на экране названия деревень, мимо которых проезжала Василиса, подскакивая на ухабах.
В данный момент машина катилась мимо деревни с милым названием Колокольчики. Название ярко блестело на новой табличке, прикрученной к старому ржавому шесту на обочине. Замедлив ход, Василиса всмотрелась в шесть покосившихся деревянных домиков, уныло притулившихся справа от разбитой дороги. Ошметки обвисшей кое-где краски намекали на то, что раньше эти домики были выкрашены в разные цвета, но теперь они все были одно цвета: черного цвета прогнившей древесины. Окна слепо смотрели выбитыми стеклами, а те из них, что были заколочены досками, выглядели, как бельма на лице слепца. Остановив машину, Василиса по заросшей травой тропинке обогнула первый ряд домов и заглянула за них. Дальше пройти возможности не было – сквозь густые заросли одичавшей малины и крапивы, высотой в человеческий рост, можно было пройти, лишь прорубая себе путь мачете, как читала в книгах Василиса. В этих зарослях прятались дворовые постройки с обвалившимися крышами и проломленными стенами, и чуть дальше – еще несколько черных полуразвалившихся домов и несколько остовов сгоревших изб. На фоне этого безмолвного запустения, наводившего на воспоминания о разрухе в военные и послевоенные годы, особенно нелепо смотрелась еще одна новая табличка, торчавшая невдалеке среди поля:
«д. Сосновый Бор, 7 км.» – вещала табличка и указывала стрелкой куда-то вбок.
Василиса присмотрелась: табличка торчала на еле приметной тропе, уводившей в густой орешник и окончательно терявшейся из виду в разросшихся кустах. Есть ли жизнь в этом Сосновом Бору? Вопрос показался Василисе риторическим, и она совершенно не понимала, кому понадобилось ставить эту новенькую табличку, указывающую путь к очередной умершей деревне. Очевидно, тоже какому-то начальнику для отчетности потребовалось предъявить фотографии всех табличек с указанием заявленных в его отчете деревень и сел.
Спустя еще пяток таких же «жилых» деревень Василиса обозвала себя самыми последними словами за то, что взяла в дорогу только одну маленькую бутылку воды и пару бутербродов, так как наивно предполагала, что купить по дороге еды в магазине проблем не составит – вон сколько населенных пунктов гугл-карты ей прописали! Думала, что колбаса на такой жаре испортиться может, а вода теплой и противной станет. Лучше б думала, как она без этой теплой воды еще семьдесят километров проедет – при такой скорости движения по «хорошему асфальтовому покрытию» ей два часа ехать до райцентра!
Василиса задумалась, не стоит ли ей повернуть назад и не поехать ли до города по большой дороге: да, это лишний круг в сто километров, но это сто километров по хорошей трассе с магазинами, заправками и ЛЮДЬМИ! А тут ей просто страшно становится: случись что – и никто кроме волков не найдет ее на этой дороге. Василиса судорожно схватилась за мобильник и облегченно выдохнула: связь еще была, хоть и слабая.
Ехать дальше или повернуть назад?
Увидев, что впереди навигатор обещает еще один «крупный населенный пункт», Василиса решила сделать последнюю попытку и двинулась дальше.
Название села вызвало у Василисы нервный смех: табличка у первого заброшенного покосившегося дома гласила:
«с. Верный Путь»
Опять вдоль дороги потянулись пустые слепые дома. Вот дорога расширилась и вывела Василису в центр села: машину она остановила перед кирпичным двухэтажным зданием, над входом которого красовалась большая ржавая жестяная табличка:
«Управление колхоза Верный Путь»
Двери в управление были открыты для всех желающих войти: одна створка криво болталась на одной петле, а вторая валялась перед входом. Большинство стекол в здании были привычно разбиты, в некоторых окнах развевались на ветру оборванные серые грязные тряпки, бывшие некогда яркими занавесками. Сквозь двери и окна был виден заваленный хламом и мусором первый этаж: ломанные стулья и столы, битые черепки, обвалившиеся с потолка и стен штукатурка и перекрытия.
