Помоги проекту - поделись книгой:
Юрий Симоненко
Марксизм и феминизм
Необходимое предисловие
Предметом настоящей статьи я выбрал не феминизм вообще, — критики феминизма вообще написано предостаточно, как со стороны «правых», так и со стороны «левых», — а тот его подвид, который, на мой взгляд, представляет сегодня реальную опасность для коммунистов и левых (далее определения «коммунист» и «марксист» я буду употреблять как тождественные, а «левыми» буду называть всех остальных, не всегда с негативной коннотацией). Я говорю о так называемом «марксистском» феминизме. Других феминизмов я буду касаться лишь по мере необходимости, в тех местах, где они и феминизм «марксистский» являются по сути одним целым, но я принципиально не намерен заниматься каталогизацией, — мне по большому счету нет дела до того, чем отличается какой-нибудь «сепаратистский» или «квир-феминизм» от феминизма «интерсекционального» или «экофеминизма». Достаточно сказать, что отличия эти большинству нормальных людей попросту незаметны, а в головах самих феминисток разные феминизмы легко сочетаются, — так что, каталогизацию сортов феминизма оставляю антропологам.
Я не отделяю «марксистский» феминизм от феминизма вообще, каковой, для удобства понимания, предлагаю вообразить в виде гигантского чудовища вроде осьминога, каждое из щупалец которого — это подвид феминизма. Вообразили? Вот по одному из этих щупалец — по тому, на котором написано: «марксистский феминизм», и которое чудовище запустило в среду марксистов — я и намерен нанести удар мечом марксистской критики. Я не претендую на то, что мой удар окажется решающим, и что мне удастся отрубить щупальце или заставить чудовище втянуть его обратно в оплывшее жиром и покрытое сальными волосами, татуировками и уродливым пирсингом тело. Я призываю читателей-марксистов последовать моему примеру и, обнажив оружие, рубить и колоть чудовище до тех пор, пока с щупальца не слетит последняя «марксистская» маскировочная фраза и его истинная природа не станет очевидна всем и каждому.
1. Обзор серпентария
Что бы там не говорили феминистки, «марксистский» феминизм для России — явление новое.
Явление это, как и все «модное» и «прогрессивное», пришло в российскую полупериферию из стран центра и пока еще не окрепло настолько, чтобы оформиться в политическую организацию или партию, но дело явно движется к этому. Каких-нибудь 5-6 лет назад в российской «левой» о «марксистском» феминизме писали, разве что, на маргинальном «Леворадикале» (на сегодня фактически поглощенном «Альтернативными левыми» — очередным «левым» новообразованием, в своих принципах соответствующим большинству евролевых, SJW- и фем-трендов). К сегодняшнему дню об этом экзотическом сорте феминизма нам успело рассказать множество информационных Интернет-ресурсов разной степени паршивости, перечислять которые я здесь не буду (интересующиеся могут воспользоваться поисковыми системами самостоятельно). Не отстали от сетевых помоек и некоторые «левые» площадки, стремящиеся быть «в тренде». Так еще в 16 году группой инициативных «товарищей» из РРП была изготовлена брошюра «Марксистский феминизм», впоследствии активно распространявшаяся по феминистическим сайтам и пабликам ВКонтакте (по соответствующему запросу в поисковике брошюра эта быстро находится). В 18-19 гг., на фоне понижения градуса ура-патриотизма и заметного общего «полевения» населения РФ, среди молодежи возрастает интерес к учению Маркса: по всей стране и в ближнем зарубежье появляются группы и кружки, взявшиеся изучать марксизм. Еще вчера «аполитичные» (не всегда даже молодые) люди, отряхнувшие с головы морок буржуазной пропаганды и осознавшие свою классовую принадлежность, принимаются читать Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Троцкого, а некоторые даже Гегеля. Как грибы после дождя, на YouTube появляются каналы, а в соцсетях сообщества с контентом, ориентированным на эту, ставшую не вдруг перспективной, аудиторию. Охватывается широкий спектр интересов и потребностей современного человека разной степени «полевения», — от потребностей в образовании, дискуссии до развлечений (что на самом деле не плохо — не будем ханжами). Хотите почитать, послушать, подискутировать — вам сюда; хотите посмеяться с мемов, посмотреть комикс или кинообзор — вот сюда… Для самых пламенных почти революционеров теперь есть даже «классово-верные» музыкальные группы (художественная ценность которых, правда, пока невелика, но и Москва не сразу строилась).
При таком оживлении левой политической и культурной жизни, было бы странным, если бы не активизировались феминистки. И они, конечно же, активизировались: часть вчерашних «радфемок» прочитали в Википедии про «марксистский феминизм» и про то, что его основал сам Энгельс, и быстренько перекрасились с фиолетового в красный. Среди фем-пабликов ВКонтакте появляется некоторое количество «марксистских» и «социалистических». Контингент в них обитает прежний, но к стандартной феминистической прибавляется теперь и «марксистская» риторика. Благодаря этой риторике, материалы из таких «коммунистических» групп теперь распространяют не только дружественные феминистические группы, но и группы «левые», администраторы в которых это часто люди молодые, недавно осознавшие собственную «левизну». Так пропаганда феминизма покидает собственное гетто и прорывается к новой, в силу своего неофитства, готовой к восприятию всего «нового» и «прогрессивного», аудитории. Результат: приток «новой крови» — молодых девушек и женщин, чьи знания в области марксизма пока еще невелики — в феминистическую субкультуру и в перспективе ее дегеттоизация.
Перечисление феминистических сообществ и персоналий в соцсетях для настоящего текста необязательно, поскольку дальше речь пойдет не о них. Упомянуть стоит, пожалуй, одно, наиболее активное сообщество. Это Freie Frauen — самая «раскрученная» на сегодня группа (ее участницы часто мелькают в интервью и на стримах у популярных блогеров), заявляющая своей идеологией «марксистский» феминизм и контролирующая печально известный «широколевый» новостной и развлекательный ресурс Station Marx. Группа эта известна тем, что ведет кружки по «женскому вопросу» офлайн, а также своей непримиримой «борьбой» с порнографией и приравниванием последней к проституции (в развлекательных пабликах «левой» направленности можно найти множество скабрезных шуток и мемов по этому поводу). В остальном же Freie Frauen типичные представительницы феминистической субкультуры; темы их публикаций, помимо порно, это: «феминитивы», «гендер», аборты и контрацепция, истории из жизни известных женщин, «разборки» с «врагами» и травля назначенных без суда и следствия «насильников». Программных статей или четко сформулированных «принципов» (как у «Альтернативных левых») нет. Впрочем, как я уже сказал выше, обзор в известной степени маргинальных сообществ в соцсетях не входит в круг задач этой статьи. Имей Freie Frauen свой собственный «Манифест», я бы не стал его здесь разбирать. Я лишь обозначил симптоматику, констатировал: субкультура феминисток есть, и эта субкультура уже начала проникать в «левую» среду под видом так называемого «марксистского» феминизма. Но это следствия.
Сами по себе интернет-феминистки (даже читающие «лекции» офлайн обиженным в результате неудавшихся личных отношений на весь мужской пол или попавшим в трудную ситуацию женщинам) не представляют большой угрозы для коммунистов. Они появились не вчера, и до недавнего времени их число оставалось невелико. И даже увеличение численности «обычных» феминисток (либеральных, радфем, интерсекциональных) рядовому коммунисту и — что важнее! — коммунистке могло бы «грозить», разве что, перспективой «помереть со смеху». Но появляется особый вид феминисток, говорящих о классах, о прибавочной стоимости, о капитализме, читавших (или говорящих, что читавших) Энгельса, Бебеля, Люксембург, цитирующих Ленина, и молодой марксист и — что важнее! — марксистка, раскрыв рты, слушают их. Поначалу с опаской, с недоверием, но потом они открывают YouTube и видят уважаемого и рукопожатного блогера, берущего интервью у «марксистской» феминистки; открывают ВКонтакте и видят репост феминистического паблика в группе, администрации которой наши молодые марксисты доверяют. Проходит полгода, и вот уже вчерашняя молодая марксистка, посещавшая эти полгода кружок по «женскому вопросу» и прочитавшая там «Происхождение семьи, частной собственности и государства» и «Женщину и социализм» (разумеется, под чутким присмотром и руководством старших «товарищек»), с чувством собственного достоинства сообщает нам, что она теперь «марксистка-феминистка», а молодой марксист, ставший блогером, устраивает у себя на канале стримы, во время которых отвечает на вопросы более молодых марксистов и собирает донаты. Молодому марксисту нравится «марксистка-феминистка», и поэтому молодой марксист при случае сообщает своим подписчикам, что феминизм действительно бывает марксистским, делает репосты и приглашает «марксистку-феминистку» на стримы. Примерно так и происходит инфильтрация феминизма в «левую» среду. Таковы симптомы болезни.
Но где ее источник? Откуда болезнь, угрожающая российской «левой» проникает в умы будущих «марксисток»-феминисток? Кто-то ответит просто: «с Запада!», имея в виду, что, как и большинство субкультур, российский феминизм суть подражание феминизму западному. Отчасти это, конечно же, так. Но только отчасти.
Если для того, чтобы стать, скажем к примеру, панком, достаточно любить панк-рок и попасть в соответствующую «тусовку», а чтобы стать футбольным фанатом даже музыку любить не требуется — достаточно болеть за правильную команду и оказаться своим парнем среди других фанатов, то для принятия в субкультуру феминисток нужно чуть более, чем просто оказаться в феминистической среде. Это только на первый взгляд может показаться, чтобы нормальная девушка или женщина стала феминисткой, ей достаточно перестать брить ноги и подмышки, выкрасить волосы на голове в кислотно-ядовитый цвет, наделать побольше татуировок и вставить как можно больше железа в разные части тела, надеть уродливую (чтобы окружающие не «объективировали») одежду и избегать часто мыться. Все это «преображение» имеет идеологическую основу. Феминистки много читают. Обычно это материалы феминистических же пабликов и сайтов, реже — книги, прочтение коих необходимо для повышения авторитета феминистки внутри сообщества (например, «Второй пол» Симоны де Бовуар). Для «марксистских» феминисток это упомянутые выше «Происхождение семьи…» Энгельса и «Женщина» Бебеля — «программа минимум». В том, что эти «товарищки» читают Цеткин или Коллонтай лично я сомневаюсь.
Да, феминизм это субкультура и, да, это карго-культ, подражание западной политической моде. Но мода эта, подобно увлечению какой-нибудь эзотерикой, предполагает чтение адептами специфических текстов. И далеко не все феминистические тексты это посты в пабликах ВКонтакте или скучные, написанные полвека назад книги, но и вполне современные академические исследования. Вот о таких текстах, написанных не какими-нибудь «взбунтовавшимися» девочками из хороших московских и питерских семей, а вполне себе профессорами и кандидатами наук и пойдет речь далее.
Но почему, — спросит меня здесь недоумевающий читатель, — ты не хочешь разбирать материалы из популярных феминистических пабликов ВКонтакте, а нацелился обсуждать какие-то никому неизвестные академические публикации?
Отвечаю. Потому, что, к примеру, Ирина Игоревна Юкина, кандидат социологических наук, доцент, заведующая кафедрой «гендерных исследований» Невского института языка и культуры, что в Санкт-Петербурге, о творчестве которой я еще скажу ниже, будучи менее известной среди подписчиков «левых» пабликов ВКонтакте, нежели какая-нибудь «Мария Тереза», то ли запрещающая подписчикам этим мастурбировать, то ли, наоборот, призывающая, не способна нанести российским левым и десятой части того вреда, какой уже наносит госпожа Юкина. Деятельность этой ученой жены направлена на производство не только новых «Терез», но и новых «Юкиных». Причем дама эта, судя по тону ее публикаций, вовсе не сторонница марксизма, а феминистка скорее либерального толка, но пишет она и о «марксистском» феминизме, задавая направление тем из своих учениц, кто предпочитает феминизм с более «левой» риторикой. На Западе такие «Юкины» уже давно расселись профессорами по университетам, превратив эти университеты в рассадники «феминистической науки» и SJW-пропаганды. Достаточно было ныне небезызвестной феминистке Нике Водвуд (которая Nixel Pixel) на третьем курсе ВШЭ съездить поучиться по обмену в Университет Джорджа Мейсона в США, штат Виргиния, чтобы по возвращении у нее «стрелочка» перестала «поворачиваться». Трудно найти престарелого евролевака, боровшегося в 60-70-е за права гомосексуалистов и все хорошее, не ставшего теперь профессором. Вон, даже в свое время обласканная советской номенклатурой и обвешанная медалями с Лениным престарелая лесбиянка Анджела Дэвис теперь «профессор истории развития разума и феминистских исследований» Калифорнийского университета в Санта-Крузе. Так что, «Юкины» в России — это лишь запоздалое отражение на полупериферии мирового капитализма процессов, происходящих в странах центра. И именно «Юкины» здесь создают фундамент будущего феминизма, который, как я думаю, уже скоро перестанет быть субкультурой и станет реальной политической силой. «Марксистский» же феминизм станет «левой рукой» этого нового актора.
2. Анатомические подробности
Прежде чем перейти к критике «марксистского» феминизма, определимся с самим этим понятием: что такое «марксистский» феминизм, он же «марксфем»?
«Словарь гендерных терминов» [1] (ред. кандидат филологических наук А.А. Денисова) дает нам следующее определение:
Не буду переносить сюда текст статьи полностью (интересующиеся могут ознакомиться с ней самостоятельно по ссылке), приведу лишь наиболее интересные места.
Еще один источник, тоже «Словарь гендерных терминов» [2], но уже другой (составитель этого словаря Зоя Шевченко, доцент кафедры философии и религиоведения ЧНУ им. Б. Хмельницкого и сотрудник «Центра гендерных исследований и коммуникаций», Украина), дополняет картину:
Забавно то, как под видом «марксистского направления феминизма» этот же источник коротко пересказывает вполне верную позицию коммунистов (которой придерживались и коммунистки Клара Цеткин и Александра Коллонтай), приплетая к ней столь любимое всеми феминистками словечко «гендер» (о котором чуть ниже поговорим особо):
И еще одна обширная цитата, про «зарплату для домохозяек»:
Можно было бы привести еще некоторое количество высказываний отдельных «марксисток»-феминисток или групп таковых на тему: «что такое марксистский феминизм?», подчас взаимоисключающих (как, например, в приведенных выше из двух разных «словарей» цитатах: «женщины = отдельный класс»; «мобилизация женщин отдельно от мужчин — контрреволюционна, т.к. разъединяет потенциальные революционные силы»; «революция не нужна, т.к. революция это, конечно же, не обусловленный историческим развитием процесс, а метод борьбы, являющийся насильственным, т.е. маскулинным (плохим)»; «революционное разрушение классовой системы приведет к освобождению общества от классовой эксплуатации»), но так мы лишь погрязнем в болоте феминистической схоластики. Думаю, для общего понимания особенностей «марксистского» феминизма, приведенных выше сведений пока достаточно. Разве что, дополним нашу краткую анатомию «марксфема» разъяснением одного из двух наиболее часто употребляемых феминистками терминов — «патриархат». Второй по популярности термин — «гендер» — рассмотрим отдельно, в следующей главе.
А о «патриархате» нам расскажет авторитетная «марксистка»-феминистка, основатель и президент Вашингтонского института исследований женской политики, профессор Университета Джорджа Вашингтона, что в столице США — городе Вашингтоне, доктор Хайди Хартманн:
«Мы можем определить патриархат как набор социальных отношений между мужчинами, имеющих материальную базу и, несмотря на свою иерархичность, создающих возможность для независимости мужчин и солидарности, которая позволяет им доминировать над женщинами. […] Материальная база, на которой строится патриархат, создается мужским контролем женского труда. Мужчины поддерживают этот контроль, ограничивая доступ женщин к некоторым важнейшим ресурсам производства (в капиталистическом обществе, например, к работе с заработной платой, на которую можно жить) и ограничивая женскую сексуальность» [3].
Итак, подведем итог, что мы узнали о «марксистском» феминизме:
1) «Марксистский» феминизм, якобы используя марксистскую методологию, объясняет то, как капитализм угнетает женщину (мужчину капитализм тоже угнетает, но не так — мужчина сам тот еще угнетатель). Как и прочие феминизмы, «марксистский» феминизм декларирует «концепцию патриархата» или «мужского доминирования», утверждая, что на «классе» женщин лежит бремя «двойного угнетения»: с одной стороны, женщину (надо полагать, что и буржуазную) угнетает капитализм, с другой — мужчина (надо полагать, не только капиталист, но и муж-работяга). «Женщины являются одновременно и классом, и полом». Это, напомню, «не противоречит» марксистской методологии!
2) Несмотря на то, что фактически субкультура и политическое течение «марксистского» феминизма зародилось на Западе в 60-70-х годах прошлого века (тогда же пишутся и «основополагающие» книги «марксисток»-феминисток, названия которых и имена авторов приведены в цитатах), в «основатели» своей политической традиции эти феминистки записывают Маркса с Энгельсом, большевичку Коллонтай и коммунисток Цеткин и Люксембург.
3) Опираясь якобы на марксистскую методологию, «марксистки»-феминистки сделали потрясающее «открытие»: домашний труд домохозяйки (воспитание детей, приготовление пищи, стирка, уборка) это не просто наследие более ранних форм хозяйствования, устраняемое отчасти техническим прогрессом и полностью прогрессом социальным (как утверждали марксисты, включая Цеткин, Люксембург и Коллонтай), а часть системы воспроизводства рабочей силы. Более того! Домохозяйки теперь это «отдельный класс», угнетаемый «классом» мужей-работяг, домашний труд которого, как считают некоторые феминистки, должно оплачивать государство.
3. «Гендер»: история одной трагедии
Теперь о так называемом «гендере», который так любят феминистки.
Понятие это — «гендер» — весьма мутное и в разное время означавшее разное.
«Современный философский словарь» [4] дает такое определение:
А вот либеральная общечеловеческая Википедия — «авторитетный источник» всех школьников и домохозяек, — ссылаясь аж на три неработающих ссылки (две, судя по названиям, на сочинения каких-то отставной козы барабанщиков, третья — на сайт ВОЗ), сообщает, что: «гендер» — это «спектр характеристик, относящихся к маскулинности и фемининности». Некоторые энтузиасты насчитывают в этом «спектре» 37 позиций, другие доводят счет до 54-х и 58-и, а наиболее толерантные граждане — до трехсот.
Вот, что говорит о «гендере» уже знакомая нам доктор Хайди Хартманн:
«Мы рождаемся существами мужского или женского пола, наш пол задается биологически, но нас создают как мужчин и женщин, это наша социально определяемая гендерная принадлежность. Каким образом нас создают — это второй аспект производства, о котором говорил Энгельс: „производство самого человека, продолжение рода“» [3]. — Видите! Энгельс тоже про «гендер» говорил! Доктор Хартманн неправды не скажет!
Термин «гендер» в 50-е годы прошлого века ввел в научное употребление Джон Уильям Мани (1921—2006), американский психолог и сексолог. В число обширных научных интересов этого ученого мужа входили психология, педиатрия и проблематика сексуальной идентичности. Мани считал, что пол человека не обусловлен какими-то там хромосомами и что дети «нейтральны» при рождении и в первые годы жизни, и что дальнейшее социальное и сексуальное поведение человека — это «социальный конструкт». Стать живым подтверждением этой «гениальной» и поистине «революционной» теории доктора Мани не посчастливилось маленькому Брюсу Реймеру, послужившему «светилу науки» в качестве подопытного.
Брюс и его брат-близнец Брайан родились в 1965 г. в Виннипеге, Канада, в семье фермеров Джанет Грейс и Рональда Питера Реймеров. Когда мальчику было 8 месяцев, ему неудачно сделали операцию по обрезанию, в результате которой его пенис оказался необратимо поврежден (фактически сожжен электрохирургическим аппаратом). Год спустя родители Брюса увидели телепередачу, в которой Джон Мани, профессор Университета Джонса Хопкинса, что в Балтиморе, штат Мэриленд, США, рассказывал о своей теории. Впечатленные Реймеры обратились к «светилу», и «светило» рекомендовал им прооперировать сына, удалить яички и остатки пениса и растить Брюса дальше как девочку. Родители согласились, мальчика кастрировали и переименовали в Бренду. Для Мани это был идеальный эксперимент: два брата-близнеца; один подопытный, второй — «контрольная группа». Поначалу вроде бы все шло по плану Мани, «девочка» вела себя как обычно ведут себя дети в раннем возрасте. Мани писал статьи и отчеты об успешном ходе эксперимента. Когда же «девочка» подросла и пошла в школу, начались проблемы…
Девочки избегали общения с «ней», а мальчики над «ней» смеялись из-за «ее» совсем не девчачьей внешности. Вместе с тем поведение Бренды стало заметно меняться. С каждым годом «она» все больше походила на мальчика, несмотря на все усилия доктора Мани. Бренда рвала платья, растаптывала кукол, предпочитая девчачьим игрушкам машинки и пистолеты, дралась в школе, также за «ней» стали замечать, что «девочка» завела привычку пи́сать стоя. Чтобы исправить положение, Мани настоял на том, чтобы Бренда начала принимать эстрогены, стимулирующие рост груди, и принялся давить на ребенка психологически (полагаю, доктора психологии в этом деле знают толк): показывал фотографии женских влагалищ и процесса родов, подводя Бренду к мысли о том, что «ей» необходимо приобрести такое же, и тогда «она» сможет стать матерью (после кастрации мальчику не была сделана соответствующая операция, и Мани стремился как можно скорее полностью переделать Бренду в «женщину»); заставлял «ее» и Брайана имитировать половой акт. В результате 13-летняя Бренда отказалась посещать доктора Мани, сказав родителям, что, если они станут «ее» принуждать, «она» покончит жизнь самоубийством. Между тем атмосфера в семье Реймеров оставляла желать лучшего — Рональд начал пить, у Джанет стали появляться суицидальные мысли, а у Брайана обнаружились признаки шизофрении. Когда Бренде исполнилось 14 лет, отец рассказал «ей» правду.
Брюс несколько раз пытался покончить с жизнью, и в результате одной из попыток ненадолго впал в кому. Но после парень нашел в себе силы жить дальше. Дэвид — такое имя взял тогда Брюс-Бренда — прошел обратный курс лечения, включавший двойную мастэктомию (стараниями доктора Мани, парень успел к 14 годам приобрести женские груди), инъекции тестостерона и фаллопластику.
В сентябре 1990 г. Дэвид женился на матери-одиночке по имени Джейн Фонтейн и усыновил троих ее детей. Но все это уже никому не было интересно, Джон Мани к тому времени успел сделать себе имя и сыскать славу у толерантной общественности. Феминистки всех мастей, конечно же, обожали доктора, сумевшего «доказать», что пол человека — это не более чем «культурный конструкт». Но в 1997 году ситуация изменилась.
Биофизик Милтон Даймонд из Канзасского университета заинтересовался историей Брюса-Бренды в 1972 г., когда Мани впервые сообщил всему миру о своем эксперименте. Еще в 50-х Даймонд, руководивший тогда передовой группой эндокринологов, в ходе опытов на морских свинках установил, что внутриутробные половые гормоны играют важную роль в развитии репродуктивной системы и внешних половых органов плода, а также влияют на процессы маскулинизации или феминизации мозга. Даймонд писал Мани с просьбами о предоставлении дополнительных данных о подростковом созревании подопытной, но письма оставались без ответа. В 1992 г. доктору Даймонду удалось выйти на одного из участвовавших в эксперименте врачей — психиатра из Виннипега, доктора Кита Сигнадсона и убедил того рассказать научному сообществу об истинных результатах эксперимента. В 1997 г. Даймонд и Сигнадсон опубликовали доклад «Архив педиатрии и подростковой медицины», который стал серьезным ударом по репутации Мани, а книга корреспондента журнала «Rolling Stone» Джона Колапинто «Таким его создала природа: мальчик, которого растили как девочку» сделала историю Брюса-Бренды-Дэвида известной широкой публике. Весь мир узнал о трагедии Дэвида Реймера, которая, конечно же, была и трагедией его брата-близнеца Брайана и их родителей.
