Помоги проекту - поделись книгой:
Свежайшим инопланетным откровением является незлободневная статья “Life” за 7 апреля 1952 года. Которая повинна в рецидиве тареломании. С Эйнштейна вытянули признание, что в тарелки не верит. Отцу Франциску Конэлю, главе Католической богословской школы, кажется, что догматика римской веры не противоречит идее внеземной жизни:
«Если внеземные прародители не знали Грехопадения, крайне глупо самолётами, ракетами стрелять по ним. Они бессмертны, как Адам и Ева»[9].
Книга Кихо “The Flying Saucers Are Real” (1950) выпущена печатней “True”. Сочинению хватает искренности, но наивной. Автор — отставной лётчик, офцер ВМФ, а притом ещё журналист. Историю своих исследований излагает по порядку хронологическому. По мере чтения чувствуется созревание бреда. Вооружённые силы недоговаривают. Программа «Сосер» имела в виду не только лишь исследование, но также сокрытие. Сокрытие, что тарелки — внеземные.
«Ожидая такси, глянул я на небо. Тихая летняя ночь. Ни облачка. Над холмиками видны звёзды. Доныне помню, что подумалось: больше так я на небеса не посмотрю».
Кихо не соменвается в инопланетной ревизии. Как минимум уже два столетия. Внеземные проверки зачастили после 1947 года в ответ на ядерные испытания. Тарелочная разведка — «часть длительного, не планируемого прекратиться исследования. Не видно намерения вступить в контакт. Надо думать, они сами не решили, что делать».
Мантел, естественно, гнался за пришельцами, которые неведомой силой убили. «Движущая сила космического корабля страшнее водородной бомбы. Когда-нибудь открытой уничтожит и нас».
Романтичная чушь эта кажется взвешенною диссертацией, если сравнивать с опусами вроде “Behind the Flying Saucers” (1951) Фрэнка Скалли. Даже “True” разоблачила (1952, сентябрь). Сам автор — из Голливуда, журналиствовал на “Variety”, однако предыдущею книгою “Fun in Bed” рисуется мыслителем[10].
Речь про тарелки, летающие на «мангитных импульсах». Прилетели с Венеры на скорости света (даже выше). Венерианцы подобны нам, однако метрового роста, лишены кариеса. Загадочный «магнитолог», имя которому Доктор Джи, — главный информатор у Скалли[11]. Четыре тарелки даже приземлились. Три разбились — одна слетела. Обломки с телами венерианчиков исследуются секретными правительственными лабораториями.
Тарелки сделаны с материала прочного, но чрезвычайно лёгкого, химиками не распознанного. Все тарелочные габариты кратны восьми. Кабины вращаются на приводе неизвестном. В одну тарелку «проникнуть не смогли: даже с использованием алмазных буравов 35000$-й стоимости». С венерианцами была питьевая «тяжёлая вода», высококалорийные вафли. Крошечный переговорный прибор устройства неизвестного. Буклетики, полные загадочных иероглифов.
Всё то приправлено клеймлением администрации Трумэна, тарелки засекретившей. Руки бюрократии неоттуда, кишка тонка сказать правду. Не верущие в тарелки — сексоты.
Самая новая, жуткая книга — “Is Another World Watching?” (1951) Джеральда Херда. Жуть её в авторской убеждённости. Херд, искренний оккультист, автор академичных исследований по религиеведению, психологии, антропологии. Несколько мистических романов. Разумеется, лоску больше, чем у Кихо – Скалли: шекспировские цитаты, выдержки с Милля, страстные прозрачные размышления.
По-видимому, тарелки — с Марса. Поскольку небольшие, быстрые, маневренные, то пилотируются насекомыми. Внешний скелет особенно прочен, иначе не вынести резкого тарелочного поворота. Подобные рассуждения подводят автора к идее пилотирования тарелок марсианскими «сверхпчёлами». Двудюймовой длины. С интеллектом человеческого выше. Тарелочные пилоты выглядят именно так:
«Глаза подобны гранёным алмазам, голова из сапфира, грудь изумрудная, живот рубиновый, крылья опаловые, ноги из топаза — вот тело, достойное суперразума. Диадема живых драгоценностей, внушающая брезгливость сравнивающему с потною, чумазою плотью нашей. Конечно, надо протянуть руку тому, кто рук имеет больше двух».
