Резус-фактор

– Мне сегодня сцеживала медсестра, так я чуть не сдохла – такая адская боль. На стенку лезла от нее. А завтра она опять придет сцеживать.

– Так делай это сама, не так больно будет.

– Не умею я, понимаете!

Я понимала только, что эта девочка срывает на мне свое отвратительное настроение, но старалась держаться, чтобы не усугублять ситуацию. В конце концов, из нас двоих старшая я.

– Почему мне не приносят сына? – требовательно спросила она, как будто именно я так распорядилась.

– Наверное, потому что он родился слабенький, недоношенный. Никто от тебя его не прячет, пойми. И как только тебе разрешат вставать, ты сможешь его увидеть.

Вставать ей пока не разрешали, насколько я знала. Да и целыми днями ей что-то капали.

– Ой! А не могли бы вы поговорить с Даниилом Эдуардовичем? – осенило вдруг ее. – А то мне он ничего толком не говорит. Родителям сказал, что все отлично, чему я не верю. А вам, думаю, он точно скажет правду.

– Мне? – удивилась я. – И почему ты так думаешь? Да и я уверена, что он и тебе с родителями не врет, – невольно улыбнулась я.

– Вы ему нравитесь, – на этот раз ответная улыбка на губах этой девушки меня смутила. – Как женщина, понимаете?

– Нет, не понимаю, и ты говоришь ерунду!

Но ни тон мой, ни слова на Наташу не подействовали, а улыбаться она принялась еще шире.

– Ну я же не слепая. Я еще вчера это заметила…

Когда только умудрилась? Маленькая выдумщица! Да вчера ей от боли было вообще ни до чего.

– Я вас очень прошу – поговорите с ним, – взмолилась она, пока я думала, что можно ответить на подобные измышлизмы.

– Хорошо, поговорю с ним в понедельник…

– Нет, сегодня! Сейчас!

– Наташ, он уже уехал…

– А вот и нет! Буквально полчаса назад он заходил ко мне и сказал, что заглянет сегодня еще. А это значит, что ночевать он будет здесь. Найдите его, пожалуйста, и поговорите.

Вот же пристала! И то, что Шевцов все еще в клинике, меня тоже удивило. Помнится, Лора говорила, что бывает он тут трижды в неделю и редко когда остается на ночь.

– Хорошо, я поговорю с ним, – согласилась я, понимая, что она от меня не отстанет.

– А потом расскажете мне все честно? – допытывалась Наташа.

– Расскажу, – кивнула я.

Я была уверена, что с ребенком ее все в порядке, в отличие от его мамы. У Наташи явно расшатались нервы, но, наверное, это нормальное состояние после родов.

– Тебе Слава-то звонил? – вспомнила я, что хотела спросить.

– Нет. И не надо, – поджала она губы. – Сейчас не надо, – чуть менее уверенно добавила.

Ну ладно, с этим я тоже пока не буду к ней приставать. Пожалуй, мне действительно стоит разыскать доктора и поговорить с ним. И не только о ребенке.

Первым делом я наведалась в кабинет Шевцова, где, конечно же, его не обнаружила. Почему-то была уверена, что его там нет. Вечер, скоро отбой… что ему тут делать? Да и вообще в клинике. Почему не отправился домой?

Ломиться во все остальные кабинеты не стала, да и большинство из них были заперты в это время.

В детское отделение посторонним вход был запрещен. Пациенты клиники в такую погоду и в это время тоже в основном разошлись по апартаментам, разве что одна пара сидела в холле и о чем-то тихонько разговаривала. Чтобы не мешать им, я вышла на крыльцо.

Лил дождь. Настоящий, весенний, с грозой. Зябко было разве что чуть-чуть, и я плотнее закуталась в кардиган. Но наблюдать за непогодой было приятно, особенно из моего укрытия – навес над крыльцом надежно защищал меня от ливня, и даже брызги до меня не долетали.

Есть в дожде что-то волшебное, загадочное. Возможно, такое впечатление складывается от того, что смачивая все на своем пути, он меняет зрительные очертания предметов, и оттого в них словно поселяется тайна. Но все окружающее кажется именно таким, когда сама ты находишься в надежном и сухом месте. Стоит только оказаться частью непогоды, как сразу же чувство уюта выветривается их души и становится даже тоскливо.

Мой взгляд скользил по мокрой асфальтированной дорожке с пузырящейся на ней водой, по сочной обильно смачиваемой траве, по подрагивающим под напором стихии листьям на деревьях… когда появился человек, нарушив тем самым гармонию природы, но и одновременно удивительным образом вписавшись в нее.

Шевцов вбежал на дорожку через калитку, одетый совсем не по погоде, слишком легко – в майку и спортивные штаны. Он был мокрый насквозь, но замерзшим не выглядел. И меня заметил не сразу, а лишь когда приблизился к крыльцу вплотную.

– Добрый вечер, Настя! – поприветствовал меня он, ступая под навес и заглаживая руками волосы, с которых вода даже не капала, а лилась.

– Вам не холодно? – поинтересовалась я, не в силах перестать любоваться его мышцами и ладной фигурой, облепленной мокрой одеждой.

Не зря женщины клиники сходят по нему с ума, не зря, – в который раз подумалось. Здесь есть на что посмотреть, раз даже я залюбовалась. Шевцов хорош собой, как породистый самец. Но что внутри у этого самца?

– Йога и дождь сочетаются удивительным образом, – улыбнулся он. – А вот вы, кажется, замерзли, что в вашем положении не очень хорошо. Кого-то ждете тут?

Так вот он чем занимался, йогой? Даже немного завидно стало, что сама сейчас не могу так. Не в смысле выполнять асаны под дождем, а заниматься в полную силу. Сейчас у меня комплекс был очень щадящим – наставник разработал его специально для меня. И времени на него уходило совсем не много, по утрам.

– Вообще-то, вас, – решила я воспользоваться моментом, раз уж мы случайно встретились. – Вернее, я искала вас, а потом вот вышла на улицу… – сразу же спохватилась, чтобы он не дай бог не подумал, что я за ним шпионю.

– Вот как? – если он и удивился, то не подал виду. – Ну тогда, если вы немного подождете, пока я переоденусь в сухое, обещаю напоить вас вкусным согревающим чаем, – улыбнулся Шевцов так, что любая звезда голливуда сошла бы с ума от зависти.

Так и получилось, что в холл клиники мы вернулись вместе. Я осталась ждать Шевцова на диванчике, он же отправился к себе в кабинет, по всей видимости.

Вернулся он довольно быстро, переодетый в рубашку с коротким рукавом и джинсы. Волосы все еще были мокрыми и гладко зачесанными. Вынуждена была признать, что такая прическа ему даже больше к лицу.

Я встала навстречу Шевцову и последовала за ним. Сначала мне показалось, что ведет он меня в столовую. Но он прошел мимо нужной двери, и вскоре мы оказались на небольшой кухоньке, имитирующей домашнюю.

– Это кухня для персонала клиники, – пояснил Шевцов, наполняя водой чайник и ставя тот на плиту.

– Мне здесь находиться не положено? – с улыбкой поинтересовалась.

– Ну вы же со мной, – посмотрел он на меня так, мол, не задавайте глупых вопросов. Даже стыдно стало. – Какой чай предпочитаете – зеленый или черный?

– Мне все равно. Я не большой любитель чая.

– И зря. Впрочем, еще пару лет назад я и сам так относился к чаю. А потом побывал в Японии, где много чего узнал про этот напиток и традиции, связанные с ним, – с улыбкой пояснил Шевцов. – Сам я люблю черный чай. И раз вам все равно, какой пить, сделаю вам на свой вкус.

Я кивнула, размышляя на тему, что у него, должно быть, очень насыщенная жизнь. Интересная работа, широкий круг общения… Все это было и у меня – работу я свою любила, на недостаток общения не жаловалась. Только вот почему-то на фоне Шевцова собственная жизнь показалась мне скучной.

Вскоре передо мной стояла полная чашка чая, который издавал изысканный аромат каких-то трав. Но даже не сам чай привлек меня, а чашка. Не большая и не маленькая, она показалась мне очень красивой, как бы даже не ручной работы. Шевцов и это заметил и пояснил.

– Чаепитие в Японии – настоящий культ со своими традициями, идущими из древности. И одна из них – специальная и красивая посуда, узоры которой принято рассматривать по мере осушения чашки. Эти я привез из Японии, рассмотрите потом.

– Хорошо, – кивнула я, прихлебывая обжигающий напиток. Дальше решила перейти к делу, чтобы не затягивать ни чаепитие, ни наш разговор. – Даниил Эдуардович…

– Сейчас вы не моя пациентка, а гостья, – перебил меня Шевцов. – Зовите меня просто Даниил. Иначе я чувствую себя перестарком.

– Неудобно как-то, – пробормотала я, отхлебывая чай.

– Что именно? – опустился Шевцов на соседний стул и обхватил свою чашку руками, словно согреваясь.

Невольно подметила, что пальцы у него длинные, сильные, с овальной формой ногтей. Красивые мужские руки. До какой же степени природа обласкала этого мужчину, наградив его всеми возможными красотами.

– Звать вас по имени.

– Ничего особенного в этом нет, – спокойно отозвался он. – Да и все эти формальности, связанные с отчеством, иногда порядком напрягают. Особенно когда имя с отчеством не сочетается. Скажите, сколько по-вашему мне лет? – с улыбкой поинтересовался Шевцов.

– Тридцать пять? – предположила я, разглядывая его лицо, покрытое легким загаром.

Наверное, не так давно он ездил отдыхать к морю – загар еще сохранялся достаточно свежий.

– Почти угадали, – кивнул он. – Тридцать шесть. Представьте, что я ваш брат, который на семь лет старше вас. Его же вы не стали бы звать по имени отчеству?

– Представить вас своим братом еще труднее, – рассмеялась я. – Лучше я просто буду звать вас по имени.

– А я вот запросто могу – моей сестре столько же лет, сколько вам. А у вас ведь нет братьев или сестер?

– Нет.

И слава богу! – мысленно добавила.

– Так о чем же вы хотели поговорить со мной? – не стал и дальше развивать Шевцов эту тему, за что я была ему благодарна.

– О Наташе Скворцовой.

– А что с ней?

– Похоже на легкий психоз или послеродовую депрессию, – пожала я плечами. – Она волнуется, что вот уже второй день ей не приносят на кормление ребенка. С ним все в порядке?

– Ну не второй день еще – с момента родов не прошли и сутки, – улыбнулся Шевцов, а я же порадовалась, что к вопросу моему он отнесся спокойно, не счел его за неуместное любопытство. – Малыш не доношен, хоть и с функциями доношенного ребенка. Мы поместили его в инкубатор, чтобы понаблюдать за ним первое время. Ну и взяли все необходимые анализы. Завтра она уже сможет покормить его. Да и сама немного окрепнет после родов. Только, все это я и ей сказал не так давно…

– Видно, она решила, что от нее вы что-то скрываете, а мне скажете больше, – кивнула я, допивая чай и любуясь причудливым орнаментом чашки. – Красиво! – аккуратно поставила чашку на стол.

– Вы ведь еще о чем-то хотели спросить меня? – правильно угадал Шевцов причину моей задумчивости.

– Да, хотела. Меня волнует Слава – отец ребенка. Наверное, вы знаете, что ему запрещаю приближаться к Наташе, а к малышу и тем более?

– Знаю, – кивнул Шевцов. – Со мной даже отец роженицы сегодня переговорил на эту тему. Просил не пускать парня в клинику.

– А вы что? – невольно напряглась я.

– Ничего. У нас не засекреченный объект и не тюрьма. Не пускать кого-то сюда я должен только по решению суда. Это же дело семейное, в которое я не собираюсь вмешиваться. О чем и сообщил отцу Скворцовой. И вам советую не вмешиваться, – строго посмотрел на меня.

– У меня не получается…

– Наверное, в вас сейчас говорит чувство интуитивного покровительства детям, которое свойственно многим взрослым. Но уверяю вас, что они перестали быть детьми, когда сознательно пошли на близость. Повторяю, сознательно! А взрослые люди, как ни крути, сами должны отвечать за свои поступки, как и справляться с их последствиями.

– Не могу согласиться.

Во мне закипала злость на этого красивого и самоуверенного мужчину, у которого, скорее всего, все в жизни складывалось как по маслу. И немало тому способствовали его внешняя привлекательность и харизма, которые и пленяли всех пациенток клиники. Но я точно знала, что не всем так везет, а кому-то и вовсе выпадает настолько тяжелая ноша, которая просто-напросто ломает людей. Вот именно такой участи я и боялась для Славы.

– И ваша позиция больше напоминает равнодушие. А именно из-за человеческого равнодушия ломаются судьбы многих людей.

– А вы всегда так рьяно участвуете в жизнях совершенно посторонних вам людей?!

Шевцов, кажется, тоже начинал закипать – во взгляде его проступило упрямство и желание во что бы то ни стало убедить меня в собственной правоте. Зря старается – таким как он нечему научить таких, как я. Меня учила жизнь, а вернее, била нещадно.

– Не всегда, а когда не могу пройти мимо, – упрямо отозвалась я. – Ладно, забудьте. Как-нибудь сама разберусь…

– С чем, Настя? Вам своих проблем не хватает?

– А вот это вас точно не касается, – встала я со стула. – Спасибо за чай! Было, действительно, вкусно, – и направилась к выходу.

Не успела дойти до двери, как замерла и медленно повернулась. Шевцов не сменил даже позы, плюс к этому смотрел на меня и посмеивался.

– Вам смешно? – удивилась я так, что даже забыла про раздражение.

– А вам нет? Только что мы умудрились с вами поссориться, а ведь мы даже толком не знакомы.

– Я с вами не ссорилась.

– А что же вы только что делали?

– Отстаивала свою точку зрения и больше ничего.

– Ну тогда вы, Настя, точно разрешите мне остаться при своей.

– Да бога ради! – довольно сварливо фыркнула я, что вызвало у Шевцова новую волну смеха.

– И снова вы разозлились, отчего стали еще красивее.

– Спокойной ночи, Даниил Эдуардович!

Я гордо вышла из кухни, довольная собой. Во-первых, за мной осталось последнее слово, а во-вторых, я назвала его по имени отчеству и даже успела заметить, как ему это стало неприятно.

Не успела я сделать и пары шагов, как на меня буквально налетела медсестра.

– Ой, извините! А вы, случайно, не видели Даниила Эдуардовича? – поинтересовалась она, как-то слишком пристально осматривая меня с головы до ног.