Ищи меня за облаками

– Ближнее Подмосковье, – ответила женщина и назвала один из элитных пригородов.

– Я даже не знаю… – засомневалась Инна. Ей не хотелось что-то менять. Потом чужой дом. Но… Но с другой стороны, практика. Хорошая практика. Рано или поздно это пригодится. К тому же платят отлично. Во всяком случае, обещают.

– Я вас очень прошу… – в голосе собеседницы появились умоляющие нотки.

– Ну, ладно, если вы договорились с Людмилой, – сдалась Соломатина.

– Ох, огромное спасибо. Мы просто были в отчаянии – на одну бабушку и на обычную няню Светочку оставить нельзя.

– Я постараюсь сделать все возможное, – осторожно пообещала Инна, – но вот бабушка и няня… Можно ли будет с ними договориться, чтобы они слушались меня? Иначе, боюсь не справиться с задачей.

– Обязательно распоряжусь, – поклялась собеседница и добавила: – За вами заедут.

– Да я сама доберусь.

– Еще чего, не хватало этого… Наш водитель в понедельник с утра будет у вашего подъезда. Давайте адрес.

Так Соломатина оказалась в одном из богатых поселков неподалеку от станции Раздоры.

Первое впечатление было смешанным – огромный дом был красив, охрана в фуражках с блестящими и невнятными кокардами вела себя почтительно, но требовательно. Машину с водителем и Соломатиной не пропускали до тех пор, пока начальник привратницкой не созвонился с кем-то в доме.

И огромный холл, и комнаты, разбегающиеся по обоим крылам дома, умопомрачительная люстра – все это было впечатляющим, но Соломатина отреагировала только на картины. Две, расположившиеся по сторонам от центральной лестницы, были огромными и изображали морские батальные сцены. Картины были старыми, это понимала даже Соломатина, совершенно не разбирающаяся в искусстве.

– Это настоящие? – шепотом спросила она у водителя, который провожал в комнату бабушки.

– А то! На аукционе покупали, так говорят, – тихо ответил он.

Бабушка Светы занимала маленькую комнатку на втором этаже. В этой комнате было точно так, как было в комнатах пожилой соседки по пятиэтажке, где Соломатина снимала квартиру. Шкаф-стенка с собраниями сочинений и остатками древней посуды, никакой значимости не имеющей, ракушка, когда-то привезенная с моря, и посеревший коралл оттуда же. А еще здесь было удобное кресло из советского гарнитура «Олеся». Под ногами, закрывая дорогой пол, лежал ковер ивановской фабрики. Соломатина слегка опешила.

– Да, представьте, все отвоевала с боем, когда переезжала к внучке. Я привыкла к этим вещам, – произнесла полная старуха. – Меня зовут Софья Петровна. А вы психолог Инна. Я все уже знаю, сейчас вам покажут вашу комнату, вы устраивайтесь, переодевайтесь. У нас здесь полно комаров, как ни стараются обрабатывать дом и участок. И мы с вами пойдем пить чай в беседку.

– А как же Света? – улыбнулась Инна.

– А ее привезут вечером. Она сейчас верховой езде учится. Папа ей лошадку подарил.

– Так рано? Она же маленькая еще!

– К спортивной и светской жизни приучают с младых ногтей, – закатила глаза Софья Петровна. – У меня-то свое мнение на сей счет.

– Какое же? – Соломатиной важно было узнать точку зрения домашних на воспитание девочки.

– Нужно учить читать, писать, плавать. Потом занятия рисованием и музыкой.

– Грамотно, – согласилась Инна, – первые три позиции – основа гармоничного развития. Остальное, можно сказать, вторично. Но родители порой считают иначе. Но мы не будем спорить с ними. Мы постараемся смягчить удар родительских амбиций по ребенку.

– Это вы хорошо сказали. Родительские амбиции бьют по детям, – вздохнула Софья Петровна.

Через час они сидели в беседке, пили чай и беседовали. Пожилая женщина нравилась Соломатиной. В рассуждениях отсутствовала возрастная нетерпимость, не было родственных сплетен и явно чувствовалось доверие к тому, что будет делать Инна.

– Знаете, я считаю, что хороший детский психолог не повредит. Дети сейчас впитывают такое количество информации, страшно становится. И совершенно непонятно, что с этим делать, как понять, что повлияет на ребенка.

– Не волнуйтесь, мы справимся. Тем более что, как я понимаю, серьезных проблем у Светланы нет. А ее нелюдимость мы победим. Думаю, что проблема в какой-то мелочи. Мы ее на свет вытащим и обезвредим.

Софья Петровна только вздохнула.

Так, с этого чаепития, началась работа Инны в этом доме. Соломатина порой себе не верила – жила она с комфортом, прекрасно питалась, у нее было свободное время и водитель в ее распоряжении. Но больше всего ей нравилась работа. Девочка, за которой она наблюдала, с которой занималась, была славной. Практически без проблем. За одним исключением: она совершенно не переносила общество других детей и не могла свободно общаться со взрослыми. Соломатина начала с того, что расспросила бабушку Софью Петровну и успела переговорить с уезжавшими родителями. Выводы делать было рано, о чем честно сказала Инна.

– Так, сразу я затрудняюсь ответить. И даже найти способ повлиять на девочку. Мне надо пообщаться с ней, понаблюдать за ней. Надеюсь, на это уйдет не очень много времени.

– Мы согласны на все! – произнес отец.

Соломатина заметила, что в присутствии мужа мать девочки немногословна. Видимо, глава семейства был действительно главой в широком смысле слова. Но диктатором он не был. Не был он и груб и ни разу за эту неделю, которую они все прожили под одной крышей, не вспылил.

– Мой муж много и тяжело работает. Но он очень сдержан.

– А вы? – улыбнулась Инна.

– Я стараюсь.

– Девочка случайно не была свидетелем ваших ссор?

– Да нет у нас ссор, – пожала плечами мать, – правда. У нас нормальная семья. Несмотря на деньги.

– Это хорошо, – вздохнула Инна. Она сталкивалась с людьми, для которых норма была далека от нормы.

– Я в присутствии мужа немного робею, – стесняясь, проговорила мать девочки.

– Почему же?

– Я только школу окончила и сразу замуж вышла. А муж у меня очень образованный. И его мама…

– Софья Петровна?

– Да, она долгое время была против брака. Хотя сама человек нормальный. Не высокомерный.

– Но вы чем-то же занимаетесь? Кроме дочери и дома?

– Да, у меня сеть ателье. Мне это нравится…

«Да нет, дело не в семье. Семья адекватная. Во всяком случае, на первый взгляд. Но надо еще понаблюдать», – подумала Инна и приступила к работе.

Дни летели, и как-то она получила длинное письмо от родителей Светланы. Те просили ее остаться еще на месяц. Дела требовали их присутствия за границей. Соломатина, которая уже добилась небольших результатов, без колебания согласилась, и дело было не только в прекрасных условиях, которые ей здесь обеспечили, но и в проблеме, с которой столкнулась семья. Инна во что бы то ни стало решила добиться стопроцентного успеха – Света была нормальным ребенком, не отставала в развитии, прекрасно вела себя в доме, но полностью менялась в присутствии чужих людей. «Скорее всего, ее чересчур опекали, своего рода изоляция. Такое бывает», – пришла к выводу Инна и разработала свой план занятий с девочкой. Чтобы проверить себя и не совершить непоправимых ошибок, Инна позвонила своему бывшему руководителю Брыкаловой.

– Соломатина, вы – няня?! – Та чуть не упала в обморок.

– Да, и мне пока нравится. Тем более я не просто няня. Я – детский домашний психолог. Ну, что-то вроде того…

– О господи! Ладно, приезжайте, рассказывайте, что там у вас… – согласилась преподавательница.

Брыкалова посмотрела план работы с девочкой Светой и одобрила его.

– Вы всегда были молодчиной. Умеете работать. И может, это ваше… – задумчиво произнесла она, потом внесла незначительные коррективы в план действий, а в завершении разговора добавила: – Кстати, у вашей Кулько в скором времени будут проблемы на работе. Вы знаете об этом?

– Нет, – помотала головой Инна.

Она действительно давно не общалась с подругой. Впрочем, точно сказать, кто из них не общался с другой, было сложно. Соломатина старательно выживала, Кулько делала карьеру, заняв место Инны. Но вся проблема заключалась в том, что Аня Кулько работать не умела. Или не хотела. Там, где требовались терпение, усидчивость, прилежание и просто тщательность, Аня проявляла нетерпение и раздражительность. Она с удовольствием перекладывала решение проблем на плечи своих немногочисленных подчиненных. Те работали как могли, но спрашивали с начальства, то есть с Кулько. И тогда в отделе начались конфликты – Аня устраивала разборы полетов. Но всем было очевидно, что прежде всего виновата сама Аня, что ей стоило вникнуть в поставленную задачу, проследить за выполнением, проверить итоги. А тут еще случилась беда с документацией. Этим Аня тоже предпочитала не заниматься. Там, где у Соломатиной всегда был порядок, теперь царила полная неразбериха. И однажды Аню Кулько вызвали к начальству.

– Анна Александровна, вы единственная не сдали отчеты за прошлое полугодие. Понятно, заниматься вопросами психологии – не дебеторскую задолженность подсчитывать, но и у нас есть свой документооборот. Пожалуйста, решите все эти проблемы в вашем отделе…

Затем начальство намекнуло на возможные жесткие меры. Чем вызван был такой поворот, было не очень понятно, но именно этот случай имела в виду Брыкалова, когда рассказывала Соломатиной о ее подруге.

А подруга вдруг вспомнила об Инне и позвонила ей.

– Давай встретимся, поболтаем.

– Сегодня? – Инна удивилась и обрадовалась, услышав голос подруги.

– Да, у меня тут минутка свободная выкроилась, – небрежно соврала Аня.

– А я не могу отлучиться. Но могу пригласить тебя на час-другой к себе.

– Это куда? Домой?

– Нет, на работу. Но только на час-другой.

Заинтригованная Аня согласилась. А Соломатина спешно согласовывала этот визит с Софьей Петровной.

– Господи, да конечно! Пусть приезжает. Светлана будет вечером. А ты и так безвылазно у нас. И мне развлечение тоже, чуть-чуть вам помешаю, можно?! – выторговала любившая пообщаться дама.

– Конечно!

Лицо Ани Кулько, когда она вошла в дом, можно было назвать опрокинутым. Инна даже рассмеялась – так забавно было наблюдать за эмоциями подруги.

– А что ты здесь делаешь?

– Работаю. Няней. Няней с психологическим образованием.

– А что – здесь подрастают психи? – зло хмыкнула Аня.

– Нет, но подробностей не будет. Я не обсуждаю своих подопечных, – твердо закрыла тему Инна.

– Да ладно, все свои… – хмыкнула Кулько, но расспрашивать больше не стала.

Подруги уединились в комнате Соломатиной и вели ничего не значащую беседу. Инна хотела бы узнать, как дела у подруги, – они не виделись давно. Но Кулько вдруг стала сосредоточенной и отвечала односложно. Казалось, она погружена в свои мысли и строит какие-то планы.

Через какое-то время снизу раздался голос Софьи Петровны:

– Чай готов, прошу к столу.

Соломатина даже опешила, когда они спустились в маленькую столовую. Стол был накрыт по-парадному, с красивейшим сервизом. Кроме конфет и выпечки, на столе были бутерброды и закуски. Софья Петровна с удовольствием играла роль хозяйки.

– Инночка, предлагай угощение, а то вы совсем заговорились.

Инна смущалась – Софья Петровна деликатно подчеркивала, что Соломатина имеет в доме статус почетной гостьи, но никак не обслуживающего персонала.

– Как же интересно беседовать с Инной. У нее такие знания, такой необычный взгляд на обычные вещи. А все потому, что такая профессия! – восхищалась Софья Петровна.

Аня Кулько пила чай, поддакивала и осторожно осматривалась. Она уже поняла, что подруга каким-то образом смогла обернуть неудачу в свою пользу. «Ей просто повезло. Повезло, что не хамят, что хорошо платят. А вот возиться с проблемными отпрысками богатеньких – это, конечно, не сахар», – думала про себя Кулько. Соломатина же оживилась – она соскучилась по подруге и, главное, вдруг прошла эта тщательно скрываемая ею обида. Инна вдруг поняла, что, несмотря на увольнение из института, «на коне» она, а не подруга. Это соображение расправило ей плечи.

– Я очень рада, что меня порекомендовали в эту семью, – улыбаясь, сказала Соломатина Ане.

– А уж как мы рады, что вы, Инночка, согласились у нас побыть, – воскликнула Софья Петровна.

Тут послышался шум, Инна вышла посмотреть, не привезли ли Свету.

– Я тоже очень рада за подругу, – произнесла Аня Кулько, когда они с Софьей Петровной остались вдвоем, – после таких проблем, я думала, она не вернется в профессию.

– А что такое? – удивилась бабушка Светы.

– Ну, ее же уволили из института. Она очень переживала, долго не могла найти работу. Ее нигде не брали.

– Как же так? Такого специалиста?!

– Понимаете, профессиональная деформация. Человек, который сталкивается с отклонениями в психике, сам становится, ээээ… как бы это сказать… Не вполне адекватным… – Тут Кулько тяжело вздохнула. – Я поэтому очень рада, что она наконец нашла хорошую работу и попала к вам в дом. Сами понимаете, большая часть людей даже малейшее отклонение в поведении считает сумасшествием.

Аня потянулась за печеньем. Софья Петровна пыталась осмыслить услышанное.

– Так из института ее уволили? – переспросила она наконец.

– Да, – кивнула головой Кулько, – конечно, по-человечески отнеслись, просто не продлили контракт.

– Понятно. – Софья Петровна растерянно оглянулась на дверь, за которой скрылась Соломатина. – Ой, пойду, посмотрю, Светочку привезли… А вы угощайтесь, угощайтесь…

– Спасибо, – улыбнулась довольная Аня Кулько и отрезала себе большой кусок грушевого пирога.

Соломатину рассчитали через две недели. Так ей и не удалось поработать cо Светочкой два полных месяца. Инна толком не поняла, в чем была причина столь поспешного решения, но, откровенно говоря, уезжала она с некоторым облегчением. Как-то уж очень изменилось поведение Софьи Петровны, усилился контроль за занятиями, теперь обязательно рядом кто-то был – няня, охранник, горничная, которую попросили в момент занятий протереть пыль. Инна хотела было поговорить с родителями Светы, но возможности такой так и не представилось. Соломатина оказалась в странной изоляции.

– И что теперь? – спросил ее Антон, когда она привезла сумку с вещами домой.

– А теперь… Теперь… – растерянно проговорила Соломатина, – теперь я поплачу.

– А я тебя пожалею, – неожиданно ответил Антон и отставил в сторону бокал вина.

Глава третья

Опасные связи

Личная жизнь Соломатиной вызывала беспокойство родителей.