Марсианские разведчики сторонятся контактов. «Корабль-матка» вращается вокруг земли. С него мелкие тарелки разлетаются. Даже марсианские спутники рукотворны. Сродни авианосцам.
Полдюжины фотографий. Но только две чётки. Сделанные мак-мильвильским фермером Павлом Трентом. Напечатанные в “Life” (1950, 26 июня), изображают объект, очень смахивающий на запущенную контейнерную крышку.
Херд и Кихо считают, якобы наука мало сомневается в марсианской цивилизации. Это неправда. Доказательств обитаемости Марса нет. Разве сезонные перемены марсианского цвета можно списать на перемены в инопланетной флоре. Что касается марсианской ирригации, то убедительна менее. Открытая в 1877 году Скиапарелли, подтверждённая Ловеллом, оказалась не видима больше никем. Телескопы помощнее ничего не показали. Современная наука сходится, что марсианские «каналы» произвольно реконструированы впечатлительными[12].
Поразительна готовность верить во внеземное. Что прекрасно видно по лунной мистификации “New York Sun” (1835). Серия статей сообщала, что британский астроном Иоанн Гершель по новому телескопу наблюдал из африканского Кейптауна. Замечена фауна луны. Приложены рисунки «приматов около 12⁄5-метрового роста в среднем, укрытые, кроме лиц, короткой лоснящейся рыжею шерстью, с тонкими кожистыми крыльями… Последующие наблюдения за повадками приматов, обоего пола, дали настолько поразительные результаты, что лучше раскажет об этом Гершель… Существа наверняка целомудренны, радостны, хотя некоторые развлечения с этикетом у нас едва совместимы».
Мистификация задумана сатирой, но пол-Нью-Йорка поверило. Даже признание Ричарда Лока не поколебало.
Кое-что подобное, но печальнее, было разыграно на Хэллоуин 1938 года. Американский кинорежиссёр Орсон Уэллс поставил радиопьесу «Война миров». Музыкальная передача была прервана серией эксренных новостных сообщений. Первое рассказывало про марсианские вспышки. Второе про встряску земли на Нью-Джерси. Последнее как репортаж из Гроверз-Мил об огромной цилиндрической штуковине, снутри которой вылезли большеглазые чудища, вооружённые смертоносными лучами. Найдены цилиндры другие. Чудища разрушили часть Нью-Йорка. Но что это? Умирают от инфекции земли!
Шесть миллионов американцев эфир услышали. Где-то миллион этому поверило. Началась паника. Тысячи стенали, молились, закрыв окна от ядовитого газа, стали спасаться бегством. Телефонные провода были заняты часами. Все США запаниковали, но больше всех южане. Если лунная мистификация сработала в 1835 году, марсианская — в 1938, удивляться ли тарелочной истерии в атомный век?
Чарльзу Форту, пишущему про летающие сигарообразные предметы, кажется:
«Некоторые из рассказов о них очень подробны, но на основании крупиц описания я лично могу предположить, что эти супергеографические маршруты время от времени пересекались торпедообразными конструкциями, которые время от времени посещали, или время от времени загонялись в атмосферу этой земли».
Многое в небе, что Фортом описано, дисковидно. Вроде «светло-серого» предмета, виденного моряками в 1870 году, либо тёмного предмета «структурированной поверхности, резвого», виденного лунной ночью 1908 года Норичской перевозочной компанией у Маусхэда, «слишком огромного для коршуна, но движущегося противу ветра».
Форт измышляет объяснение не одно:
«Возможно, Марс обитаем и рапортирует о нас его правительствам».
«Допускаю другие миры, другие громадные структуры, которые нас игнорируют, словно трамп острова».
Смелейшая теория Форта — что мы собственность. Имущество вышеразвитых, иногда посещающих эту землю с ревизией:
«На нас законное право, в результате применения силы или уплатив за нас какие-то налоги бус прежним, более примитивным владельцам нас… Всё это было известно, может быть, в течение веков, некоторым жителям этой земли, секте или ордену, члены которого выполняют функцию баранов с бубенчиками, или вожаков стада по отношению к остальным из нас, или как старшие рабы или надсмотрщики, направляющие нас согласно полученным указаниям — откуда-то из другого места».