Соседнее здание сельсовета мало чем отличалось от здания управления колхоза, так же как и сельский клуб, стоявший на противоположной стороне площади. Складывалось впечатление, что Василиса из двадцать первого века вдруг неведомым образом перенеслась в лето далекого сорок четвертого года двадцатого века и стоит в селе, из которого только что ушли гитлеровские войска.
Обхватив себя за плечи и чувствуя, как ее пробирает холод на жарком летнем солнце, Василиса заметила за клубом памятник неизвестному солдату и побрела к нему. Ограда вокруг памятника была свежевыкрашенна, а трава аккуратно скошена! И венок из искусственных цветов был ярким, еще не успевшим выгореть на солнце. Ура! Признаки жизни обнаружены! Василиса радостно подпрыгнула на месте, но тут мрачным облачком проскользнула мысль, что благоустройство братского захоронения могло быть делом рук добровольцев-волонтеров из Юнармии, которые приехали, навели порядок – и покинули село вплоть до следующего лета.
С мыслью, что в селе могли остаться колодцы, и раздумывая, как достать воду из этих гипотетических колодцев без ведра и веревки, Василиса пошагала по улице села, тянувшейся вдоль все той же дороги. В машине есть буксировочный трос и пластмассовая кружка – напиться можно, если колодец найти…
И тут Василиса заметила дымок. Да-да, самый настоящий дымок, курившийся над одной избой. Не чувствуя под собою ног, девушка понеслась к одноэтажному бревенчатому дому, обнесенному забором из горбыля, дому с добротным крыльцом и скошенной во дворе травой. Когда Василиса протянула руку к калитке, из-за угла дома выскочил лохматый пес и зло залаял на нежданную посетительницу.
– Ты чего брехаешь, старый? Неужто средь бела дня волки пожаловали? – проскрипел старческих голос, и на крыльцо вышла древняя бабка в синем стеганном халате, ватной безрукавке, пуховом платке и меховых закрытых тапках, несмотря на зной позднего августовского утра. Из-под платка торчали пряди белейших седых волос, а лицо было маленьким и сморщенным, как печеное яблоко. При виде девушки бабка застыла на пороге, прищурилась, прикрылась от солнца ладонью и уставилась на гостью.
Василисе почудилось, что бабка вот-вот начнет говорить что-то вроде: «Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел! Дела пытаешь, аль от дела лытаешь, красна девица?»
Но колоритная бабулька ничего такого не молвила, она только ахнула, заковыляла к калитке и, строго прикрикнув на пса, сказала:
– Какими ветрами тебя занесло-то сюда, девушка? Проходи, молочком напою. Ты такого, небось, и не пробовала: домашнее молочко, от козочек моих. И снеди разной Игнат вчера привез, и пирожков я напечь с рассвета успела – сыта будешь. Долгонько ты доселева добиралась? Как зовут? Откудова будешь-то?
Усадив Василису за чисто отскобленный деревянный стол у маленького окна с опрятными ситцевыми занавесочками, бабка принялась хлопотать вокруг Василисы. Услышав, что та местная, из областного центра, а едет на работу в школу устраиваться, бабка удивленно сказала:
– В Лысой Горе школа, говоришь-то? Помню я эту школу, помню. От нас это всего-то верст пятнадцать будет, если сразу за селом нашим на дорогу гравийную свернуть: там указатель стоит, мимо не проскочишь. Новый указатель установили-то, говорят, какие-то федеральные деньги на развитие села выделили, на указатели как раз хватило. Ну, это Игнат мне так сказал, а он мужик умный – все знает. Слушай, а ты, получается, тоже из этих – дауншифтеров, как и мой Игнат, будешь?
Василиса пожала плечами, попросила рассказать, что за Игнат такой, а разговорчивая бабка, обретя благодарную слушательницу, поведала о том, как, на ее счастье, объявился в селе Игнат.
