Введение в мифологию

Прежде чем переходить к комментариям к «Историческим корням», надо заметить одну очень важную вещь. В жизни человека есть известные ситуации перехода. В первую очередь это переход из небытия в бытие, то есть рождение. Затем – из невзрослого состояния во взрослое (то, что связывается со свадьбой). И следующий переход, соответственно, из бытия в небытие – смерть. Все биологические процессы (вспоминаем первую лекцию: противопоставление своего и чужого) относятся к сфере… «своего» или «чужого»? «Чужого». Человек в них вмешиваться не может. Они идут помимо его воли, не контролируемы. Избегать биологических процессов невозможно, остается один-единственный выход: ввести их в сферу «своего». Каким образом это можно сделать? Все биологические процессы дублируются ритуалами. Причем если сам процесс по времени недолог, то он оказывается противоположным образом растянут во времени, и наоборот. Что такое по времени процесс рождения? Это несколько часов схваток. Сколько занимает процесс родов в ритуале? Несколько дней. Если мы берем русскую обрядность, то там будет ряд моментов для будущей матери: предродовые, роды, через несколько дней крестины (как известно, мать на крестинах не должна присутствовать). Здесь очень четко противопоставляется биологическое и ритуальное. Процесс смерти. Сколько он длится физически? Столько, сколько длится агония. Опять-таки несколько часов. Сколько времени человек умирает социально? Три дня – похороны, девять дней – поминки, сорок дней – поминки, и последние обязательные поминки – это год. Традиционно, спустя год после смерти человек переходит в это самое сообщество предков и дальше уже действует как предок. Процесс полового созревания. Сколько длится? Трудно сказать, год или больше. Даже, можно сказать, не один год. В ритуале обратная картина. Это несколько дней. Это обряд инициации.

Традиционно принято думать об инициации в таком ключе: невежественные дикари мучили бедных мальчиков, заводили их в лес, подвергали пыткам; и как хорошо, что цивилизация от этого избавилась. На самом деле все сложнее и деликатнее. Что такое подростковый период? Это время, когда человек впервые всерьез задумывается о природе смерти и испытывает вполне закономерное и, я бы сказала, психически нормальное желание заглянуть по ту сторону смерти. А что там такое? А то всё говорят, говорят… Заглянуть и выглянуть обратно. Это естественно. И традиционное общество на эту потребность дает свой ответ в виде ритуала инициации. Это с одной стороны. С другой стороны, читали, каким пыткам подвергали бедных мальчиков! Можно мальчиков и пожалеть. Но для подростка иметь шрамы – повод для гордости. Подросток (и я не скажу «подросток – мальчик», потому что знаю, в значительной степени это касается и девушек) будет гордиться шрамами. Это знак взрослости. Подросток чувствует в себе силы быть взрослым, но не имеет возможности это воплотить. Отсюда культ боли, культ страданий, приобретающие в разное время разные формы, но суть остается одной и той же. Я знаю случаи, когда девушки и с университетским образованием и из хороших семей сигарету тушили о руку. Поэтому не надо представлять инициацию как жестокое варварское издевательство над мальчиками. Этот обряд психологически отвечает потребностям подростка. Но у кого-то эти потребности выражены сильнее, у кого-то слабее, а всех принудительно подвергают и ничьего мнения не спрашивают. В этом смысле наше общество гуманно, не заводит бедных мальчиков в лес, не вырезает ремни из спины и не отрубает мизинцы. Что мы имеем в итоге? Что касается современных молодежных сообществ, потребности есть. Общество делает вид, что этого не существует, замалчивает. И каждый из подростков удовлетворяет эту потребность как может. Отсюда и процент самоубийств, часто не от горя, а от любопытства (заглянуть – загляну, но обратно не выгляну). Естественно, в 30 – 40-е годы Пропп подобное не мог написать. И даже, я думаю, такие мысли ему и в голову не приходили, что это обряд отвечал психологическим требованиям посвящаемых.

Теперь следующий момент, о котором отчасти мы уже говорили. Для мифологического мышления не существует взросления. Мы это упоминали применительно к эпическому герою, который сразу рождается взрослым. Здесь мы имеем дело с тем же самым: для нас, цивилизованных людей, есть процесс взросления; для архаического человека взросления нет. Чтобы появился взрослый, ребенок должен умереть. И инициатические пытки отвечают в том числе и этой задаче. Человек, пройдя через эти пытки, ощущает, что он умер как ребенок и появился как взрослый.

Далее Пропп блистательно пишет о Бабе-яге. Это действительно одно из лучших мест в его книге. Пересказывать все это я не буду – читали. Некоторые комментарии. Когда Пропп пишет об избушке, он не может дать внятного объяснения тому, почему у нее курьи ножки. Пишет, что это нога животного, но ножки никогда не куриные и тем более петушиные. Ножки не какого-либо другого животного или птицы. Ножки только «курьи». Что это такое? Избушка Яги представляет собою гроб, и, соответственно, Яга является живым мертвецом. Дело в том, что такие крохотные избушки чрезвычайно широко были распространены, а кое-где в Сибири встречаются и сейчас, в качестве особой формы погребения. Традиционно высоких жрецов, шаманов, царей хоронили через так называемое воздушное погребение: тело оставалось на воздухе, и дальше его или склевывали птицы, или оно естественным образом разлагалось (были и другие менее или более «эстетические» формы). В частности, для сибирских шаманов в лесу устраивали специальные кладбища. Когда шаман умирал, его тело, пока оно еще не окоченело, скручивали, придавая ему позу эмбриона (свернувшегося спящего человека). В таком виде относили в лес. Строили специальный домик по размерам уже скорченного трупа и на специальной полянке, где таких домиков уже не один и не два, оставляли. Этот домик стоял на воздухе, то есть на специальных ножках. Чтобы эти самые деревянные ножки нехорошие жуки-короеды как можно дольше не сгрызли, их окуривали дымом. Таким образом, курьи ножки никакого отношения к курице, петуху, гусю, индюку и утке не имеют. Это окуренные дымом ножки воздушного погребения. Мы идем строго по Проппу, потому что в основном действительно нечего добавить, эта тема была им закрыта.

Почему-то у студентов возникают сложности на зачете с вопросом об эволюции образа змея. Рассмотрим подробнее. Обращаю ваше внимание на мотив происхождения змея от змея, о чем Пропп пишет с исчерпывающей полнотой. Само змееборчество может иметь следующие формы. Наиболее архаичная: поглощение и последующее изрыгание без дополнительных усилий со стороны героя (или они минимальны) – между героем и змеем борьбы как таковой не происходит. Следующий этап, стадиально более поздний: герой начинает терзать чудище изнутри. Одним из самых ярких примеров, кстати, приведенных у меня в статье «Четыре поколения эпических героев», является поединок финского Вяйнемейнена с великаном. Великан проглатывает Вяйнемейнена, и тот устраивает у него в брюхе кузню, чтобы выбраться наружу. И в конце концов великан Вяйнемейнена выплевывает. Более поздний стадиально пример: герой рассекает чудище изнутри. Яркие примеры есть в монгольском эпосе. И самый поздний вариант боя со змеем – отсутствие мотива поглощения как такового. Герой просто сражается с чудищем без всякого поглощения.

Лекция 5. Египетская мифология

Египетской мифологии в рамках данного курса мы уделим всего одну лекцию. Это будет сделано по вполне понятной причине, потому что по Египту у нас сейчас книг неизмеримое множество. Они есть и хорошие, и отличные, и терпимые. Одним словом, я скорее сейчас обозначу какие-то основные моменты, связанные с египетской мифологией, в значительной степени оставляя ее вам для самостоятельного разбора, для самостоятельного анализа. Литература эта достаточно известна и достаточно доступна. В первую очередь это книга Милицы Матье «Мифы Древнего Египта». Я рекомендую читать именно ее, потому что эта книга хотя и небольшая, но она очень здорово освещает многие ключевые моменты. А кого интересуют огромные списки богов, то тот это все может найти при желании и без труда сам.

Мировоззрение и боги

Традиционно, когда мы говорим о мифологии Древнего Египта, мы начинаем разговор о богах в образе животных. Я не буду их всех перечислять. Я хочу обратить ваше внимание на следующий важный момент. Почему у египтян боги, как нам известно со школьной скамьи, изображались со змеиными, птичьими и так далее головами? Это частный случай одного из главнейших правил культуры Древнего Египта. Правила, которое было нарушено в истории Египта всего один раз. Это правило гласило, что новые культурные напластования, новые идеи в мифологии, искусстве, религии могут быть наложены только на уже существующие. И поэтому египетское искусство на протяжении тысячелетий менялось настолько мало, что, положа руку на сердце, это заметно одним египтологам, а обычный человек с трудом улавливает разницу между искусством Древнего и Нового царств. Традиция была незыблема. Если изначально образы богов как животных восходили, вероятно, к тотемизму и точно к культу животных (тотемизм и культ животных – разные вещи: тотемизм – вера в то, что данное животное является предком людей и соответствующего вида животных, а культ животных имеет самые разные проявления), позже это остается данью тысячелетней традиции, которая не будет меняться. Из зооморфных образов божеств я хочу обратить ваше внимание на несколько из них. Во-первых, на обилие божеств в облике сокола. И на обилие божеств с именем Гор. То, что Гор – сын Осириса и Исиды отомстил за отца, коварно убитого нехорошим Сетом, в той или иной форме известно почти всем. Кстати, насколько Сет был нехорошим, мы еще будем разбираться. Но сейчас нас интересует другое. Гор, сын Осириса, один из ряда богов с этим именем. Еще был Гор Обоих Горизонтов, изображающийся в обличье крылатого солнца. Еще был Гор Бехдетский, знаменитый победитель множества темных сил, которые в египетской культуре имели образ крокодилов и бегемотов. Откуда возникает и Кот Бегемот у Булгакова. Божеств в облике сокола огромное количество – десятки, если не сотни. Желающие найдут это в каких-нибудь справочниках.

В Египте плодородие зависело от разлива Нила. Египет – страна, которая из-за своих природных особенностей не знала оплодотворяющей силы весенних гроз. В Египте грозы бывают только в пустыне, ни с каким оплодотворением почвы они не связаны. Божеством грозы был тот самый хороший или не очень хороший Сет – убийца Осириса. И поэтому функции, которые у других народов несет бог-громовержец (в частности это функция змееборца), в египетской культуре были перенесены на богов света, и как раз на богов в обличье соколов. В первую очередь это касается не столько Гора, сына Осириса, сколько Гора Бехдетского.

Образ, противоположный соколу, – змей. Змей по определению во всех культурах есть существо амбивалентное, двоякое. И действительно, в Египте мы имеем, с одной стороны, благого змея (самый известный – защитник фараона, змея на короне; благие змеи, связанные с жатвой, земледелием; змея – хранительница некрополя; змей из преисподней – змей-помощник); и с другой – мы будем иметь змеев отрицательных: гад, он и есть гад. Напомню, что слово «гад» помимо своего переносного значения имеет и прямое: то, что традиционно объединяет понятия «пресмыкающиеся» и «земноводные». И я с завидной регулярностью буду употреблять слово «гад» в прямом смысле. Далее.

Бык и корова – казалось бы, биологически один и тот же вид животных – в Древнем Египте связываются с совершенно разными комплексами представлений. Культ быка представлял в Египте одну из форм культа вождей. Что такое культ вождей? Вождь является воплощением благополучия страны. На самом деле в традиционных обществах, где действительно представлен культ вождей, вождь не имеет политической власти. Он является живым талисманом. Пока он молод, здоров, полон сил, в том числе и сексуальных, он является залогом благополучия страны. Если он начинает стареть, его убивают. Причем убивают особым образом – без пролития крови. Применительно к Египту это было утопление. Труп потом выуживают и бальзамируют. В Египте культ вождей применительно к фараонам ушел в прошлое, вернее, приобрел довольно любопытную форму в ритуале хеб-сед, о котором мы позже поговорим несколько подробнее. А так он сохранил достаточно чистую форму применительно к быку Апису, который, пока полон сил, – живой талисман, но, если стареет, его топят, тело бальзамируют и ищут новое воплощение этого Аписа – черного быка с белыми отметинами. Вот такой вот живой талисман.

Что касается коровы, то это совершенно другой круг представлений. В Египте земля связывалась (все не так, как в Евразии) с мужским началом, а небо – с женским. С чем это связано? Однозначного ответа нет. В конце концов, действительно оплодотворяющей функции неба не было, и это хотя бы одно из объяснений. Небо – женское божество. Небо представлялось в разных ипостасях. И в частности в образе коровы. И не просто коровы, а фактически формы богини-матери. Замечу, что богиня-мать – это не просто воплощение жизни и смерти, это божество самодостаточное, которое не имеет равновеликого супруга или иногда не имеет супруга вообще. Богиня-мать каждое утро на востоке рождает златого теленка-солнце, днем он движется по ней – по небу, по матери, по корове, – вечером он доходит до ее рта и одновременно стареет, она его проглатывает, от зачатия беременеет, ночью вынашивает и на рассвете она его снова рождает на востоке. Желающие этот цикл могут продолжить. Очень чистый образ богини-матери, у которой супруга вообще никакого нет, и, кстати, этот миф о небе как о корове и образ солнца как золотого теленка держался в Египте достаточно долго, и тексты тоже вполне хорошо сохранились. Одновременно небо представляется женщиной – богиней Нут. Одновременно небо представляется рекой – небесным Нилом, по которому солнце плавает в своей ладье. Мы имеем изображение солнца, действительно плавающего по корове. Как я уже сказала, египтяне не заботились о логичности, они заботились о том, чтобы никогда не отрицать представления, которые освящены авторитетом тысячелетий. Это очень выборочно и кратко о животных.

Египет додинастический представлял собой сорок (чуть больше) областей, которые называются «номы». И соответственно, когда он был объединен, возникла первая династия, появилась задача объединения номовых мифологий. Хотя как такового окончательного объединения никогда не происходило. В каждом номе была своя основная триада богов, представляющая семью: бог, богиня и их сын. И эти номовые мифологии сосуществовали с центральными. Естественно, все сорок номовых мифологий мы с вами разбирать не станем – мы не египтологи. Я обращу ваше внимание на некоторые из них. Самая известная – мифология города Гелиополя. Гелиопольская девятка – генеалогия, включающая имена Осириса, Исиды, Сета и Гора. Это сказания о происхождении богов. Согласно этим представлениям, изначальное божество – Атум: земляной холм, поднимающийся в первозданных водах. Он порождает первую пару богов – это Шу, его сын, и дочь Тефнут. Шу – бог воздуха. Образ Тефнут менее конкретный. Относительно Шу нужно сделать уточнения. То, что это бог воздуха, написано во всех справочниках. На самом деле это не совсем так. Дело в том, что Шу, как мы это увидим в дальнейшем, бог, поднимающий небо над землей. Это один из чисто средиземноморских персонажей – антропоморфное воплощение мировой оси. Да, он связан с воздухом, но в нашем понимании бог воздуха – это что-то связанное со стремительностью, подвижностью и так далее. Здесь все наоборот. Это скорее антропоморфная мировая ось. И если Шу воплощает собой такой космический принцип незыблемости (мироздания еще нет, ось уже есть), то Тефнут представляет собой весьма своеобразную пару к Шу. Недаром в традиционной школьной интерпретации от нас хотят получить ответ на вопрос: «Бог чего?» При такой формулировке мы не можем найти ответа относительно Тефнут. Это воплощение жизненных сил. Причем сил фактически всей Вселенной.

С Тефнут будут связаны два мифа, мы будем их разбирать: это миф об удалении Тефнут-Хатхор из Нубии и миф об истреблении людей. В обоих случаях речь идет о том, что, если Тефнут удаляется, происходит катастрофа. Шу – это незыблемая вертикаль, соответственно, Тефнут – его пара и его антипод. Это не просто горизонталь, она не просто будет всегда убегать. Это именно идея периферии. Это изменчивость. Это, позвольте мне сказать, зоны риска. В то время как Шу – устойчивость. И когда Тефнут будет, как девочка, убегающая из родительского дома, удирать, то угадайте с трех раз, кто ее будет возвращать. Разумеется, Шу. Вот что представляет собой эта пара.

Небо и Земля. Геб – бог земли в образе человека со змеиной головой. И Нут – богиня неба. О ее коровьих элементах облика мы уже говорили. Шу и Тефнут вступают между собой в брак, порождают Геба и Нут. Геб и Нут тоже вступают между собой в брак. В Древнем Египте это было обычной практикой. В мифах все женились на родных сестрах. В реальности в основном на двоюродных, троюродных. Это приводило к тому, что династии сменяли одна другую с бешеной скоростью, то есть вырождались. Это факты известные. Геб и Нут порождают четверку богов: Осириса, Исиду, Сета и Нефтиду. В свою очередь, Исида и Осирис вступают между собой в брак и порождают Гора. И все это вместе называется Гелиопольской девяткой богов. Путем несложных подсчетов можно понять, что здесь арифметическая ошибка. Атум, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Исида, Сет, Нефтида, Гор – список из десяти богов. Тем не менее эта семья устойчиво называется Гелиопольской девяткой. В чем дело? Во-первых, замечу, что понятие «девятка богов» устойчиво выступает в Египте как символ множества, как символ совокупности богов. И более того, не просто совокупности, а целокупности (завершенности). И в текстах может встречаться «девятка богов» без конкретизации, кто в нее входил, или же с очевидными погрешностями в арифметике. Есть замечательная статья Антеса «Мифология в Древнем Египте», где автор доказывает, что во времена первых династий эта генеалогия действительно представлялась «девяткой» по одной очень уважительной причине. Фараон мыслился живым богом, а именно – Гором. И эта божественная генеалогия была необходима для оправдания того очевидного факта, что бог рождается и умирает, но всегда остается богом на престоле. И составить девятку богов из десяти имен оказывается очень просто. Дело в том, что Гор и Осирис – одно и то же божество. Только Гор – божество в мире живых, а Осирис – божество в мире мертвых.

Еще по поводу мира живых, и мира мертвых. Как вы прекрасно понимаете, одно упоминание о культуре Древнего Египта сразу рождает «мумии», «пирамиды», «росписи саркофагов», соль-перец по вкусу… То есть все, что связано прежде всего с культом мертвых. Я отмечу важный момент: по воззрениям древних египтян, факт физической смерти не гарантировал попадания в страну мертвых. В страну мертвых можно было попасть только при соблюдении определенных ритуалов или ряда других условий в зависимости от эпохи и представлений. И даже то, что бог Осирис оказывается убит своим братом Сетом, совершенно не гарантировало ему попадание в страну мертвых. В страну мертвых он попал, когда его сын Гор дал проглотить Осирису око Гора. Тогда Осирис воскресает. Но не для жизни в мире живых, а для полноценной, насыщенной, интересной жизни в стране мертвых. Что же пишет Антес по поводу того, что Гор и Осирис были одним и тем же божеством. Какие бы у нас ни были мифы о Сете и Осирисе (а на эту тему египтяне продолжали писать на протяжении всей истории их культуры), мы все равно имеем тот факт, что Исида зачинает своего сына Гора от мертвого Осириса. По поводу Сета сразу оговорюсь. Чем ближе к современности и, кстати, чем ближе к грекам, тем все упрощается. Но что такое греки? Для греков египетская культура – экзотика. Будут ли они разбираться в ней? И будем ли мы разбираться в экзотике каких-то непонятных народов? Греки тоже особо не разбирались. В греческом изложении, в частности у Плутарха, благодаря которому мы очень многое знаем, Сет будет типичнейшим злодеем, который из злости, ненависти убивает брата своего Осириса. В более архаичные эпохи Сет не мыслился злодеем, хотя Осириса действительно убивал. Но тут свои тонкости. Как бы то ни было, Осирис убит Сетом и Исида беременеет Гором от мертвого мужа. В образе соколицы она садится на его труп – так происходит зачатие.

Антес так пишет о древних (в эпоху первых пяти династий) ритуалах воцарения. Жил да был на земле фараон – бог Гор, – но умер. Приходит к жрецам наследник фараона и требует отцовский сан. Жрецы ему возражают на том веском основании, что ты – не Гор, твой отец был Гором. И наследник отвечает, что мой отец был Гором, но он умер, стал Осирисом, и теперь претендую на царство я – его сын Гор. Этот воображаемый диалог вы можете прочесть у Антеса, автор очень подробно его разбирает. И действительно, благодаря преемственности власти от отца к сыну, зачатому после смерти отца, осуществлялась смена поколений фараонов в эпоху первых пяти династий. Позже эта концепция перестала удовлетворять жрецов, и, соответственно, фараон стал уже человеком, хотя и сыном богов; и никаких осирисов-горов на престоле больше не было.

Еще хочу обратить ваше внимание на «Мемфисский теологический трактат». Это совершенно другая теология и теогония. Согласно этому тексту, бог Птах творит мир силой своей мысли. И более того, в трактате говорится, что ничто не имеет бытия, прежде чем его название не будет произнесено громко. Таким образом, мы имеем первый в средиземноморской культуре (задолго до Евангелия от Иоанна с его знаменитым «В начале было Слово») текст, где бог творит мир силой своего слова. Я не могу не заметить, что, по египетским представлениям, когда «не будет ничего, пока название не произнесено громко», слово – четко звучащее. В то время как, если обратиться к богословским представлениям о Логосе, всячески будет подчеркиваться нефизический характер Слова. В евангельском тексте это принципиально отлично от понимания слова как совокупности звуков.

Око

Мы более или менее «сотворили мир». И теперь обратимся к мифам об удалении Ока. Око – божественный глаз в египетской мифологии, вместилище жизненных сил. Божественным оком фараона является урей в его короне. Но нас интересует Око богов. В первую очередь это касается Ра, а во вторую – Осириса. К Ра мы еще перейдем, а с Осирисом сейчас разберемся. В изложении мифа о мести Гора за отца Сет, сокрушая первого Гора, который потом станет Осирисом, вырывает у него око. Отчего Гор умирает. Оказывается в состоянии между жизнью и смертью: он уже не жив, но в мир мертвых пока попасть не может. Затем, как неоднократно было сказано, от мертвого Осириса Исида зачинает Гора. Потом Гор сражается с Сетом, побеждая его. И отбирает око Осириса. Возвращает его отцу, отчего тот становится владыкой загробного мира и главой загробного суда. Антес и доказывает в своей статье, что речь идет о следующем: вырвано око у отца, его заново добывает сын и возвращает отцу. В более поздних концепциях, когда уже утрачено тождество Осириса-Гора, начинается такая путаница, которую я вам воспроизвести не способна. Вот что такое око как воплощение жизненных сил.

Но, как я уже сказала, воплощением жизненных сил верховного бога была богиня Тефнут. Какого верховного бога? Дело в том, что упомянутые мною решительные религиозные реформы для свержения пятой династии были связаны с возвышением нового божества – бога Ра. Бога солнечного света, солнца, движущегося по небу. Но невозможно внести принципиально новое, можно только накладывать что-то на уже существующее. В соответствии с этим общим правилом Ра оказывается внесенным в Гелиопольскую космогонию и отождествлен с изначальным холмом Атумом. Не спрашивайте меня, как солнце может быть отождествлено с холмом. Это нормально для египтян. Тефнут, таким образом, оказывается дочерью Ра и его оком – воплощением его сил. Применительно к бегству Тефнут мы имеем два уже упомянутых мифа: «Возращение Тефнут-Хатхор из Нубии» и «Истребление людей». Я обращаю ваше внимание на то, что судьба этих двух мифов в египетской культуре была прямо противоположной. Миф о возвращении Тефнут-Хатхор из Нубии был одним из самых известных и самых распространенных в египетской культуре вообще. И вследствие того, что он был чрезвычайно распространен, до нас не дошло ни одной его целостной записи. Зачем записывать то, что и так известно всем? Ученые собирали его буквально по частям, по крупицам на основе позднейших сказок, на основе описаний храмовых процессий, изображений праздников. Этот миф носил ярко выраженный сезонный характер. Иными словами, Тефнут-Хатхор от своего отца убегала ежегодно, возвращать ее приходилось ежегодно, праздновалось это все тоже ежегодно на протяжении многих и многих веков. В противоположность этому миф «Истребление людей» – это текст. Он не связан с ритуалом, не носит, естественно, никакого сезонного характера. И формально эти два сюжета, как вы увидите, совершенно друг на друга не похожи. Но если смотреть глубже, то мы выясним, что они являются отражением одного и того же комплекса представлений. Подчеркиваю, не восходят к одному источнику, а именно являются отражением общих представлений.

«Возвращение Тефнут-Хатхор из Нубии» начинается с того, что Тефнут, обидевшись, разгневавшись на отца, уходит в Нубию, где, как вы понимаете, находится верховье Нила. Она бродит по Нубийской пустыне, приняв обличье или львицы, или (в более поздних текстах, уже полусказочных) кошки, на всех злится. И поскольку воплощение жизненных сил покидает Египет, то там, естественно, начинается засуха, мор. Богиню срочно необходимо вернуть. Возвращать отправляются ее брат Шу (чтобы заодно жениться на сестре) и бог мудрости Тот. Применительно к Тоту вам может встретиться школьный вариант: Тот – бог мудрости, астрономии, письменности и так далее. Это все так, но не совсем. Дело в том, что Тот в первую очередь связан с идеей границ. Мир явленный, возникая из небытия, становится по отношению к небытию имеющим границы. И письменность вообще и в Египте в частности возникает отнюдь не для сакральных нужд (сакральные тексты записываются в самую последнюю очередь), а для фиксации межевых договоров и долговых обязательств. Бог Тот связан с письменностью, исчислением земельных участков, с астрономией, позволяющей рассчитывать разливы Нила, и так далее. Но в сказках он предстает как бог мудрости, начинает загадывать Тефнут-Хатхор загадки. В более поздних текстах все внимание перенесено именно на загадки. В конце концов, развеселившись, она (тема царевны Несмеяны: состояние царевны Несмеяны – это практически пребывание в мире смерти, и рассмешить ее – значит вернуть в мир жизни) соглашается выйти замуж за своего брата Шу, и они все вместе возвращаются в Египет. Но возвращаются не мгновенно. Они идут с юга (из Нубии), с верховьев Нила. И совершенно очевидно, что процесс их возвращения – это не что иное, как разлив Нила. Отсюда празднования возвращения Тефнут-Хатхор, ежегодные процессии, и, кстати сказать, на празднествах в честь божественной свадьбы Хатхор и Шу идет весьма обильное возлияние алкогольных напитков. Я обращаю ваше внимание на эту деталь, которая в этом мифе, казалось бы, не играет никакой роли. Ну веселятся, ну пьют. Что в этом такого? Абсолютно ничего. Но вы увидите в дальнейшем, что эта деталь, совершенно незначимая в данном мифе (ее спокойно можно опустить при изложении), оказывается ключевой в версии другого мифа – «Истребление людей».

Это достаточно большой миф, целиком я излагать его не буду. Его легко найти в книге Матье «Мифы Древнего Египта». Нас только интересует эпизод, непосредственно связанный с истреблением людей. Верховный бог Ра состарился, люди перестали ему повиноваться. Он обиделся на них. Сначала просто удалился, а затем насылает на них свою дочь Тефнут-Сохмет в обличье львицы (тут уже без вариантов), которая начинает людей пожирать. Спустя какое-то время уничтожение людей принимает такие масштабы, что Ра ужасается и пытается свою яростную дочь остановить. Но она так увлеклась, что остановить ее не представляется возможным. Тогда Ра приказывает принести красный минерал, смешать его с пивом (египтяне пили пиво) и вылить на поля. Богиня увидит это, примет за кровь и в прямом смысле слова налакается. Что и происходит. После того как налакалась, заснула. Когда проснулась, ее ярость унялась, и требованию отца прекратить истребление людей она подчинилась. Казалось бы, два этих мифа совершенно несхожи. Однако в обоих случаях речь идет о том, что богиня Тефнут в разных ипостасях является Оком своего отца – бога Ра. Ее удаление в обоих случаях вольно или невольно является причиной гибели огромного количества людей. И там и там необходимо ее вернуть. Ее возвращение прямо или косвенно оказывается связанным с обильным употреблением алкогольных напитков. Потому я и упомянула то веселье при возвращении Хатхор. На первый взгляд, там – незначащая деталь, здесь – сюжетообразующий элемент. И безусловно, мы имеем в образе Тефнут-Хатхор еще не миф о воскрешающем и умирающем боге. Никакие боги у нас здесь не умирают и не воскресают. У нас есть не бог, а зверь, который физически (ногами) уходит в страну мертвых и потом оттуда возвращается. Перед нами архаичная форма того, что потом превратится в распространеннейший в Средиземноморье миф об умирающем и воскресающем боге. Здесь это зверь, который уходит в страну мертвых, и это приводит к гибели людей, затем из мертвого царства возвращается, и это возвращает людей к жизни.

Говорить о египетской культуре, не упоминая заупокойного ритуала, невозможно. Перед тем как перейти к заупокойной тематике, я хочу обратить ваше внимание на один ритуал, который чрезвычайно важен для понимания египетской культуры и вообще для понимания египетского искусства в частности. Огромное количество статуй фараонов, дошедших до нас, было непосредственно связано с этим ритуалом: фараоны в облачении, которое было сделано специально для ритуала, и сами статуи в нем были задействованы. Речь идет о ритуале хеб-сед. Это ритуал обновления жизненных сил фараона. Фараон мыслился воплощением жизненных сил своей страны и по истечении тридцатилетнего срока царствования был уже слишком стар, чтобы править. И тут один из двух вариантов. Или фараона убивать и возводить на престол нового, молодого и красивого. Эта идея почему-то фараонам не нравилась. Или же провести обряд фактически инициации для обновления жизненных сил фараона. Для этого обряда со всех областей Египта свозились в столицу все номовые божества (их изображения). Главная статуя, при ней все необходимые жрецы, при жрецах вся их обслуга и так далее. Событие неординарное. Теоретически после первого хеб-седа через три года фараон должен был проводить следующий, затем вновь следующий, но, насколько я понимаю, столь часто проводить этот ритуал было непросто для экономики страны. И поэтому так часто он и не проводился. Но правила были таковы. Матье дала подробное описание хеб-седа, все это есть на русском языке. Но я должна вас предупредить: этот ритуал, с точки зрения читателя-неегиптолога, невероятно скучен. Фараон обязан поприветствовать каждое номовое божество в соответствии с теми или иными обычаями. То есть ритуал состоит из огромного количества повторяющихся процессий. Впрочем, есть и интересные моменты. Во-первых, главное божество ритуала – бог Упуат. Бог в обличье волка. Напомню, что волк у подавляющего числа народов земного шара мыслится проводником в мир мертвых (можно вспомнить и русскую сказку «Иван Царевич и Серый волк»). И символически провести фараона через смерть, естественно, мог именно бог Упуат. Потом нас будет интересовать его близкий коллега – бог Анубис. Бог в обличье шакала, который является проводником по миру мертвых, проводником каждого умершего человека. Итак, Упуат – главное божество, штандарт его несли впереди всех божеств во время ритуала. Самой колоритной частью хеб-седа была так называемая смена фараона. Фараон считался умершим, но, «умирая», он оставлял документ о престолонаследии, где завещал престол самому себе. И дальше он должен был, пройдя через обновление, доказать, что он стал молодым и сильным, ритуальным бегом (естественно, фараон никуда не бегал, а бегал кто-то за него). Затем он из рук своей статуи забирал документ и в качестве наследника самого себя воцарялся. Кстати, в хеб-седное одеяние входил бычий хвост. В этом отголосок единства культа фараона и быка, и именование «бык обеих земель» входило в пятичленную титулатуру фараона. С проводником в мир мертвых и обратно разобрались.

Заупокойный ритуал

Теперь переходим непосредственно к путешествию в мир мертвых. Я хочу обратить ваше внимание на то, что практически у всех архаичных народов заупокойное бытие человека никогда не связывается с его моральными, нравственными и тому подобными качествами. Оно определяется только формой погребения. И в Египте на протяжении многих тысячелетий дело обстояло точно так же. Как человека похоронят, как будет сохранена его гробница, такое у него и будет загробное существование. При этом египтяне огромное значение придавали сохранению тела в целости. Откуда и мумифицирование. В крайнем случае – изготовление статуи, если с мумией какие-то проблемы. Замечу, что, когда Египет стал христианским, мумифицирование продолжалось. Никуда оно не уходило. Вообще говоря, христианству оно нисколько не противоречит. И только тогда, когда Египет захватили арабы и он стал исламским, пришел конец мумифицированию.

Мы сейчас будем подробно говорить о загробном существовании душ, о загробном суде и т. д. Где и каким образом путешествовал египтянин? Речь идет, сразу оговоримся, о египтянине знатном. Потому что бедняка после смерти независимо от погребения ожидал труд во благо всех поколений фараонов и прочей египетской знати. Можно заметить, что и фараоны после смерти могли работать. Например, устойчивое представление о том, что фараон после смерти становится одним из гребцов в ладье Ра, на которой бог плавает днем по небесному Нилу, а ночью – по подземному. Поскольку история фараонского Египта насчитывала почти три тысячелетия, можно представить, сколько гребцов на ладье Ра, все гребут – получается такой «Титаник» на ручной тяге. Кто и как путешествует? Этот момент действительно чрезвычайно важен, потому что для египтян гробница была образом потустороннего мира. Так, загробное путешествие проходит одновременно и в мире мертвых, и по гробнице. Почему гробницы состояли из нескольких камер, соединенных коридорами? Потому что каждая часть гробницы соответствовала определенному уровню, части преисподней, где и странствует душа умершего. И вполне логично, что в наиболее опасных местах именно преисподней и одновременно гробницы-преисподней необходимо написать заговоры, заклинания – то, что будет оберегать душу фараона или знатного человека от опасностей. Итак, эти заговоры пишутся на стенах гробницы. Это и есть знаменитые «Тексты пирамид», которые были исследованы, описаны, и Матье достаточно подробно пишет об этом.

Но все-таки – что путешествует? Изначально, конечно, египтяне представляли себе, что путешествовать будет сама мумия. И мумифицирование с этим и связано, едва ли не с представлением о том, что именно эта мумия оживет. Одновременно вырабатываются представления о двойниках, которые возникают после смерти. Я уже обращала ваше внимание на то, что понятие «двойник» очень серьезно отличается от понятия «душа». Хотя их часто смешивают. Мы уже видели, что понятие «двойник» широко представлено в культурах шаманизма. И в Египте оно тоже имеется. Чем двойник отличается от души? Еще раз повторю, что если душа выйдет из тела – это ведет к смерти. В то время как двойник вполне может – а в некоторых случаях и должен – путешествовать вне тела, при этом тело остается живым. В заупокойных представлениях египтян с мумией связано одно, а с различными двойниками – другое. Двойников может быть несколько, а в некоторых случаях даже много. Мы с вами перечислим только основные типы двойников. И наверняка они вам встречались. Основной двойник, с которым связаны наиболее интересные приключения, зовется Ка. Именно Ка отправляется на суд Осириса. И все, что связано с этим судом, – это, собственно, приключения Ка. Именно Ка ведет по загробному миру Анубис. Другой двойник, не менее колоритный, не менее значимый, – это Ба. Ба – это дух в образе птицы. И если Ка путешествует по преисподней, то Ба летит на небо. Причем с Ба был связан специальный обряд отверзания уст – фактически оживления мумии, после которого она начинает свое активное посмертное существование. И, как я уже сказала, Ба – это дух, который улетает на небо. И как раз Ба фараона становится гребцом в его ладье.

Еще одним двойником была мумия тела. Здесь я хочу обратить ваше внимание на известный момент: по представлениям египтян, для любого загробного существования необходимо сохранение тела. Это с одной стороны. С другой стороны, гробница – это образ преисподней. И если что-то в гробнице нарушить, то попасть в загробный мир будет затруднительно. Я подвожу вас к тому, что самым страшным преступлением в Древнем Египте, за которое полагались самые тяжкие казни, было расхищение гробниц. Как вы понимаете, если за что-то полагаются самые страшные казни, значит, это преступление очень и очень распространено. И действительно, гробницы разворовывались по-страшному. И мы знаем, что гробница Тутанхамона единственная дошла до нас невскрытой. А какую же казнь, самую ужасную египетскую казнь, придумали для расхитителя гробниц? Это сожжение или по меньшей мере отрубание головы, то есть лишение человека возможности обрести загробное бытие. В более поздних египетских текстах возникает образ грешников, в первую очередь – расхитителей гробниц, которых на том свете терзают (они все-таки попали на тот свет) в соответствии с их страшным преступлением: режут, жгут, варят. Мы с вами выходим на образ «адской кухни», которая имеет в нашей культуре египетское происхождение. И связан этот образ изначально с карой для расхитителей гробниц. А все остальное пришло потом.

Итак, знатный египтянин умирает. Но перед тем как он умрет, его уместно снабдить «путеводителем». И такие «путеводители» по миру мертвых нам хорошо известны. Наиболее ранние образцы такой заупокойной литературы – это «Тексты саркофагов». Позже это знаменитая «Книга мертвых». Если вы будете ее читать (она издана, и неоднократно), то увидите, что это своеобразный квест; любителям компьютерных игр он будет хорошо знаком просто потому, что компьютерные игры в весьма упрощенной форме воспроизводят все эти идеи инициатических странствий. Я не в силах пересказать, какие потрясающие приключения ждут Ка умершего, который идет в сопровождении Анубиса, и так далее. Но ключевое событие – он добирается до загробного суда. Да не одного, а двух. Во-первых, он должен держать ответ перед сорока богами, номовыми богами Египта. И он произносит так называемую исповедь отрицания. Он говорит, что не совершал сорок грехов. Такого-то, такого-то, такого-то греха не совершал, не посягал на имущество жрецов, не отводил воды в дни разлива (тоже считалось грехом страшным), не крал, не прелюбодействовал, не лжесвидетельствовал и так далее. Этот список вы можете легко найти. После этого он попадет на суд Осириса. На суде самый интересный эпизод – взвешивание его сердца. На одной чаше весов находится его сердце (это тоже двойник; любопытно, что у египтян существовали заговоры, которые не допускали, чтобы сердце свидетельствовало против человека на суде), на другой – перо богини Маат, богини истины. Если человек умер с легким сердцем в прямом смысле слова, не отягченным грехами, то чаши будут в равновесии; быть легче пера богини Маат невозможно. А если человек прожил жизнь плохо и отягчен грехами, тогда чаша, естественно, перекосится и умершего (его Ка) пожрет страшное чудовище Амемет, и тем история закончится.

Я еще раз подчеркну, что в Древнем царстве все определялось только формой погребения: что тебе дали – то тебя и ждет. Любопытно, что в Новом царстве будут представления несколько иные, уже этические. И появляется сказка о том, как на глазах у старика и его мудрого сына хоронят богача и бедняка. Старик говорит, что после смерти хотел бы загробную участь богача. А сын ему отвечает, что не надо хотеть судьбы этого богача – надо хотеть судьбы бедняка, потому что богач был неправедным, а бедняк был праведным, и после смерти богач будет на суде осужден, бедняк же будет оправдан, и все, чем снабдили в мир смерти богача, достанется бедняку. Такая идея загробной справедливости очень поздняя.

Еще я хочу обратить ваше внимание вот на что. Говоря о культуре Древнего Египта, я ни разу не употребила термин «культ мертвых». И этому есть серьезное основание. Культ мертвых подразумевает особый способ взаимодействия между живыми и умершими. Живые совершают в честь умерших обряды. А умершие, в свою очередь, заботятся о живых: обеспечивают их богатым урожаем. Существует представление о том, что потусторонний мир – это мир изобилия. И оттуда приходят в мир живых потомкам от пращуров некие блага. Эта идея «обмена» между живыми и мертвыми присутствует в огромном количестве культур. Она была у славян, например. Но ее не было в Египте. Потому что египтянин был обязан заботиться о мертвых всегда. И изначально ко всем гробницам приносились еда, питье и прочее необходимое. Все это высыхало, изжаривалось на солнце. И в какой-то момент кормить такое количество умерших фараонов и знать, для экономики Египта стало неприемлемо, слишком накладно. Тогда возникла идея экономически более здравая. Все эти бесконечные символические приношения стали делать в виде муляжей, в основном из глины. Спустя несколько веков и это стало сложно. И тогда знатных умерших стали кормить текстами. Блага, которые им даруются, стали перечисляться. Экономика вздохнула. А умершие стали питаться гораздо лучше, потому что перечни даров стали гигантскими и неописуемыми.

У нас остается немного времени. И я оставляю вам для самостоятельного разбора еженощный бой между богом Ра и змеем Апопом. Все это есть у Матье, все это вы прекрасно прочтете сами. Точно так же я вам оставляю для самостоятельного разбора прекрасный текст «Суд Гора с Сетом». И единственное, на что я хочу обратить ваше внимание, – это на то, что, по сути, в этом огромном тексте сведены достаточно механически самые разные версии противостояния Гора и Сета. Обратите внимание на образ Исиды. Он очень хорошо разобран у Матье. И еще я хочу обратить ваше внимание на такой любопытный эпизод в этом сказании, как «Дело победы», когда Гор и Сет последовательно пытаются друг друга оплодотворить. Причем у Сета ничего не получается, а Гор, благодаря помощи и хитрости Исиды, успешно оплодотворяет Сета. И тот рожает золотой диск. И не из какого-нибудь места, а из макушки. Почему на этот миф я особо обращаю ваше внимание? Не из-за его фривольности. Я хочу подчеркнуть, что для языческого божества нарушение человеческих табу – это норма. Это показатель божественности, это свидетельство его божественной силы. И тот факт, что Сет оказывается оплодотворенным Гором (Гор ему дал проглотить на траве свое семя) и в итоге от своего противника рожает, – это не насмешка над Сетом, а именно изначально проявление его сверхсилы. И вообще, для богов, связанных с преисподней, с миром смерти, это характерный вполне образ. У нас не очень много богов рожавших. Но, кстати, в Греции, к которой я хочу перекинуть мостик, это будет бог, связанный не с преисподней, а наоборот: Зевс, который, как мы знаем, рожал, да еще и дважды (Афину рожает из головы и Диониса – из бедра). И как раз по поводу Афины. Дело в том, что перед нами миф, который встречается на разных берегах Средиземного моря. И является общим для Средиземноморья в целом. Это миф о том, что бог-громовер жец (а Сет – громовержец, он связан с пустыней: грозы в Египте – в пустыне) способен родить из головы.

Реформы Эхнатона

А сейчас мы очень кратко коснемся того единственного случая, когда в Египте был нарушен священный принцип не отменять древних религиозных представлений, чтобы продвигать новые. Единственный раз в Египте была совершена попытка решительного религиозного переворота. Я, естественно, имею в виду реформу фараона Эхнатона. Недавно мне попался на глаза фильм «Нефертити». Фильм достаточно слабый, там очень забавно было, как якобы отец Эхнатона разъярен на сына за то, что тот пытается идти против всех вековых установлений. Это неправда. Но там весь фильм такой. В середине второго тысячелетия до нашей эры, когда, собственно, было дело, жрецы перешли все границы: присваивали все права не только на общение с богами, но фактически и на победы. Фараон побеждает, потому что за него бог Амон (фиванский бог, мыслился незримым, что в значительной степени облегчало превращение его в верховного бога). Сам фараон уже не может ничего. Все ему дарует только Амон. Эта идея фараонов чрезвычайно угнетала. И они потихонечку начали против этого бунтовать. В частности, как раз отец Эхнатона, Аменхотеп III, серьезно начал противостоять жрецам и отстаивать свое право на победы. Сын шел по отцовским стопам. Но если отец не выходил за рамки общеегипетских приличий, то сын его Аменхотеп IV (имя «Аменхотеп» означает «Амон доволен») решился на беспрецедентные меры. Я замечу, что и поражение реформ Аменхотепа IV, который войдет в историю под именем Эхнатона, заключалось в том, что египетская культура в принципе не могла воспринять столь резкий поворот. Вернее, культура, может быть, и могла. В культуре, именно в истории культуры Египта, реформы Аменхотепа удержались. А в религии это не представлялось возможным. Своим богом фараон избирает бога Атона – бога солнечного диска. Этот бог не был им придуман, в Египте он был очень хорошо известен. Дело в том, что любая языческая культура разделяет жестко два понятия: бог света и бог солнца. При этом бог света – один из ведущих богов. А бог солнца занимает периферийное положение. Соответственно, богом света в Египте был Ра. И мы прекрасно знаем, что Ра изображался в обличье человека с головой сокола, у которого на макушке находится солнечный диск. Вот на макушке у Ра находится бог Атон – бог солнечного диска.

Итак, будущий Эхнатон избирает того единственного бога, которого все видят ежедневно. И берет себе имя «Угодный Атону», под которым и входит в историю. Приказывает строить столицу на совершенно новом месте. Замечу, что после смерти Эхнатона, когда все его реформы рухнули, его столица была сметена с лица земли, и гораздо позже на этом месте возникла арабская деревушка Амарна. И весь стиль эпохи Эхнатона по имени этой деревушки назовется амарнским, хотя это название к Эхнатону никакого отношения не имеет. Его столица называлась Ахетатон – «Небосклон Атона».

Представьте себе любую египетскую статую, изображающую фараона. Вы представляете себе обобщенное лицо, абсолютно лишенное индивидуальных черт. Между тем для египтян эти статуи были портретными, но, естественно, их портретность была более чем обобщенная. Тем не менее это воплощение традиции изображать богов с лицом правящего фараона. То есть любое традиционное изображение фараона автоматически оказывается изображением фараона с лицом отвергнутых богов. Что тогда происходит в искусстве Амарны? Эхнатон приказывает изображать себя не так, как раньше. Если раньше индивидуальные черты сглаживались в портретах, то в эпоху Эхнатона, особенно поначалу, они начинают не просто подчеркиваться, они начинают доходить до гротеска. А еще тот факт, что у Эхнатона череп был, мягко говоря, неправильной формы, приводит к тому, что ранние его портреты – это лицо, вытянутое практически вдвое. Ни о каком реализме говорить невозможно. Можно говорить только о невольном гротеске. Перестарались с воспроизведением индивидуальных черт. Потом немного научатся. Естественно, для этого нужны были принципиально другие мастера. Те, кто никогда раньше в религиозном искусстве не работал. Те, у кого не была набита рука. Те, кто был способен создавать с нуля, практически на пустом месте. Как и на пустом месте возводилась столица Эхнатона, город Ахетатон. В этом смысле эпоху Эхнатона можно сравнить с эпохой Петра I. Когда огромное количество людей из простонародья вдруг стремительно выдвигается вперед, в обход знати, в обход всех, и оказывается на высоких государственных должностях, потому что они способны выполнить заказ этого царя-психа, если ненаучно выразиться.

Одновременно необходимо писать священные гимны Атону. Есть многовековая традиция египетской религиозной литературы. Есть устоявшийся литературный язык. Естественно, со всем этим Эхнатон решительно порывает. В итоге гимны пишутся фактически разговорным языком. Представьте себе сленг, на котором мы говорим в Интернете (может быть, не лично вы, но, по крайней мере, на нем говорит современное интернет-сообщество): начиная с распространенного «крутой» и доходя до небезызвестного «афтар жжот». Представьте, что таким языком вы должны написать священный гимн. Если вы таким языком в Интернете разговариваете, то написать про крутого парня Атона не составит особого труда. Вот что такое литература эпохи Эхнатона.

Но нас все-таки интересует его религиозная реформа. С религией у него получилась забавная вещь. Где у нас помещалось царство мертвых? Разумеется, под землей. И традиционно все представлялось так: днем бог Ра идет по небесному Нилу, потом переходит с дневной барки на ночную, спускается в преисподнюю и уже движется по подземному Нилу, и тогда, логично, в преисподней наступает день, мертвые просыпаются, приветствуют Ра, и все очень здорово. Но теперь Осириса отменили в числе всех прочих богов, Ра отменили тем более. Куда деваться мертвым? Мертвые привыкли просыпаться при появлении солнца. По техническим причинам возникло представление о том, что мертвые просыпаются не вечером. Они просыпаются теперь утром. И вслед за Атоном (других богов не осталось) следуют в Ахетатон, находясь фактически среди живых и славя Атона вместе со всеми. Такая забавная картинка: мертвые среди живых. Не скажу, что она вызывает бурный восторг, но ничего другого Эхнатон своим подданным не оставлял.

В изобразительном искусстве эпоха Эхнатона дала в итоге очень интересные вещи. У Эхнатона не оставалось выхода, кроме как требовать изображения личных чувств. Вы наверняка знаете изображение его племянника, который при рождении получил имя Тутанхатон. Позже -атона, естественно, заменили -амоном. Мальчик вошел в историю под именем Тутанхамона. Я имею в виду изображение, где юноша-фараон сидит на троне, а его юная супруга натирает ему какой-то мазью плечо. Представьте себе высших государственных деятелей нашей страны, изображенных так запросто. Представьте себе такое официальное изображение. Наша культура на это не способна. Поймите, насколько скандальным был крен в искусстве времен Эхнатона в сторону открытого публичного изображения индивидуальных, пусть и хороших, светлых чувств. Изображения Эхнатона и Нефертити с детьми известно. От Эхнатона остались одни ноги, зато сохранились изображения играющих друг с другом его младших дочерей – совершенно очаровательных девочек. Попытайтесь перенести это на современную культуру, на изображенных таким образом членов семьи любого из первых лиц нашего государства. Получите массу удовольствия. И заодно почувствуете, насколько этот фараон устраивал вещи запредельно скандальные даже с точки зрения нашей культуры, а уж с точки зрения тогдашней – слов нет.

Причины крушения реформ Эхнатона после его смерти вполне очевидны. Во-первых, это то, что Египет в целом не мог привыкнуть жить без богов, в которых верили тысячелетиями. Конечно, у некоторых деятелей культуры, которые смогли найти свое место при дворе Эхнатона и смогли воплощать его госзаказы, все находило большой отклик. Но в целом весь Египет, начиная с недобитых жрецов Амона и заканчивая последним крестьянином, это все поддержать не мог. С другой стороны, Эхнатон (он сам проектировал столицу, сам разрабатывал ритуал) не имел возможности серьезно заниматься внешней политикой. А Египет – это страна, которая вела очень серьезные войны, контролировала огромную территорию, вследствие чего имела весьма протяженные границы, которые надо было постоянно оборонять, иначе очередные завоевания будут потеряны. Естественно, что у многочисленных врагов реформы Эхнатона вызывали огромную радость. Царю не до дел на границе. И можно откусить от Египта большие пограничные территории. Безусловно, был ряд серьезных поражений, что не добавляло фараону популярности ни у каких слоев населения. И поэтому после смерти Эхнатона все его реформы были немедленно отменены, уничтожены, насколько их возможно было уничтожить. В религиозном плане от них не осталось и следа. А в плане влияния этих реформ на искусство, на литературу выросло новое поколение, создавшее новый литературный язык с сильнейшим влиянием разговорного, но самое главное – с сильнейшим выражением индивидуальных чувств. И вернуться к прежней окаменелости в изображении, к формальности древнего сакрального языка было уже невозможно. В этом смысле реформы Эхнатона не прошли безрезультатно.

Лекция 6. Греческая мифология: возникновение мира

Греческой мифологии не повезло, как никакой другой в мире. Казалось бы, любой интеллигентный человек ее знает. Мы приходим в музей истории искусств, видим изображения греческих богов, будь то Античность, Возрождение, рококо. На первый взгляд, все прекрасно. Греческая мифология входит в комплекс знаний любого образованного человека. Но мы знаем греческую мифологию только через ее отражение в искусстве. А искусство – это создания авторские. И любой автор, от античного до современного, имеет право на свое (авторское) прочтение мифов. Приведу самый обыкновенный пример. Женщину с не очень покладистым характером мы сравниваем с Медеей, потому что нам известно, что Медея убила своих сыновей, когда Ясон вздумал жениться на другой. Откуда мы знаем эту историю про нехорошую Медею? Мы ее знаем из трагедии Еврипида. Но отражал ли Еврипид греческий миф? Нет. Он был великим автором, но человеком с дурным характером и очень не любил женщин, в своих трагедиях изображая их не самым положительным образом. Имел ли он на это право? Полное и законное. Он автор. Что на самом деле представлял древнегреческий миф? Весьма трагичная история. Ясон и Медея изгнаны, живут в чужом городе. Жители этого города (Коринфа) убивают детей Медеи из-за ненависти к ней. И вместо той стервы, извиняюсь за выражение, которую мы видим в трагедии Еврипида, в собственно греческом мифе мы находим несчастную мать, которая и так-то за любимым отправилась в изгнание да еще детей потеряла. Это достаточно яркий пример того, как в результате авторской обработки мифа представление о мифологическом персонаже подменяется представлением о литературном герое.

Можно привести и противоположный пример. Когда плохого меняют на хорошего. Старшим современником Еврипида был Эсхил. Человек благородный и верящий в то, что и все остальные люди и даже боги имеют благородную в своей основе природу. Он берет миф об одном из самых больших хулиганов греческой мифологии, то есть о Прометее, которому очень нравится пакостить богам – у него такое хобби. Иногда от его пакостей людям становится хорошо, иногда не очень хорошо. Эсхил берет этот миф, обрабатывает, создает свою трагедию «Прометей прикованный», где мы видим одного из благороднейших образов античной, но отнюдь не мифологии, а литературы. В свое время Энгельс им восхитился, в итоге его цитатой на протяжении многих десятилетий мучили бедных советских студентов. Образ благороднейшего Прометея к античной мифологии имеет более чем косвенное отношение. Зато имеет самое прямое отношение к античной литературе.

Большинство из нас знакомится с греческой мифологией по книге Куна. Открою страшную тайну. Николай Александрович Кун никогда в жизни не писал книгу под названием «Легенды и мифы Древней Греции» (или с другими заголовками, под которыми она издается). Он писал совершенно другую книгу. Она называлась «Что рассказывали греки и римляне о своих богах и героях». Почему в советское время выкинули римскую часть, тайна сия велика есть. Ничего крамольного там не было. Тем не менее в советское время она издавалась без римской половины. Только в начале девяностых годов замечательный человек Юрий Анатольевич Шичалин – основатель «Греко-латинского кабинета» – издал книгу Куна в полном дореволюционном варианте, за что ему большое спасибо. Но дело не в римском разделе. А в том, что Кун, будучи профессором Московского университета, человеком весьма дотошным и аккуратным в частностях, не подавал свою книгу как сборник мифов Древней Греции. Ни в коем случае не утверждал, что греки в это верили. Греки об этом рассказывали. Более того, если вы возьмете книгу Куна в любом приличном издании (приличном не в смысле наличия в нем картинок, а в смысле качественного воспроизведения текста), то обнаружите: везде указано, по какому источнику изложен какой миф. Что-то будет изложено по трагикам – по Эсхилу, Софоклу, Еврипиду. Что-то будет изложено, естественно, по Гомеру, по Гесиоду. И огромное количество текстов будет изложено по Овидию.

Кто такой Овидий? Во-первых, кто по национальности? Он не грек – он римлянин. И свою поэму «Метаморфозы» пишет на латыни. Можно ли изучать греческую мифологию по латинскому тексту? Для кого он пишет поэму? Он ее пишет для скучающей римской знати. Фактически «Метаморфозы» – это, скажем так, эпопея-фэнтези. Написано было примерно с той же целью, с какой и сейчас пишут романы в стиле фэнтези, – с целью развлечения взрослой аудитории. Можно ли этот источник воспринимать как сведения по греческой мифологии? Конечно нет. Другой вопрос в том, что то, о чем писал Овидий, оказало большое влияние на культуру. И я не говорю, что это не надо знать. Знать это надо. Но надо очень четко понимать, что это такое.

Итак, перед нами встал вопрос: а на каких источниках мы будем изучать греческую мифологию? Нам нужны не литературные произведения, не авторская произвольная обработка мифов, а живые верования греков. И этих источников на самом деле предостаточно. Это античные мифографы. Вообще говоря, это наш коллега-фольклорист, только не современный, а античный, который, как и положено любому приличному фольклористу, записывает верования без какой-либо обработки, без какой-либо трактовки. Если он видит там противоречия, то фиксирует их, но ни в коем случае не устраняет. У нас их переводил Алексей Федорович Лосев. В девяностые и позже они были изданы, и не раз. Найти можно. Но в качестве первоначального экскурса у нас есть книга, указанная в программе. Это книга Алексея Федоровича Лосева «Античная мифология в историческом развитии». И там мы читаем – в разделе, посвященном Аполлону, – цитату из одного мифографа о вере в четырех Аполлонов. Первый был рожден Афиной, изнасилованной Гефестом, второй для разнообразия был сыном Зевса и Латоны. После таких первого и второго уже не важно, кто там был третий и четвертый – они были менее эффектны. А Аполлон – сын изнасилованной девы – достаточно яркий пример того, насколько живая греческая мифология отличалась от ее литературного и прочего художественного воплощения. Я не могу не заметить, что мифы о том, что у Афины были сыновья от разных отцов, в сознании греков прекрасно уживались с ее девственностью, и, кроме того, эти мифы достаточно широко известны и распространены. Другой вопрос, что они не нашли свое отражение в искусстве, а Кун все-таки свою книгу писал для гимназистов и особенно для гимназисток, которым такое неприличие рассказывать не стоило. Поэтому подобные эпизоды в его книгу не вошли. И в массовое сознание образованных людей тоже.

Возникновение мира

Вопрос проблемы источников, критики источников мы более или менее осветили. На кого же тогда мы будем опираться? У нас есть один достойный автор. Кроме того, что он был поэтом, он был хорошим фольклористом, так что в своей книге излагал мифы с достаточно высокой точностью и относительно малым привнесением авторского начала. Я имею в виду Гесиода и его книгу «Теогония» («О происхождении богов»). С Гесиода мы и начнем.

Согласно Гесиоду, в начале был Хаос. Как говорил, правда по другому поводу, Фауст: «С первых слов загадка». Дело в том, что если вы возьмете энциклопедию «Мифы народов мира», то обнаружите там не одну статью «Хаос», а две. «Хаос античный» и «Хаос первобытный». Что такое первобытный хаос, мы выясняли на первой лекции. Здесь все просто, понятно и в комментариях не нуждается. Что такое хаос античный? На досуге все-таки советую «Мифы народов мира» взять. А пока достаточно упомянуть, что для греков хаос – это мир в его непроявленном состоянии. С некоторой натяжкой можно сказать, что это мир в его идее. В таком случае античное понятие хаоса очень-очень близко, например, буддийскому понятию нирваны. Как мир в непроявленном состоянии, как мир, не имеющий границ, отделяющих одно от другого. Это же, если продолжать восточные параллели, близко даосскому понятию небытия. Аналогичные представления о мире «до бытия» есть в индийской культуре, в китайской, и они очень хорошо и широко представлены.

Кто и что возникает из хаоса? Во-первых, возникают Гея и Тартар. Что такое Гея? Банальный ответ: Гея – богиня земли. Богиня или не богиня? Будем разбираться. Бог, в отличие от небога, имеет храмы, жрецов, культ. Является ли Гея богиней земли в соответствии с этим утверждением? Нет. Гея – это и есть сама земля. В школе нам это объясняли в связи с геометрией, геологией, географией. Храмов у Геи нет. Изображений почти нет (одно есть – о нем разговор отдельный). Культа нет. Гея не богиня земли. Богиня земли у греков – Деметра, богиня, властвующая над землей. Гея – сама земля. Где есть изображение Геи? Это «Пергамский алтарь» эпохи эллинизма. В истории искусств эллинизм – это период, когда были созданы прекраснейшие произведения, в частности на мотивы античной мифологии: «Венера Милосская», «Ника Самофракийская» и много другого, вам известного. Что такое эллинизм с точки зрения мифологии? С точки зрения изучения мифологии «эллинизм» – слово ругательное. Почему? Где развивается это искусство? Есть искусство Эллады (Греции). Есть искусство других территорий, то есть искусство по греческим мотивам, но искусство – негреческое. Об этом у нас уже шла речь: если искусство развивается за пределами страны, что там остается от оригинальных живых мифов? Остается довольно-таки мало. И для нас искусство эллинизма – это искусство по греческим мотивам. Не более того. Если в собственно греческом искусстве Гею никто не изображал, потому что она сама земля и есть, то в искусстве эллинизма с этим значительно проще. На Пергамском алтаре огромный фриз – битва олимпийцев с гигантами, и там единственное изображение Геи. Причем поскольку все-таки Гея не богиня, а сама земля, то и тут она отнюдь не в полный рост – она высовывается из-за нижнего края фриза, видны только голова, плечи и одна рука. Но изображения Геи собственно в греческом искусстве нет. Это о Гее. Теперь Тартар.

Что такое Тартар? Тартар – это бездна, куда заточают титанов, а прежде еще их старших братьев: Сторуких и первых трех Циклопов. Это бездна, которая находится глубоко под Геей. Соответственно, пара Гея и Тартар дают замечательный образ двух, выражаясь философским языком, антиномий – двух противоположностей бытия. Гея – это жизнь. Тартар – абсолютное отсутствие бытия, даже не смерть, еще хуже. При этом Гея – плоскость, Тартар – провал. Причем провал, находящийся на очень интересном расстоянии от Геи. Гесиод в своей поэме пишет о расположении Тартара чрезвычайно интересные вещи. Тартар – это не просто бездна. Это бездна, находящаяся от Геи на следующем расстоянии. Гесиод сообщает, что если взять медную наковальню и метнуть ее с поверхности Геи вниз, то она долетит до Тартара за девять дней и ночей. Причем если с неба взять медную наковальню и метнуть ее вниз, то она за те же самые девять дней и ночей долетит от неба до земли. До Тартара такая наковальня долетела бы, если б смогла. Но долететь она не может. Почему? Потому что между Геей и Тартаром бушуют вихри. Они бы стали кидать эту наковальню туда-сюда, так что до цели она долететь не смогла бы.

Итак, первыми возникают антиномии: плоскость и провал, бытие и небытие, Гея и Тартар. Затем возникает следующая антиномия: свет и тьма. В качестве света – Эрос как изначальная стихия любви. В качестве тьмы – Эреб (мрак), Нюкта (ночь) и ряд не особо приятных мифологических понятий. Я замечу, что наш язык прекрасно сохраняет представление об огненной природе любви. Любовь в сердце «зажглась», «разгорелась», «сожгла», а потом «угасла». То есть любовь – это огонь. А красота – это свет. Красота «ослепительна». И именно поэтому джентльмены предпочитают блондинок. Женщина с белокурыми, золотистыми волосами считается по умолчанию красивой. А о волосах как о вместилище женской природы мы говорили в самом начале. О «сияющей красоте» (то есть как о свете) я упоминаю потому, что чуть позже этот момент нам понадобится в связи с Афродитой. Итак, творения, возникновения мира как волевого акта, заметьте, нет. Возникновение мира по греческим мифам – это возникновение суши и затем возникновение света. Далее, по Гесиоду в частности, возникает Понт, то есть море. Море как то, что относится к смерти, бесплодная территория. Море существует само по себе. Позже будет Посейдон как владыка моря, но ни в коем случае самим морем не являющийся. Дальше начинается достаточно архаическая сюжетика. Гея имеет черты богини-матери, то есть богини, воплощающей в себе одновременно жизнь и смерть. С понятием богини-матери нам придется сталкиваться неоднократно, и я хочу заметить, что об этом образе говорится много и ему приписывается очень много разных черт. Но богиня-мать отличается от других богинь как мифологическая универсалия. Отличается от других богинь не могуществом, не властью над судьбой, не чем-нибудь еще. Мы можем говорить, что такой-то персонаж, такое-то божество имеет черты богини-матери, в одном-единственном случае: если этот персонаж или это божество воплощает в себе одновременно силы жизни и смерти. Если при этом богиня мыслится как прародительница всего живого, тогда перед нами богиня-мать как таковая. Замечу, что в чистом виде образ богини-матери нам встретится позже в Индии. В Греции мы можем только говорить о персонажах, которые имеют черты богини-матери, но не более того. Гея – одна из них. Богиня-мать не имеет равновеликого себе супруга. Эту проблему можно решать двояко. Она может все порождать абсолютно сама, без супруга. И она может породить сына и его сделать своим мужем, но все равно по силе, по могуществу он будет ей уступать. В Греции мы имеем второй вариант мифа. Гея порождает Урана. Небо или бог неба? Само слово «уран» переводится как «небо», культа он не имеет – это ни в коей мере не бог неба. Уран – не бог, а стихия, точно так же как и Гея. Гея порождает Урана, берет его в мужья. Дальше начинается сюжетная часть «Теогонии». У них рождаются дети. И первыми появляются милые персонажи – гекатонхейры («сторукие»). Это великаны, у которых пятьдесят голов, сто рук. И едва они рождаются, как нехороший Уран заточает их в Тартар. Гекатонхейры представляют собой слепую силу, которой чужды какие бы то ни было законы. Сила эта настолько мощна, что является разрушением в чистом виде. Дальнейшая судьба гекатонхейров весьма своеобразна. Они заточены Ураном в Тартар. Зевс, сражаясь за власть, их освобождает. Они начинают все уничтожать. В частности, уничтожать титанов. И после победы над ними титанов ввергают в Тартар и гекатонхейров отправляют туда же, но теперь не узниками, а вооруженной охраной. Теперь гекатонхейры сторожат титанов в Тартаре, но, что характерно, эту слепую, безликую, неуправляемую силу и Уран, и Зевс держат только там, потому что нигде в мире больше нет им места, ибо они сметут все из-за своей природы. Далее Уран и Гея порождают трех циклопов, мастеров, которых Уран также ввергает в Тартар, а Зевс потом освобождает, и они выковывают ему гром и молнию. Затем начинают рождаться титаны. Титанов много. Весь список я наизусть не помню. Интересующихся вновь отсылаю к Гесиоду. Нас будут интересовать некоторые из них.

Первый и старейший из титанов – Океан. У него пятьдесят дочерей. Все они реки. Старшая из них – Стикс. Река подземного мира, река, текущая в Аиде. Водами Стикс клянутся боги. И что любопытно: Гесиод жил в VII веке до н. э., вроде бы глубокая древность, но тем не менее греки были тогда настолько цивилизованны, что допускали мысль о том, что боги могут нарушать даже клятву водами Стикс. При чем тут цивилизованность? Дело в том, что дикарь в отличие от цивилизованного человека не умеет врать. Для дикаря слово священно. Цивилизованный человек, наоборот, врать умеет. Для него слово не имеет ни магической, ни божественной силы и так далее. И у нас часто даже в литературе мелькает выражение, что «для кого-то эта клятва была просто словами», то есть как бы поклялся, а это слово ничего не значит. К сожалению, это признак цивилизации. Может, чему-то следует поучиться у дикарей. Изначально представление о клятве водами Стикс – это констатация нерушимости этой клятвы. Если бог поклянется водами Стикс, то эту клятву он не нарушит никогда. Уже у Гесиода читаем весьма интересное описание: если бог нарушит эту клятву, то он сколько-то времени пролежит как будто бездыханный, потом еще долго не сможет посещать собрания богов (находится в состоянии изгнания) и только потом простится ему нарушение клятвы. Цивилизация зашкаливает. Я хочу обратить ваше внимание на другой момент. Стикс – река, текущая в Аиде. Заметьте, что Аид (мир мертвых людей) принадлежит к уровню Геи. Известные герои – Тесей, Геракл, Орфей – в Аид с уровня Геи ходили и, что более интересно, возвращались. Аид – все равно часть Геи. Стикс, безусловно, имеет черты той самой реки, которая является границей мира людей и иного мира. И когда мы говорили на первой лекции о том, что и граница, и мировая ось в равной мере воплощают силы закона, то получается представление о Стикс как об абсолютном воплощении закона. Но, правда, к сожалению, цивилизация греков прошла так далеко, что уже не совсем абсолютное, увы. Закон не только для людей, но и для богов.

Образ титана Океана – образ средиземноморской мифологии. О средиземноморской мифологии разговор большой и отдельный. Сейчас можно только бегло упомянуть, что у народов, живущих по разным берегам Средиземного моря, было очень много общих мифов. У меня в рамках спецкурса была даже отдельная лекция, посвященная средиземноморской мифологии, потому что мифы во многих своих сюжетах и образах будут совпадать. Океан – такой же средиземноморский персонаж. У него пятьдесят дочерей. Все реки. Со старшей уже познакомились. Вопрос такой: титан Океан – это вода соленая или пресная, если его дочери – реки? Это вода пресная. Океан – владыка мировых вод. И вообще в средиземноморской мифологии он выступает как один из главных помощников и советчиков человечества. Правда, в греческой мифологии этот образ менее ярок.

Дальше не по хронологии, а по значимости. Титан Япет. О нем мы знаем мало, зато больше нам известно о его сыновьях. У Япета было три сына. Старший – Атлант. Средний – Прометей. Младший – Эпиметей. «Прометей» означает «глядящий вперед». «Эпиметей» – «глядящий назад». И эти два бога предстают типичными культурными героями. Что такое культурный герой? Это весьма популярный в мифологии персонаж. Это герой, который создает те или иные явления природы и культуры. С Эпиметеем и Прометеем в первую очередь связано создание человека. Миф о том, что Прометей наделал некую кучу качеств и, разложив этот «конструктор Лего» на столе, собрался эти качества соединять, творить все живое – не только человека, но и животных. В этот момент появляется Эпиметей, ему очень хочется в этот «конструктор» поиграть. Прометей соглашается. И Эпиметей начинает творить. Одним дает быстроту, другим – сильные клыки, острые когти, третьим – крылья, четвертым – плавники и так далее. Потом, очень довольный своей работой, зовет брата. А Прометей удивляется, почему Эпиметей ничего не дал человеку: ни клыков, ни зубов, ни крыльев. Так человек остается существом слабым, биологически уязвимым.

Согласно Гесиоду, похищение огня (то, что считается главной заслугой Прометея) происходит не от желания Прометея облагодетельствовать человечество, а от желания досадить богам. «Боги огонь у себя держат, а я им назло отдам его людям». Прометей похищает огонь, прячет его в сухом стебле тростника. Нашел где спрятать.

Дело в том, что в мифологии, в культуре, в обрядности самых разнообразных народов четко противопоставляются два огня. Огонь физический, служащий для обогрева и освещения. И другой огонь, который света и тепла практически не дает и служит для иных целей. И именно этот огонь, огонь мудрости в частности, похищает Прометей. И этот огонь, поскольку он не связан с жаром, можно спрятать в сухом стебле тростника. Примеры. Можно взять любые ритуальные свечи. В ритуалах огоньки так или иначе фигурируют и для освещения не служат (поминальные, венчальные и т. д.). Лишь в определенных случаях они служат для освящения. В современных храмах обычное электрическое освещение, что не отменяет лампады, свечи и тому подобное. Заметим, что такие свечи, какая бы ни была традиция, религия, дают минимум света. В разных культурах священный огонь и огонь утилитарный противопоставлены в большей или меньшей степени четко. В общем, это два совершенно разных типа огня. Поэтому неудивительно, что Прометей этот самый огонь духа спокойно прячет в сухом тростнике и тростник от него не загорается.

С Прометеем связан также принцип разделения жертвенной туши. Когда древний грек приносит жертву Зевсу или другому богу, туша быка делится следующим образом: жир и кости сжигаются, а мясо и шкура достаются жрецу. Шкуру он оставляет в хозяйстве, а мясо сжирает, на то он и жрец. Шутки шутками, а момент очень серьезный и интересный. Потому что слово «жрец» является однокоренным со словом «жрать». И если мы обратимся к древнерусским текстам, то там встречается выражение «жрали бесам», то есть приносили жертвы языческим богам. В любой языческой культуре жертвоприношение воспринимается как совместный пир людей и богов. И жертва – «жратва» не в ругательном смысле, а в символическом. Жертву действительно поглощают, поедают. Это очень здорово возрождается в туристической среде, потому что туристы с завидной регулярностью первый кусок хлеба, первую ложку тушенки отправляют в огонь, в костер. Часто это происходит рефлекторно, а не от каких-то неоязыческих побуждений. Пришли на новое место – надо «хозяев» покормить, и говорить об этом посторонним не принято. Это вопрос сугубо личной веры. Для любого жреца, в том числе и греческого, поедание мяса жертвы совершенно нормальное явление.

Гесиод излагает миф о том, что Прометей разделил бычью тушу: с одной стороны он положил кости, покрытые жиром, с другой стороны он положил мясо, покрытое шкурой. И предложил Зевсу выбрать. Зевс соблазнился на жир, решил, что там мясо, а мяса там не оказалось, и таким образом богам досталась не самая вкусная часть. За всевозможные свои проказы Прометей был отправлен на Кавказ, где, как известно, был прикован к горе, и этот мотив мы уже разбирали в связи с мировой осью. Почему Прометея сослали именно на Кавказ? В кавказской мифологии столько Прометеев, сколько народов. У кого характер получше, у кого похуже, но все такие кошмарные, что их рано или поздно свои же заточают, замуровывают в гору, приковывают к скале. Многие кавказские Прометеи добывают огонь. Я в свое время даже написала полурассказ-полуэссе «Прометей кавказской национальности». Кавказские Прометеи – та еще жуть. И в кавказских обычаях, например, существует день, когда кузнецы ударяют молотом по пустой наковальне, вбивая глубже гвозди, которыми прикреплена к скале цепь их очередного местного Прометея, чтобы не вырвался. Потому что если вырвется, то настанет конец света. Так что в мифе о Прометее, прикованном именно на Кавказе, мы с полным правом можем усматривать влияние кавказской мифологии на древнегреческую. Это мы разобрали Япета и его замечательных детишек.

Младший из Титанов – Крон. В эпоху эллинизма, которую я вам уже ругала с мифологической точки зрения, знание греческого языка оставляло желать лучшего. Поэтому слово «Крон» было отождествлено со словом «хронос», то есть «время». И возникли представления о том, что Крон – это чуть ли не бог времени. Во-первых, он вообще не бог, потому что он нигде никогда никакого культа не имел. Представление о Кроне как о времени – не греческое, возникшее в эллинистическую эпоху. Гея, терзаемая из-за того, что ее дети заточены Ураном в Тартаре, молит других детей восстать на отца и отомстить за ввергнутых в Тартар. Крон, эпитет к имени которого можно понимать как «хитроумный», а можно буквально – «с кривым ножом» (его оружие – это серп), на это с радостью соглашается. В какой-то момент он отсекает своему отцу Урану фаллос. Фаллос падает в море. Из него, естественно, течет кровь. Из крови возникает пена. И из этой пены появляется Афродита. Волны приносят ее на остров Кипр. И по месту своего выхода на землю она именуется Кипридой. Естественно, этого мифа, изложенного Гесиодом, в книге Куна нет. Потому что он, повторюсь, писал для гимназистов и гимназисток.

Будем разбираться с этим мифом. Оружие Крона – серп, соответственно, это персонаж, связанный с силами земли. Уран связан с небом. Позже Крона свергнет его сын Зевс, который связан с силами неба и, более того, является божеством грозы. Иными словами, мы имеем преемственность божественной власти: небо – земля – небо. Это типичный средиземноморский миф. И примеров привести можно очень и очень много. Самый яркий из примеров – миф хеттов. Хетты – это индоевропейский народ, который жил в Малой Азии, на территории современной Турции. У хеттов изначально властует божество неба, затем его сменяет другое небесное божество. Далее мы имеем миф о том, как земное божество оскопляет бывшего царя, проглатывает мужскую плоть и беременеет своим будущим противником – богом грозы, которого в положенный срок рождает из головы (вспоминаем египетскую мифологию: Сет беременеет от Гора и рождает солнечный диск из головы – и Зевса, который таким же образов рождает Афину). Вот два средиземноморских мифа. Миф о том, как именно рожает бог (из головы). И миф о смене поколений богов.

Вернемся к Афродите. Почему она родилась на Кипре? На западном берегу Кипра, куда сейчас несложно поехать благодаря турагентствам и проверить мои слова, есть местечко, называющееся Пафос. Там возвышается скала (в Интернете несложно найти фотографии) такой формы, что и смотреть неприлично. Поэтому миф о том, что какому-то божеству отсекли фаллос и он стоит окаменевший, – миф сугубо кипрского происхождения, потому что при виде такой скалы ничего иного просто подумать нельзя. Действительно, там совершенно безумной мощности прибой, пены хватит на рождение трех богинь. И это место является местом своеобразного паломничества. К вопросу о современной мифологии: киприоты – весьма забавный народ, потому что для них утверждения, которые я сейчас перечислю, абсолютно одинаковой степени реальности. «На Кипре родилась Афродита». «Кипрский фунт равен двум долларам». «В этом храме находится икона Богородицы, написанная святым Лукой с натуры». «Здесь Афродита купалась со своим любовником Адонисом, и поэтому людям здесь купаться нельзя». «Большинство машин на Кипре белого цвета». Так киприоты и живут.

Афродита, не имеющая фактически ни отца, ни матери, возникшая из пены и по месту выхода названная Кипридой, безусловно, имеет черты богини-матери. И у Гомера, забегая вперед, предстает супругой Ареса и богиней-воительницей. Вообще, предполагают, что этот образ малоазийского происхождения. Миф о рождении Афродиты на Кипре фактически один из вариантов мифов творения. Афродита, не имея ни отца, ни матери, выходит на землю (появление суши как акт творения), при этом она богиня любви и красоты (любовь – огонь, красота – свет) – все составляющие мифа творения здесь есть.

Лекция 7. Греческие богини и боги

Афродита и Артемида

Архаический образ Афродиты мы видим в мифе об Адонисе. И этот миф мы сейчас детально разберем, поскольку он очень хорошо показывает одну важную вещь: то, каким образом вообще складываются мифологические сюжеты. У нас есть два сказания. На первый взгляд совершенно разных. С одной стороны, это сказание об Артемиде и Актеоне. С другой стороны, сказание об Афродите и Адонисе. Вспоминаем первый миф. Смертный юноша случайно во время охоты попадает в грот, где отдыхает Артемида. Он ее видит, она, разгневавшись, превращает его в оленя, и его растерзывают собственные собаки. В случае с Афродитой и Адонисом у нас несколько иная ситуация: счастливая любовь богини и смертного юноши. Афродита вместе с ним охотится, но на мелкого зверя, всячески остерегает Адониса от охоты на крупную дичь. Тем не менее он охотится на кабана и в этой схватке гибнет. Афродита в горе. Все живое начинает умирать, поскольку архаическая Афродита – это именно воплощение жизненных сил природы. И затем Зевс, смилостивившись, разрешает часть года Адонису проводить с Афродитой, так объясняется смена времен года. Перед нами часть классического средиземноморского мифа об умирающем-воскресающем боге, которым здесь является смертный возлюбленный богини.

Понятно, что мифы разные. Давайте посмотрим насколько. В обоих случаях действует богиня. И эта богиня занимается охотой. Она не имеет супруга. С другой стороны, смертный юноша, и тоже охотник. В одном случае между героем и героиней любовь. В другом случае (важный момент) тема любви присутствует, но со знаком «минус». Нет героя и его возлюбленной богини, но тот факт, что Актеон видит Артемиду обнаженной, означает наличие мотива любви. Но этот мотив отрицается. Надо очень четко понимать, что возможна реализация того или иного мотива (в данном случае мотива любви между смертным и богиней) как положительная, так и отрицательная. Герой превращен в животное и гибнет. Ключом к пониманию этого мифа для нас послужат вавилонские мифы. Там будет богиня любви и войны – богиня Иштар, которая в сказании о Гильгамеше предлагает ему свою любовь, и ей в очень невежливых выражениях отказывают, мотивируя это тем, что она любила такого-то и превратила его в такое животное, любила другого и превратила его в другое животное. Яркий список, кого она любила и в каких животных кого превратила. Получается, что, как мы неоднократно говорили, человек не может войти в иной мир, оставаясь человеком. Понятно, что Адонис и Актеон обычные люди. Речь идет о том, что в мифе о любви богини к смертному этот смертный должен войти в ее мир. Он должен перестать быть человеком. И поскольку в архаике богиня мыслится владычицей диких животных, то человек должен принять зооморфный облик – облик того или иного животного. В этом случае он с точки зрения мира людей умирает. Но при этом остается с ней. Этот средиземноморский миф нам дает в равной степени и миф об Афродите и Адонисе, где мотив любви реализован положительно, и миф об Актеоне и Артемиде, где мотив любви реализован отрицательно. На этом примере мы видим, как из различных мотивов складываются отдельные мифы.

Этот принцип называется «принцип мозаики». Очень важно понимать, что нет никакого «прамифа», исходной формы мифа, к которому восходили бы эти три сказания. Есть набор мифологем. Мифологемы могут реализовываться положительно и отрицательно. И это нам дает множество сюжетов. Наука XIX века занималась поисками изначальных, разрушенных мифов – это ложный, тупиковый путь. Но, к сожалению, с ним до сих пор приходится сталкиваться.

Гермес

Следующим божеством, которое мы рассмотрим, будет Гермес. Гермеса мы представляем по знаменитой эллинистической скульптуре. Юноша в крылатых сандалиях, вестник богов, мальчик, подросток в лучшем случае. И если его сейчас в современной культуре изображают (например, в известном фильме «Одиссей»), то он именно таким и будет. Мальчик-подросток – это эллинизм. К греческой мифологии имеющий отношение весьма косвенное. С именем Гермеса у нас связаны однокоренные ему понятия – «герменевтика» (наука о толковании текста, особенно священного, библейского), «герметический». Что общего между наукой о толковании текста и герметически закрытым термосом? Что общего между ними и этим самым богом-подростком? Бог-подросток тут явно ни при чем. И если мы зададимся достаточно традиционным вопросом в его школьной форме, то богом чего был Гермес, что мы назовем в первую очередь? Бог – хитрец, бог – обманщик. Вестник богов – это достаточно позднее. Бог – покровитель одновременно купцов и разбойников, всех, кто ходит по дорогам. И здесь мы выходим туда, куда надо. В античной Греции по всем дорогам стояли гермы – столбы с изображением Гермеса в верхней части. Гермы представляли Гермеса в виде бородатого мужчины в дорожной шапке. Вот вам и мальчик. Если мы возьмем не любимую мною эпоху эллинизма, то там на перекрестках будет появляться достаточно мрачная богиня Геката со свитой адских гончих. Перекресток – устойчивое место контакта с нечистой силой. И в Греции гермы ставились не только и не столько вдоль дорог, сколько именно на перекрестках. Архаичный Гермес – владыка дорог. Но открытым остается вопрос о герменевтике и герметичности. Есть малоизвестное представление, что Гермес – водитель душ умерших, он отводит их в Аид. Архаичный Гермес – это фактически владыка мира мертвых, но непривычного мира мертвых. Мир мертвых вообще может представать в двух основных формах. Это некая местность под землей – то, что в греческой мифологии мы имеем как Аид. И это динамичный мир мертвых – сонм неупокоенных мертвецов, которые носятся следом за своим предводителем. Понятно, что для человека встреча с такой компанией грозит присоединением к этому самому сонму. Архаический Гермес, владыка дорог, был именно таким божеством. Кстати сказать, упомянутая эллинистическая Геката именно в этой функции заменяет Гермеса, потому что за ней несется точно такая же неупокоенная свита. Тогда становится понятной связь Гермеса со словом «герметический», то есть «закрытый наглухо». Если ты попадешь в свиту к такому богу, то обратно не выбраться. И тогда понятно, при чем тут герменевтика. Мир мертвых в принципе связывается с мудростью. Любопытно, что в современной Греции, стране христианской, никаких герм быть не может, но в сельской местности до сих пор на перекрестках ставятся сооружения наподобие часовенки высотой чуть выше человеческого роста с коническим верхом, венчающимся крестом. Но и по месту установления, и по общему облику, размеру это вполне соответствует гермам. Переносятся символы другой культуры на универсальный греческий образ, которому более двух с половиной тысяч лет.

С Гермесом связан миф, известный нам по гомеровскому гимну (Гомер никакого отношения к этим гимнам не имел, они так были названы для придания им дополнительной значимости). Это миф о похищении коров Аполлона. Аполлон, немного забегая вперед, – это в первую очередь бог света в греческой мифологии. Зачем Аполлону коровы? Дело в том, что архаичный Аполлон никакого отношения к красавцу из зала эллинизма (например, к Аполлону Бельведерскому) не имеет. Архаичный Аполлон – бог весьма жестокий. В индоевропейском мифе коровы – это символ тучи. И не просто тучи, а рассветные, окрашенные солнечными лучами. Итак, рыжие коровы символизируют влагу и свет. И мы знаем индоевропейский миф о том, что демоны преисподней похищают тучи, т. е. дождь и свет. И богу грозы или богу света необходимо эти тучи вернуть. В индийской мифологии это миф Вала, мы будем его проходить, но коснемся уже сейчас. В роли тех самых нехороших демонов преисподней, которые похищают свет и влагу, в данном случае выступает Гермес. Гомеровский гимн – это, конечно, обработка мифа литературная, но значения и символика сохранены достаточно хорошо. Итак, Гермес, не успев родиться (а родился он у дочери Атланта), выбирается из своей колыбели, похищает коров Аполлона, загоняет их в некую пещеру (аналог преисподней), причем задом наперед. Якобы затем, чтобы на камнях не отпечатались их следы. Это совершенно не мешает Аполлону их найти. С другой стороны, если представим камни, то непонятно, какая разница, как загонять коров, – никаких следов все равно не видно. Ясно, что объяснение о коровах, загнанных задом наперед, вторично. И это связано с тем, что автор данного конкретного текста не знает причины и придумал свою. Если мы попытаемся сообразить, в чем тут дело, тем более мы знаем, что пещера – это образ преисподней, то здесь мы сталкиваемся с универсальным представлением о том, что в мире смерти все будет наоборот. С этим связано наше русское выражение «горбатого могила исправит». Изначально это действительно вера в то, что прямое в мире людей станет кривым в мире смерти. Аполлон находит Гермеса и требует вернуть коров. Гермес принужден это сделать. И в тот момент, когда Аполлон выгоняет коров из пещеры, Гермес играет на только что созданной им лире. В греческом тексте это не имеет особого значения. Там, правда, говорится, Аполлон так растрогался игрой Гермеса, что попросил подарить ему лиру. Гермес ему лиру подарил, а Аполлон в благодарность отдал ему всех коров. Непонятно тогда, зачем с такими сложностями надо было их добывать! Вновь мы сталкиваемся с переосмыслением мифа из-за того, что первоначальный смысл забыт. Здесь мы видим отражение мотива «музыка как способ открытия врат потустороннего мира». Где он в греческой мифологии хорошо представлен? Один из самых ярких примеров – история об Орфее, который играл так хорошо, что живым прошел в царство мертвых и оттуда живым же вышел. В том, что возникли проблемы с возвращением жены Эвридики, он виноват сам. Для нас прежде всего важен факт, что он не только вошел живым, но и вышел живым из царства мертвых благодаря своей музыке. В гомеровском гимне забыт изначальный смысл того, что с помощью музыки возможно освобождение коров из преисподней. Сам выход их осуществляется именно потому, что Гермес играл на лире.

В индийском сказании будет то же самое. Вместе с громовержцем, который едет спасать коров, идут божественные мудрецы. А божественные мудрецы занимаются тем, что хранят священные гимны. Как они их хранят в бесписьменном обществе? Я уже говорила, что письменность возникает изначально для очень и очень прагматических нужд. Священные тексты появляются в самую последнюю очередь в истории человеческой культуры. Неудивительно, что индийцы на протяжении более чем тысячи лет свои священные гимны хранили в памяти. Но как их хранить? Нужно просто постоянно воспроизводить их. Вот у нас идут эти самые мудрецы и поют гимны. И так поют, что скала раскалывается, коровы выходят. Вся слава достается громовержцу, а мудрецы уходят хранить священную мудрость дальше. Таким образом, индийский миф оказывается очень близок греческому, главное отличие в том, что индийцы осознают, что именно магическая сила музыки вызволяет коров из преисподней, а в греческом тексте не только этого нет, но и финалом всё сведено к абсурду. Это то, что касается Гермеса.

Олимпийская семья

Теперь мы переходим к следующей большой теме. Эта тема – олимпийская семья. Как известно, у Крона и Реи шестеро детей. Крон проглатывает каждого, едва тот рождается, поскольку боится, что его свергнут. Но нас сейчас интересуют не эти мифы, а структура олимпийской семьи. Кто в нее входил? Старшие – Аид и Гестия. Затем – Посейдон и Деметра. Младшие – Зевс и Гера.

Разберемся сначала со старшими. Что мы знаем о них? «Аид» – название мира мертвых и одновременно имя. Перед нами владыка мира мертвых, который тождествен своим владениям. Более того, если мы зададимся вопросом, какие изображения Аида мы знаем, то возникнут весьма большие сложности. До недавнего времени я считала, что изображений Аида нет. По счастью, коллеги-искусствоведы расширили мои познания. Изображения Аида были. Оказывается, его регулярно изображали. Но где? И почему это малоизвестно? Совершенно очевидно, что владыку мертвых лишний раз изображать не надо. У Аида нет ни храмов, ни жрецов, ничего подобного. И быть не может. И так все там будем. Что уж об этом говорить. Из этого следует, что Аид – довольно своеобразный бог. Тождество своим владениям, крайне малая антропоморфность. Имя «Аид» четко этимологизируется: «а» – приставка со значением отрицания, корень «ид» известен нам по русскому аналогу – корню «вид». И тогда «аид» переводится как «невидимый». Иногда к этому присовокупляется то, что у Аида был шлем-невидимка. Крайне малая антропоморфность, тождество своим владениям свидетельствуют о том, что перед нами скорее существо, которое соответствует стихии, чем богу. Впрочем, погребальный культ никто не отменял, поэтому все-таки богом Аид является. Возвращаемся к вопросу, где и почему изображали Аида. Существует один-единственный миф, где он главный герой. Миф о похищении дочери Деметры Коры, которая позже будет отождествлена с богиней преисподней Персефоной (изначально это две разные богини). Заметим, что в этом мифе, известном нам по гомеровскому гимну, Аид на поверхность Геи не выходит. Земля разверзается, Аид хватает бедную девушку, земля смыкается. Вот и все. Соответственно, Аид может находиться только в точке перехода из мира земного в мир подземный. Исходя из этого, можно догадаться, где будут изображения Аида и почему они так малоизвестны. Это будут изображения в гробницах. Гробница – место, принадлежащее одновременно и миру живых (живые сооружают ее), и миру мертвых. И в гробнице, чтобы умерший нашел дорогу, изображение Аида, похищающего Персефону (точнее, Кору), абсолютно уместно и закономерно. Такие изображения, более или менее художественные, были широко распространены. Кроме того, в некоторых гробницах мог ставиться трон то ли для умершего, то ли для самого Аида.

Гестия – богиня, о которой студенты знают крайне мало, точнее сказать, ничего не знают. По самой обыкновенной причине – про нее нет ни одного мифа. Но это не означает малую ее популярность. Гестия – богиня домашнего очага. Домашний очаг по-гречески называется «гест». Подобно тому как Аид одноименен своим владениям, Гестия фактически и есть сам домашний очаг. Культ ее отправлялся женщинами и был чрез вычайно популярен. Антропоморфность Гестии чуть выше, чем у Аида. На греческом Парфеноне Гестия изображена в составе других богинь. В Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина мы можем лицезреть торс, замотанный в складчатые одежды, с подписью «Гестия». Изображений чуть больше, чем у Аида, а мифов чуть меньше, чем у Аида. Все практически на нуле. Но при этом культ огромен и очень значим. Потому что богиня домашнего очага, семейного благополучия по понятным причинам очень популярна среди женщин. Это культ, отправляемый буквально в каждом доме. Естественно, что никаких храмов у Гестии нет. Зачем ей храм, если ее храм – каждый дом. Итак, эта пара старших богов (Аид и Гестия) фактически представляет то, что лишь чуть-чуть отличается от стихии.

Далее, Посейдон и Деметра. Посейдон – владыка моря. Море как мифологический персонаж существует отдельно от него. Море – это Понт. А Посейдон тогда бог с большими понтами (Понтом Эвксинским и Понтом Оксинским, т. е. Черным и Средиземным морями). Шутки шутками, но его характер весьма скверный, яростный. Он хорошо прописан в многочисленных мифах. На всю Грецию знаменит его сыночек – Полифем, который имел соответствующие проблемы с Одиссеем. И причиной десятилетнего скитания по морю как раз являлся гнев Посейдона, не желающего пропустить Одиссея домой и стремящегося его погубить за то, что тот ослепил его сына. Сыночек явно весь в папу. Характер Посейдона очень хорошо прописан. Это бог высокой степени изобразительной антропоморфности и персонификации. Он имеет свои владения.

В паре с ним Деметра – как воплощение изначально плодородия, позже земледелия, – тоже богиня с вполне определенным и ярким характером. Правда, тут будут противоположные черты. Скорбящая мать, у нее похитили ее дочь Кору. Очень грустная история. Много изображений, храмов. Перед нами наконец-то полноценные боги – владыки стихий.

Младшие – Зевс и Гера. Зевс, конечно, громовержец. Но то, что Гера изначально богиня грозы, богиня-туча, корова, для вас, вероятно, новость. У Геры от ее зооморфного облика остался один-единственный эпитет: Гомер ее называет «волоокой», то есть «с глазами как у коровы». Кому доводилось жить в деревне, общаться с коровами близко, знают, что у коров длинные пушистые ресницы и выразительные глаза. Сказать женщине, что у нее глаза как у коровы, – сделать ей очень большой комплимент. Правда, горожанки вряд ли оценят. Для Зевса природная составляющая в его образе играет далеко не главную роль, а для Геры она отходит на самый-самый далекий план. Гера будет самой склочной женщиной в пантеоне, поэтому покровительницей семьи и брака. Хорошую вещь браком не назовут. Я, естественно, шучу, но все эти шутки свидетельствуют о максимальной персонификации и очеловеченности, которые в образах Зевса и Геры достигают пика на всю греческую мифологию. И вот что здесь следует отметить особенно. В олимпийской семье три пары братьев и сестер. Внутри каждой пары, за исключением, конечно, Зевса и Геры, идет четкое соответствие по принципу «жизнь и смерть». Аид и Посейдон воплощают силы смерти. Море – это, безусловно, стихия смерти для греков. Греки вообще говорили, что люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в море. В первых двух парах «жизнь и смерть».

В случае с Аидом и Гестией слабая антропоморфность, невыделение личности бога или богини из природы, и так далее, и тому подобное. Во втором случае мы имеем жесткое отделение персонификации природных явлений от самих явлений. И соответственно, можно говорить о Посейдоне и о Деметре как о владыках моря и земли. В последнем случае мы имеем дело уже с антропоморфными, персонифицированными, отделенными от стихий, ярко личностными богами. Анекдоты уже можно рассказывать вполне. Я веду к тому, что структура олимпийской семьи (три пары братьев и сестер) идеально дает нам аналог типов мифологического мышления (инкорпорированного, демонологического и номинативного). Объяснить это можно с трудом. Видимо, в греческой мифологии сильно проявлены интуитивные принципы описания бытия. Мы сталкиваемся с этим сейчас, встретимся и позже.

Зевс

Теперь мы немного коснемся образа критского Зевса, о котором весьма подробно писал Алексей Федорович Лосев.

Какие мы знаем мифы, связанные с Критом? Это весьма своеобразные мифы. В первую очередь это миф о Минотавре. Следом идет миф о Дедале и Икаре, поскольку Дедал (часть мифа о Минотавре) был заточен на Крите. И известная история о гибели Икара – это история их побега с Крита. Далее – похищение Европы. Зевс везет Европу именно на Крит. Наконец, миф о рождении и воспитании Зевса на Крите. Забыли еще упомянуть Критского быка – соответствующий подвиг Геракла. Вот и все мифы, связанные с Критом.

Греки вообще критян не любили. Существовал знаменитый греческий парадокс: критянин такой-то говорит, что все критяне лжецы. Получается, что он сам лжец и мы ему верить не должны. Греки очень не любили критскую культуру, достаточно для них чуждую, и к критской мифологии тоже относились без особого одобрения. На Крите боги рождаются и, кроме того, умирают. Зевс не только родился на Крите, но там и умер. Критяне показывали его могилу – это грекам тоже более чем не нравилось. Я этот момент упоминаю в связи с тем, что критская культура чужда древнегреческой, и мифологии это касается тоже.

Начнем с мифа о Минотавре. Царь Минос был сыном Посейдона. В какой-то момент он попросил у своего божественного отца «свидетельство о рождении». Иногда такое бывает, что и взрослому нужно «свидетельство о рождении», особенно если ты сын бога. И отец в качестве свидетельства выслал ему из моря… быка. Оцените. Сугубо морское животное, безусловно. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с такой нелогичностью, которая нам кажется комичной, это сигнал: перед нами мощный мифологический символ, значение которого, скорее всего, забыто уже сказителями, тем более авторами письменных текстов.

Продолжаем. Минос должен был потом вернуть быка – принести его в жертву. Но Миносу бык очень понравился, он принес в жертву другого быка, а этого решил оставить себе. У Посейдона, как мы знаем, был тяжелый, сложный характер. Он на сына за такое поведение разгневался и наслал безумие на его жену – Пасифаю, отчего та, как деликатно сообщают античные авторы, влюбляется в быка. Греки пытались потом рационализировать мифы, но лучше бы они этого не делали. Получилось следующее. В это время на Крите заточен Дедал, и Пасифая обращается с просьбой к нему. Он делает деревянную корову, внутрь которой забирается Пасифая, дабы утолить свою страсть к быку. От такой рационализации мифологии мне становится дурно. На самом деле это не что иное, как переосмысление мифов. Не говоря уже о том, что греки были народом, придумавшим понятие «атеизм». И понятно, как они относились к богам. Очеловеченность греческих богов максимальна. И попытки рационализировать мифы ни к чему хорошему не приводят. Дело в том, что страсть Пасифаи к быку – это один из самых архаичных мифов в истории человечества. Миф не как повествование, а как изображение женщины, совокупляющейся с быком, насчитывает около сорока тысяч лет, и мы можем называть его одним из древнейших мифов. И образ женщины, которая без всякой там коровы, а самым, с позволения сказать, естественным способом отдается быку, нам известен. На другом конце Евразии он очень хорошо представлен в индийской культуре. И через нее – в культуре тибетской. Там эти изображения связываются с богом смерти, который, во-первых, сам имеет бычью голову, а во-вторых, стоит на быке, совокупляющемся с женщиной. В Тибете эти изображения весьма натуралистичны, и смотреть на них жутковато. С деревянной коровой или без нее, но Пасифая удовлетворяет свою страсть. И у нее рождается милый сыночек Минотавр – чудовище с бычьей головой и телом человека, требующий себе в еду людей. Минотавру начинают приносить человеческие жертвы. И дальше мы имеем миф о Тесее.

Нас будет интересовать облик Минотавра. Человек с бычьей головой. Поскольку Алексей Федорович Лосев свою книгу «Античная мифология в историческом развитии» писал в пятидесятые годы, в значительной степени он обязан был ее написать по законам жанров тогдашней науки. И как Пропп искал исторические корни для сказки и находил их в обряде, так и Лосев должен был найти корни образа Минотавра. Кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если ищет великий ученый. Ни в коей мере я не хочу умалять заслуг Лосева, просто хочу заметить, что поиск образа Минотавра только в ритуалах – это именно особенность науки того времени. Ваша покорная слуга видит истоки этого образа в универсалиях человеческого мышления. А не в критских верованиях и ритуалах. Истоки этого образа несравнимо более глубокие, чем Критская цивилизация. Что же ищет и что находит Лосев? Исторические истоки образа Минотавра. Лосев исследует критские монеты и обнаруживает на них с завидной регулярностью существо с человеческим телом, бычьей головой, хвостом, причем с двух сторон от головы этого существа свисают косы. Так на некоторых монетах. А на других – существо с телом человеческим, хвостом бычьим, косы есть, но голова человеческая. Из чего Лосев делает вывод, что Минотавр – это танцор в маске. Жрец критского Зевса, божества, которое имеет бычий облик и, как мы увидим, нуждается в человеческих жертвах. Соответственно, тот, кто приносит людей в жертву, надевает костюм получеловека-полубыка. Вот что такое «исторический Минотавр», по Лосеву. Что мы имеем на сравнительно-историческом материале? На материале, с осторожностью скажу, евразийском, но все-таки, кажется, на мировом. Я недостаточно хорошо знаю мифологии Африки и Америки, и большинство моих примеров из мифологий Евразии. Но есть некоторые и африканские, и американские мотивы. В целом это образ мировой.

Прежде чем переходить к сравнительно-мифологическому материалу, посмотрим миф о похищении Европы. Зевс хочет жениться на финикийской царевне Европе и с этой целью превращается в уже привычное нам морское животное, то есть в быка. Приплывает в Финикию. Царевна с подругами гуляет по лугу. Она садится ему на спину. Бык бросается с ней на спине в море, что отображено на выдающихся или не очень произведениях изобразительного искусства (картина Серова «Похищение Европы» – самое нетрадиционное из всех изображений и, на мой взгляд, самое удачное). Зевс привозит Европу на Крит, делает ее своей женой, и она становится богиней-покровительницей соответствующей части земли. Итак, бык у нас водоплавающий. На Крите бык устойчиво морское животное: выходит из моря, плывет через море и т. д. В культуре различных народов Евразии бык устойчиво образ владыки преисподней. Причем у конкретных народов или он будет связан с водной стихией, или он будет – внимание! – синий. Приведем примеры.

У алтайцев Синий Бык – это символ абсолютного и безоговорочного конца. Это не просто владыка преисподней. В алтайском языке есть выражение «быть Синим Быком», которое означает «быть самым-самым последним». Синий бык – это конец всяческого бытия, после которого нет вообще ничего. С ним связан миф, очень хорошо напоминающий подвиг Геракла – приведение в мир людей Кербера. Кербер, как мы знаем, страж входа и особенно выхода из Аида, изначально это и есть воплощение мира смерти. В алтайском варианте будет сказка, где герой хочет жениться на дочери хана. Хан ему велит привести Синего Быка Нижнего мира. Тот, естественно, приводит, раз герой. И это существо начинает пожирать людей. И пожирать в ужасающих количествах. Хан с супругой и дочкой спасаются у себя в юрте. И оттуда не выходят даже по естественной надобности. Алтайские сказки в этом смысле вполне конкретны. И когда им становится в этой самой юрте сидеть совсем невмоготу, хан умоляет героя увести наконец Синего Быка обратно в Нижний мир. Далее сообщается, что герой позволил быку съесть половину подданных хана (добрый был герой, н-да) и увел его обратно в Нижний мир. Ну а дочку отмыли и выдали замуж за героя.

В сказаниях Западной Сибири, Поволжья синий бык – ездовое животное владыки леса или же (очень часто) владыки озер. Если владыка озера рассердится на людей, он запрягает в озеро двух быков, как в телегу. Люди утром просыпаются и озера не видят… Хорошо бык представлен и в индо-тибетской культуре. Изначально это синий бык Шивы. Позже он в Тибете становится универсальным символом смерти. И владыка смерти Яма – персонаж с телом очень грузного мускулистого человека и бычьей головой. Примеры можно продолжать довольно долго. У меня в свое время была написана большая статья, посвященная образу Синего Быка как воплощения преисподней. Вот какой персонаж является источником образа Минотавра. Замечу, что лабиринт, который Дедал выстраивает для Минотавра, – это дворец подземный. Никакого отношения к Кносскому дворцу, который успешно посещают туристы, мифический лабиринт не имеет. Потому что у Кносского дворца планировка ничуть не больше запутана, чем у любого другого дворца. А самое главное, что он находится на поверхности земли. И опять же у античных авторов нет никаких указаний на то, что на Крите был этот самый подземный лабиринт. Лосев об этом пишет весьма подробно. Образ лабиринта – образ мифологический. И он задается вопросом: а что же было в реальности? Какой конкретно образ дал нам мифический лабиринт? Об этом чуть-чуть позже.

Что еще мы знаем о жертвоприношениях этому милому существу? Лосев рассматривает мифы о рождении и воспитании Зевса на Крите. Общеизвестная греческая версия: Рея прячет своего младшего сына на Крите от жестокого отца, приставляет к ребенку юношей – куретов и корибантов, которые, если Зевс плачет, бьют копьями в щиты, заглушая божественные вопли. Представим себе, что будет с нервной системой ребенка, который плачет, а все вокруг начинают громыхать. Потом мы удивляемся, почему у Зевса такие сложности с характером. Ладно, это все шутки. Что о корибантах пишет Лосев? Действительно, на Крите в пещерах проводились серьезные раскопки и были обнаружены многочисленные следы жертвоприношений, в том числе ночных, так как было найдено огромное количество огарков факелов. И вероятно, как он предполагает, во время этих жертвоприношений проходили танцы юношей в полном вооружении. Удары мечами или копьями в щиты – это атрибут культа критского Зевса. В древнегреческом языке был глагол, который мы на русский язык можем перевести как «корибантствовать». Он означает «быть в состоянии экстаза». Экстаз бывает разный. Безумие, сумасшествие. Воинская ярость. Поэтический экстаз. Общее – быть вне себя. Таким образом, как пишет Лосев, культ критского Зевса – это именно экстатическая пляска в полном вооружении, приводящая к состоянию, близкому к безумию. Вот, что мы знаем о культе критского Зевса.

Но что такое лабиринт и что за образ лежит в его основе? Это слово Лосев сопоставляет с названием «лабрис». Это боевой топор, двулезвийная секира. Где мы можем увидеть лабрисы? Например, в известном фильме Кончаловского Одиссей стреляет через кольца на концах лабрисов. Это оружие, которым можно бить в обе стороны. На критских монетах, вазах лабрисы могут быть изображены среди цветущих ветвей деревьев. Лабрис воплощает в себе одновременно силы жизни и смерти. На тех же критских монетах лабрис может быть вонзен в голову быка. Понятно, что это священный топор, которым быка убивают и приносят в жертву. Но точно так же лабрис может расти из головы быка, быть устремленным вверх, и тогда это воплощение сил жизни (как дерево у оленя барона Мюнхаузена). Замечу, что для большого количества образов, кстати индо-тибетских, связанных с синим быком, двуединство принципов жизни и смерти является определяющим.

И еще несколько моментов, которые надо отметить в связи с культом критского Быка. По материалам изобразительного искусства мы знаем, что на Крите были распространены игры с быком. И не очень понятно, кто в них участвовал. Были это назначенные в жертву или сами критяне? Но безусловно, игры с таким животным имели значительную степень риска для жизни, независимо от того, кто в них участвовал. Эти игры были формой жертвоприношения. Замечу, что, очень может быть, перед нами истоки всем известной испанской корриды, которая изначально была ритуальным жертвенным убийством животного, но, естественно, с риском для жизни человека. Согласно греческим мифам, судьба того самого быка, который был отцом Минотавра, следующая. Его приводит по заданию Эврисфея в Микены Геракл и благополучно отпускает (Геракл подавляющее число животных не убивал, отпускал на свободу). И дальше этот бык добирается из Микен до Аттики, до окрестностей Афин, где его убивает Тесей. Если посмотреть на карту, то от Микен (это город на северо-востоке Пелопоннеса) до Афин плыть по морю – расстояние небольшое. Если добираться по суше, то надо бежать через весь Коринфский перешеек, и расстояние вырастает примерно в пять раз. Я сильно подозреваю, здесь действительно подразумевалось, что бык в Афины добрался по морю. Тем более, в других мифах о Геракле, когда Геракл идет за коровами Гериона на крайний запад, там от него быки уплывают по морю, и ему приходится очень долго этих самых быков искать, ловить, гоняться по всем землям. Это то, что касается образов критского Зевса и критского быка.

Аполлон

Переходим к следующей паре богов, о которых очень подробно пишет Лосев. Это Аполлон и Дионис. В нашей культуре, в частности в культуре конца XIX – начала XX века, очень четко противопоставлены два начала: дионисийское и аполлоническое. Противопоставляются они как «разум» и «чувство». Аполлон – разум. Как светлое и темное, где Аполлон – светлое. Как женское и мужское, где Аполлон – мужское. Дионис женовидный, у него свита – менады. Жизнь и смерть. Аполлон – жизнь. Аполлон – это разумное, светлое, кстати, начало цивилизации. Дионис в таком случае начало, связанное с культурой, с естественным развитием. Прочие составляющие аполлонического и дионисийского начал можно перечислять довольно долго, принцип уже вам ясен. Хочу заметить, что к античной мифологии это все не имеет никакого отношения. Эти два начала были сформулированы немецким философом – который тогда еще делал вид, что он просто исследователь Античности, но потом он перестал притворяться, – Фридрихом Ницше. Его диссертация – «Происхождение трагедии из духа музыки». Книга оказала колоссальное влияние на европейскую культуру. И действительно является одной из основополагающих для понимания европейской культуры конца XIX – начала XX века. Но к античной мифологии она не имеет никакого отношения.

Небольшое отступление о культуре рубежа веков. Даже не рубежа, а немножечко поглубже. Если мы возьмем культуру эпохи Просвещения, то у нас все будет очень четко. Есть цивилизованные страны и есть дикари. Дикарей надо цивилизовать. Но с середины XIX века – в некоторых случаях чуть раньше или чуть позже, – в европейской культуре начинается крен в сторону того, что не входит в понятие «цивилизация». Начинается всевозможная иррациональность. 1835 год – в «Ученых записках Казанского университета» первая публикация «Геометрии» Лобачевского. Что такое «Геометрия» Лобачевского, я не в состоянии вам объяснить, но мы все интуитивно понимаем, что берется нормальное мироздание и завязывается тройным узлом. Вместо ясной и простой, известной со времен Античности эвклидовой геометрии мы получаем нечто. В это время начинается публикация текстов народных – возникает фольклористика как наука. Возникает этнография как наука. Культура дикарей становится предметом изучения. В это время возникает и психология как наука. Если раньше человеческое сознание считалось tabula rasa («чистая доска»), то теперь выясняется, что есть нечто не доступное ни воспитанию, ни исправлению, ни образованию и другим облагораживающим факторам. Есть нечто за пределами всего этого. Дальше в физике появится Эйнштейн. Одним словом, выясняется, что простой и ясный мир далеко не так прост, как нам бы хотелось. Что и как будет развиваться в искусстве – понятно. Противопоставление аполлонического и дионисийского начал, которое выводит Ницше и которое будет поднято на щит культурой конца XIX – начала XX века, не было таким уж новым. Новым было другое. Новым был знак. То есть если традиционно начала, которые Ницше связывает с именем Диониса (смерть, иррациональность, стихийность), воспринимались негативно, то теперь они будут восприниматься положительно. «Как легко и ясно умирать…» – А. Блок. Поэтизация смерти и так далее. Я останавливаюсь на этом так подробно, потому что действительно эти образы для понимания культуры рубежа веков будут чрезвычайно важны. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что к античному Аполлону и к античному Дионису это все не имеет никакого отношения. Это именно восприятие Ницше. И от Ницше разошедшееся по европейской культуре огромным веером, но не более того, не Античность.

В трактовке Ницше Аполлон – воплощение жизненного начала. Достаточно вспомнить миф о Ниобе, детей которой Аполлон вместе с Артемидой перестреляли. Или же вспомнить начало «Илиады», где Аполлон своими стрелами рассылает чуму в лагере ахейцев. Вот вам и образ начала жизни. Ни в коем случае. Рациональное начало? Я замечу, что главное святилище Аполлона – Дельфийский храм с оракулом, который находится на склоне горы Парнас, где из расщелины исходили ядовитые испарения. Прорицательница пифия входила туда, этими испарениями дышала, начинала выкрикивать разные бессвязные слова, которые жрецы записывали, потом истолковывали, и получались пророчества. Причем пророчества были не просто туманные, а туманные по условиям игры. Никто не ждал от Аполлона четкого, ясного, однозначного ответа. Ответ и должен быть двусмысленным – иначе какое же это пророчество? Соответственно, античный Аполлон отнюдь не тот персонаж, каким его пытается изобразить Ницше. Что касается «мужского начала» Аполлона, то тут с Ницше не поспоришь. Аполлон действительно воплощение мужского начала. И даже больше, чем можно подумать. Потому что с Аполлоном у греков будет очень устойчиво связан образ мужской любви. Греки, как известно, весьма терпимо относились к однополой любви. И я замечу, что во многих случаях речь шла даже не о гомосексуализме в том смысле, в котором сейчас об этом принято говорить, а о чувстве, связывающем двух людей одного пола. Аполлон имеет самое непосредственное отношение к однополой любви.

И мы знаем, с одной стороны, истории о том, как ему отказывали многочисленные героини. А с другой – история с Кассандрой, которая согласилась стать его возлюбленной при условии, что он сделает ее провидицей. Когда он дал ей этот дар, она ответила решительным отказом, обманув его. Не в силах забрать дар обратно, Аполлон добавляет к нему то, что пророчествам Кассандры никто не будет верить. Нимфа Дафна бежит от него. И лучше ей превратиться в лавр, чем стать возлюбленной Аполлона. И он отламывает ветвь от дерева и носит ее в качестве венца. Но при этом у Аполлона (то, о чем писал Овидий, но не писал Кун по причине неприличности) были счастливые истории с Гиацинтом, Кипарисом и разными другими юношами. Как уже говорилось, Аполлон в первую очередь бог света. Стрелы Аполлона и есть свет, солнечные лучи. Но в достаточно поздней Античности благодаря этому образ станет гораздо более гармоничным, и мы получим то, что мы имеем в эпоху эллинизма: прекрасный бог, красавец Аполлон Бельведерский. Изначально Аполлон своими стрелами поражает людей, карая их не только беспощадно, но и бессистемно. Аполлон ни в коем случае не воплощение справедливости. И более того, если человек скоропостижно умирал, то греки говорили: «Аполлон поразил его стрелой». К вопросу об отношении греков к смерти. Греки относились к смерти гораздо более спокойно, чем мы. И для них было абсолютно нормальным пожелание другу вроде «желаю тебе долгой жизни и скоропостижной смерти». Умереть не мучаясь. Скоропостижная смерть – это как раз милость Аполлона. Как я уже упоминала, в начале «Илиады» Аполлон насылает своими стрелами чуму. Кроме того, греки верили, что Аполлон проводит зимние месяцы в прекрасной стране Гиперборее, где буквально текут молочные реки с кисельными берегами или прочее в этом духе. Жизнь там долгая, счастливая и беспечальная. Но когда гиперборейцы утомляются своей бесконечно счастливой жизнью, они сбрасываются с прибрежных скал, принося себя в жертву Аполлону. Хоть антиутопию пиши на таком замечательном материале. Как я уже говорила неоднократно, в дальнейшем все это будет отходить на второй, третий и еще более далекий план. Забываться и гармонизироваться.