Фраза Форта: «Я думаю, что мы являемся собственностью», вдохновила самое известное научно-фантастическое произведение последних лет “Sinister Barrier” Эрика Фрэнка Рассела. Ведущего британского корреспондента Фортова общества. Фортистике полуверящего.
Фортовцы, кстати, тареломаниею не впечатлены. В 1947 году Тэйр ей посвятила “Doubt” №19. Но после писала неохотно:
«Мы справедливо недовольны, что военные с журналистами присвоили наше право на летающие предметы, воздушные огоньки».
Но что-то подсказывает, эра тарелок обрадовала бы Форта. Смеялся бы видя, как ошарашенной публике заявляют, якобы на небе ничего.
Кривокрутие да равновечие
Альфред Уильям Лосн является Высшим директором и Первым знатоком де-мойнского Лосномического университета. Себя провозгласил гениальнейшим учёным современности. Жаль только, нет премии, чтобы отметить его удивительную карьеру и литературную плодовитость. Вот какие характеристики пишет на себя:
«Его (о себе он в третьем лице. — М. Г.) разум восприимчив к любому вопросу. Задачи, ошеломляющие так называемых мудрецов, для него детский сад».
«Когда вижу бессмысленную трату пространства и слаженную работу его содержимого, то кажется, словно с рождением я поспешил на десятки лет».
А вот характеристика от издателей лосновской книги “Manlife”:
«В сравнении с Лосновым законом проницания, с кривокрутным движением Ньютонова теория тяготения — букварь, а коперниканство — проблески знания».
(Заметь, Лосн издал “Manlife” за свой счёт.)
Предисловие — от персонажа с невозможным именем Си-Кю Фонс[13]:
«Разместить жизнь и работу А.-У. Лосна на считанных страницах — это сжать бесконечность пространства… Какой смертный поднимется до уровня, достаточного для понимания лосномики? Не видно границ и дна его мудрости… Сотни лет умы крепчают, ищут себе применения, расщепляя на бесчисленные ветви древо познания».
Чтобы набраться смелости и составить Лоснову агиографию, сперва уясним основы лосномики. Из полусотни книг и брошюрок гения наиважнейшими источниками учения выступают: трёхтомная “Lawsonomy” (1935 – 1939), “Manlife” (1923) и “Penetrability” (1939). Почти все цитаты берём оттуда.
Лосномику её основатель скромно определил как «знание жизни и всего в этом роде». В идеях «так называемых мудрецов, мнимых учёных» проку мало. «Не лосномика всё, что не правдоподобно и не разумно… что не реально, не правдиво, не является знанием, умом — лосномикой не является».
В основе лосномики физика — столь оригинальная, что требует изобрести новый понятийный аппарат. По словам Лосна, «до Лосна основания физики не были установлены». Многие книги отец физики предваряет длинными словарями своей терминологии.
Понятие энергии — на свалку. Ей, как и пустоте, в Лосновой вселенной не место. Только субстанция переменной плотности. Густое движется в сторону разреженного, подчиняясь принципам засасывания, давления и закону проницания.
«Куда той профессуре понимать, лишь последние учёные поколения постепенно осознают его величие».
Когда плотности уравновешиваются, Лосн констатирует «равновечие». Куда более основополагающий принцип заключается в кривокрутии — «многонаправленном движении всякого образования в согласии с движениями образований, намного превышающих, по направлениям, задаваемым ещё большими, под переменными изменениями вследствие противодействующих друг другу влияний всасывания и давления разной интенсивности».
Смысла тут больше, чем может показаться. Ничто во вселенной не движется по гладкой линии, поскольку дёргается в различных направлениях и проходит зигзагообразную траекторию, «никуда не отходя и не приходя». Лосн указывает на микроба, обходящего кровяное тельце в кровотоке самолётного пассажира. Для микроба дорога прямая, он не знает, что кровяная клетка наворачивает круги в человеческом теле, ходящем между креслами летящего авиалайнера, который увлекается земным вращением вокруг своей оси и вокруг солнца, тоже непоседливого. Итого движение микроба закручено, зигзагообразно, «бесцельно, бесконечно». Лосн надеется на «верховную математику» рассчитывать такие движения.