– Это прошлою зимою было, – рассказывала бабка. – Не этой зимой, а той, что давеча была. Я уж долгонько одна на селе жила. Как школу тут закрыли, да колхоз обанкротили, все и убегли из села: кто в райцентр, кто в областной город, кто еще далече подался. А мне куда деваться? Родных поблизости нет, замужем мне побывать не удалось, детей нет, родную сестру уж полвека не видела. А тут две козы, пес, курей полно – куда их? В город-то не потащишь, да и в богадельне для стариков век доживать не хочется. Одна коза потом от хвори померла, а вторая осталась, да вот – козлят мне родила, пока еще осеменатор к нам в село заезжал. Теперь-то уж не заезжает, года три, как не заезжает, но то не беда: я теперь и козлика завсегда оставляю, чтобы новых козляток мне увидать… Ну, да не о том речь! Слава богу, электричество не отключили, а то свечей бы не напаслась, да-аа… Значитца, живу одна, автолавка из райцентра раз в неделю приезжает, товаров мне всяких привозит, чтоб сама с голоду не померла и курей было чем кормить, да раз в месяц – пенсию мою почтальон на этой же автолавке привезет. С дровами, как ты понимаешь, проблем нет – вон их сколько, рядом с каждым домом почитай целая поленница осталась, только топи. Сена тоже полно: в колхозной шохе этого сена сотня тонн, не меньше, первое время (пока не сгнило) и запасать его летом не надо было. Да беда со мной прошлой зимой приключилась: поскользнулась на обледенелой тропинке, да завалилась аккурат за калиткой. Больно – аж слезы из глаз. Хочу встать – а никак! Врачи потом сказали – перелом в бедре чего-то. И крепкий перелом – даже ползти не получается, боль адская, одна нога как мертвая, а руки слабые уже – тело им с земли не сдернуть. Да-а, так-то вот… Лежала с полудня до обеда, совсем замерзать уж стала, в сон меня клонить начало. Думаю: автолавки еще три дня ждать, а я и до утра не доживу – либо замерзну насмерть, либо волки сожрут, не подавятся. Стала я Богу молиться, чтоб помиловал он душу мою, грешную. Первый раз за всю жизнь молилась – раньше-то нельзя было, комсомолкой была, верила во что-то, в какое-то будущее светлое, ну да теперь уж не помню… А как молилась – помню хорошо. Не о спасении молила – какое там, в глухой деревне-то, о душе молилась, значится… Потом будто слуховые галлюцинации начались – шум, как от машины большой, голос человеческий, очнулась: дома под кучей одеял лежу, а мужик незнакомый печь затапливает. Да бестолково так затапливает – один дым! Я ему: «Сердечный, кто ж так дрова пихает? Лучины поболее настругай да дрова аккуратно горочкой поверх нее сложи». А он радостный такой: «Очнулась, бабка! Ну, с новым днем рождения тебя! Сейчас отогреешься и в больницу поедем». Потом рассказал, что из Москвы он, решил в дауншифтеры податься, жить на селе, вот и ехал, где осесть выбирал. Кабы до моего дома не доехал – точно живой бы не осталась, так что спас меня Игнат, видно, Божья рука его ко мне направила. Вот так и живем теперь вместе[1]. У него машина большая, он много всякого добра из города навез, избу нашу все обустраивает, поросят в том году купил, а я готовлю, да за скотинкой смотрю. Он сегодня на рыбалку с утра уехал, скоро воротиться должен.
– Да, очень повезло вам, бабушка, – согласилась потрясенная Василиса. – А телефона у вас не было?
– Откудова, детка? Вот теперь есть – Игнат привез. С самыми большими цифрами на кнопках выбрал. Если на единицу нажать и подержать – до Игната дозвонюсь. А еще один номер есть для экс-икс-эстренных случаев: 112, меня Игнат его выучить заставил. Так ты, значит, в школу в Лысой Горе направляешься? Значит, жива еще эта школа, не то, что наша… Молодец директор ихний – отстоял школу, значит, когда их тут по всей округе закрывали. А кто директором там – знаешь? Раньше крутой у них директор был: Елисей Назарович звали.
