Тень козла

Джон Диксон Карр

Тень козла

The Shadow of the Goat, 1926

Перевод: zaa

I

В комнате царило задумчивое настроение, и табачный дым клубился вокруг лампы. Двое мужчин, сидевших там, были погружены в мысли, но на этом сходство между ними не заканчивалось. У них был одинаковый усталый вид, свойственный людям, привыкшим копаться в чужом грязном белье. Сэр Джон Ландерворн был представителем того района Лондона, что зовётся Уайтхоллом, и, вероятно, единственным в городе штатским человеком, имеющим право отдавать приказы офицерам Скотленд-Ярда. Мсье Анри Бенколен, один из восьмидесяти шести полицейских префектов во Франции, был отнюдь не последним среди них по значению.

Туман, окутавший Лондон, вернул ему средневековый облик — города башен, лестниц и расплывчатых силуэтов. Он размыл вид из окон Фонтэн-Корта, того тихого уголка Флит-стрит, где лишь изредка проходят адвокаты в своих жутких париках, держа трость наперевес, будто меч. А двое сидели напротив друг друга и курили совершенно одинаковые сигары — чернобородый Бенколен и Ландерворн с бородой цвета сигарного пепла; вместе они производили странное впечатление — будто один и тот же сыщик в тридцать лет и в шестьдесят. Взгляд их был сумрачен.

— Если ты расскажешь мне свою историю, — нарушил молчание сэр Джон, — тебе придётся рассказать её и Билли Гаррику, ведь это его комната, и он вот-вот вернётся. А впрочем, пусть: вчера он тоже здесь был.

Бенколен кивнул. Он говорил медленно и с трудом.

— Я знаю это, друг мой. Конечно, я не мог сообщить тебе официально — я не имею отношения к расследованию. Итак, прошлой ночью под Уорксопом, что в Нолингемшире, был убит мсье Жюль Франьо. Вот почему я настоял на нашей встрече.

— В таком случае, — сказал англичанин, — готовься поверить в чудо. Ибо, видишь ли, единственный человек, способный убить Франьо, прошёл через пару запертых засовов вчера ровно в десять часов вечера.

— Стало быть, это правда? Вот дьявол! — ругнулся Бенколен. — Происходят невероятные вещи. Я видел, как Сирил Мертон вошёл в комнату с единственной дверью, которую заперли и за которой я наблюдал. В комнате всего одно окно, закрытое ставнями на замок. Камина нет вообще, как и потайных ходов в стенах — голый камень. Именно так. Каменная коробка. Но я говорю тебе — Мертон зашёл внутрь, чтобы исчезнуть. Лорд Брэндон и Гаррик, бывшие тогда со мной, осматривали комнату и до, и после исчезновения и могут подтвердить мои слова. А затем случилось нечто ещё более странное. Ведь, без сомнений, Мертон убил Франьо, а после этого пытался совершить другое убийство, и я видел, как он испарился прямо у меня на глазах. Это, мой дорогой сэр, называется колдовством, а я, — добавил он задумчиво, — вменяемый человек. Думаю, по крайней мере, что вменяемый.

Мсье Бенколен встал. Туман крепчал и смешивался с табачным дымом; француз поёжился. Он выглядел совсем низеньким, сморщенным и крайне усталым. Нелепым образом зажав в зубах сигару, он встал и начал ходить по комнате.

— Друг мой, я повержен. Боже мой! — злобно процедил он. — Меня обвели вокруг пальца! Я думал, что видел достаточно невозможного. Но, если мы не поймём, как он в третий раз подряд стал призраком и проник в запертый дом, несчастный тупица Фулк будет повешен за убийство! Конечно, все эти происшествия связаны друг с другом! Пожалуйста, расскажи мне всё с подробностями.

Сэр Джон задумчиво уселся назад в кресло.

— Очень хорошо. Тогда начну с Сирила Мертона. Ему бы парик и меч — и будет настоящий сорвиголова семнадцатого века.

Самое важное — это парик, ведь с его высоким ростом и изящными чертами лица резко контрастирует выбритая налысо голова. Он учился в Германии, потом стал актёром, в студенческие годы слыл заправским дуэлянтом, получил множество шрамов. Они были настолько отвратительны, что он предпочёл не придумывать вычурные прически, а бриться наголо. Но его красивое лицо с коротенькой чёрной бородой не даёт ему казаться смешным.

Он был великим актёром, просто одним из лучших. Видел бы ты его в какой-нибудь старой романтической пьесе: тогда бы ты понял средневековую натуру этого человека. Он мог вжиться в любую роль; в этом был его талант. А ещё у него странное хобби: он увлекался старинным колдовством и обрядами. У него целая библиотека на эту тему: Гермес Трисмегист, Лиллий, Гебер, Джеймс Стюарт, Коттон Мэтер[1], всё в этом роде. Если бы он жил в свою любимую эпоху, его бы сожгли на костре.

Вот поэтому он и купил это место. О, Колокольня! Она в том месте, где раньше была опушка Шервудского леса, в тридцати милях от жилища Франьо. Башня с колоколом вздымается прямо над деревьями, берёзки отливают серебром в лунном свете и колышутся на ветру! В то время, когда Вильгельм Нормандский заливал Англию кровью, Колокольня уже стояла на своём нынешнем месте, и призраки, громыхая цепями, носятся по её пустым залам. То было злое, жестокое время — церковники бьются с дьяволом за людские души, гиганты в доспехах, окровавленные лица людей, погрязших в жутких злодействах — худший миг нашей истории. Кстати, вокруг Колокольни ров в двадцать футов глубиной.

Теперь я должен рассказать о званом ужине, который давал Сирил Мертон. Это было в банкетном зале с его стрельчатыми витражными окнами; я помню только свечи на подоконниках, белые рубашки, сигарный дым и блеск зубов, когда гости смеялись. В таком тёмном месте трудно пережить другие впечатления. Тем не менее ещё я помню Билли Гаррика на лестнице с Мадлен — возможно, потому что она моя дочь — на лестнице после ужина; да, на лестнице, под тёмными портретами, при свечах. У них обоих волосы одного соломенного оттенка, словно у древних саксов. Так вот, его жест был нелеп, но как нельзя более уместен в подобной обстановке: он поцеловал её руку.

Они влюблены, поэтому я слежу за Билли Гарриком. Я за него беспокоился в тот вечер. Билли — родной племянник Жюля Франьо. Поскольку старик ему — больше чем отец и назначил его наследником, враги Франьо были врагами Гаррика. Вот почему Мертон, ненавидевший Франьо до грани сумасшествия, так и не сошёлся с парнем. Ему пришлось пригласить Билли, потому что Билли гостил у меня, а я — слишком важная в округе персона, чтобы меня игнорировать. Поэтому Билли пришлось принять приглашение, и весь вечер я чувствовал себя неуютно.

И всё завершилось нелепым спором в курительной комнате. Мужчины собрались у большого растопленного камина с головами оленей и всем, что полагается. Только что от Мадлен, Билли явился в превосходном настроении. Он курил сигареты и смеялся над Мертоном, который защищал своё увлечение перед лордом Брэндоном и мистером Джулианом Арбором. Тот стоял, опершись на каминную полку, чернобородый, лысый, и победоносно улыбался.

— Я уже рассказывал вам, — говорил Мертон, о книге Жерсо де Брильера, изданной Меруа в Париже в 1697 году: «Contes du Diable» с подзаголовком «Avec L'Histoire de L'Homme Qui Savait S'Evanouir»[2]. Одна из глав повествует о человеке, который вошел в запертую комнату и исчез. Де Брильер объяснил происшедшее магией. Это возможно. Но я полагаю, в данном случае имел место простой трюк, который в силах повторить каждый.

Мистер Джулиан Арбор не соглашался. Арбор — весьма необычный английский джентльмен: всегда дает деньги в долг, но проценты берёт невообразимые. Этакий ростовщик-аристократ. У него приветливый вид, но глаза холодные, как могильный камень. Так вот, этот Арбор мягко возразил:

— Мой дорогой друг…

Чушь! — перебил его Билли Гаррик. — Чушь, Мертон!

Большинство собравшихся были, как водится, напыщенными деревенскими помещиками, лысые, полные и ораторы не хуже Питта-старшего[3]. Лорд Брэндон — один из них.

— Всё это, сэр, — заметил лорд, — кажется мне чудовищным надувательством. — Он заковылял к огню, размахивая руками.

— Тем не менее это реально произошло, — ответил актёр. — И может повториться.

Билли был уже немного пьян. Он заспорил с яростью:

— Слушай, Мертон, ты обычно настолько серьёзен, что никто не осмеливается тебе противоречить. Но это твоё чувство собственного превосходства делает тебя невыносимым! Ты только и можешь, что стоять здесь и торжественно нести такую чушь.

— Я докажу, — тихо откликнулся Мертон. — Я сделаю это сам.

Он любил быть в центре внимания и теперь наслаждался видом почтенных сквайров, застывших вокруг него, словно столбы.

— Ты хочешь сказать, Мертон, что можешь войти в запертую комнату — действительно запертую — и исчезнуть? — недоверчиво переспросил Джулиан Арбор.

— Потайная дверь! — немедленно воскликнул Билли.

— Там нет никаких потайных дверей. Я имею в виду, что смогу войти в голый каменный мешок здесь в замке, вы запрёте двери и окна, а я оттуда испарюсь. Вот так.

— Чушь! — повторил Билли.

— Знаешь, — сказал Мертон, — если хочешь знать моё мнение, мнение хозяина этого дома, то, что ты говоришь, — грубость.

— А если хочешь моё, — парировал Билли, — ты несёшь чепуху.

Мертон был в гневе; его лицо вспыхнуло огнём:

— Ладно. Оставим вопрос о твоём отвратительном поведении на потом. А сейчас, Гаррик, поспоришь со мной на тысячу фунтов, что я это не сделаю?

— Боже мой! — вскричал Джулиан Арбор. — Не будь глупцом! — Он кинул Билли предупредительный взгляд. — Несомненно, ты не станешь — Мертон, я отказываюсь позволить…

— А тебе какое дело? — вопросил Билли, тоже доведённый до кипения. — Не суй нос в мои дела, сэ-эр! Мертон, я с удовольствием дам тебе возможность выставить себя болваном. Я принимаю пари.

— Если Мертон позволит мне, я тоже его принимаю, — вмешался лорд Брэндон.

Мертон усмехнулся.

— Ещё желающие, господа? — сказал он будничным тоном.

Сэр Джон замолчал. Бенколен сел и уставился на него. Англичанин же, закурив новую сигару, продолжил.

— Ну, дело было неслыханное, но оно было-таки сделано. Только один мистер Джулиан Арбор не пожелал присутствовать на мероприятии. Он сказал, что намерен успеть на вечерний поезд до Лондона, засим и удалившись с пугающей внезапностью.

— До Лондона? — переспросил Бенколен. — Лондона? Извини, продолжай, — скорее выкрикнул он, чем произнёс.

Сэр Джон улыбнулся.

— Я был удивлён, должен признаться, но мои мысли занимало другое. Мертон обставил происходившее с театральными изяществом. Нам пришлось всё рассказать дамам, которые заподозрили какой-то розыгрыш, но настояли на том, чтобы сопровождать нас. Мы шли через громадные пустующие залы, нервы были на пределе; только Мадлен откровенно наслаждалась. Кто-то пытался завести разговор, но он угас в этих стенах: страшно было слушать, как эхо меняло голоса.

Мертон повёл нас наверх. Мы шли торжественным отрядом, со свечами в вытянутых руках. Замок был слишком велик для нас, а луна слишком далека — она следовала за нами из комнаты в комнату, заглядывая через окна. Один раз Мертон остановился возле окна и стал тёмным силуэтом на фоне луны; его лицо внезапно выскочило из темноты, когда он раскурил сигарету от свечи, и скрылось опять. Силуэт подрагивал, будто человек танцует.

Он привёл нас в чудовищно большую комнату, практически пустую, так что видны были лишь свечи и лица людей. В дальнем её конце была дверь, которую Мертон распахнул. За ней лестничный пролёт с каменными стенами вёл наверх, к другой двери.

На пороге Мертон остановился, окутанный синеватой дымкой.

— Там сама комната, — сказал он. — Я бы предпочёл, чтобы дамы не входили. За мной, лорд Брэндон, сэр Джон, Гаррик тоже, — осмотрите её. Я пойду туда. Вы запрёте дверь внизу, у основания лестницы, и будете следить за ней. Сначала, однако, пройдитесь по лестнице и убедитесь, что на ней нет других дверей.

Кто-то нервно хохотнул. Мертон докурил сигарету, как раз когда мы поднимались по ступенькам. Потом…

— Стоп! — прервал его Бенколен. — Пожалуйста, не описывай её; не описывай комнату. Я собираюсь сам осмотреть её и хочу сформировать собственное мнение. Меня только смутят излишние детали. Лишь один факт: был ли там столик для умывания?

Глаза сэра Джона широко распахнулись.

— Именно! Почему ты спрашиваешь? Мы все удивились, увидев там столик для умывания…

— Продолжай, друг мой.

— Тогда скажу просто: комната была большая и странная. Гаррик, лорд Брэндон и я осмотрели каждый фут. Ничего! Единственное окно намертво зарешёчено. Мы захлопнули и заперли ставни. Тогда мы сочли себя удовлетворёнными, а лорд Брэндон — полностью ошеломлённым. Когда мы выходили, Мертон остановил нас. Он стоял у стола в свете синей стеклянной лампы, но только его бледная рука не была погружена в тень, играя с маленьким козлом из слоновой кости. Гаррик, столь же высокий и пугающий в этой темноте, спросил: «Это всё?»

— Лорд Брэндон, — отвечал Мертон, игнорируя его, — я совершаю опасное дело. Если я допущу ошибку, если у вас будет хоть малейшая причина думать, что мой замысел не удался, через пятнадцать минут приходите сюда немедленно! Вы обещаете мне это?

Брэндон пообещал.

— Один момент, — сказал француз. — Вы заглянули во все ящики стола?

— Мой дорогой друг, — раздражённо ответил сэр Джон, — человек не способен ни спрятаться в ящике стола, ни сбежать через него.

— Конечно же, нет. Что было дальше?

— Последнее, что я помню, — это Мертон, стоящий возле стола и вертящий в руках козла. Он будто бы намеренно привлекал наше внимание к этой статуэтке.

— Так и есть. Он наверняка давал вам ключ.

— Да ну? И какой же?

— Я пока не знаю; просто это любопытно. И вы спустились вниз?

— Да, мы спустились вниз. Я запер нижнюю дверь снаружи. Тогда всё и началось: мы вдруг осознали, что все свечи, кроме двух, мы забыли в комнате Мертона. Так мы и стояли глупой и перепуганной толпой, жались к двери и берегли свечи. Нервный смех, тёмные тени вокруг нас. Одна из свечей была у меня, и я смотрел на часы. Пятнадцать минут — так долго. И женщины говорят и говорят. Но я не забывал и про дверь, и лорд Брэндон не спускал с неё глаз: он стоял рядом с ней. Где-то в доме раздались звуки: топот шагов и льющаяся вода. И наконец случилось то, что едва не лишило нас рассудка, столь внезапно и громко.

Это был взрыв, ужасный грохот пистолетного выстрела в замкнутом помещении. Брэндон и тот, кто стоял возле него, бросились бы внутрь, даже если бы кто-то не выкрикнул: «Время вышло!». Скрежет засова, топот ног по лестнице. Я остался снаружи, чтобы убедиться, что никто не выскользнет. Никто и не вышел! Я медленно пошел вверх, обследуя ступеньки, и присоединился к остальным, когда уверился в отсутствии там людей.

Внезапно сэр Джон ударил кулаком по ручке кресла.

— Мертон исчез! Никто не выходил через дверь; остальные стояли на страже, пока Брэндон, Гаррик и я не осмотрели всё помещение. Мы были в шоке. Ставни захлопнуты, решётки нетронуты; на них даже лежала пыль. Ни Мертона, ни потайных дверей. Здесь явно стреляли из оружия (запах пороха был ощутим в воздухе). Но никакого оружия мы не нашли. Скучно горела синяя лампа, притягивая наши глаза, как магнит, и дымкой клубился над ней… Но я знаю: никто не входил и не выходил через дверь!

Как выяснилось впоследствии, сэр Джон не заблуждался.

II

В свете лампы желтели клубы дыма. Бенколен и сэр Джон оба выглядели жутко неестественно. Бенколен заговорил:

— Такое обвинение, мой друг, ничего не стоит в суде. Что мы можем доказать? Обстоятельства смерти Франьо таковы, что это мог сделать любой, хотя бы слуга Фулк, или любой из домочадцев, или даже я. Франьо был заколот около полуночи прошлой ночью. Мертон исчез в десять, как раз достаточно времени, чтобы проехать тридцать миль на машине. Нет ничего менее подозрительного, чем автомобилист на ночной дороге. Итак, в пятнадцать минут первого или около того я позвонил тебе, зная, что вы с Мертоном соседи. Ограбления не было: ничего не украли вообще; единственный человек, которого можно заподозрить — это Мертон, и я немедленно решил узнать его местонахождение. Слуги могли и солгать, но не ты. Твой дворецкий сообщил мне, что ты именно у Мертона в гостях и до сих пор не вернулся. Я оставил тебе записку…

— В пятнадцать минут первого, — перебил англичанин, — Мадлен, Гаррик и я возвращались ко мне домой. К этому моменту Мертон так и не появился. Вопрос был таков: если он задумывал шутку, почему же тогда не вернулся? Мы прождали два часа! Потом успокоили слуг и ушли. Но около половины второго Мертон появится-таки, об этом позже. Расскажи мне лучше про Франьо.

— В том-то и вся дьявольская подоплека дела, мой друг, что у меня нет никакого рассказа! Ты знаешь Франьо. Он увлекался астрономией; я не говорю «астрологией», поскольку именно на этой почве и началась история его великой вражды с Мертоном. Всякий раз, когда я навещал его, он с гордостью демонстрировал мне очередное устройство от грабителей. У него прямо на крыше — громадный стеклянный купол обсерватории, стоящий открытым, и это привело его к фанатичной боязни ограбления. Он установил стальной забор высотой в десять футов по всему периметру крыши и пропустил через него ток. На каждом окне этого маленького дома был отдельный засов. Обе двери были заперты на специальные замки, к которым невозможно подделать ключ! Представь себе — это была настоящая крепость. Фулк, жирный неприятный рыжий парень, был его новым слугой. Я помню его деревянное лицо, когда я прибыл, волосы, зачёсанные набекрень, как лихой парик, — и залитый светом стеклянный купол на фоне ночного неба с силуэтом Франьо на нём.

Пусть будут факты. Ровно в одиннадцать Франьо обошёл своё жилище, запустил механизмы, запер двери. Мы разговаривали, но, в конце концов, он отправился в обсерваторию. Я же решил почитать и ушёл в свою комнату. Она с видом прямо на входную дверь. В полночь мне надоело читать, и я решил отправиться в обсерваторию и вытащить оттуда Франьо ещё на одну сигару…

Франьо сидел у телескопа с глупой ухмылкой на лице. Грудь была залита кровью: его ударили ножом с костяной ручкой всего за несколько минут до моего прихода. Сияние света, его вытянутое козлиное лицо, жёлтое лезвие в груди. И тишина.

Я позвал Фулка; мы обыскали дом, двери и окна оставались запертыми. Никто из нас не слышал, как появился незнакомец. Мы допросили друг друга; потом я позвонил тебе и в местную полицию. Вот и всё. Хотя нет: ещё одно. В половине первого в дверь позвонили и сказали, что пришли увидеть Франьо… Сперва, — резко добавил француз, — когда я узнал, что Фулк — новый, недавно нанятый слуга, я построил стройную теорию убийства. Но после твоего рассказа всё вновь покрылось мраком, если только… он замолк и улыбнулся.

— Только если что?

— Только если, образно выражаясь, столь длительное отсутствие Сирила Мертона не было продуманным и намеренным…

— Бенколен, не говори загадками!

— Больше не буду! Мой друг, я полагаю, что мотив банальный — деньги. Ты знаешь, кто позвонил в дверь через полчаса после убийства? Это был мистер Джулиан Арбор.

III

Холодный воздух ворвался в комнату из коридора: дверь открылась. Бенколен всё ещё задумчиво смотрел в одну точку, оперев локоть на стол, протянув пальцы руки по направлению к сэру Джону. Когда третья фигура, высокая, худая, облачённая в пальто, приблизилась к ним, они были похожи на жертв кораблекрушения. Новоприбывший снял шляпу, обнажив сияющие голубые глаза, поразившие Бенколена, словно выстрел из винтовки: в них читалась отчаянная мольба.

— Добрый вечер, сэр Джон, — сипло произнёс он. — Вы к мистеру Бенколену зашли? Я Гаррик, сэр. Вся Англия гоняется теперь за этим чёртовым убийцей… Можно мне в тепло?

Он сел, поёживаясь, и снял пальто. Под ним оказалась рука на перевязи:

— Я… я только что от Мадлен. Она плакала…

Наступила неловкая пауза. Затем сэр Джон поднялся и начал помешивать угли в камине.

— Он не мучился, — сказал Бенколен. — То есть..

— Я рад это слышать, — ответил молодой человек. Лица его не было видно.

— Мой друг, — начал француз, — с божьей помощью мы найдём Мертона.

Он замолк, но слова его прозвучали как клятва. Затем он посмотрел на руку Гаррика:

— Вторая жертва! Когда он напал?

— Это было около половины второго. Сэр, это слишком невообразимо! Вы уверены, что Мертон — живой человек?

— К делу! — осадил его сэр Джон.

— Ну… Я лёг спать. Комната была ярко освещена лунным светом, видно было всё. Я размышлял о Мертоне, потом едва задремал, как услышал крик снаружи.

Сэр Джон замер с зажжённой спичкой в руках.

— Это я увидел движущуюся тень в окне. Я был в своей комнате. Не мог уснуть. Лунный свет чётко озарил совершенно белую голову. Он стал взбираться по плющу на третий этаж. Когда я вспомнил, чья там находится комната, я понял, кто это. Я не мог не предупредить Гаррика криком…