Принципы давления-всасывания Лосна не отпускают. «Токи» дождя, тепла, крови и прочего от этих сил. Свет — «субстанция, втягиваемая в глаз по принципу всасывания». Звук — то же самое для уха. Тяготение — «толчок земного всасывания». По Лоснову признанию, «при изучении лосномики отпадают все физические задачи».
Человеческое тело состоит из сотен очагов давления и всасывания. Воздух всасывается в лёгкие, еда — в желудок, кровь — телом. В каждой клетке насосишки. Продукты жизнедеятельности устраняются давлением. «Внутренний круг правильно поддерживается при обеспечении всасывания и давления». Когда в человеке не давят, не сосут, он умирает.
Земля — существо, работающее на давлении и всасывании. Плавая в море сверхразреженного эфира, она наполнена ещё менее весомым лезэфиром. Поэтому земля сосёт солнечное и метеоритное вещество дыркой Северного полюса. И другими скважинами. Через центр земли прямой туннель к полюсам. Разветвляется на артерии животворящих веществ всем странам, земными же венами удаляются отходы. Южный полюс — анус земле, через него (и через вулканы) метеоризмы. Отсюда полярные сияния: «исходящим газам» неспокойно.
Секс, конечно, столкновение всасывания с давлением. «Всасывание — женская функция движения, давление — мужская. Женское движение принимает извне, мужское — проталкивает внутрь. Влечение — всего лишь тяга давления ко всасыванию».
Магнитные явления, камень преткновения всякой профессуры, выступают ослабленным вариантом либидо. Когда в магните «преобладание женских частиц над мужскими, проявится сосущая сила. Если преобладают мужские частицы, он обладает давящей силой, отталкивает вещество от себя».
В человеческом мозге два вида микробов: разорги и дезорги. Разорги (от слов «разум» и «организатор») — «микроскопические мыслящие существа, формирующие и управляющие психическими орудиями в клетках умственной системы». За всё доброе и творческое спасибо им. «Пошевелить рукой — это напряжённое усилие миллионов разоргов, слаженно выполняющих приказ одного разоргоначальника». Увы, гармония разоргов расстраиватися оппозицией злых разрушителей дезоргов — «микроскопических паразитов, заражающих клетки умственной системы и разваливающих психические орудия разоргов». «Любой разорг пожертвует собой ради блага человеческого тела, а дезорг пожертвует телом ради себя».
Разумеется, лосномику можно раскрывать бесконечно, однако уже видна вся её широта и глубина. Предлагаю перейти к биографии её основателя и его продолжателей.
Для Си-Кю Фонса «рождение Лосна — наиважнейшее происшествие с момента возникновения человечества». Увидел свет в Лондоне 24 марта 1869 года. Родители Лосна, шотландско-скандинавских кровей, скоро после этого перебрались в Канаду, затем в Детройт. Первое знакомство с естествознанием у Лосна «в 13 лет, когда работал на ферме под Детройтом: собирая колорадских жуков, приобщился к жизни насекомых».
Года в четыре Лосн «обнаружил, что, используя давление воздуха из лёгких, можно добиться сдувания пыли в спальне, а всасывать воздух на дыхание — это гнать пыль к себе». Так мальчик стал великим физиком.
Распродав газеты детройтским прохожим, бегал крутить шпулечные машины отцу — ковровому ткачу. Далее малыш зарабатывал чисткой обуви и спешил домой. Грузовиками объехал страну. Любая книга Лосна наполовину о его красочных одиссеях. На иллюстрации обдуваемым выглядывает из несущегося локомотива — подпись:
«Альфред Лосн исследует атмосферное сопротивление движению тел».
С 19 лет подающий в бейсбольной команде Гошена, Индиана. До 1907 года спортом занимался профессионально: как игрок и администратор. На фотографиях к своим книгам позирует в костюмах от различных бейсбольных клубов — прекрасное резное лицо, тёмные вьющиеся волосы, высокий лоб, мечтательный взгляд.
В спорте сразу дурная компания. Стал жить ради денег, пристрастился к табаку, алкоголю, мясу. Подорвал здоровье, зубы крошились. В 29 лет страшным волевым усилием от привычек избавился — резкое улучшение. До сего дня (ему уже 89) на самочувствие не жалуется. Об этом его первая книга, роман “Born Again” (1904) — наихудшее произведение художественной литературы, когда-либо напечатанное. По свидетельству Лосна, «многие считают это величайшим романом, когда-либо написанным». Якобы опубликованным в Британии, Германии, Франции, Швейцарии, Италии, Японии.
Историки научной фантастики отметят утопические нотки “Born Again” с предсказанием радио (работающего на всасывании и давлении), химоружия, прочих диковинок современности. Главный герой, Иван Неофитов, проповедует жизнь по природе, мистически открытую спящей красавицей Ариеттой. Поцеловал — проснулась, завербовала в общество жителей её родной Мудрляндии — утопического государства, затопленного при Ное. Дальше Неофитов влюбляется в реинкарнацию Ариетты — состоятельную чикагчанку Ариетту Правую. Сюжет усложнён Ариеттовым двойником по имени Ариетта Мутная, Неофитовским — с полным именем оригинала. Злой Неофитов убивает Ариетту Мутную, за это хорошего Неофитова под арест. Спустя минуту после его казни Ариетта Правая добивается признания от плохого Неофитова. Немногие неофитовцы до конца сохранили верность, Ариетта Правая посвящает жизнь и капиталы великому начинанию: последняя просьба Ивана Неофитова — новое тело для продолжения трудов. Если бог с этим поможет, пообещал отплатить своей душой, «принять на себя все страдания человечества».
Вскоре после публикации романа у Лосна поразительная авиационная карьера. В 1908 году основал и стал править филадельфийский популярный авиажурнал “Fly”. В 1910 – 1914 годах редактором нью-йоркского “Aircraft”. В 1908 году это слово как раз ввёл, когда сочинял статьи по авиации для словарей Уэбстера. В 1917 и 1918 годах разработал и построил учебные самолёты для вооружённых сил США. Претендует на идею П-образного авианосца, которую в журналах за 1917 год еженедельно пропагандировал конгрессу и ВМФ США.
В 1919 году Лосн изобрёл, разработал и построил пассажирский авиалайнер, первый в мире. На 18 человек. Сомнительной летабельности, он всё же переместился: от Милуоки к Вашингтону и обратно под пилотированием Лосна. В Грин-Бей основал корпорацию «Лосн Эйркрафт». В 1920 году построил самолёт на 26 пассажиров, испорхал на нём Америку, разбогател. Впервые самолёты со спальными полками. Через год один из авиалайнеров разбился, компанию засудили.
От транспортных наук — к общественным. Лосн основывает в Детройте Гуманно-благодетельный фонд — издатель второй его книги “Manlife”. Внимания публики пришлось ждать до Великой депрессии. Внезапно поднят на щит как лидер экономической секты Прямокредитное общество.
Его книги “Direct Credits for Everybody” (1931) и “Know Business” (1937) вводят в проекты «Лосновой денежной системы». Золотой стандарт отменить, долговые проценты отменить, только «бесценные денежки» незаменимы — единственное избавление миру от зол, источником которых «свинорылые маньяки, известные как финансисты». Последние из всех сосут прибыль, заправляют отечественной прессой, школами, церквами, вообще «всякой влиятельной организацией Соединённых Штатов — за вычетом Прямокредитного общества».
Общество до сих пор издаёт газету “Benefactor” о четырёх страницах с претензиями на 7 000 000-й тираж на десятке различных языков. Увенчана лозунгом: «Справедливость для всех никому не вредит». Во время депрессии читателей пугали огромными краткими заголовками: «Измы!», «Думай!», «Скачок!», «Кто!», под которыми статьи да спичи Лосна.
Страшнее всего в Прямокредитном обществе десятки тысяч фанатичных последователей. Что лучше доказывает восприимчивость масс ко лженауке при экономических катаклизмах, если не иллюстрации Лосновой книги “Fifty Speeches” (1941)? На них несколько сотен фотографий многолюдных собраний, митингов, парадов, лекций по улицам, офисам, инстанциям прямокредитчиков в белой униформе, кепке, диагональной красной ленте.
