Конан и день льва

— Король в своих безумствах переходит все границы, — сказал Дариус Витус, отирая влажный лоб шелковым платком. — Ему уже мало своих шлюх, так он устроил настоящую облаву на молоденьких девушек. Стоит какой из них появиться на улице без надежной охраны, как стража хватает ее и тащит во дворец.

Каллиодис молча кивнул, он знал о том, что уже похищено несколько дочерей даже у не особенно влиятельных баронов.

— Говорят, у короля появился какой-то колдун, Туландра Ту, — заметил Сервий Неро, пригубив серебряный кубок с выдержанным аквилонским вином. — Я его мельком видел, правда, издали. Малопривлекательная личность, скажу я вам.

— Он может помешать нашим планом! — с беспокойством произнес Донат Виталис. — Не люблю я этих колдунов. Брр! — даже поежился он.

Каллиодис, видя, что разговор уходит в сторону от главной темы, ради которых они собрались, поспешил направить его в нужное русло:

— Именно поэтому нам необходимо переходить к активной стадии подготовки восстания против короля. По моим сведениям опальный генерал Конан уже объявился в Аквилонии и он на свободе. Нужно решать доверим ли мы ему возглавить восстание или нужно искать другую кандидатуру.

Аллар Кастор, которому едва исполнилось двадцать пять лет, не вмешивавшийся до этого в разговор старших, отставил кубок в сторону и с сомнением в голосе спросил:

— Но стоит ли доверять этому Конану? Он ведь по своей натуре варвар. Уверен ли ты, Каллиодис, что, взойдя на трон, он станет послушным исполнителем твоей воли?

— Нашей, ты хотел сказать, — лицемерно поправил его граф.

— Нашей, твоей, не столь уж важно, — пожал плечами Аллар Кастор. — Гораздо важнее, что, прибрав к рукам власть, он может в первую очередь избавиться от тебя или нас всех, как не раз уже бывало в подобных случаях.

Витус, Неро и Виталис переглянулись между собой. Вопрос, который озвучил сейчас их молодой коллега вертелся на языке у каждого.

— Не думай, дорогой друг, — ответил Каллиодис, — что меня самого не тревожит этот вопрос. Я много размышлял над этим и пришел к выводу, что понадобится надежная система сдерживания его амбиций, чтобы он был послушным исполнителем нашей воли. В первую очередь его следует окружить нашими людьми уже сейчас, чтобы, взойдя на трон, он им полностью доверял и выполнял их советы. Прежде всего я имею в виду канцлера. Вибий Латро скомпрометировал себя служению Нумедидесу и он должен уйти. Думаю, я ему в этом помогу, есть у меня одна задумка…

— А кого ты прочишь на его место? — поинтересовался Витус, пригубив из кубка ароматное вино.

— Публия! — без колебания ответил Каллиодис. — Ему уже и так давно мерещится Железная Башня, поэтому его будет не сложно отправить к киммерийцу уже сейчас. Пусть будет в курсе планов нашего друга варвара и дает ему мудрые советы. Во всяком случае, там его король не достанет или достанет, но не сразу.

— Публий так Публий! — согласился Неро. — Казначей и сейчас делает все возможное, чтобы удержать государство от полного развала. Но не менее важно иметь в окружении будущего узурпатора и надежных генералов. Ведь все нынешние будут смещены со своих должностей и отправлены в отставку.

Это был самый сложный вопрос, на который Каллиодис знал ответ, но не знал, как на него отреагируют собравшиеся. Точнее, у него было два варианта и он решил озвучить оба.

— У каждого из нас есть собственные надворные войска…, — начал было он, но Дариус Витус немедленно возразил: — Об этом не может быть и речи! Мы и сами останемся беззащитными и раскроем свои карты королю!

— Это был лишь один из возможных вариантов, — объяснил Каллиодис, улыбаясь в душе, так как и сам не собирался оставаться без своих людей, — второй вариант, нанять через подставных лиц наемников для Конана.

— Денег на такое дело не жалко, — согласился Донат Виталис, — только, где мы найдем столько наемников?

— В королевском войске! Король своим солдатам по полгода не выплачивает жалованье. Если с умом поработать среди солдат, то из дезертиров можно будет сформировать целую армию. Но несколько тысяч копейщиков придется нанять в Гандерланде. Они стойкие в бою с кавалерией, к тому же, когда ломаются копья, превосходно сражаются мечами.

— А во главе сотен и полков поставим своих проверенных и надежных людей! — поддержал Каллиодиса толстяк Витус. — Из них потом и вырастут преданные нам новые генералы.

— Это верно, — заметил Аллар Кастор, — только надо не забывать, что поход повстанческой армии на Тарантию должен быть стремительным и без задержек, а поэтому во всех городах на ее пути надо уже сейчас начинать готовить народ к восстанию.

— Только вот жаль, — сокрушенно вздохнул Виталис, — конницы нам не откуда взять. А без нее им придется трудно.

— Думаю, недостатка в коннице у Конана, как раз и не будет! — усмехнулся Каллиодис. — У Троцеро больше шести тысяч тяжеловооруженных рыцарей.

— Как у Троцеро? — даже привстал в кресле Дариус Витус. — Пуантен тоже в игре?

— По всей вероятности да, так как Конан сейчас в гостях у Троцеро.

— Вариант участия Пуантена в этом деле крайне нежелательный, — сказал Неро. — Пуантенцы пройдкт по моей и Кастора земле и после этого одному Эрлику известно, что останется от наших угодий.

— Причиненные убытки будет несложно возместить после победы, — заметил Каллиодис, — но шесть тысяч рыцарей на дороге не валяются.

Некоторое время еще продолжался вялый спор, пока все не согласились, что на войне без убытков не бывает. Когда общий план действий в целом был намечен, Каллиодис напомнил, что к восстанию неплохо бы привлечь и баронов.

— Пусть не думают, что им удастся отсидеть за стенами своих замков! Пора уже каждому определиться на чьей он стороне. Но, если никто не возражает, то в таком случае я направлю своего доверенного человека к Конану с предложением возглавить восстание.

Возражений не поступило и все подняли кубки за благополучный исход задуманного плана.

Проводив гостей, Каллиодис вернулся в зал, где его ждал уже знакомый читателю спаситель Конана.

— Это ты, Лерус! — обратился к нему граф. — Как раз вовремя, у меня есть для тебя поручение. Только ты пока присядь да налей себе вина, я должен сейчас составить небольшую инструкцию для Кесадо.

— А, для этого прохвоста! — презрительно усмехнулся офицер, оставаясь на месте. — Разве он способен на что-то дельное, помимо пьянства?

— А вот это мы сейчас и проверим, — добродушно произнес Каллиодис, присев к столу и набросав на тонкой рисовой бумаге мелким, убористым почерком какой-то текст. Перечитав записку, он свернул ее в тонкую трубочку и вручил Лерусу со словами:

— Отправь ее с голубиной почтой в Кордаву. Здесь распоряжение Кесадо войти в контакт с Вибием Латро и предложить ему свои услуги лазутчика.

Лерус внимательно посмотрел в глаза графа и спросил:

— А с чего вдруг канцлер поверит ему?

— Потому, что он сообщит, будто Конан, которому ты помог в свое время бежать из Железной Башни, нашел убежище в Аргосе и король Мило помогает ему сформировать армию для вторжения в Аквилонию и свержения Нумедидеса. Передовые части Конана уже выдвигаются вдоль Рабирийских гор к Алимане.

— Бред какой-то! — пробормотал офицер.

— Пусть бред! — не стал спорить граф. — Но, если Вибий поверит в него, то он убедит короля выдвинуть Приграничный легион, как теперь называется бывшая Западная армия Амулия Прокаса, к границе Аргоса и пусть генерал там сражается с призрачной армией повстанцев.

Лерус рассмеялся, поняв, замысел графа.

— Но, когда все выяснится, — сказал он, — голова Вибия Латро может покатиться с плеч.

— На то и расчет, — пожал плечами граф, — лишь бы Кесадо четко придерживался инструкции. Когда отправишь записку, возвращайся сюда. Тебе предстоит поездка в Пуантен с одним моим деликатным поручением…

Глава шестая. Мститель

У самых отрогов горной гряды на границе с Немедией уже несколько столетий проживал издревле славный род Дагоберов, не отличавшийся особой знатностью, но владевший несколькими процветающими селами в плодородной долине у истоков Тайбора. Никто из Дагоберов не занимал высоких военных или государственных постов, но из выходцев этого рода было немало сотников и десятских в регулярной королевской армии и чиновников среднего ранга в органах власти, а в годину военной невзгоды все Дагоберы в числе первых садились на коней и прибывали в места сбора по приказу короля или своего графа. Обителью главы рода Дагоберов всегда был замок, стоявший на высоком холме, откуда открывался превосходный вид на плодородную долину Тайбора. Казалось так будет всегда, но внезапно некогда многочисленный род Дагоберов резко сократился. Кто-то умер, кто-то погиб в сражениях с врагами, женщины вышли замуж и стали родоначальницами других родов. В довершение ко всему сын последнего главы рода, совсем еще подросток, лет пятнадцать назад покинул замок и с тех пор родители получали от него только редкие весточки. О характере его занятий им было мало что известно, достоверно они знали лишь то, что сейчас он находится в далеких Гимелейских горах, а может в Кхитае, обучаясь у местных мудрецов каким-то трансцендентным наукам. Впрочем, и отец, и мать плохо представляли себе, что это за науки, но, когда об этом заходила речь, то говорили, что их сын ученый.

Сюда, на самую окраину Аквилонии, все новости доходили со значительным опозданием и даже слухи о том, что король Нумедидес впал в безумие, поползли в окрестных селах лишь совсем недавно. Старый Дагобер не придавал им особого значения, мало ли кто, что говорит. И сам он, и его предки были всегда чужды всякого рода интригам и пересудам, честно служа и самому Нумедидесу, и его дяде, и деду, и прадеду.

Но неожиданно в замок прискакал гонец от местного барона, который сообщал, что в этом году, согласно королевскому указу, все налоги повышаются больше, чем в полтора раза. Не привыкший оспаривать королевские распоряжения Дагобер, объявил об этом сельским старостам и, хотя крестьяне начали роптать, все требуемые налоги были собраны. Казалось, на этом все закончилось, когда внезапно в имении Дагобера появились стражники, которые просто отобрали часть излишков продуктов у крестьян, объяснив, что действуют по приказу барона. Дагобер отправился к барону за разъяснениями, но старый барон, с которым у него были полу приятельские отношения, полгода назад как умер. Его сын, напыщенный и самодовольный юнец, разговаривать с ним не стал, посоветовав обращаться непосредственно к молодому графу Алонсо, чьи приказы он выполняет. Дагобер отправился в Арбан, небольшой город, расположенный дальше к северу, где был замок Алонсо, но граф, тоже унаследовавший графский титул от недавно умершего отца, его даже слушать не захотел, приказав возвращаться домой и выполнять распоряжения, поступающие свыше. Раздосадованный Дагобер, возвратился домой и узнал, что пока он ездил в поисках правды, к его крестьянам снова наведались стражники и забрали почти все, что еще оставалось из запасов. Терпение старика кончилось, он написал послание непосредственно королю, в котором сообщал о самовольстве барона и графа. Вызвав гонца, он поручил ему отвезти письмо в столицу и постараться вручить его лично канцлеру Вибию Латро или государственному казначею Публию.

Через неделю гонец вернулся, сообщив, что сумел вручить послание Публию.

— Только вот…, — замялся он.

— Говори, не тяни, — резко сказал Дагобер.

— Слыхал я, что сам Публий в опале. Хотя он обещал доложить королю о твоем послании.

Прошла еще неделя. Крестьян никто больше не тревожил и Дагобер уже было подумал, что король принял должные меры по его посланию, когда поздно ночью его замок, в котором он находился с женой и несколькими слугами, вдруг запылал, обложенный со всех сторон дровами. Пожар был виден далеко вокруг, но, когда крестьяне с ведрами, наполненными водой, прибежали его тушить, они были остановлены стражниками барона, оцепившими пылающий замок. Сам молодой барон гарцевал впереди них на гнедом коне.

— Убирайтесь прочь! — кричал он крестьянам. — Здесь совершается королевское правосудие и так будет с каждым, кто осмелится оспорить королевские указы!

Пожар шумел, гудел, рассыпаясь искрами, крестьяне стояли, обнажив головы. У многих на глазах выступили слезы, все понимали, что старый Дагобер принял мученическую смерть за то, что был настоящим народным защитником.

* * *

Об этом печальном событии сгорбленный старик-крестьянин, очевидец того страшного пожара, рассказывал сейчас всаднику, который спешился у обгоревших развалин замка и, охваченный глубокой скорбью, молча смотрел на закопченные стены. На вид ему было лет около тридцати, но лицо его выглядело моложе. На нем был белый шерстяной плащ с капюшоном, надвинутым сейчас на самые глаза. На груди плащ был расстегнут и из-под него виднелась темно-серого цвета рубаха и такие же брюки больше похожие на шаровары. На его ногах были обуты странной формы кожаные туфли без каблуков с загнутыми носками. Лицо мужчины выглядело бесстрастным, только желваки на скуластом лице выдавали волнение За спиной его, непонятно на чем держась, висел меч с расширяющимся к острию лезвием, с разрезом на конце примерно длиной в локоть.

— Тела хозяина замка и его жены найдены? — спросил он глухим голосом.

— Нет, — покачал головой старый крестьянин, — когда развалины уже только дымились, мы попытались найти тела, но безуспешно, все здесь превратилось в пепел.

— Опоздал! — с горечью прошептал всадник. — Всего на несколько дней опоздал! Явись я сюда вовремя они остались бы живы!

Он ударил ладонью по крепко сжатому кулаку и повернул искаженное мучительной болью лицо к старику.

— Так, где, ты говоришь, найти мне этого барона?

Лик его был столь грозен и ужасен, что у старика даже перехватило дыхание и он лишь молча указал направление костлявой рукой.

Всадник вскочил в седло и гнедой жеребец галопом поскакал по дороге. Больше всадник ни у кого никого ни о чем не спрашивал, лишь, словно, читая на ходу мысли встречных путников, поворачивал коня в нужном направлении. Наконец показался замок барона. Миновав стоявших у ворот стражников, которые даже не сделали попытки его остановить, всадник подъехал к воротам дворца, возле которых стояло два стражника с алебардами в руках. Он пристально взглянул на обоих, соскочил с коня, сунул повод в руки одному из них и прошел внутрь. Стражники будто впали в столбняк и остались стоять, словно, живые статуи.

В приемной барона ему навстречу поднялся юноша — паж, но незнакомец взглядом пригвоздил его к месту и тот остался стоять с открытым ртом.

Барон сидел за столом в своем кабинете и делал какие-то пометки на листе лежавшего перед ним пергамента. Был он молодой и щуплый, с наметившимися залысинами на висках и водянистого цвета глазами. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову и наткнулся на блеснувший, словно, лезвие клинка, взгляд незнакомца. От этого пронзительного взгляда мурашки пробежали у барона по коже и он судорожно ослабил воротник рубашки, будто у него перехватило горло. Вошедший показался ему удивительно похожим на кого-то, кого он не мог вспомнить, но хорошо знал.

— Кто ты? — отчего — то задыхаясь, хрипло спросил он.

Глаза незнакомца словно затянула грозовая туча. Секунду он молча разглядывал лицо молодого барона, затем негромко произнес:

— Ты хочешь знать, кто я? Что ж, пожалуй, я назову свое имя, так как мою тайну ты унесешь в могилу! Я Альдемар Дагобер, сын невинно убиенных моих бедных родителей. Можешь называть меня мститель!

Барон смертельно побледнел и попытался подняться, но взгляд молодого Дагобера пригвоздил его к креслу.

— Какое преступление совершили мои родители, что их предали такой мучительной смерти?

— Не знаю, граф мне ничего об этом не говорил. Я лишь выполнял приказ! — попытался оправдаться барон. — Мне приказал граф Алонсо поджечь замок вместе со всеми, кто в нем находился. Я не хотел…

Внезапно он почувствовал, как неведомая сила подняла его за горло из кресла и швырнула через весь кабинет. Ударившись о противоположную стену головой, барон бездыханным трупом упал на пол.

Альдемар Дагобер некоторое время молча смотрел на мертвое тело, затем повернулся и покинул кабинет. Выйдя на крыльцо, он взял повод из рук стражника, вскочил в седло и пустил коня в галоп. Где находится Арбан, он помнил еще с детских лет. Сюда, в столицу графства, отец нередко брал его с собой, а один раз он даже побывал в резиденции старого графа, где тот потрепал его по вихрастой голове и угостил какой-то вкусной конфетой. При этих воспоминаниях детских лет у Альдемара защемили глаза и поднялся комок к горлу, который он с трудом проглотил. Отец его был суровым, но добрым человеком, никогда не повышал на него голоса и, тем более, не наказывал за детские шалости, а лишь неодобрительно покачивал головой. Только сейчас он понял сколько горя причинил родителям, уйдя без спроса из дому и пристав к купеческому каравану, направлявшемуся в далекую Вендию. Хорошо хоть хватило ума передать с дороги весточку со встречным караваном, чтобы отец с матерью знали, что он жив и здоров. Скитаясь по странам востока он сумел постичь трансцендентные знания, освоил магию чистого разума и научился силой мысли творить чары, о которых многие маги на Западк даже понятия не имели. Он умел ускорять и замедлять течение времени в своем организме, поэтому был страшен для врагов в поединке на мечах. Он мог многое, но вернуть к жизни погибших родителей было выше его сил. Так стоила ли вся эта наука жизни его родителей?

Альдемар стряхнул охватившие его думы и посмотрел на небо. Солнце уже стояло в зените, а до Арбана было еще далеко. Он огрел плетью коня и тот перешел на галоп. Арбан мало чем отличался от подобных ему городков Аквилонии с населением в пределах десяти тысяч человек. Самым примечательным в городе был двухэтажный дворец графа, вокруг которого был разбит фруктовый сад и множество клумб с цветами.

В этот раз Дагобер не стал подъезжать к воротам дворца, а, остановив коня в фарлонге от них, привязал гнедого к какому-то столбу и пешком направился во дворец, став невидимым для посторонних глаз. Бесшумно пройдя мимо стражников у дверей, он позаимствовал из их памяти сведения о том, где находится граф и прошел прямо в опочивальню, где тот как раз забавлялся с какой-то обнаженной красоткой. Снова став видимым, Дагобер подошел к широкой кровати и негромко кашлянул. Девушка, увидев незнакомца, пронзительно завизжала, но Альдемар мимолетным взглядом погрузил ее в глубокий сон.

— Кто ты, Нергал тебя забери? — воскликнул граф, прикрываясь простыней. — Как посмел ты ворваться в мою опочивальню?

— Заткнись! — внешне безразлично но с такой внушительной силой произнес маг, что граф тут же умолк. — Если тебя интересует, кто я, то знай, что я мститель за невинно убиениях по твоему приказу моих родителей!

— Тты Дагггоберр, — заикаясь от внезапно нахлынувшего ужаса, прошептал граф.

Альдемар молчал глядел на него и в его взгляде граф прочитал вынесенный ему смертный приговор.

— Но я лишь выполнял приказ короля, — с отчаянием выкрикнул граф, — твой отец нажаловался ему на нас за то, что согласно королевскому указу мы взимаем повышенные налоги. Нумедидес разгневался и велел сжечь замок вместе со всеми, кто там находился, в назидание остальным! Чтоб не жаловались!

— Где королевский указ? — спросил маг.

— Сейчас! — граф вскочил с кровати, метнулся к тумбочке и достал свернутый в трубку пергамент с висящей на шелковом шнуре королевской печатью, протянув его Дагоберу. Тот мельком просмотрел указ, вновь свернул его и спрятал во внутренний карман своего бурнуса. Затем он внимательно посмотрел на графа и тот, схватившись за горло, стал корчиться на кровати от нехватки воздуха. У него было ощущение, словно, чья-то железная рука сжала его шею. Минуту спустя он забился в конвульсиях и затих. Маг, окинув труп графа равнодушным взглядом, снова стал невидимым и вышел из дворца. Подойдя к коню, он опять приобрел свой прежний вид и вскочил в седло. Он хотел было сразу отправиться в Тарантию, чтобы, не откладывая в долгий ящик, расправиться с королем, но взглянув на небосклон, подумал, что путь предстоит долгий, почти двести лиг, поэтому перед такой поездкой надо отдохнуть. Долгая дорога и частое применение магии вымотали его. Отдых требовался и коню. Поэтому он решил завернуть в ближайший трактир, где устроиться на ночь, а в Тарантию отправиться на следующий день.

Трактир «Роза Арбана» он обнаружил, проехав около сотни шагов. Трактирщик поселил его в одну из просторных комнат наверху, а коня слуга отвел в конюшню. Маг, не раздеваясь растянулся на кровати, восстанавливая силы глубокой медитацией и часа через два почувствовал себя совершенно отдохнувшим. Он спустился в зал, заказал трактирщику легкий ужин и кувшин прохладного аквилонского вина. Спиртное он старался без необходимости не употреблять, но хорошее вино способствует восстановлению потраченной магической энергии. В ожидании, когда служанка принесет закуски, он обвел взглядом полупустой зал. Вдруг долетевший до его ушей разговор двух пожилых купцов, сидевших за соседним столом, привлек его внимание.

— Этот Туландра Ту пренеприятнейшее личность, — сказал один из них. — Никто не знает, кто он такой и откуда прибыл к Нумедидесу, но ходят слухи, что король полностью попал по его влияние.

— Я слыхал, что он из адептов Черного круга, — понизил голос второй купец, — и у короля с ним заключен какой-то договор. В воздухе пахнет грозой, терпение народа не беспредельно, вот король и призвал себе колдуна на помощь, чтобы тот охранял его.

Дагобер осторожно прозондировал память обоих собеседников, но ничего интересного о Туландре Ту больше не узнал. «В любом случае планы придется изменить, — решил он, — встреча с колдуном из Черного круга мне сейчас ни к чему. Нужно больше узнать, на что он способен и может ли представлять для меня серьезную угрозу. Нумедидес же никуда не денется, пусть еще немного поживет, прежде, чем свершится праведная месть!»

В это время служанка принесла заказанные им блюда и Альдемар Дагобер приступил к ужину.

Глава седьмая. Афера Кесадо

Последующие несколько дней после появления Конана в Пуантене граф Троцеро, не проявлял особой активности, оставляя Каллиодису право первого хода. Правда, он не был уверен, что граф располагает сведениями о месте нахождения беглого генерала, поэтому через своих верных людей в Тарантии, как бы невзначай, подкинул сведения об этом Каллиодису. Сам Троцеро, хотя и поддерживал замысел всенародного восстания против Нумедидеса, но до поры намеревался оставаться в тени, как и Каллиодис. Однако мотивация их действий была различной. Каллиодис, в принципе, не стремился к королевской короне, его вполне устроила бы роль «создателя короля», которым, находясь в тени трона, он мог бы «дергать за ниточки», как марионетку, послушную его воле. У Троцеро были планы иного свойства — он сам готов был взойти на Рубиновый трон, отодвинув в последний момент в сторону любого другого кандидата. Но для того, чтобы осуществить такой замысел следовало как можно дольше оставаться в тени подлинного вождя восстания, за которым пойдет народ Аквилонии. Кроме того, пуантенскому графу не хотелось прежде времени вызывать гнев Нумедидеса и подвергнуть Пуантен удару королевских войск. В таком случае восстание могло быть подавлено, не успев начаться. Исходя из этих соображений, он решил временно уступить инициативу Каллиодису, так как тому вольно или невольно предстояло сделать первый шаг, если в отношении киммерийца он имел далеко идущие планы.

Расчет Троцеро оказался верен, но лишь отчасти. Каллиодис и сам по собственной инициативе уже предпринял первый шаг, так как от Кесадо знал, куда предположительно скрылся Конан. Однако, когда Троцеро доложили о прибытии офицера для особых поручений Каллиодиса, тот расценил это, как результат своего замысла и велел немедленно направить его к нему в кабинет, а также разыскать Конана и Просперо.

Вошедший в кабинет графа посланник Каллиодиса с достоинством отвесил приличествующий сану Троцеро поклон и объявил, что он, Лерус Витро, прибыл с поручением к нему и генералу Конану. Пригласив Леруса присаживаться, граф ответил, что Конан прибудет с минуты на минуту. Как принято в подобных случаях, Троцеро осведомился о здоровье Каллиодиса, получил соответствующий ответ и, пока шел обмен обычными любезностями, в кабинет вошли Конан и Просперо.

— Знакомьтесь, офицер для особых поручений графа Каллиодиса, — представил Троцеро посланника графа, но Конан, широко улыбаясь, уже шел с протянутой рукой к Лерусу.

Их руки соединились в крепком пожатии и Витро, улыбаясь в ответ, сказал:

— Искренне рад видеть тебя, генерал, в добром здравии!

— В этом очень большая твоя заслуга, мой друг! Если бы не ты, кормил бы мой труп рыб в Хороте!

Троцеро, поняв, что это и есть тот самый спаситель Конана, о котором рассказывал киммериец, позвонил в серебряный колокольчик. На пороге возник слуга в ливрее с подносом и пузатой бутылкой старого пуантенского. После нескольких первых тостов, беседа, как водится между единомышленниками, пошла оживленнее. Лерус обстоятельно передал все, что наказал ему Каллиодис, не забыв упомянуть и о том, что тот планирует сбросить через своего лазутчика в Зингаре информацию Вибию Латро о том, что Конан формирует повстанческую армию, якобы в Аргосе.

— Тем самым граф рассчитывает, что король отдаст приказ генералу Прокасу выступить с Приграничным легионом к Рабирийским горам далеко за Алиману. Пусть он там ожидает мифических повстанцев и откроет дорогу на Тарантию, — усмехнулся Лерус. — А нам, ко всему прочему, важно выиграть время.

Троцеро мысленно оценил замысел Каллиодиса и, в свою очередь, решил немедленно поручить Кесадо тоже подбросить аналогичную дезинформацию Вибию Латро. Поэтому вскоре кордавский авантюрист получил два аналогичных приказа от своих хозяев.

— Десять тысяч мечников и две тысячи копейщиков, о которых говорит граф решили бы многие наши проблемы, — размышлял, между тем, Конан. — Нам не достает только лучников, а без них вести военные действия сложно.