Спаситель

— Да, — ответил я, на всякий случай, пошевелив еще раз ногами и руками.

— Тогда полетели, — сказал он и, протянув перед собой руки, разветвил их окончания — назовем их условно «малыми щупальцами» — и пошевелил ими, как будто нажимая на видимые одному ему клавиши.

«Транспорт» в совершенном безмолвии поднялся вверх над крышей тюрьмы (ощущение как внутри скоростного лифта или во взлетающем вертолете) на высоту птичьего полета.

Когда тюремная крыша стала удаляться, становясь все меньше и меньше, я успел заметить как снизу — из той самой двери, через которую мы с Иудой попали на крышу — что-то вылетело — что-то неопределенной формы, смазанное, расплывчатое, как и сам «транспорт» — и устремилось к нам со скоростью пули. Я вздрогнул, инстинктивно ожидая удара.

— Это вернулись машины… — произнес Иуда, заметив мою реакцию. — Твои тюремщики пришли в себя и скоро поднимут тревогу.

Чем выше мы поднимались, тем больше и сильнее захватывал меня вид лежавшего внизу Илаг-Шетша — города-спутника Шетшхжшеха, столицы ОДШЗП, чьи башни-небоскребы виднелись сейчас слева, на юго-восточном горизонте.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Иуда. — Головогрудь не кружится?

Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.

— Немного… — сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Еще одно еле заметное движение и мы двинулись на восток — туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.

«Транспорт» быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а большая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.

— Куда мы летим? — спросил я.

— К твоим друзьям.

Я развернулся на месте («гель» послушно перешел в жидкое состояние, не препятствуя этому) и уставился на пришельца.

— Зихт и Аша, — произнес он. — Единственные, кто остались в живых…

В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось, а на спине выступила холодная испарина.

— Как… — только и смог я выговорить.

— А ты как думаешь? — Иуда повернул верхний округлый отросток, на котором у него было лицо, и посмотрел на меня своими раскосыми — формой разреза похожими на семена злаковых растений — глазами.

Я молчал.

Все же, они убили их. Убили моих товарищей. Они не могли открыто казнить нас (как же! «мораторий на смертную казнь», «милосердие», «демократия»…) и потому держали нас бессрочно, лишая общения друг с другом и связи с миром, сводя с ума (о, да! либеральные ублюдки знают в этом толк!).

Еще минута, и вот мы уже летим над пологим, поросшим хвойным лесом отрогом. Я рассеянно смотрю по сторонам. Склон поднимается все выше и вот уже под нами Щелистый Хребет — нагромождение старых гор с округлыми вершинами, будто пропиленных сверху гигантской пилой; узкие вертикальные пропасти тут и там чернеют посреди сплошного леса.

— Мы почти на месте, — говорит Иуда.

За хребтом «транспорт» сбрасывает скорость и устремляется к лежащей в нескольких фарсахах меж трех пологих горных вершин долине, постепенно снижаясь и переходя на бреющий полет.

Вот впереди среди сплошного леса проступают подозрительно правильные очертания: несколько поросших кустарником прямоугольных проплешин, связанных прямыми линиями просек. «Транспорт» направляется к одному из прямоугольников. Когда до места предполагаемой посадки остается не более трех или четырех стадиев, я уже отчетливо различаю какие-то ветхие, заросшие зеленью постройки.

— Заброшенная шахта, — объясняет Иуда. — Восемьдесят лет назад здесь добывали медь…

— Они здесь? — спрашиваю я.

— Да, они здесь. Твои друзья ждут тебя…

Над прямоугольной проплешиной мы останавливаемся. Под нами — поросший кустарником и тонкими корявыми деревцами пустырь, бывший, по-видимому, в прошлом чем-то вроде площади или автомобильной парковки. Легкий жест пришельца и мы опускаемся на небольшое пятно, где кустарник уступил место обычной траве.

Перед нами длинное, двухэтажное здание, из которого в нескольких местах проросли полувековые деревья — скорее всего, бывший административный корпус шахты или столовая или еще что-то общественное. Возле здания я замечаю несколько обросших кустами ржавых остовов старинных машин. Место выглядит безжизненным. Идеальный лагерь, — отмечаю я: место глухое, непролазное; не слишком близко и не слишком далеко от города.

— Можем выходить, — говорит Иуда.

Я медлю. У меня есть вопросы. Много вопросов. И, хотя бы на некоторые, я должен получить ответ сейчас.

— Скажи, сколько лет я был там?

— Восемь, — отвечает пришелец. — Почти восемь лет.

Что же, не так много, как мне иногда казалось…

— Как долго держались мои товарищи?

Молчание.

— Ты уверен, что стоит говорить об этом сейчас? Аша и Зихт здесь, ждут тебя. Они все тебе расскажут позже…

— Нет. Я хочу знать. Пожалуйста…

Иуда посмотрел на меня, сделал непонятный жест основаниями рук и ответил:

— Хшио и Феш — три года… «покончили с собой» — так записано в деле… Шерш — шесть… почти семь… он сошел с ума на пятый… умер от туберкулеза…

Слова Иуды режут мне сердце. Все это время, все эти годы я мысленно обращался к ним… представлял их лица… а они уже…

— Последним был Кхан… — продолжал пришелец. — Полгода назад он был еще жив… и в своем уме… Тюремщики забили его до смерти…

— Как ты узнал? — спросил я, просто чтобы что-то сказать: убедиться, что могу говорить, а не кричать.

— Базы данных политической полиции и Министерства Наказания…

Да, конечно… я видел, на что способны твои технологии… — произнес я, как мне показалось, вслух, но потом понял, что только подумал. — А может… ты умеешь читать мысли? — обратился я к пришельцу.

Иуда не ответил. Значит, не умеет.

— Ашу и Зихта… их тоже ты выручил? — спросил тогда я. — Или ты не один здесь… у нас?

— Я, — сказал Иуда. — Но я не один… На Шхакаббе сейчас еще четверо моих товарищей. Все они работают в восточном полушарии — налаживают связи между полевыми командирами, оказывают информационную и техническую поддержку… Наш корабль на орбите, приглядывает за обстановкой на планете…

— А это?.. — я пошевелил руками, изобразив соответствующий жест.

Мой спаситель понял, что я имел в виду его «транспорт» и тоже изобразил одной из рук какой-то одному ему понятный жест.

— Это — «челнок», — объяснил он, — он для полетов в пределах светового года. Для серьезных путешествий он не годится. Позже я покажу вам «Потёмкин», наш корабль… тебе и твоим товарищам.

Я сделал жест вежливого согласия и, похоже, его Иуда тоже понял.

— Ну, что, идем? — Произнес он. Я согласно качнул головогрудью. — Кажется, они уже заметили нас… — Иуда протянул руку в сторону здания, указывая малым щупальцем на замершие в тени одного из проемов фигуры.

Едва я вышел из марева, как Зихт с Ашей бросились мне на встречу. Да и сам я, перепрыгивая через кусты, побежал к ним. Мы сошлись где-то посередине, между «транспортом» и развалинами, и крепко обнялись. Я был счастлив видеть их — моих друзей, моих товарищей, с которыми вместе прошел через партизанские будни подполья и через кровавые бои с полицейским спецназом; через погони, через акции прямого действия, через политические диспуты, через арест… и через тюрьму.

Хотя нас и разделили на долгие годы «мертвыми коридорами», мы были вместе все это время. Мы боролись, и никто из нас, даже сойдя с ума, не отказался от нашего общего дела — от нашей общей борьбы. Никто не «раскаялся».

«Шиаб!» — с повлажневшими глазами кричала Аша. «Командир! — ревел Зихт. — Дружище!». Я же не мог выговорить ни слова. Я просто обнимал товарищей и плакал от радости и одновременно от скорби по тем, кого уже никогда не смогу обнять.

Из семерых, взятых полицейскими ублюдками, остались только мы трое… Благодаря Иуде — удивительному существу из другого мира, который теперь стоял поодаль и смотрел на нас, смеющихся, плачущих, кричащих, своими странными, полными непостижимой мудрости глазами.

****

Корабль Иуды оказался поистине огромен. Внутри это была полая «бочка», длинной около двадцати и диаметром — примерно в пять или шесть фарсахов. «Бочка» эта, как объяснил нам Иуда, вращалась, и этим создавался эффект притяжения на ее внутренней поверхности.

Это был удивительный мир, наполненный светом, источаемым ярким желто-оранжевым стержнем, пронизавшим ось «бочки». Внизу мы видели небольшие деревни, окруженные аккуратными полями и ухоженными рощами или парками; реки и озера и даже невысокие холмы, поросшие уже настоящим лесом; повсюду тянулись дороги, по которым ехали редкие разноцветные машины.

— Потрясающе! — сказала Аша, глядя вниз из челнока, который я, на манер Иуды, привык называть «транспортом». — Сколько людей здесь живет?

— Почти двести тысяч, — ответил Иуда.

— Двести…

— «Потёмкин» — не самый большой корабль Земли, — заметил Иуда, улыбнувшись (к тому времени мы уже научились понимать его мимику). — Вот, к примеру, «Майнхоф» рассчитана на два миллиона… а «Ганди» — на пятнадцать миллионов жителей. «Ганди» — самый большой корабль-обитель.

«Транспорт» влетел внутрь «бочки» через порт, расположенный на оси ее вращения. В трети фарсаха от порта начинался, непонятно каким образом удерживаемый в пространстве и тянувшийся через весь корабль-мир к противоположному порту, окруженный облаками осветительный стержень. Оказавшись внутри, перед основанием стержня, — более всего основание походило на зависшую в центре оси вращения «бочки» белую «шайбу», диаметром в стадий, — «транспорт» плавно двинулся «вниз». Правда, я не уверен, что слово «низ» тут подходит: в области порта царит настоящая невесомость, как в космосе. Вскоре появилась сила тяжести, поначалу слабая, потом стала нарастать, пока не стала почти привычной.

Как объяснил Иуда, для людей притяжение Шхакабба терпимо, но некомфортно, так как Земля — планета людей — обладает меньшей массой, нежели Шхакабб. Кроме того, привычный для землян воздух опасен для нас, как и наш для людей (кроме специально подготовленных, как Иуда и его товарищи). Так что, все время, что мы находились там, мы дышали через специальные маски.

Спустившись к поверхности, так, что до нее оставалось не более десяти стадиев, Иуда направил «транспорт» по спирали и принялся рассказывать нам о корабле-мире со странным названием «Потёмкин».

— Это «Париж», а это «Пекин», — говорил он, указывая на поселения внизу. — А вот это «Техас». Вот «Бремен», а вон там «Киев»… а за ним дальше «Мурманск»… так называются города и области на Земле, — объяснял Иуда. — На кораблях-обителях часто пользуются земными топонимами… поселки, реки, озера… Во-он та речка, например, «Иордан», а вон та — «Волга», а вон то большое озеро, над которым мы скоро будем, называется «Мичиган». Оно самое большое на «Потёмкине»…

— Вы, наверное, скучаете по дому… по Земле… — осторожно заметила Аша.

— Нет, что вы… — Иуда снова улыбнулся. — Я никогда не был на Земле. Я родился в космосе, в одном из кораблей-обителей… Моя малая родина — «Армстронг»… это древний корабль, рассчитанный всего на десять тысяч жителей.

— Это ведь имя человека, да? «Армстронг»?

— Да, Аша, именно так, — ответил Иуда. — Нил Армстронг — так звали парня, что первым ступил на иную планету…

— Первые по-настоящему большие корабли, — продолжал он, — рассчитанные не на десятки или сотни, а на тысячи жителей, часто называли именами, вроде: «Гагарин», или «Армстронг», или «Олдрин»… это были — настоящие герои древности. Они отправлялись в ближний космос или на планету-спутник Земли — Луну с риском для жизни, в кораблях, одно только нахождение внутри которых было подвигом. Очень отважные были люди… Некоторые из них погибали при старте, или при возвращении на Землю… Были и такие, что получили свои имена в честь людей, никогда не бывавших в космосе, вроде «Циолковского» или «Жюля-Верна», но, все же, так сложилось, что большинство из первых кораблей носят имена астронавтов… Смотрите! — Иуда указал на поселок, похожий на возведенный посреди лесистых холмов и озер фрагмент мегаполиса с высотными зданиями из стекла и металла, — «Emerald City» — Изумрудный Город — техногенный центр «Потемкина». Здесь мы производим транспорты, вроде этого, — он обвел взглядом вокруг, — машины, разные сложные устройства.

— Так это ваша столица? — уточнил Зихт, все это время молчаливо слушавший Иуду. — Вроде нашего Шетшхжшеха?

— Нет, — повел из стороны в сторону лицом Иуда (человеческий жест отрицания), — не столица. У нас нет столицы. На «Потемкине», как и на других кораблях-обителях, нет правительств. У нас прямая демократия, анархия, социализм…

— Но… — Зихт быстро взглянул на меня и Ашу и уставился на Иуду, — разве социализм не предполагает централизованного социалистического управления? У нас с этим даже анархисты не спорят… мало ли… вдруг контрреволюционеры заведутся…

Иуда лишь улыбнулся в ответ. Зихту ответила Аша:

— Зихт, посмотри вокруг… — сказала она. — Как в таком чудесном мире могут появиться контрреволюционеры?

Облетев «Потёмкин», Иуда доставил нас в Лондон — поселение на берегу одной из рек, где для нас было подготовлено жилище: небольшой домик причудливой формы, накрытый прозрачным куполом, наполненным привычным для нас воздухом. Там мы проводили не так много времени, — в основном принимали пищу и спали. Остальное же время мы путешествовали по «Потёмкину» (к нашим услугам были воздушный транспорт и колесные автомобили) в сопровождении Иуды и его друзей — Гая, Леона, Джейн и Елены.

Из этих четверых никто не бывал на Шхакаббе. Они знали о нашем мире только из сообщений Иуды и других — тех, кому дозволялось спускаться на нашу планету. Так что, у них к нам было много вопросов, как, впрочем, и у нас к ним. Мы много говорили, рассказывали людям о нашем мире, о нашей цивилизации, о культуре, об истории и, конечно же, о нас самих и о нашей борьбе. В свою очередь, люди рассказывали нам о Человечестве — так они называют себя в совокупности — всю разбросанную по Галактике цивилизацию; всех жителей Земли и других населенных людьми планет, всех обитателей кораблей-миров.

Здесь я подхожу к важной части моего повествования. Я считаю себя обязанным рассказать вам о Человечестве. Не передать во всех подробностях все увиденное и услышанное за те пять дней, что мы находились на «Потёмкине» а сказать то, что мне кажется наиважнейшим в их истории. (Возможно, когда-нибудь я напишу об этом отдельную книгу, но эта — о другом.)

История Человечества началась полтора миллиарда лет назад (по нашему летоисчислению, которое, разумеется, сильно разнится с человеческим), когда первые люди выделились из дикой природы, овладели огнем и железом. За какие-то шесть или семь земных миллионов лет люди сумели развиться настолько, что освоили не только «планету-колыбель» (человеческое выражение), но и всю систему своей звезды. Размножившись и заселив несколько планет в своей системе, они стали строить «корабли поколений» — именно таким кораблем является «Потёмкин» — и отправлять их к другим звездам. Так люди установили связь с множеством других цивилизаций, с которыми они обменивались знаниями о Вселенной и технологиями.

Как уверял нас Гай — специалист по человеческой истории, и вопреки распространенным среди наших продажных писателей-фантастов предположениям, такой обмен никогда не имел ничего общего ни с капиталистической «рыночной» экономикой, ни с военной агрессией. Первая в развитых цивилизациях попросту неэффективна и помнят о ней, обычно, только немногие специалисты, вроде Иуды и его друзей; вторая же — бессмысленна (потому, что существа, способные преодолевать расстояния между звездами, вполне могут добыть себе все необходимое в незаселенных областях Галактики, не прибегая к варварству, не опускаясь до примитивной военщины) и аморальна (так как, жизнь, в особенности разумная, в Галактике — явление нечастое и покушение на зародившуюся отдельно и независимо от обнаруживших ее жизнь считается преступлением в любом развитом обществе).

Именно дружба, сотрудничество, взаимопомощь и добровольный обмен знаниями — вот те признаки, что отличают развитую цивилизацию от варваров, коими мы пока являемся. Не верьте дуракам и подлецам, что сочиняют страшилки про злых пришельцев, которым одно только и нужно, что напасть на вас и ограбить. Таковы рассуждения собственника и грабителя, что мечтает объявить своей собственностью планеты и звезды и торговать ими. Не верьте этим спекулянтам. Планеты принадлежат всем, кто их населяет, но не как предмет торга, а как ОБЩИЙ дом, как то, что следует беречь и чем дорожить. Этого не понимают те, против кого мы ведем нашу борьбу. Они хотят владеть, эксплуатировать и обогащаться. Разумные же существа в Галактике (как, думаю, и во всей Вселенной) не таковы.

Раннему Человечеству тоже пришлось пройти через капитализм и порождаемые им кризисы и чудовищные войны, и только переболев этой чумой, они, люди, смогли «выйти из колыбели» — стать теми, кем они являются теперь — галактическим видом.

Среди читающих эти строки наверняка найдутся такие, кто станут обвинять нас с товарищами в «сговоре с внешними врагами», в том, что мы — «агенты инопланетян», которые, «преследуя коварные планы порабощения Шхакабба», решили использовать силы противников режима для «дестабилизации», «раскачивания лодки» и так далее и тому подобное. Им я скажу лишь одно: вернитесь на два абзаца выше и перечитайте то, что там написано.

Повторяю: людям не нужны наши ресурсы, будь то ископаемые или машины. У них все есть. Есть энергия, которую они получают напрямую из звезд (мне сложно описать этот процесс; я — партизан, а не ученый), есть сырье, которое они добывают на гигантских газовых планетах в системах, через которые лежит их путь, включая и нашу.

(Тут, я уже слышу вой поборников частной собственности, которые наверняка не упустят возможности ознакомиться с историей «террориста» и «государственного преступника»; до меня доносятся их вопли о «краже» и «расхищении достояния будущих поколений шхакаббитов». Называйте вещи своими именами, господа! — отвечаю я им. Вам плевать на все «будущие поколения», кроме будущего поколения капиталистов — ваших наследников. А мне и моим товарищам плевать на них, как и на вас. Их — ваших наследников — вообще не будет. Уж поверьте, мы постараемся, чтобы их не было, — это — наша цель, и, для ее достижения, мы начнем с вас, и очень скоро…)

****