Публичные демонстрации в десятках городов, но наибольшая в Детройте 1 октября 1933 года. Не будь кипение женского костюмированного океана фотодокументированным, в абсурд не поверить. Над толпой транспаранты: «Детям и старикам нужны прямые кредиты». После парадной лавины два часа выступает Лосн. Перед 16 000-ми, собранными в Олимпия-зале. Лидер на сцену — истерично затрепетали флаги, загремел “Hail to the Chief”, четверть часа не смолкают овации.
Целые музыкальные произведения написаны для прямокредитных мероприятий, в книге Лосна “Short Speeches” (1942) пятнадцать таких песен. Например, “Hark to Lawson” Элеоноры Гэфт или “God's Gift to Man” Марии Плакс, где каждый куплет кончается: «Человеку Альфред Лосн — вековечный божий дар». Нельзя остаться равнодушным до “Mighty Menorgs”:
В 1942 году Лосн выкупил университет Де-Мойна. С 1929 года здание гектаров на шесть с дормиториями на 400 студентов оставались закрытыми. Теперь это Лосномический университет.
Ниже американское образование не оценишь:
«До средней школы извилины выпрямляться не начнут, но полностью не разгладятся без колледжа».
Педагогическое новаторство Лосна суммировано в лозунгах:
«Учение — искусство знать истину.
Неучение — искусство наполняться ложью.
Истина — то, а не не то.
Ложь — не то, а не то».
Лосномический университет наставляет, конечно же, «истине». Учебной литературой только тексты Лосна, чтение которых — условие присутствия на занятиях. Однажды запретили книгу о правилах игры в баскетбол, поскольку написана не Лосном. Аккредитованные преподаватели лосномики именуются знатоками, аристократию которым составляют генеральные знатоки. Первым знатоком выступает Лосн.
Обучение бесплатное. Стол и кров тоже, правда, студенты отрабатывают неполный рабочий день в машинных цехах, на сельхозработах, при строительстве и так далее. Подобно всем Лосновым организациям, организацией университет рисуется некоммерческой, сторонящейся акционерщины, руководимой по доверенности теми, кто оплчивает «скудные расходы на содержание» выручкой от продажи лосновских книг. Якобы в 1931 году Лосн пообещал богу никогда не накапливать достатка на личные нужды — любит называться «бессребренником и несобственником», публично выворачивает карманы брюк в доказательство. Однако члены правления на него работают инкогнито. Местожительство Лосна не меньшая тайна: где-то «возле Эн-Áбо».
В марте 1952 года Комиссия по малому бизнесу при сенате вызвала Лосна в Вашингтон выяснить, откуда в его заведениях 62 запчасти «на учебные нужды», 45 из которых ещё и перепроданы за круглую сумму. «Не знаю, — сказал Лосн, — никогда не интересовался мелочами». Запутал Комиссию лосномической механикой, выходил возмущённым: «В жизни такого не выслушивал!», на что сенатор Б. Муди ответил: «Едва ли мы говорим об одном и том же, но готов с Вами согласиться»[14].
Сначала в Лосномический университет брали всех, но лишь отец учащейся забрал её судом[15], принимают одних парней. И на базе десяти классов — сейчас таких человек 20. На университетском дворике они мелькают изредка, за высоким забором. Преподавательский же штат — вообще невидимки. Местные журналисты допускают, что весь он состоит из одного Лосна.
Там строго запрещены алкоголь и табак: вещества ослабляют разоргов и воцаряют дезоргов. «Весь мир обыщи, а другого такого животного, чтобы расхаживало с трубкой или сигаретой в пасти, сосало и раздувало дым, использовало нос вместо дымовой трубы — не найдёшь». Неприятие дыма Лосн проявил изобретя в 1946 году лоснодымоиспаритель. Права на приспособление (работает на всасывании и давлении) переданы университету[16].
Лучше всего Лосн оценивает телесные силы, рекомендуя студентам продуманную гигиену. Диету предлагает вегетарианскую, сырую, овощи-фрукты поедаются «от кожуры до сердцевины» включая семена. «Ни одного салата без щепотки свежей мелкорубленой травы». Перед и вслед за сном голову окунать в холодную воду. Пить как можно больше тёплой воды, спать без одежды, ежедневно менять постельное бельё.
Целования Лосн не признаёт. «Что может быть омерзительней мужского и женского лиц, друг друга сосущих, обменивающихся плевками, микробами изо рта в рот?» Лосн никогда не был женат.
Соль всей земли выйдет из Лосновского университета. Идея лосномики пойдёт по миру, от поколения к поколению, порождая новый биологический вид — расу, способную общаться телепатически (благодаря давлению и всасыванию), достигшую долголетия — об этом “A New Species” (1944) Лосна.
Теперь он состарился, поседел, высох, над стальносерыми глазами взлохмачены брови. Оливер Ройх в своих письмах называется казначеем Лосномического университета, сравнивает Лосновы глаза с калейдоскопом, «играющим, когда Лосн задумывается или рассказывает». Лосна окружили вероломные враги, только и ждут его смерти, чтоб завладеть недвижимостью. В последние годы окончательно стал пророком. С 1949 года планируются тысячи Лосновых церквей в городах Среднего Запада. Лосновская церковь Детройта проводит воскресные служения, до сих пор строят аналогичную в Де-Мойне. В последней книге “Lawsonian Religion” (1949) человек разъясняет свои религиозные верования: помесь метемпсихоза, лосномики и бесхриствого христианства.
В основе Лосновых заповедей любовь и доброжелательность. «За всю жизнь Альфред Лосн не возненавидел, не обидел ни одного мужчину, женщину или ребёнка, — пишет Лосн. — В былые времена нападающего на автора этих строк он хватал и швырял наземь для демонстрации силы и ловкости, а потом поднимал, дарил улыбкой, показывая незлобивость своей системы».
Хотя землю ничего хорошего не ждёт (дезорги полностью завладеют умами людей), разорги победят. К 2000 году все народы примут лосномику. Для лоснопромысла потребуются миллионы учеников. «Поэтому Лосномическому университету предстоит как можно скорее и массовей выпускать профессоров лосномики для Лосновских духовных училищ, преподавателей для Лосновских приходских школ, церковных проповедников и миссионеров, секретарские армии, лоббистов».
Лучше Лосна с ним попрощаться некому:
Тупой, как Эйнштейн
В физике, химии, в любом другом естествознании чёткой грани между паранаучными спекуляциями и грамотными теориями не бывает. Одно в другое переходит плавно, всегда кто-то на ничейной земле. Так, Оливер Хевисайд — гремучая смесь учёного и чудака. Он единственный из великих физиков воевал против восходящей звезды теории относительности. Многие Хевисайдовы измышления столь нелепы, что ни один уважаемый журнал их не печатал. В то же время без Хевисайда не было бы современной электродинамики. Или Никола Тесла — отец двигателя на переменном токе, трансформатора, прочего немаложваного электрооборудования — с возрастом становился всё паранойяльней. В поразительной биографии “Prodigal Genius” Иван О'Нил знакомит с последними летами изобретателя — одичавшего эгоиста, к Эдисону завидливого, с фобией рукопожатий (передают инфекцию) и округлостей (вроде бильярдных шаров и жемчужных ожерелий), человеконенавистника и голубелюба (каждый день кормил), растрачивающего талант на изобретение мёртвых лучей, фотографирование мыслей с глазных сетчаток.
Бывает, теория единогласно не признана авторитетами, но обороняется столь хладнокровно, грамотно, умно, что не хочешь, а засомневаешься. Таков Крэгоров атом. Вкратце доктор Альберт Крэгор отрицает планетарную теорию атома, все электроны помещает в атомное ядро. Гравитация — от вращения положительных ядерных частичек. В Крэгоровых книгах [последняя — “A New Electrodynamics” (1950)] учёное общество ничего ценного не нашло. Что не мешало Крэгору доцентствовать в Дартмуте, докторствовать в Корнелле, преподавать, изобретать. Здесь всё неоднозначно.
Но застревать в спорных примерах не нужно: очевидно ненаучных крайностей достаточно. Только теософренику может принадлежать, например, “Occult Chemistry” (1908, пересмотренное издание — 1919) Анны Безант и Чарльза Лидбитера — сплошь безделица. Исследование атомного строения, открытие неизвестных науке элементов методами ясновидения. Подобных книг болото — лучше ограничиться самыми интересными и весёлыми.