Закончилась эта история печально.
В 2002-м г., в возрасте 36 лет, от передозировки антидепрессантов умер Брайан, страдавший в последние годы жизни от шизофрении. Незадолго до того от него ушла жена, Брайан уволился с работы и впал в затяжную депрессию, которая и закончилась суицидом. Кончина брата потрясла Дэвида. Он замкнулся в себе, отношения с родителями, которых Дэвид так и не смог простить, окончательно испортились. Дэвид почти в точности повторил судьбу брата — после двух лет тяжелой депрессии, в которую он впал после смерти брата, лишившись работы и расставшись с женой, он совершил самоубийство — выстрелил себе в голову из обреза на парковке супермаркета. Это произошло в мае 2004-го.
Родители Брайана и Дэвида справедливо винили в произошедшем Джона Мани. Но тот так и не признал своей вины. На разоблачения в СМИ Мани отвечал обвинениями журналистов в предвзятости, антифеминизме и нападках справа. Сам доктор Мани умер через два года после Дэвида, в июле 2006-го. Но, несмотря на все разоблачения, подлое дело Мани — его «гендерная теория» — живет и здравствует. В высших учебных заведениях по всему миру действуют кафедры и всевозможные центры «гендерных исследований», в которых преподают амбициозные проходимцы, вроде Мани, состарившиеся феминистки из 70-х и более молодая поросль «борцов за социальную справедливость». И не стоит путать этих господ с подлинными социалистами и коммунистами, — взгляды этих господ на социальную справедливость весьма специфичны.
В 2004 г., вскоре после самоубийства Дэвида Реймера, известная американская феминистка, сторонница «квир-теории» и лесбиянка Джудит Батлер, профессор Калифорнийского университета в Беркли, доктор философии и член множества академий, выпустила книгу «Undoing Gender», в которой, несмотря на достоверные научные факты, отстаивала идеи Мани, уже поломавшие не одну жизнь (в клинике Джонса Хопкинса десятилетиями делали операции детям с гермафродитизмом, попросту кастрируя их, поскольку в то время пластическая хирургия была не столь развита, как сегодня, и технически было легче сформировать вагину, чем полноценный пенис; а как там будет житься тем детям в будущем… — ничего страшного! просто воспитание, просто «социальный конструкт»…). Батлер даже написала целую главу, в которой по сути цинично поиздевалась над Дэвидом (который на момент написания книги был еще жив). «Хотя Дэвид и заявлял, что он предпочел бы быть мужчиной, неясно, верил ли сам Дэвид в основную причинную силу Y-хромосомы» [5], — пишет она в своей книге.
Оказывается, история Дэвида «на самом деле не предоставляет доказательств ни для одного из тезисов (речь о тезисах Мани, что пол может быть сконструирован путем соответствующей социализации, и Даймонда, считавшего пол предопределяемым природой, — Ю.С.), и у этой истории возможно другое прочтение. То, которое не подтверждает и не отрицает теорию социального конструирования, то, которое не подтверждает и не отрицает гендерный эссенциализм».
«С одной стороны, у нас есть слова этого индивида (так Батлер называет Дэвида, — Ю.С.), с другой стороны, у нас есть описание личности на языке, который уже существует, который уже насыщен нормами, который предрасполагает нас, когда мы говорим о себе. Более того, у нас есть слова, которые были сказаны в контексте интервью, которые были частью длительного и навязчивого процесса наблюдения, сопровождавшего формирование Бренды с самого начала».
Вот, что говорил сам Дэвид в интервью в конце 1990-х:
«Меня заставляли носить девчачью одежду, вести себя определенным образом, играть в девчачьи игрушки. С их стороны было невежеством думать, что я не мужчина, раз у меня нет пениса. Женщина, которая из-за онкологического заболевания теряет грудь, не перестает быть женщиной» [6].
А вот слова профессора философии Джудит Батлер:
«Он предостерегает нас от абсолютизма самого различия, потому что его фаллос не составляет всей его ценности».
В постскриптуме к главе Батлер пишет:
«Трудно понять, что в конце концов сделало его жизнь невыносимой, или почему его жизнь была такой, что он чувствовал — пора положить ей конец.
Однако, кажется ясным, что перед ним всегда стоял поставленный им самим вопрос: будет ли жизнь в его гендере выносима».
Знаете, я наверно напишу сейчас грубость, но прошу меня простить. Собирая информацию о Дэвиде Реймере, я проникся трагедией этого человека и был тронут его мужеством. Слова Батлер глубоко возмутили меня. Возмутили цинизм и предвзятость, с которыми она, опускаясь до подлого приписывания словам человека — сама жизнь которого служит прямым опровержением лженаучных и бесчеловечных идей, яростно продвигаемых такими как Мани, а также феминистками и прочими «гендерными исследователями» — удобного для нее смысла, выдает желаемое за действительное. Так вот, по моему мнению, Джудит Батлер — одно из двух — либо идиотка, либо просто дрянь.
Я пересказал здесь эту историю не только для того, чтобы пролить свет на исповедуемую (думаю, это слово здесь подходит) феминистками «гендерную теорию», но и для того, чтобы все, кто до этого, возможно, не придавая тому особого значения или следуя модным трендам, бездумно употребляли слово «гендер» в значении «пол», в следующий раз, когда речь зайдет об отношениях полов (коих, напомню, всего два) и половых различиях, задумались — какое слово употребить, чтобы вспомнили доктора Мани и его бесчеловечный эксперимент.
4. А марксизм ли?
Марксистская методология — именно она якобы делает феминизм «марксистским». Однако, так ли это? Насколько феминизм следует марксистской методологии? Давайте же разберемся!
Марксизм есть цельное учение, дающее ясное и научное понимание происходящих в человеческом обществе процессов. Материалистическая философия, трудовая теория стоимости, учение о классовой борьбе — все это вместе составляет костяк и фундамент марксизма и определяет его методологию. Нельзя взять из марксизма что-то одно, отбросив остальное, или даже взять все и отбросить что-то одно, и назвать получившееся «марксизмом». Да, так делали разные ревизионисты и соглашатели в разное время, так продолжают делать и сегодня отдельные «интеллектуалы», и целые партии, называющие себя «рабочими», «революционными», «коммунистическими», но значит ли это, что мы должны верить им на слово? Нет.
Среди читающих эти строки наверняка найдутся такие, кто назовет меня «догматиком» и «ортодоксом» (новое модное словечко у «левых интеллектуалов», «структуралистов» и прочих «постмарксистов»). Пусть так! Если оставаться верным учению Маркса-Энгельса-Ленина это теперь «ортодоксальность», то я предпочту зваться ортодоксальным, но марксистом, — это лучше аморфной размазни, вроде стыдливого: «левый».
«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно» [7], — сказал более века назад Ленин, и никто до сего дня не смог опровергнуть этой констатации. У марксизма есть четкая методология, — не «набор догм» или «изречений отцов-основателей», а стройная структура научных и философских дисциплин, есть принципы. Марксизм не только объясняет общественные процессы, но и вооружает методически для осмысленного планомерного воздействия на эти процессы. Если для кого-то марксизм — это лишь особая, недоступная простым смертным, «диалектическая логика» и «способ мышления», то — это не марксизм. Если кто-то рассуждает про Диалектику (да-да, я не опечатался — писать надо с большой буквы!), и в своих многословных интеллектуальных «исследованиях» воображаемой революции старательно избегает диктатуры пролетариата — это не марксизм. Если кто-то, объявляя о своей приверженности классовой теории Маркса, говорит о делении «по гендерному и этническому признаку», про «угнетенные группы» и «сексуальные меньшинства» — это не классовый подход, и это не марксизм.
Называющие себя «марксистскими» феминистки якобы применяют марксистский классовый подход, отделяя женщин рабочего класса от женщин класса буржуазии, но они также разделяют и сам рабочий класс, фактически превращая его в два параллельных рабочих класса, вводя свою «концепцию патриархата», которая у них общая с другими течениями феминизма. Причем по линии «борьбы с патриархатом» «марксистки»-феминистки часто смыкаются с прочими феминистками, оправдывая такую смычку агитацией «неправильных» товарок в свое, «правильное» течение. Мужчин же они считают товарищами только тех, кто согласен с тем, что женщина-пролетарка «угнетена дважды», капиталистической системой и «патриархатом» — то есть, самим товарищем-мужчиной.
Вот какими словами подводит итог своей статьи «„Женский“ вопрос в теории марксизма» доктор исторических наук, профессор, заведующая сектором этногендерных исследований Института этнологии и антропологии РАН, Президент Российской ассоциации исследователей женской истории, яростная антикоммунистка и феминистка Н.Л. Пушкарева:
«Однако, несмотря на „несчастливость“ брака марксизма и феминизма, марксизм как концепция «подарил» феминизму немало методических подходов, приемов и идей. Среди них — значимость экономического фактора в воспроизводстве рабочей силы и обеспечении самостоятельности и равноправия, историзм (возможность рассмотрения прав, привилегий и достижений только в определенном историческом контексте) и, следовательно, историчность любой идеологии (в том числе — и идеологии мужского превосходства, сделали вывод феминистки). Можно назвать также проблему „принуждения“ не как однонаправленного процесса, но как процесса, в котором участвуетсам угнетаемый (феминистки рассматривают ее в контексте поддержания самими женщинами их неравноправного положения), а также проблему необходимости перестройки, реструктуризации всего общества как предпосылки ликвидации угнетения какой бы то ни было социальной группы (у марксистов — пролетариата, у феминисток — женщин)» [8].
Обратите внимание, «марксизм
Но ладно Пушкарева, — у этой дамочки наблюдается явно болезненная неприязнь к Марксу с Энгельсом, а заодно и к Ленину и вообще к марксизму (чтение ее статьи меня изрядно позабавило, — отличный butthurt!). Вдруг она это принципиально, — называет пролетариат «социальной группой» наряду с женщинами. Давайте же обратимся к текстам тех феминисток, которые сами заявляют о своем феминизме как о «марксистском».
Хайди Хартманн в самом начале своей работы «Несчастливый брак марксизма с феминизмом: путь к более прогрессивному союзу», написанной в 1981 г., уже приводимой здесь выше, пишет:
«„Брак“ марксизма и феминизма напоминает брачный союз мужа и жены, обозначенный в английском гражданском праве: марксизм и феминизм есть одно целое, и это целое есть марксизм. Недавние попытки интегрировать марксизм и феминизм оказались неудовлетворительными для феминисток, поскольку подчиняют их борьбу „более масштабной“ борьбе против капитала. Развивая наше сравнение, можно сказать, что нам нужен либо здоровый брак, либо развод» [3].
С тех пор прошло без малого сорок лет и «брак» феминисток с учением Маркса так и не распался. Более того, «марксистский» феминизм проник в коммунистические и разного рода «левые» и троцкистские партии по всему миру, пустив в них прочные корни и проставив в их названиях на словах, производных от слова «коммунизм», кавычки. Американские Социалистическая партия США (SPUSA) и ССП (Freedom Socialist Party), шведская «Левая партия» (Vänsterpartiet), португальский «Левый блок» (Bloco de Esquerda), испанская Подемос (Podemos), норвежские «Красные» (Rødt), греческая СИРИЗА (ΣΥΡΙΖΑ) и т.д., и т.д. В России на сегодняшний день сколь бы то ни было значительной коммунистической или социалистической партии или организации, позиционирующей себя также и как феминистическую, нет (не считать же всерьез таковыми РРП или какое-нибудь РСД), но это пока… В России в последние тридцать лет все появляется с опозданием. Но вернемся к доктору Хартманн. У меня для вас приготовлено еще много замечательных цитат этой феминистки.
Вот очень символичное высказывание:
«Ранние марксисты
Можно подумать, что марксизм это не целиком и полностью основанное на науке мировоззрение, а какой-то религиозный культ, как иногда утверждают наиболее дебильные поборники капитализма. Интересно, доктор Хартманн открывала работы, например, Ленина (например, «Развитие капитализма в России»)? И эти люди рассуждают о марксистской методологии!
«Хотя мы утверждаем», — далее пишет Хартманн, — «что социализм соответствует интересам как мужчин, так и женщин, мы совсем не убеждены ни в том, что боремся за один и тот же „гуманный социализм“, ни в том, что у нас одинаковое представление о борьбе, которую необходимо вести ради него, ни тем более в том, что единственный источник нашего угнетения — капитализм». Поразительно честное признание! Нынешним «тусовщицам» от «марксфема» стоило бы брать пример с бабушки Хайди и прямо говорить наивным левачкам: «у нас свои цели, отличные от классовых целей пролетариата; нам просто нравится марксистская фраза».
«Развитие капитализма создает места для иерархии рабочих, но традиционные марксистские категории не позволяют нам понять, по какому принципу они распределяются. Гендерные и расовые иерархии говорят нам, кто займет пустые места». В этом месте возникает желание спросить автора: зачем вам марксизм? У вас есть ваша «гендерная наука», объясняющая то, как развивается капитализм, вне классовой теории, вне классовой борьбы; вы явно не знакомы с диалектическим материализмом, и это нисколько не мешает вам заниматься вашей аналитикой, нарочито предвзятой; ваши политические цели расходятся с политическими целями рабочего класса (каковые диктует ему, классу, сама объективная реальность), и эти цели открыто-реваншистские и, по-вашему же определению, «сексистские»; так зачем же вам марксизм? Ясного ответа на этот вопрос в книге Хартманн я не нашел.
Чинция Арруцца — профессор Новой школы социальных исследований (Нью-Йорк), «специалистка по феминистской теории и марксизму» — выражается более прямо:
Поделиться книгой: