Имитируя визг

Она вскрикнула и поставила рядом с дверью стул. Ну с понтом забаррикадировалась. Хотя можно было закрыть ее на замок, тем более что ключ торчал в замочной скважине. Это кому как удобнее.

— Давай поиграем, — раздавался в трубке голос маньяка. Конечно, она могла запросто его сбросить и набрать 911, после чего спокойно сбежать через окно, этаж-то первый, но, видимо, ей очень нравился его голос, потому она продолжала завороженно слушать. — Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Ответишь верно — будешь жить. За неправильный ответ расплата — смерть. Итак, первый вопрос. Хочешь умереть сегодня?

— Нет!! — завизжала блондинка сиреной, но этот разумный, на мой взгляд, ответ, серийный убийца посчитал почему-то неправильным (у психов же своя логика) и вломился без особых сложностей в комнату, после чего, потаскав девицу за волосы, выбросил ее прямо в окно. Стекло разлетелось на мелкие кусочки, а я зажала уши ладонями, боясь оглохнуть. Димка последовал моему примеру. Администрация кинотеатра никогда не заботится о барабанных перепонках зрителей — это я еще давно уяснила.

Саманта тем временем поднялась и, отряхнувшись, принялась упорно глазеть влево. А Убийца в белой маске, как вы уже догадались, приближался к ней с абсолютно противоположной стороны и был все ближе, ближе…

— Сзади! — не выдержала я.

— Тихо! — ополчился на меня весь зал, пришлось умолкнуть и далее без комментариев наблюдать за тем, как маньяк разделывается с Самантой, а потом еще с двумя десятками персонажей.

…Под титры мы покинули зал. Тут и там появлялись лотки, торговавшие костюмами убийцы-маньяка с прилагавшимися к ним картонными ножами, а также большими календарными плакатами с изображенными на них самыми кровожадными сценами из фильма; продавцы кукурузных хлопьев, попкорна, соков и шоколадок, наоборот, уже сворачивали свою деятельность.

— Дим, подождешь меня? Мне надо в уборную.

— Разумеется! И домой провожу, а то темно уже на улице. Снег-то почти сошел, а с ним светлее… — Он что-то еще бормотал, но я уже удалилась за дверь. Зашла в пустую кабинку, а через две минуты, собираясь выходить, открыла дверь и вскрикнула от ужаса: за ней стоял маньяк в балахоне до пят и маской на лице. В руке был длинный нож.

— Свободна? — спросил маньяк отчего-то женским голосом.

— Нет! Меня уже заказали! — испуганно заголосила я. Пусть киллер ищет себе другой заказ и, соответственно, другую жертву.

— Да не, кабинка? Свободна?

— А, в этом смысле! — тут же успокоилась я. — Теперь да.

Выйдя из туалета, я посмотрела по сторонам, ожидая встретиться взглядом с Хромовым, но его нигде не было. Странно, я думала, что он будет ждать меня здесь. Да и бывших одноклассников нигде не видно. Может, они все на улице?

Я вышла на крыльцо.

«Ага, вот они, — удовлетворенно подумала я вслед удалявшейся в сторону бара компании, в числе которой были, кстати сказать, и Таня Грачева, и Димка Хромов. — Так я и знала».

У меня был выбор. Нарушить принцип и переступить порог заведения, куда соваться я считала ниже своего достоинства, зато иметь гарантированного провожатого, пусть и не совсем трезвого, или же следовать внутреннему стержню, объявившему меня стопроцентной трезвенницей и борцом за здоровый образ жизни, но бояться всю дорогу до дома, так как времена нынче неспокойные, а снег-то, как верно заметил Димка, почти весь сошел, особенно здесь. Темно, короче.

«Пить или не пить, вот в чем вопрос, — хмуро хихикнула я про себя. — Ладно, обойдусь. Гуляйте. Вы все под стать друг другу».

— Сама дойду, — резюмировала я печально и зачем-то вслух и устремила свой дрожащий взор на темный, сроду ничем не освещавшийся переулок, через который мне и предстоит топать.

«Может, идти в обход? — пискнула внутри меня глупенькая мысль. — Ага, такой крюк делать! Идти в два раза дольше! И потом, во дворе-то все равно все фонари посшибали, темноты так и так не избежать».

— Что, отстала от компании? — насмешливо поинтересовался голос за моей спиной.

Я резко обернулась, настроившись встретиться лицом к лицу по меньшей мере с Джеком-Потрошителем, но передо мной предстали всего-навсего два парня и девчонка. Один из парней внимательно на меня глазел, другой обнимался с девчонкой. Последние двое, казалось, и не заметили моего присутствия поблизости.

— Одной в наше время ходить опасно. — Его синие глаза весело смеялись. Надо мной, что ли? Да нет, тут дело в другом. Просто человек навеселе. Тут побольше одной стопки будет.

— Я неплохо умею драться, — на всякий случай произнесла я строго.

— В самом деле? — прыснул он, обозрев мои пятьдесят кило при росте метр семьдесят.

— У меня черный пояс по каратэ, — стояла я на своем, припоминая мастеров восточных боевых искусств, чьи фигуры также не отличались особой тучностью.

— Ну мы погнали, — сообщил его друган, тот, что обнимал девчонку, они запрыгнули в неприметную «двенадцатую» и действительно погнали.

— А какой пояс идет перед черным? — проверял он меня на вшивость, распрощавшись с друзьями.

— Хм… — я глубоко задумалась, после чего ткнула пальцем в небо: — сиреневый?

Он рассмеялся.

— Не угадала. — Принюхавшись, я определила, что молодой человек был весел из-за хорошего настроения, а не по вине хмельного напитка, и паника меня отпустила.

Мы еще немного постояли. Мой новый знакомый закурил.

— Кстати говоря, оттого, что мы тут торчим, светлее не станет. Даже наоборот.

— Правда? Тогда я пойду, — промямлила я нерешительно, не двигаясь с места и продолжая понуро глазеть в еще сильнее потемневший переулок.

— Тебя проводить? — подмигнул он мне, приглаживая свои густые русые волосы. Парень был высок и хорошо сложен.

— Как хочешь, — пожала я плечами, но внутренне напряглась: чего ему от меня нужно?

— А далеко живешь-то?

— Нет, — покачала я головой. — Десять минут, если по прямой, дворами.

— Ну пошли тогда. — Мы сделали несколько шагов, но тут я остановилась. — В чем дело?

— А зачем тебе меня провожать? — Если вы еще не заметили, я мастер на дурацкие вопросы.

— Люблю светленьких, — отшутился он, зазывно мне улыбнувшись.

— А если серьезно?

— А я серьезно. Да и жалко тебя одну отпускать, мало ли что может случиться? — Он отбросил сигарету и выдохнул в атмосферу последнюю порцию угарного газа.

— Мало ли что может случиться, если ты меня не отпустишь? — осторожно заметила я и поспешно добавила: — Денег у меня с собой нет. И дома денег нет. И серьги у меня не золотые.

— Денег, говоришь, нет? Ну не беда, они у меня имеются. Если что, поделюсь, — хохотнул он.

— Не стоит, — фыркнула я и возобновила движение. Парень не отставал, таким образом мы подобрались к дороге. — Все-таки давай пойдем в обход. Там фонари и люди.

— Окей. Хочешь здесь — пойдем здесь, мое дело маленькое, — уступил парень, и наша парочка двинулась вперед по освещенной стороне улицы, соблюдая положенную дистанцию. После минуты молчания он поинтересовался: — Как тебя зовут-то?

— Мама зовет овцой, все остальные — Юлей.

Он опять засмеялся.

— Что ж, мама не помнит, как тебя назвала?

— Помнит. Просто овца — это у нее слово-паразит. Только применяет она его исключительно к своей дочери.

— Смешная у тебя мама. А я Роман, — представился провожатый. — Чем занимаешься, Юля?

— Учусь в институте.

— Понятненько… — Он взлохматил волосы и глянул в небо, не сбиваясь с шага. — Сколько тебе лет-то, Юля?

— В апреле будет девятнадцать.

— Всего-то? А мне в апреле будет двадцать пять! — похвастал Рома такой интонацией, что хотелось ответить ему что-нибудь навроде: «Ты уже такой большой!» Но вместо этого я попросила:

— Расскажи о себе.

— Да че рассказывать-то? Высшее образование, работаю на успешном предприятии, заработок неплохой и стабильный. Курю, иногда выпиваю. Мой рост — сто восемьдесят пять, вес — где-то восемьдесят кэгэ. Веселый, общительный и очень симпатичный, — хихикнул он, очевидно представив себе, будто дает объявление о знакомстве в газету. — Живу сразу за «Гигом», во дворе.

— За кем? — не поняла я.

— За «Гигом», — послушно повторил он, точно для меня это что-то проясняло. Потом, правда, вспомнил, что имеет дело с блондинкой, и пояснил: — Ну «Гигант»! Тот самый, откуда мы и начали свой путь.

— А-а! Поняла. А я живу вон в той пятиэтажке, видишь край крыши? — Я ткнула в появившийся из-за поворота дом, Роман кивнул.

— Ну, как тебе фильм? — проявил он любопытство. Либо просто не знал, о чем еще со мной можно говорить.

— Восхитительный! — Я вспомнила самый жуткий эпизод, когда маньяк в маске выкладывал кишки убитой им жертвы на мраморном полу в форму сердечка и смачно причмокнула.

— Любишь, когда кровь льется рекой? — подивился Роман моему вкусу. — Если так, уж лучше смотри военные фильмы, там крови даже больше, а основано на реальных событиях, хоть польза будет.

— Военные? — скривилась я. — Ни за что! Я пацифистка, я решительно не переношу насилие.

Спутник на это серьезно задумался, после чего изрек:

— Ты сама себе противоречишь. А как же кровь рекой?

— Ничего и не противоречу, — невозмутимо молвила я, плавно останавливаясь возле своего подъезда. — То — ненастоящая кровь, выдуманная. И маньяк ненастоящий. Я просто ловлю адреналин, понимаешь? А как начнешь смотреть фильмы про войну, так злость берет.

— Злость? — сверх меры удивился он, рассчитывая услышать про сочувствие, жалость, ужас, наконец, про душевную боль, но злость туда явно не вписывалась.

— Именно. Я противник войны вообще, я ее просто не понимаю, — неслась я все дальше, думая о том, что парня после озвучивания подбирающейся к горлу глубоко эмоциональной тирады, скорее всего, больше не увижу, но будучи неспособной остановиться. — Подумай сам. Два придурка что-то не поделили, к консенсусу прийти не смогли, и за это каждый из них посылает граждан своей страны мочить граждан той страны, с чьим правителем он и поссорился. В результате горы трупов, в каждой семье — громадное горе от потери близкого человека, а сами правители, заметь себе, тихонечко сидят на своих «правительственных» местах и спокойно следят за процессом, прямо-таки с интересом футбольного болельщика: моя команда победит сегодня или их противники? Смотрят на то, как миллионы людей гибнут, причем большинство из них вообще толком не понимает, за что оно гибнет. Им же выбора не оставили. Сказали: «За Родину!», они встали и пошли в бой. А на самом деле не «за Родину», на самом деле — за то, что одному из придурков захотелось оттяпать территории пообширнее. В древние века хотя бы фараоны либо цари сами возглавляли свои войска. А теперь что? Одни трусы кругом. За счет чужих жизней хотят что-то поиметь.

Он долго молча разглядывал мое лицо. Затем сказал:

— Ты несправедлива. Во-первых, что значит «поспорили»? Гитлер хотел подчинить себе весь мир, чтобы правили одни немцы, он был самым отпетым шовинистом, расистом и антисемитом за всю историю, и двадцать семь миллионов человек только из нашей страны умерло за то, чтобы не подчиняться, как ты скажешь, «такому придурку». А ты говоришь, не понимаешь смысла. Да, за Родину! Именно так!

Я покачала головой.

— Я не беру, как пример, Великую Отечественную. Я говорю в принципе о войне. Раньше было так: каждый старался что-то себе заграбастать, дабы стать могущественнее других правителей, не думая о том, что погибнет масса народа. Да и в современном мире такие вещи происходят. Почему люди не умеют улаживать вопросы дипломатично? В любом деле при желании можно прийти к соглашению. Почему нужно обязательно убивать, как на соревновании, кто больше — тот и победил? Почему человеческая жизнь ни во что не ставится?! — под конец я сорвалась на крик, решив, что парня и так уже потеряла, а высказаться-то хочется.

— Ну, на деле-то императоры старались все больше для народа, — опять не согласился мой оппонент и изложил свою точку зрения: — Ты думаешь, они от делать нечего земли отвоевывали? Просто на чужих территориях, возможно, земля была более плодовитая, водоем под носом или еще что-то. Опять же до торговых путей дорваться надо, чтобы народ свой снабдить шелками, пряжей, продовольствием, всяческой утварью, которую, по разным причинам, не могли производить сами. Если не добьешься выхода к путям — народ будет мучиться если не от голода, то от недостатка материальных и хозяйственных благ, понимаешь?

— Да, но если начать войну, кто потом будет пользоваться добытыми благами, ежели весь народ погибнет?

— Очень пессимистично, — свел собеседник брови у переносицы, выражая мимикой, что данный исход ему не пришелся по вкусу. — Не все же умрут, в самом деле. Император всегда рассчитывает на триумфальный исход битвы.

— Не все умрут, — передразнила я, всплеснув руками. — Ты предлагаешь обменять жизнь одних на то, чтобы оставшиеся чуть лучше жили, чем до этого?

Роман успел устать от диспута, потому заявил:

— Слушай, перестань философствовать. Каждый лидер любой группы людей — от пяти человек до пятидесяти миллионов — сталкивается с ответственностью подобного выбора: сделать плохо меньшинству в обмен на благополучие большинства. Ты в этом подъезде живешь? — без перехода спросил он, чтобы сменить надоевшую тему. Я коротко кивнула. — Пойдем, я тебя до квартиры провожу, — сказал он, пропуская меня вперед. — А то вдруг у вас там бомжи или еще какая гадость?

«Да они мои друзья!» — чуть не ляпнула я правду. Кому она, эта правда, нужна? И так парня еле-еле сохранила (да и это еще вопрос, быть может, он решил ограничиться однократным провожанием), что бы сталось с Романом, скажи я эту правду вслух? Наверно, со ступенек бы навернулся. Дело в том, что один бомж из нашего двора, Вася, помог мне раскрыть преступление, точнее, натолкнул на след. Как итог, мы сдружились, он познакомил меня с некоторыми своими товарищами по несчастью, а я решила, что для меня это совсем неплохо, ибо бомжи — отличный источник информации, они все время вертятся на улице и много чего полезного видят. Полезного, я имею в виду, для моих расследований, которые я иногда затеваю, что-то вроде увлекательного, но опасного хобби.

— Бомжи не гадость. Бомжи — люди, — вступилась я за своих знакомых, так как, в отличие от Гитлера, в корне презирала всяческую дискриминацию.

— Как скажешь, — хмыкнул Ромка.

Он, как и обещал, довел меня прямо до квартиры. Я достала ключи, и тут он меня удивил.

— Юль, можешь дать мне свой телефон?

— У тебя что, своего нет? — моргнула я глазами, прокручивая в голове его слова о том, что в деньгах он не сильно нуждается. Да и с какой стати я ему должна дать? Сама я как звонить буду?

— Ну, ты чудная! — захохотал он. — Я имею в виду номер!

— А-а, Семен Семеныч! — Я продиктовала ему мобильный и домашний.

— Ну, пока.

— Пока, — машинально отозвалась я, переступила порог квартиры, но здесь вспомнила, что Ромка мне свой номер так и не дал, обернулась — его уже след простыл. — Дела… — пробормотала я, но решила, что первая так или иначе не позвонила бы, а когда он сам позвонит, тогда и будет у меня его номер.

— Как кино? — проявила интерес мама, разогревая ужин. — Понравилось?

— Да, — ответила я, усаживаясь за стол. — Свою законную порцию адреналина я получила.

— За билет ты платила или…

— Или, мама, или.

— Значит, Дима?

— Нет, Таня Грачева, — хмыкнула я.

— Таня? — на секунду поверила родительница. — Что у вас за отношения такие? — И, видя, как я тихонечко хихикаю себе в руку, раскусив замысел дочери, сказала по обычаю: — Тьфу, овца! Я ведь почти поверила!

— Как дошла? — сурово спросил отец. — Никто не приставал по дороге?

— Меня проводили, — уклончиво ответила я.

— Кто? — суровый тон папахен сменил на очень суровый. Как и большинство мужчин, он был великим собственником, как по отношению к жене, так и к дочери. Разговор о других мужчинах в нашем доме был под таким же запретом, как и у мусульман свинина.