Так вот, едва учёное большинство признаёт революционную теорию, чудаки клеймят её авторитарность. В XIX – XX веках узурпатором выставляли Ньютона. Сотнями увесистых томов паранаука разделывала его под орех. Два тома оптической антиньютоновщины в цветных иллюстрациях накропал сам И.-В. Гёте. За недостатком экспериментаторского, тем более математического мастерства Гёте попал не в историю физики, а пальцем в небо[17].
Из Америки Ньютона энергично колет перо методистского священника Александра Уилфорда Холла Нью-Йоркского (1819 – 1902). Главным произведением у него 524-страничное 20-е издание книги “The Problem of Human Life”. В основном это антидарвинский памфлет, однако немало сказано в защиту исконно «телесной» физики. Всякая сила, включая гравитационную, «телесна», составлена из частиц, более мелких, чем атомы вещества. Световые, тепловые, электрические, магнитные, даже звуковые явления природы «телесны», как обоняемые частицы. В первом издании книги (1877) Холл пытается аргументировать стихами à la Лонгфелло:
Его Преподобие Холл был пойман на слове, что кузнечика можно услышать на расстоянии полутора километра. Будь волновая теория звука права, тысячи тонн воздуха должны взбалтываться слабой козявкой. В это не поверит никто — как будто в затопление огромного пространства букашечными частицами поверить можно! За такие возражения от Холла ждите в глаз. Десяток лет потрачено на правку ежемесячника “The Microcosm”, где задирался к современникам науки. Они игнорировали — Холл подумал, что спор выиграл.
В Америке у корпускулярной теории звука ещё один неутомимый защитник — Осип Бэтель (1839 – 1915) из Мидлбари, Вермонт. Распоряжался не одной фермой, 8000-ми гектаров вермонтских лесов, морганскими лошадьми, издательством. Последнее напечатало его главную работу — три 600-страничных тома “Ellen or the Whisperings of an Old Pine”.
Немногие американские книги превзошли чудаковатость “Ellen”. Все тома подражают Платоновым диалогам: 16-летняя Эллочка беседует с рассказчиком, оказавшимся древней вермонтской сосной. Откуда у обоих такая научная эрудиция, непонятно. Как Холл, Бэтель на дух не переносит волновые теории, которые в акустике — «чудовищная ложь». Не колебания камертона передаются зубцам и делают звук, но воздушный звук излучается камертоном и колышет его зубцы. Нападки на ортодоксальную алгебру с геометрией, 200 фотографий вермонтских ландшафтов. На всех побывала Эллочка.
Зато после Эйнштейна Ньютоновы теории уже не страшны. В физике со времён Ньютона Эйнштейн произвёл величайшую революцию — предсказуема злоба безумцев, сопоставимая с филиппиками на выдающегося предшественника. Только теперь еретики выступают под знамёнами Ньютона.
Поначалу не всё, что возражали (в основном, на французском и немецком) Эйнштейну, было лженаукой. Часто новую причудливую доктрину коллеги схватывали не сразу. Так, Чарльз Пур, профессор небесной механики в Колумбийском университете, написал книгу “Gravitation versus Relativity” (“Putnam's”, 1922), в которой критикует тогдашнюю экспериментальную базу теории относительности. Возражения серьёзные, заключения недогматичные. «Может, теория относительности права, но в её поддержку не предложено ничего решающего». Куда менее сдержана другая, всё равно полезная книга “The Case Against Einstein” (1932) Артура Линча. Много антиэйнштейновщины 1920–30-х годов — труд скорее неучёных исследователей и журналистов, нежели чудаков. Всего лишь поспешили напечататься до того, как поняли, против чего воюют. Даже в наше время многие уважаемые физики холят идеи, с теорией относительности несовместимые: удивительна хотя бы «кинематическая теория относительности» Э.-А. Милна.
Но есть антиэнштейновщина другого пошиба. Подобно ниспровергателям Ньютона и Дарвина её авторы обладают характером скверным, а умом скудным. Несмотря на все возможности, в критикуемом материале не разобрались. Даже если когда-нибудь признают ошибочность Эйнштейна, до уровня научной дискуссии такая критика не поднимется. Нынешняя физика сближает теорию относительности (в принципе эквивалентности, например) с опытом и здравым смыслом, а слепые эйнштейноборцы так и останутся не уместнее Холлов с Бэтелями.
Поделиться книгой: