О «Диалектике природы» Энгельса

Но с точки зрения первого (учебного) варианта получился бы тот выигрыш — правда, на мой взгляд, весьма сомнительного свойства, — что вместе могут быть сведены более десятка примеров, относящихся к одному и тому же закону диалектики — взаимному проникновению противоположностей, в том числе, например, такие: а) взаимопротивоположность рассудочных определений мысли — поляризация, подобная тому, что имеет место в электричестве, магнетизме и т. д.; б) гегелевский тезис, что в сущности все относительно; в) соотношение части и целого в биологии; г) соотношение простого и составного—тоже в биологии; д) указание на недостаточность абстрактного тождества и на необходимость оперировать конкретным тождеством (опять-таки прежде всего в биологии), т. е. таким тождеством, которое включает в себя и различие; е) еще раз то же самое применительно в первую очередь к биологии; ж) еще раз поляризация в области явлений электричества и магнетизма; з) то же применительно к математике (аналитической геометрии) и физике; и) поляризация в немецком языке :на верхненемецкий и нижненемецкий; к) случайность и необходимость (рассматриваемый фрагмент).

Что общего между всеми этими материалами, а также теми, которые тут не перечислены, но имеются у Энгельса? Все это — совершенно разрозненные, ничем внутренне не связанные между собой примеры одного из законов диалектики. Все они, по замыслу Энгельса, имеют свое настоящее место в «Диалектике природы», и только очень немногие из них предназначались действительно для иллюстрации закона взаимного проникновения противоположностей. Но большинству из них Энгельс отводил совершенно другую, значительно более важную и принципиальную роль, нежели роль простой иллюстрации того или иного закона или принципа диалектики.

Подобно фрагменту «Случайность и необходимость», такие фрагменты, которые касаются категорий тождества и различия, прямо связывались Энгельсом с теорией развития в биологии, т. е. с дарвинизмом. Значит, дарвиновское учение Энгельс -предполагал диалектически проанализировать не только в рамках категорий случайного и необходимого, но и в рамках категорий тождества и различия. Это вполне понятно, так как процесс развития в его самом общем 'виде выступает прежде всего как процесс постоянного снятия абстрактного тождества развивающейся вещи самой с собой, как процесс постоянного появления различия внутри тождества, чем и являются любые совершающиеся в вещи изменения.

Но и здесь мы находим у Энгельса прямое указание на то, что действительно анализ дарвинизма с позиций категорий случайности и необходимости должен был бы сочетаться с его же анализом с позиций категорий тождества и различия. Так, Энгельс начинает свой фрагмент «Случайность и необходимость» словами: «Другая противоположность, в которой запутывается метафизика,— это противоположность случайности и необходимости»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 532.

Здесь употреблено слово «другая». Значит, перед этим должна была идти речь о первой противоположности, где подобным же образом запутывается метафизика.

Какая же это «первая» противоположность? Об этом прямо говорит одна из заметок Энгельса: «Тождество и различие — необходимость и случайность — причина и действие — вот главные противоположности, которые, если их рассматривать раздельно, превращаются друг в друга»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 531.

Заметим, что сначала здесь отсутствовало упоминание о необходимости и случайности и только потом обе они были дописаны после тождества и различия, так что Энгельс, действительно, имел в виду сначала разобрать первую пару категорий, а затем в качестве «другой противоположности» проанализировать случайность и необходимость. Но так как эту «другую противоположность» он уже связал с самого начала с анализом дарвинизма, то и предшествующий непосредственно этому разбор тождества и различия должен быть связанным у него с. тем же дарвинизмом; а это, как было сказано, вытекает уже из самого содержания теории развития (как снятия абстрактного тождества с самим собой).

Так в соответствии со вторым вариантом раскрывается более глубоко замысел Энгельса, касающийся такого важного раздела «Диалектики природы», как биология, включающая в себя дарвиновское учение, т. е. одно из грех великих открытий естествознания XIX в.

3. Открытие закона

Аналогичным образом спрашивается: открытие превращения энергии составляет в книге Энгельса предмет для анализа или же только пример, приведенный к гегелевской диалектико-логической классификации суждений? Этот второй случай касается другого великого открытия того же периода — закона сохранения и превращения энергии. Диалектико-логическому анализу истории этого открытия Энгельс посвятил большой фрагмент, начинающийся так: «Диалектическая логика, в противоположность старой, чисто формальной логике, не довольствуется тем, чтобы перечислить и без всякой связи поставить рядом друг возле друга формы движения мышления, т. е. различные формы суждений и умозаключений. Она, наоборот, выводит эти формы одну из другой, устанавливает между ними отношение субординации, а не координации, она развивает более высокие формы из нижестоящих»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 538.

Дальше во фрагменте излагается гегелевская классификация суждений, после чего Энгельс поясняет: «Какой сухостью ни веет здесь от этого и какой произвольной ни кажется на первый взгляд эта классификация суждений в тех или иных пунктах, тем не менее внутренняя истинность и необходимость этой группировки станет ясной всякому, кто проштудирует гениальное развертывание этой темы в «Большой логике» Гегеля... А какое глубокое основание эта группировка имеет не только в законах мышления, но также и в законах природы, — для доказательства этого мы приведем здесь один вне этой связи весьма известный пример»[2].

[2] Та м же, стр. 539.

Далее Энгельс с позиций применения категорий диалектической логики — единичность, особенность, всеобщность, трактуемых как ступени познания, в частности ступени познания нового закона природы, — прослеживает историю открытия закона сохранения и превращения энергии, причем этому отводит приблизительно две трети всего фрагмента.

Теперь спрашивается: куда должен быть отнесен данный фрагмент? С точки зрения яервого (учебного) варианта, он должен рассматриваться, очевидно, как один из примеров к общему положению диалектики, которые касаются трех названных выше категории, независимо от того, где эти категории встречаются у Энгельса, — в связи ли с физикой, биологией или же еще с чем-нибудь.

Отметим, что тут, на первый взгляд, имеется прямой повод поступить именно таким образом, поскольку сам Энгельс сказал, что он приводит «известный пример» в качестве доказательства правильности общего положения диалектической логики.

Но в таком случае встает вопрос: ведь ни в плане «Диалектики природы», ни в ее записях нигде нет ни слова о том, что Энгельс собирался писать какой-либо раздел специально по поводу диалектической логики и тем более по поводу классификации суждений. Для главныx же законов диалектики особый раздел был предусмотрен. Как же здесь надо поступить, если придержишься первого варианта? Да очень просто: подобно тому, как в учебнике по философии, когда требуется осветить какой-либо вопрос, для него механически вставляется новый раздел, так можно было бы поступить и здесь: придумать особый раздел, не предусмотренный Энгельсом, например, посвященный диалектической логике и теории познания, и поместить туда этот фрагмент, назвав его классификацией суждений. Просто и легко, и никаких затруднений (если не считать очередного нарушения плана и замысла Энгельса).

Согласно второму (исследовательскому) варианту так поступать нельзя. Весь смысл приведенного фрагмента состоит в том, что Энгельс подвергает здесь диалектико-логическому анализу конкретный историко-научный факт, причем категории единичного, особенного и всеобщего «работают» у него с той целью, чтобы вскрыть диалектический ход человеческой мысли, двигающейся (восходящей) с одной ступени мышления на другую, более высокую. Ведь не в пересказе же гегелевской группировки суждений смысл этого фрагмента! Эта группировка давно хорошо известна. Новым, оригинальным, внесенным сюда самим Энгельсом был именно анализ истории подготовки и свершения одного из трех великих открытий естествознания. Только этот вопрос имеет вообще отношение к «Диалектике природы». Энгельс вскрыл здесь логику (диалектику) движения человеческой мысли к познанию нового закона природы, — это и только это ценно и важно в данном фрагменте.

Представить его только как заметку о классификации суждений, значит и тут проявить непонимание смысла и плана всей энгельсовской работы, значит превратить самое ценное и важное в простую иллюстрацию к давно известной гегелевской группировке суждений.

Куда же в таком случае следовало бы поставить этот фрагмент внутри «Диалектики природы» при ее опубликовании? Только в раздел физики, именно туда, где речь идет о центральном открытии, которое имело такое же значение для физики, какое имел дарвинизм для биологии. В этом убеждает и более глубокое сравнительное изучение содержания данного фрагмента в его сопоставлении с содержанием статьи «Теплота». И там и здесь, по сути дела, речь идет об одном и том же, а именно об историческом пути, который прошли производственная практика и человеческое познание, начиная с примитивного способа получения огня посредством трения и кончая созданием паровой машины и теоретическим обобщением опытных данных, полученных о помощью этой машины.

Точно так же к статье «Теплота» непосредственно примыкает фрагмент «Индукция и анализ»[1], где говорится — причем в одном и том же методологическом разрезе — об открытии, сделанном Сади Карно, и о вреде ложных теорий, в данном случае — теории теплорода.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 543—544.

Согласно же учебному варианту оба фрагмента, где речь идет о логике открытия и дальнейшей разработке закона сохранения и превращения энергии, должны были бы полностью быть оторваны от раздела физики и помещены в каком-то произвольно придуманном разделе по диалектической логике и теории познания, которого и в помине нет у Энгельса.

Значит и этот пример говорит о том, что книга Энгельса— образец подлинно научного исследования.

4. Цельность исследования

Нами приведено только два примера, показывающих, что, идя по пути первого варианта, мы неизбежно искажаем замысел Энгельса и нарушаем его планы. Можно было бы привести еще множество подобных примеров.

Но и сказанного достаточно для того, чтобы сделать неоспоримый вывод: Энгельс задумал свою «Диалектику природы» и в значительной части написал ее как действительно научное исследование, подобное «Капиталу» Маркса, но не как учебник, не говоря уже об учебнике упрощенного типа, построенном по способу «положение — пример». Серьезный же, настоящий учебник или руководство по диалектике не может строиться на такой эклектической основе, так как сама диалектика выступила бы тогда не как подлинная наука, но лишь как простая сумма примеров.

Но еще Маркс писал Энгельсу относительно Лассаля, что у него, у Лассаля, «диалектический метод применяется неправильно. Гегель никогда яе называл диалектикой подведение массы «случаев» под общий принцип»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 30, стр. 168.

Другими словами, речь идет о том, что при марксистам научном исследовании избирается одна какая-то проблема или один круг вопросов, следовательно, одна определенная область предметной действительности и подвергается строго научному анализу с применением диалектики, причем не по кусочкам, не одной какой-то своей стороной или чертой, как это бывает при эклектическом подходе к вопросу, а в целом, во всем объеме ее законов, принципов и категорий, т. е. в смысле единого, цельного научного метода познания.

При таком единственно правильном и единственно возможном подходе исключается с самого начала дробление диалектики на отдельные изолированные между собой кусочки или черточки с последующим приведением к каждому кусочку, к каждой черточке n-го количества случайно подобранных примеров. Исключается на том же основании, на каком сама диалектика всем своим существом, как живая душа марксизма, в корне исключает всякую мертвую эклектику.

Логическое дробление (членение) предмета исследования, разумеется, необходимо — без этого невозможно ни провести научного исследования, ни изложить в систематическом виде полученные результаты. Точно так же необходимы и примеры (факты) — без этого также невозможны ни проведение исследования, ни изложение его итогов. Недопустимо одно, а именно: единый метод, который должен применяться как целое, а не вырванными из него частями, механически разрывать на отдельные кусочки, полагая, что каждый кусочек можно использовать в отрыве от других, в сепаратном порядке.

Точно так же недопустимо* подменять научное исследование подбором примеров и примерчиков в виде случайно, произвольно выхваченных фактов и фактиков, сводя к этой ученической затее поиск и раскрытие новых истин, овладение и оперирование ими.

Как известно, В. И. Ленин считал «Капитал» Маркса образцом подлинно научного исследования, проведенного с помощью метода материалистической диалектики.

Но это было одновременно, как показывает Ленин, и творческой разработкой самой диалектики, поскольку она была применена конкретно, как нечто целое, внутренне единое к изучению вполне определенной конкретной области действительности, соответственно, к одной строго определенной науке — политической экономии капитализма. Значит, процесс творческой разработки марксистского учения шел как двусторонний: во-первых, как процесс раскрытия законов экономического развития капиталистического общества с помощью применения материалистической диалектики; во-вторых, как процесс дальнейшего движения вперед самой этой диалектики на основе ее обогащения обобщенными с ее помощью новыми экономическими данными, т. е. на основе проведения с ее помощью конкретного анализа конкретной ситуации.

Вот почему Ленин с полным правом писал: «Если Marx не оставил „Логики" (с большой буквы) (т. е. в виде особого сочинения по диалектической логике. — Б. К.), то он оставил логику „Капитала", и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В „Капитале" применена к одной науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х слов: это одно и то же] материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед»[1].

[1] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 301.

Именно так, по гениальному образцу марксовского «Капитала» была задумана Энгельсом и стала им создаваться «Диалектика природы». Ее ни в коем случае нельзя представлять себе на манер плохого учебника, написанного по эклектическому способу «положение — пример», ибо в таком случае немедленно и полностью исчезнет весь ее замысел, всякое ее подобие «Капиталу». Нет, эта книга, даже в том ее состоянии, в каком она дошла до нас, свидетельствует об интереснейшем теоретическом замысле Энгельса, состоящем в раскрытии диалектического содержания отдельных отраслей естествознания, начиная с лростейшей механики и кончая выходом процесса развития природы из пределов природы и переходом его в область человеческой истории. Подобно «Капиталу», здесь речь могла идти «е о том, чтобы подбирать примеры и примерчики к тому или иному положению (черте, принципу, категории, закону) диалектики, а о применении метода материалистической диалектики как цельного научного метода познания к анализу отдельного круга явлений природы или способов изучения природы естествоиспытателями.

В итоге и здесь, как и в «Капитале», дальнейшее движение вперед марксистского учения должно было приобрести двусторонний характер. С одной стороны, должны были быть творчески, по-научному разработаны наиболее важные специфические проблемы современного Энгельсу естествознания путем конкретного применения метода материалистической диалектики, взятой как нечто целое, т. е. именно так, как берется в подлинно научном исследовании подлинно научный метод. С другой стороны, сама эта диалектика должна была получить в результате ее обогащения философским обобщением новейших достижений естествознания громадный импульс для своего дальнейшего развития.

Следовательно, ни о каком упрощенном, эклектически-ученическом способе «положение—пример» здесь не могло быть и речи. «Диалектика природы» была задумана и выполнена в большой своей части как цельное, подлинно научное исследование. Так мы должны подходить к ней и сегодня. А это значит, что и при ее публикации в современных условиях мы должны исходить только из второго (исследовательского) варианта расположения ее материалов и категорически отвергнуть первый (учебный) вариант, как абсолютно не отвечающий всему духу книги, ее замыслам и ее планам.

В следующей главе мы попытаемся подойти к эгому же вопросу с другой стороны, а именно с точки зрения характеристики того метода, который лежит в основе написания различных вузовских учебников.

Глава V. Марксистский метод

Свое наиболее яркое выражение марксистский метод находит в методе восхождения от абстрактного (в смысле неразвитого, бедного определениями) к конкретному (в смысле развитого, богатого определениями).

В предисловии к 1-му изданию I тома «Капитала» Маркс отмечал, что хотя открытая им форма стоимости очень бессодержательна (т. е. абстрактна) и проста, но она была постигнута гораздо позднее, нежели удался анализ (правда, лишь приблизительный) гораздо более содержательных и сложных форм. И Маркс объяснял это тем, «что развитое тело легче изучать, чем клеточку тела»[1]. Форму стоимости товара Маркс считал экономической клеточкой буржуазного общества. Таким обра-, зом, в отличие от способа исследования, которое всегда начинается с конкретного, непосредственно данного и завершается вычленением из него некоторых абстрактных определений, метод восхождения от абстрактного к конкретному есть способ изложения достигнутых посредством исследования результатов. Другими словами, это есть способ мысленного воспроизведения изучаемого предмета как процесса развития, как движения этого предмета от его низшей, зародышевой формы (его «клеточки», по терминологии ^аркса) до наиболее развитой и высшей формы (до «развитого тела», по его же терминологии). Начнем с показа того, каким методом пользовался Энгельс при изложении своей «Диалектики природы», а потом перейдем к рассмотрению того, как построены некоторые вузовские учебники, из которых одни, по частным наукам, фактически написаны в соответствии с указанным марксистским методом, другие — по общей науке (по диалектике) — отчасти вразрез с ним. Но прежде всего надо сказать о двух принципиально важныx открытиях, сделанных Энгельсом в 70-х годах прошлого века.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 6.

1. Два открытия

Весной 1873 г. Энгельс сделал важное открытие. Оно легло в основу всей его дальнейшей работы над диалектикой естествознания» В письме Марксу 30 мая 1873 г. 0н писал: «Тела неотделимы от движения: их формы и виды можно познавать только в движении... Познание различных форм движения и есть познание тел. Таким образом, изучение этих различных форм движения является главным шредметом естествознания»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 33, стр. 67—68.

Как отмечалось в главе II, это было открытием того факта, что вся природа в целом пронизана единым диалектическим процессом развития, который связывает последовательно между собой все ее области. То, что сделал Дарвин для биологии и Менделеев для химии, Энгельс сделал для всего естествознания, взятого как целое.

До Энгельса все явления в неорганической природе охватывались сначала понятием «сила природы», а затем появились понятия «энергия» и «форма энергии» для видов движения, господствующих в неживой природе.

Но живая природа не подходила под эти понятия и оставалась резко отделенной, обособленной от неживой природы. Что же могло объединить всю природу в целом, как неорганическую, так и органическую? Энгельс такое понятие нашел: им стало более широкое понятие «форма движения». Идея о нераздельности материи и движения, об их единстве стала руководящей.

Формы движения, а вместе с ними и сама материя, а значит и вся природа, проходят определенные ступени развития от простого к сложному, от низшего к высшему. Простейшим, по Энгельсу, является механическое Движение небесных тел и земных масс. При трении и Ударе оно переходит в тепловое движение, т. е. принимает физическую форму движения. На известной стадии своей интенсивности физические формы переходят в химическую форму, иначе говоря, вызывают химическую Реакцию. Позднее английский ученый Дж. Б. С. Холдейн, редактируя перевод «Диалектики природы», привел такой пример к этой мысли Энгельса: «Когда спичку трут о шероховатую поверхность слегка, она только нагревается. Когда же ее трут сильнее, она загорается.

В первом случае налицо переход механического движения в тепловое (физическое), во втором — переход физического в химическое. А что же случится дальше, когда химическое движение, все время усложняясь, достигнет самой высокой ступени своего развития и усложнения? Тогда, отвечает Энгельс, оно породит жизнь, т. е. перейдет в биологическую форму движения материи в природе.

Второе открытие было сделано Энгельсом три года спустя после первого и по своему значению не уступает ему. Суть его такова: исходя из идеи единства и нераздельности материи и движения, Энгельс пришел к выводу, что каждой специфической форме движения отвечает столь же специфический дискретный вид материи, присущцй данной форме движения; и наоборот, каждому дискретному виду материи отвечает строго определенная, соответствующая ему форма движения. Механическому движению отвечают массы (небесных тел и земные массы), физическим формам движения—молекулы (а также частицы гипотетического «эфира»), химической форме движения — атомы, биологической — белки в качестве материального носителя жизни. Отсюда жизнь Энгельс определял как способ существования белков, как их химизм.

Теперь каждый переход от одной формы к другой, от одного их материального дискретного носителя к другому и соответственно — от одной науки, изучающей их, к другой по иерархической лестнице выступил как совершающийся путем диалектического скачка.

Энгельс писал: «При всей постепенности, переход от одной формы движения к другой всегда остается скачком, решающим поворотом. Таков переход от механики небесных тел к механике небольших масс на отдельных небесных телах; таков же переход от механики масс к механике молекул, которая охватывает движения, составляющие предмет исследования физики в собственном смысле слова: теплоту, свет, электричество, магнетизм. Точно так же и переход от физики молекул к физике атомов — к химии — совершается опять-таки посредством решительного скачка. В еще большей степени это имеет место при переходе от обыкновенного химического действия к химизму белков, который мы называем жизнью. В пределах сферы жизни скачки становятся затем все более редкими и незаметными»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 66.

Свою «Диалектику природы» Энгельс с самого начала задумал и стал осуществлять как обобщение результатов всего современного ему естествознания согласно тому самому марксистскому методу, который учитывает восхождение от абстрактного (низшего, простого) к конкретному (высшему, сложному). Именно в таком общем виде и совершается всякий процесс поступательного, прогрессивного развития.

Здесь встают три вопроса. Первый: что и почему Энгельс выбрал за «клеточку» всего естествознания, за исходный пункт развития? Второй: как представлял себе Энгельс сам процесс перехода от исходного пункта развития (наиболее абстрактного) ко все более сложным и высоким (более конкретным) его пунктам, т. е. как он представлял себе, так сказать, сам «механизм» этого перехода? Третий: что и почему он принял за «развитое тело» как за высший пункт всего процесса?

Постараемся ответить на все три вопроса.

2. Исходная «клеточка»

В качестве исходной «клеточки» всего изучаемого процесса развития природы Энгельсу служило механическое движение в виде простого перемещения движущегося тела. Механическое движение является самым обыденным, самым распространенным, самым простым и «массовидным» явлением природы, с которым человек сталкивается миллиарды раз, на каждом шагу. «Само собой разумеется, — писал Энгельс, — что изучение природы движения должно было исходить от низших, простейших форм его и должно было научиться понимать их прежде, чем могло дать что-нибудь для объяснения высших и более сложных форм его. И действительно, мы видим, что в историческом развитии естествознания раньше всего разрабатывается теория простого перемещения, механика небесных тел и земных масс...»[2].

[2] Там же, стр. 391.

Энгельс отмечает, далее, широчайшую распространенность механического движения, его повсеместность. Он говорит: «Всякое движение связано с каким-нибудь перемещением — перемещением небесных тел, земных масс, молекул, атомов или частиц эфира. Чем выше форма движения, тем незначительнее становится это перемещение. Оно никоим образом не исчерпывает природы соответствующего движения, но оно неотделимо от него. Поэтому его необходимо исследовать раньше всего остального»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 20» стр. 392,

Здесь Энгельс поступает так, как поступали авторы клеточной теории в биологии: они обнаружили клетку в качестве структурного элемента всех более сложных организмов и их органов, а вместе с тем увидели в ней общий генезис всех этих высших организмов. Другими словами, они установили в отношении всех живых существ, что все они, во-первых, построены из клеток и, во-вторых, произошли из клеток. Тем самым было обнаружено их единство, как структурное, так и генетическое.

Подобно этому, по Энгельсу, все формы движения в природе, следовательно, все ее явления, возникают из простого механического перемещения. Возникнув из него, они затем сохраняют его в себе в превзойденном, или, как выражался Гегель, «снятом», виде. Таково, например, по современным представлениям, движение молекул внутри макротела определенного агрегатного состояния, движение атома внутри молекулы, а значит и внутри макротела, движение электрона внутри атома (его атомной оболочки), значит и внутри молекулы и макротела.

Будучи, по Энгельсу, простейшим ив всех форм движения, механическое движение содержит в себе зародыши всех противоречий, присущих более развитым и сложным формам движения. «Движение само есть противоречие, — писал Энгельс; — уже простое механическое перемещение может осуществиться лишь в силу того, что тело в один и тот же момент времени находится в данном месте и одновременно — в другом, что оно находится в одном и том же месте и не находится в нем.

А постоянное возникновение и одновременное разрешение этого противоречия — и есть именно движение»[2].

[2] Там же, стр. 123»

И далее: «Если уже простое механическое перемещение содержит в себе противоречие, то тем более содержат высшие формы движения материи, а в особенности органическая жизнь и ее развитие»[1].

[1] К. Марке и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, «тр. 124.

В подготовительных материалах к «Анти-Дюрингу» дается заметка, раскрывающая глубже это противоречие, зародыш которого заключен уже в простейшем механическом перемещении. Энгельс писал: «Противоположность, — если вещи присуща противоположность, то эта вещь находится в противоречии с самой собой; то же относится и к выражению этой вещи в мысли (т. е. к ее понятию. — Б. К.). Например, в том, что вещь остается той же самой и в то же время непрерывно изменяется, что она содержит в себе противоположность между «пребыванием одной и той же» и «изменением», заключается противоречие»[2].

[2] Там же, етр. 640.

Тут речь идет о диалектическом противоречии между тождеством и различием, о постоянном появлении различия внутри тождества, т. е. о постоянном снятии абсолютного тождества предмета или понятия о предмете с самим собой. В этом, собственно говоря, и состоит всякое изменение. По отношению к любой вещи такие изменения, будучи более сложными, чем механическое перемещение, т. е. будучи «надмеханическими», носят внутренний характер; физические (начиная с тепловых), химические, а особенно биологические изменения совершаются внутри изменяющейся вещи и находят соответственно этому внешнее выражение. Напротив, механическое перемещение носит чисто внешний характер и не затрагивает внутреннего состояния перемещающейся вещи.

В процессе развития и усложнения форм движения это внешнее изменение пространственного положения вещи переходит во внутреннее ее изменение. Тем самым совершается выход процесса за пределы собственно механического движения—исходной «клеточки всего развития»; соответственно происходит превращение отмеченного выше противоречия из внешнего во внутреннее, следовательно, его углубление и расширение, его развитие.

Противоречия, заключенные в механическом движении как «клеточке» всего процесса развития природы, выступают еще иначе, если учесть относительность всякого движения. «Если два тела действуют друг на друга так, что в результате этого получается перемещение 0д ного из них или обоих, то перемещение это может заключаться лишь в их взаимном приближении или удалении. Они либо притягивают друг друга, либо друг друга отталкивают... Из всего этого следует, что основной формой всякого движения являются приближение и удаление, сжатие и расширение, — короче говоря, старая полярная противоположность притяжения и отталкивания»[1].

[1] К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 20, стр. 392—393.

Здесь речь заходит уже об источнике движения о факторах, вызывающих данный процесс и приводящих к разрешению заложенного в нем противоречия и переводу его в новое противоречие, отвечающее более высокой и более сложной форме движения.

Весь этот вопрос Энгельс рассматривает не только в плане локального движения, но и в плане развития всей природы в целом, точнее сказать, «нашего мирового острова»: «Теория Лапласа, — писал Энгельс, — предполагает только движущуюся материю — вращение необходимо у всех парящих в мировом пространстве тел»[2].

[2] Та м же, стр. 589.

Таким образом, механическое движение действительно выступает как «клеточка», содержащая в себе зародыши противоречий более сложных и развитых форм движения.

3. «Механизм» развития

Когда определена «клеточка» (механическое перемещение в качестве таковой), встает задача проследить весь путь переходов от этой «клеточки» до «развитого тела», т. е. весь процесс восхождения от абстрактного («клеточки») до конкретного («развитого тела»).

Собственно, это и есть то, что именуется процессом прогрессивного развития (движения по его восходящей линии).

Весь этот процесс, как показывает Энгельс, есть процесс возникновения все новых и новых противоречий и их последующего разрешения.

Здесь обнаруживается следующее чрезвычайно интересное и важное обстоятельство: высший пункт развития каждой формы движения есть вместе с тем исходный

Пункт для следующей по лестнице развития более сложной формы движения. Это означает, что в пределах каждой формы движения процесс развития достигает рано ^Лй поздно такого высшего своего пункта, где предельно «развитое тело» для данной формы движения становится одновременно «клеточкой» для следующей формы движения. Другими словами, именно в этом пункте совершается выход процесса развития из рамок данной формы движения.

Таков общий «механизм» развития как восхождения оТ абстрактного к конкретному, «механизм» перехода от старого качества к новому, от одной формы движения к другой. Этот «механизм» обнаруживается, по Энгельсу, уже на самых низких ступенях развития материи и ее движения, а именно в случае механического движения. Будучи всегда относительным, оно заканчивается рано или поздно контактом между движущимися телами.

Этот их контакт может принимать, как показывает Энгельс, либо характер резкого столкновения (удара), либо длительного трения. В обоих случаях механическое внешнее движение исчезает как таковое и переходит в тепловое (внутреннее) движение. «Удар и трение, — записывает Энгельс. — Механика рассматривает действие удара как происходящее в чистом виде. Но в действительности дело происходит иначе. При каждом ударе часть механического движения превращается в теплоту, а трение есть не что иное, как такая форма удара, которая непрерывно превращает механическое движение в теплоту (огонь от трения известен с древнейших времен)»[1].

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 594.

Подобно тому как само механическое движение составляет «клеточку» всех остальных более сложных («надмеханических») форм движения, так и два отмеченных способа перехода механического движения в тепловое (удар и трение.) представляют собой как бы зародыш («клеточку») двух видов перехода от одного качества к другому в «надмеханических» областях природы. Например, переход от капельно-жидкого агрегатного состояния вещества в парообразное может в предельных случаях происходить либо путем бурного кипения (и даже взрыва перегретой жидкости), либо путем медленного испарения жидкости. Ядерно-физическая реакция, например, деление ядер урана, также может совершаться либо путем взрыва (в атомной бомбе), либо путем медленно протекающей реакции (в урановом котле). Аналогичным образом могут протекать и химические реакции: при одних условиях нитроглицерин дает взрыв, при других — спокойно сгорает.

Те же два способа обнаруживаются и в биологии: новый вид, который, как правило, возникает путем длительной эволюции, может возникнуть внезапно в результате совершившихся мутационных изменений у существующей формы, что, разумеется, не имеет ничего общего с наивными и в корне ложными представлениями о «порождении» одного вида другим видом, согласно «новому» взгляду на учение о виде. Надо только помнить, что способов перехода (скачка) от одного качества к друго му практически существует бесчисленное множество и что разовый быстрый удар и длительный медленный переход являются лишь крайними случаями такого скачка.

Итак, как мы видели, контакт механически движущихся тел влечет за собой контакт и двух форм движения — более простой и низкой (механической) и более сложной и высокой (тепловой). Видимое, макроскопическое движение тел превращается в невидимое, микроскопическое и продолжается в видє теплового движения молекул, из которых состоят макротела. Следовательно, здесь как раз встречаются и как бы накладываются один на другой конечный (высший) пункт механического движения и исходный (низший) пункт физического (теплового) движения. Это одновременное двоякое проявление данного пункта в развитии форм движения и дало основание Энгельсу определить физику как механику молекул. Обобщая такой подход с твердого на другие агрегатные состояния, Энгельс писал: «В движении газов, в процессе испарения, движение масс переходит прямо в молекулярное движение. Здесь, следовательно, надо сделать переход»[1], т. е. переход от механики к физике.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 600.

То же самое наблюдается, как отмечает Энгельс, и в истории всей природы «нашего мирового острова». «...Уже и теперь можно считать почти установленным,— пишет он, — что происходящие на Солнце механические движения проистекают исключительно из конфликта теплоты с тяжестью»[1], следовательно — отталкивания с притяжением, в их понимании Энгельсом.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 356.

На более высокой ступени развития и усложнения явлений природы контакт между различными формами движения принимает менее простой вид и осуществляется уже не путем прямого внешнего столкновения движущихся тел. Энгельс подробно прослеживает электрохимические процессы, совершающиеся в гальваническом элементе, где происходит превращение химизма в электричество, и в электролитической ванне, где совершается обратное превращение электричества в химизм.