– На сайте управления образования было указано, что директор: Навь Е.Н.
– Ух, ты! Точно – он! И фамилия та же странная – Навь. Силен мужик! Он же по возрасту – почти мой ровесник, даже старше лет на десять, годков девяносто пять ему должно быть. В молодости он писанным красавцем был, отбою от девок не было, да все как-то не выбрал никого, бобылем ходил. А сам-то чернобровый, черноглазый, в плечах широкий, а стан стройный, да ноги длинные. И сама на него заглядывалась по молодости лет, чего греха таить. Не улыбайся, Василисушка, и старые бабки молоды бывали! Елисей Назарович всю войну прошел, героем в село воротился, эту самую школу после войны возглавил и восстановил, лет двадцать пять ему тогда было, может – чуток больше. Расцвела при нем школа-то: учителей столичных к себе заманил, физ-мат классы пооткрывал, да другие всякие, каких у нас и не слыхали-то. Да-а… Если вправду он в директорах сидит, то повезло тебе, девица, – великой души и большого ума человек тебе встретится! Я-то его давненько не видала, да, почитай, полвека и не видала. Иль поболее ужо? Так и помню его молодым красавцем с черными кудрями.
За разговором Василиса успела и наесться и напиться. На прощание бабка Агафья Федоровна всучила ей флягу военных времен, налив в нее черничного киселя, пластиковую бутылку Василисы наполнила холодной колодезной водой, выдала кулек с пирожками и перекрестила у калитки.
– Прямо езжай, а как увидишь указатель на Лысую Гору – сразу сворачивай! Игнат говорил, что дорога там неплохая, но сам он чего-то так ни разу до Лысой Горы и не доехал. Я его попрошу – он тебя проведает, весточку и гостинцев тебе от меня передаст. Номер телефона моего возьми – вот он, на бумажке накарябала. Позвонишь, расскажешь, как устроилась, да директор какой теперь, вправду ли тот самый Елисей Назарович.
– Спасибо, бабушка, буду ждать вашего посланца и позвоню обязательно. Доброго здоровья вам, до свидания!
– До свидания, девонька, заезжай, как мимо ехать-то придется.
Василиса обещалась заезжать и покатила дальше, решив, что сперва ст
Глава 4. Школа без дверей
Табличка «Лысая Гора» действительно обнаружилась за развалинами последнего дома Верного Пути. Стрелка таблички указывала на гравийку, уходящую вбок от основной дороги и петляющую вдаль среди заросших кустарником полей. Василиса приготовилась к еще худшей тряске, чем на предыдущем отрезке пути, но ее опасения не оправдались: по крепкому ровному гравию машина катила легко, радостно урча мотором, только многочисленные резкие повороты не давали Василисе развить скорость. Постепенно поля сменились лесистыми холмами, потом высокие деревья приблизились вплотную к дороге, и теперь Василиса ехала в зеленом полутемном туннеле: кроны деревьев нависали и сплетались над дорогой, заслоняя солнце и причудливо рассеивая его лучи. Постепенно кроны становились все гуще, свет под ними стал меркнуть все сильнее, дорога сужалась, а вековые деревья, чудилось, наваливались на машину, угрожая сломать ее в своих тисках. Резко похолодало. Или так только казалось? Василису вдруг заколотило от иррационального страха, ей захотелось немедленно развернуться и двинуться в обратный путь.
Крепко сжав руль, снизив скорость до минимума и велев себе успокоиться, девушка двигалась дальше. По рукам ее бежали мурашки, по спине тек холодный пот, сердце гулко колотилось в груди, а душу наполнили и переполнили дурные предчувствия.
«Что со мной творится?! Почему так безумно страшно и неудержимо хочется повернуть назад?! Я же решила – вначале заеду сюда! И дорога нормальная, и вода с собой есть, и кисель с пирожками. Бояться совершенно нечего, день на дворе, солнышко светит, хоть тут и темно, как в подземелье, под этими деревьями… и все темней и темней становится… Так, не паниковать, развернуться на этой узкой дороге все равно не удастся».
И тут – бах! – разворот! Новехонький такой разворот, асфальт еще блестит на резко расширившейся дороге, и разметка белая имеется, и знак разворота новехонький стоит, а за разворотом на продолжении дороги знак «кирпич» красно-белым цветом подмигивает.
«Вот-те раз, – растерялась Василиса, – как же так? Агафья Федоровна говорила, что дорога до самой Лысой Горы идет. И откуда тут новый асфальт?! Столько километров жуткой дороги, и вдруг – на тебе! Отличная ровная заасфальтированная площадка для разворота, а за ней – опять гравийка. Бред. И почему так дрожат руки и так нестерпимо хочется развернуться?! Ну уж нет, я решила ехать – я поеду! Если там ремонт дороги или завал какой – пешком дойду, тут километра три осталось, а то и меньше. Что там пишет навигатор?»
А навигатор ничего не писал. Как только Василиса попробовала проехать асфальтовую площадку прямо, навигатор замигал экраном и стал строго повторять одну и ту же фразу: «Вы ушли с маршрута, развернитесь. Вы ушли с маршрута, развернитесь.»
– Да как это «ушла»?! Сам этот путь проложил, тут некуда свернуть было! И Агафья Федоровна говорила, что дорога прямая, без поворотов! Эй, навигатор, ты сломался что ли?
Навигатор ответил на возмущения хозяйки той же фразой: «Вы ушли с маршрута, развернитесь».
– Да ну тебя! – рассердилась Василиса и выключила бесполезный прибор.
С раздражением вдавив в пол педаль газа, она хотела резко рвануть вперед, но машина заглохла и встала. Попытки завести ее вновь ни к чему не привели.
– Ну, автосалон, берегись! – прошипела Василиса. – Все машины из трейд-ина проверены, полностью исправны, имеют состояние нового авто? Где это состояние, я вас спрашиваю?!
Открывать капот смысла не имело – Василиса разбиралась в машинах, как бегемот в балете, а изображать скорбную девицу в беде тут было не перед кем. Тут не оживленная автотрасса, впечатлиться ее проблемами и стройной фигуркой некому.
Вытащив из салона пакет с едой и сумочку с деньгами, телефоном и документами, Василиса опять тронулась в путь, старательно не обращая внимания на затопивший ее ужас. Мистический и неясно откуда взявшийся ужас перед неведомым. Василисе казалось, что в обступившем узкую дорогу густом лесу каркают вороны (или они в самом деле каркают?), по дороге змеится и стелется ледяная поземка (или правда изморозью потянуло?!), а из-под земли раздаются тяжкие потусторонние стоны.
Стискивая зубы и утирая холодный пот со лба, Василиса медленно двигалась вперед, как в бесконечной комнате страха. Только воспоминания о непонятной смерти любимого отца, о его поруганной репутации верного мужа и семьянина давали ей волю и силу передвигать ноги. Она должна своими глазами посмотреть на эту школу, этого директора, которого так превозносила Агафья Федоровна, и самолично убедиться, что он порядочный человек и никак не связан с гибелью ее отца. Почти столетний ветеран Великой Отечественной войны – не лучший кандидат в убийцы, а список победителей олимпиад – это еще не улика. Дядя Олег считает, что это шпионские службы других стран постарались отца убрать, но следователь-то, который дело о смерти отца вел, был наш! Его тоже иностранные агенты подкупили, чтобы он такую мерзкую историю состряпал? А наши службы куда смотрят?! Могли бы отца похоронить, как героя, а они – вот так…
Потихоньку полегчало: руки и ноги перестали дрожать, дыхание из рваного и хриплого стало ровным и тихим, пот перестал заливать глаза, и Василиса увидела, что лес кончился, вокруг дороги опять тянутся поля, а невдалеке и деревня виднеется. Шагать стало легко, будто она пудовую ношу с плеч скинула. Солнышко припекало, хорошо укатанная грунтовая дорога ровно стелилась под ноги, небо над головой было ясное и настроение девушки быстро поднималось вверх. Деревня была обнесена высоким ровным частоколом, причем не черного гнилого цвета, а светло-бежевого цвета крепких бревен. Верхние края этих бревен были заострены, прям как в старинных фильмах порой показывают, а на дорогу из деревни выводили массивные ворота – тоже светлого дерева с затейливой резьбой и ажурной верхней частью, перекинувшейся поверх створок. Створки ворот были гостеприимно распахнуты, и над ними блестела большая солидная табличка, покрытая толстым слоем голубоватого стекла:
«Деревня Лысая Гора.
ОМИИ ПАСК»
Василиса подивовалась на невиданную ограду и ворота, задумалась, что означают аббревиатуры под названием деревни, но ни до чего разумного не додумалась. Запомнив написанное, решила посмотреть позже в интернете, который, как известно, знает всё.
Перед воротами на поле паслось стадо коров. Исконная горожанка Василиса, позабыв на время о загадочных названиях, уставилась во все глаза на этих редких животных отдаленных сельских пейзажей. Коровы тоже, все как одна, развернули рогатые головы, уставились на Василису и злобно оскалились, так что у гостьи деревни мороз по коже прошел. Такое пристальное внимание примерно трех десятков коров показалось Василисе странным, но что она – жительница большого города – могла знать о повадках коров? Ровным счетом ничего, так что со спокойной душой сочтя такой интерес вполне нормальным, Василиса поспешно шагнула в ворота, подальше от скалящихся коров.
Деревня оказалась изумительной – будто сошедшей со страниц книги сказок с большими иллюстрациями. Все дома были деревянными, из исполинских круглых бревен светлого дерева, а вот наличники и ставни на окнах, карнизы, фронтоны, столбики крыльца были самых разных цветов и их сочетаний. Деревянные коньки на крышах по верху отблескивали металлом и свисали над крыльцами резными фигурками коней, быков и петухов. Крытые входы в дома, поддерживаемые затейливыми столбиками самых невероятных форм, вели к дверям с орнаментом, изображавшим трехголовых змеев Горынычев, русских витязей с бородой по пояс, бабу Ягу в ступе и прочие сцены из русских былин и сказок. Дорога под ногами Василисы приобрела ровный и гладкий булыжник, шагалось по которому звонко и весело. Со дворов доносилось кудахтанье кур и блеяние овец, где-то ржали кони, над головой проносились ласточки, вдоль дороги важно вышагивали голуби, чирикали воробьи. Вот перед Василисой вышла на дорогу делегация крупных белых птиц с красными клювами и лапами и вперевалочку двинулась по своим делам, не обращая внимания на туристку.
«Гуси! Невидаль какая», – ахнула Василиса и потянулась за телефоном – сфотографировать такое чудо.
Телефон оказался полностью разряжен и на попытки его реанимировать не отзывался. Странно – она только утром его с зарядки сняла и индикатор батареи показывал сто процентов. Вернув бесполезный девайс обратно в сумочку, Василиса двинулась вдоль главной улицы, высматривая школу.
Несмотря на явно бурлящую в деревне жизнь, людей на своем пути девушка не встречала. Все в поле? На сенокосе? На выпасе? Вроде, рядом со стадом коров тоже людей не было. О реалиях сельской жизни Василиса знала столь мало, что решила не мучить себя догадками, где же скрывается коренное население деревни, те самые двенадцать человек. И почему двенадцать? Здесь все дома жилые, с большими подворьями, и домов этих только в обозримом пространстве штук пятнадцать, не меньше, а Василиса еще и до школы не дошла.
– Стой, Сивка, чтоб тебя! Вот глупая скотина! Ну, будет тебе теперь отборная пшеница и ключевая вода! Сеном с болотных мест, что похуже соломы, кормить буду! – раздался вдали молодецкий крик, а перед Василисой вылетел и замер на месте конь.
Огромный вороной конь со струящейся гривой и влажными лиловыми глазами, косящими на девушку.
– Мамочка родная! – пискнула Василиса, перепуганная до полусмерти и застывшая в ступоре посреди дороги.
Конь заржал громко, взвился на дыбы, стукнул оглушительно копытами о булыжник и помчался дальше мимо Василисы, а следом за ним погнался с воплями невысокий бородатый мужичок в самом что ни наесть национальном русском наряде, как в кино показывают. Мужичок замысловато бранился, сулил коню гнилой овес и тухлую воду, и промчался со свистом мимо Василисы, не обратив на нее внимания. А Василиса сошла с середины дороги на обочинку и дальше шла с оглядкой.
Вот и школа – единственное каменное здание на всю деревню, стоящее на плоской, скошенной вершине небольшого холма. Здание двухэтажное, из красного кирпича, в форме квадрата, в середине которого через закрытые массивные кованые ворота просматривался большой школьный двор со скамейками, ветвистыми деревьями и фонтаном посередине. На этих воротах также имелась табличка:
«Школа Лысой Горы. ОМИИ ПАСК»
Опять этот ПАСК непонятного ОМИИ!
Василиса обошла вокруг здания, отыскивая центральный вход в школу. Входа не нашлось: ни центрального, ни черного, никакого. Может, вход за воротами, со двора? Нет – во двор выходят только стены с окнами, входа нет. Кажется… Но надо проверить.
Поставив пакет с едой и сумочку на широкий бордюр, окаймлявший дорожку, идущую вокруг школы, Василиса с трудом просунула голову между толстенными железными прутьями ворот и протиснулась внутрь двора. Обошла его по кругу, любуясь белейшими свежевыкрашенными окнами школы и ее расписными стенами, изображавшими эпическую битву русского витязя с кем-то, смахивающим на Кощея Бессмертного. Удивительный выбор мотивов для настенных фресок, в советские годы все Ленина да серп и молот изображали, а не сцены из национального фольклора. Или школа заново перестраивалась недавно? Вон какая новенькая.
Но где же все-таки вход в эту школу? Невозможно не заметить вход! У школы вход должен быть очень заметным – с большими ступеньками, на которых первого сентября фотографируются все классы, и с козырьком над входом, а тут – вообще ни одной двери нет. Не подземным же ходом они пользуются?!
Василиса протиснулась обратно сквозь ворота внутреннего двора и опять пошла по посыпанной песком широкой дорожке, идущей вокруг школы. Огибая очередной угол в поисках несуществующей двери, она лоб в лоб столкнулась с худощавым мужчиной в очках.
– Простите, – пробормотал мужчина, не поднимая глаз, и двинулся было дальше, но был схвачен и остановлен Василисой.
– Добрый день! – воскликнула Василиса, бесконечно счастливая от того, что видит перед собой нормального живого человека в нормальном современном наряде: джинсах и темной футболке на выпуск. – Скажите, а где вход в школу?
Мужчина поднял глаза, недоуменно моргнул, рассеяно осмотрел Василису и столь же рассеяно ответил:
– Вход в школу? Где вам угодно.
Выдав эту странную фразу, рассеянный очкарик попробовал двинуться дальше, но Василиса держала крепко. Мужчина, поняв, что его упорно удерживают на месте, не возмутился, а удивленно посмотрел на девушку и поправил сползающие на кончик носа очки. На вид мужчине было лет тридцать с небольшим и первое слово, которое приходило на ум при виде его нечесаных русых волос, мятой футболки и больших очков, – «ботаник».
Мужчина провел пальцем по вороту футболки, оттягивая его, и впервые с интересом посмотрел на Василису.
Поделиться книгой: