Оружейница

Северная Дорога, восточнее Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 19 часов 42 минуты

Саша

Путь обратно к остаткам «девятки» занял около трех часов — во многом благодаря исключительному искусству водителя. Я опасалась, что будет трудно найти место, где мы выехали на дорогу, но выручило дерево с характерно раздвоенным стволом, которое запомнили и я, и Настя. След на траве остался довольно отчетливый, и мы рванули по нему почти вдвое быстрее, чем тогда, когда его оставляли. Минут через тридцать пять — сорок мы оказались около сожженного «Лендровера». Мерсье обошел его кругом, снимая на видеокамеру, поехавшая с нами молодая женщина с погонами лейтенанта, представившаяся Ириной, сделала то же самое. Лейтенант потыкал носком берца кучки звеньев и порванных гильз и сказал:

— Ну что ж, здесь все соответствует вашему рассказу.

От «Лендровера» мы гнали еще больше часа. В одном месте след от машины был затоптан прошедшим по нему под острым углом стадом рогачей, но, заложив круг около километра радиусом, мы снова выехали на него. «Девятку» мы заметили с вершины холма километрах в пяти от нее и выскочили к ней уже напрямую.

Скомандовав остановить БТР метрах в пятнадцати от машины, Юра стал внимательно осматривать траву вокруг гравийного «пятака». Заметив что-то, он вскинул автомат и дал короткую очередь. Метрах в десяти от БТР забилась, сворачиваясь в клубок, огромная змея. Юра дал по ней еще две коротких и сказал:

— Теперь выходим.

Осторожно подойдя к змее, он сделал контрольный в голову, потом приоткрыл надульником автомата пасть змеи. В верхней челюсти виднелись две свежие ранки, а на теле примерно в метре от хвоста — вдавленный след от колеса.

Мерсье, включив камеру и внимательно глядя себе под ноги, стал обходить по кругу «пятак» и остатки машины, снимая все подряд: и обрывки скотча, и внутренности машины, и куски профлиста. Потрогав срез одного из них, он капитально порезал палец, и Ирине пришлось его перевязывать. Засняв все, что только можно, он подошел ко мне и сказал:

— Мисс Александра, вы не могли бы подробно рассказать все, что здесь произошло?

Почесав в затылке, я изложила Мерсье все, что касалось нашего попадания сюда. Избавленный от эмоций рассказ занял буквально пару минут, и гораздо больше времени ушло на то, чтобы втолковать ему, что я не могу точно указать — с какой улицы меня выдернуло, ибо была там первый раз в жизни.

Подойдя к Насте, сидевшей на месте командира БТР, Мерсье спросил ее:

— Мисс Анастасия, а вам разве все это не интересно?

Мрачно посмотрев на него, Настя буркнула:

— А чего я там забыла, меня вообще-то на ней убивать везли.

Мерсье захлопал глазами, сообразив, что попал в неловкую ситуацию, но все-таки попросил Настю рассказать «свою версию события». Ее рассказ оказался шедевром лаконичности: «Везли связанную в сумке, потом начали удирать от ментов и куда-то врезались. Потом что-то блымнуло в глазах и машина немножко наклонилась вперед. Кто-то повозился вокруг машины, потом открыл багажник и освободил меня».

Пока Мерсье пытал меня и Настю, Юра с водилой затащили в БТР запаску. На удивленный вопрос Мерсье водила ответил — мол, в хозяйстве пригодится.

Северная Дорога, восточнее Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 20 часов 15 минут

Саша

У «пятака» мы провели чуть больше получаса, все, что можно было заснять, было заснято, «вещдоки», включая куски профлиста, фрагменты дисков и покрышек, а также номер «девятки», загружены, и Юра скомандовал:

— По коням! Нам еще до Аламо гнать!

Сначала я удивилась, что водитель не поехал по старым следам, а рванул практически под прямым углом. Заметивший мое удивление Юра сказал:

— Не парься, Вовка у нас живой компас, я его два года знаю — еще ни разу не плутал.

Примерно через сорок минут мы, к моему удивлению, выехали на дорогу. На мой вопрос: «Далеко ли до того места, где мы догнали колонну?» — мне со смехом сообщили, что мы выехали примерно в пятнадцати километрах к западу от него. Я в душе позавидовала штурманскому искусству водителя.

Выскочив на дорогу, мы погнали на запад. «Сороковник» нещадно трясло и мотало; сумев бросить взгляд на спидометр, я убедилась, что водила — не только отличный штурман, но и «шумахер» еще тот: стрелка спидометра держалась на восьмидесяти и правее. Я с тревогой посмотрела на Настю, но та, несмотря на измотанный вид, держалась нормально.

Гонка продолжалась больше двух часов, и я чувствовала себя уже совершенно разбитой. Наконец Юра поговорил с кем-то по рации, через несколько минут в переднем окне БТР промелькнул освещенный лучами заходящего солнца большой пикап с пулеметом, и еще через четверть часа мы проехали мимо указателя «ALAMO» и оказались на улицах городка.

Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 22 часа 45 минут

Настя

Мы вылезли из броневика на пыльную улицу. Непрерывная гонка последних часов не прошла для меня даром, меня шатало, и кружилась голова. Уцепившись за фару броневика, я стала рассматривать, куда же меня занесло. Мы стояли на широкой пыльной улице без асфальта возле двухэтажного здания с надписью «Hotel». Одно- и двухэтажные в основном деревянные дома с газонами, несколько джипов, стоящих перед ними.

Рядом с гостиницей стоял Сашин «Запорожец» и джип с «глазастыми» пирамидами на дверях, а рядом с джипом стояли Лисицын и девушка в форме Ордена.

Саша, Юра и Мерсье подошли к ним и о чем-то переговорили, от усталости и шума в ушах я ничего не расслышала. Потом Мерсье с девушкой сели в джип и куда-то укатили. Саша, посмотрев на меня, подошла и озабоченно спросила:

— Ты как?

Я махнула рукой:

— Пока живая, умоталась только.

Лисицын подозвал нас жестом и сказал:

— Так, девочки. Вам тут оставили номер на двоих, стоит он двадцать пять экю в сутки, мы уезжаем послезавтра. Тут через дорогу магазин «для дам», купите там, что вам надо, его хозяйка специально ждет вас, я ее попросил. Деньги у вас вроде есть?

— Да, — ответила я. — Тысяча четыреста тридцать пять. Только половина — пожеванные.

Лисицын махнул рукой:

— Завтра в банке обменяете.

— А это много здесь, полторы штуки? — спросила Саша.

— Прилично. Вам хватит на пару месяцев, если не жить в номере для новобрачных. — Лисицын и Юра дружно заухмылялись: — Просто других уже не было, сегодня в Аламо, кроме нашего, еще два больших конвоя, и все гостиницы забиты. Ладно, дуйте, миссис Портман ждет.

Саша сначала дернулась идти, но остановилась и, достав из машины сумку с едой, сказала:

— Тут у нас, это… водка и пиво… и закусь. Возьмите. А мы себе купим, раз денег хватает.

Лисицын заглянул в сумку.

— Так, девочки, за угощение спасибо, но часть закуси возьмите себе поужинать, или вы в салун пойдете?

Саша отрицательно мотнула головой:

— Не-е-е… — И голосом питона Каа сказала: «Спа-а-а-ть».

Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 23 часа 23 минуты

Саша

Выйдя из магазина с большим бумажным пакетом обнов каждая, мы забрали из «запора» отложенный на ужин харч. Я вынула из синей сумки старый протез, покидала в нее стволы, кроме пулемета, и, прихватив костыли, направилась, с Настей, в гостиницу.

При первом же взгляде на хозяйку в безразмерной майке с номером сразу пришло на ум сакраментальное — «проще перепрыгнуть, чем обойти». Расплатившись и получив из рук хозяйки ключи, мы поднялись в номер. Комната со стенами нежно-розового цвета была навскидку не меньше тридцати квадратов и оборудована двуспальной кроватью типа «сексодром огроменный», большим зеркалом, столиком с двумя легкими креслами, холодильником, небольшим буфетом и тремя дверьми, одна из них вела на балкон, вторая — в большой встроенный шкаф, третья — в ванную комнату, заглянув в которую, я обнаружила, что и ванна тоже нестандартного размера и явно рассчитана на двоих.

Отправив мыться первой Настю, я разделась и с наслаждением сдернула протез. Посмотрев на мобилу, я прикинула в уме, сколько прошло времени с московского утра, и убедилась, что поставила личный рекорд пребывания в протезе — почти сутки, считая и часы, проведенные в Москве, и это явно сказалось на состоянии культи — она покраснела и изрядно побаливала. Тут я вспомнила, что здешние сутки составляют тридцать часов «с хвостиком». Честно говоря, это меня мало обрадовало, по опыту я нормально выдерживала в протезе десять-двенадцать часов в сутки, не более, и как разложить это время на тридцатичасовые сутки Нового Мира, мне еще предстояло придумать; ясно лишь, что костылям и креслу мне придется уделять существенно больше внимания, чем раньше.

Тут в дверь номера постучали. Я в два прыжка подскочила к лежащему на кровати пакету с обновами, накинула на себя халат и, схватив «канадки», крикнула:

— Войдите.

Дверь открылась, и в номер вошла необъятная хозяйка отеля с подносом в руках. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела меня, стоящую на костылях, и протез, прислоненный к кровати, но тут же удивление сменилось доброжелательной улыбкой. Она подошла к столику, поставила на него поднос, на котором стояло блюдо с бутербродами и запотевший графин с каким-то напитком, и добавила к ним два высоких стакана из буфета. Пожелав приятного аппетита, хозяйка выплыла из номера, а я в который раз дала себе слово заняться «американским разговорным», ибо мое умение довольно бегло читать технические тексты не очень-то помогало в разговоре.

Выудив палку колбасы, хлеб и корнишоны, я стала готовить еще бутерброды, ибо если для просто «заморить червячка» перед сном принесенная хозяйкой порция была более чем достаточной, то для двух по-настоящему голодных девчонок ее было явно маловато.

Дверь ванной распахнулась, и оттуда появилась Настя в ярко-желтом халатике.

— Ой, Саша, ванна просто прелесть, и шампуней целая куча, зря мы свой покупали, и фен прекрасный…

— Ой, так уж и зря! А вдруг завтра друг другу из кружки поливать будем где-нибудь в саванне?

— Так завтра мы еще здесь.

— А послезавтра? Ну ладно, дорежь бутерброды и кушай, не жди меня, я мыться.

— Саш, а тебе… это… не надо помочь… ну это… там… в ванну залезть?

Рассмеявшись, я взъерошила Насте ее мелкие кудряшки.

— За заботу спасибо, но за пять лет я научилась уже справляться с мелкими бытовыми проблемами.

Зайдя в ванную и воспользовавшись удобствами, я разделась и уселась на край быстро, несмотря на размеры, наполнявшейся водой ванны. «Да-а-а, бассейн неслабый, размерчик где-то два на полтора, явно предназначена для шалостей новобрачных». — Я представила себя и Сережку в нем и почувствовала влагу на щеках. Чего уж врать себе самой, я влюбилась в него еще на первом курсе, когда шкандыбала по коридорам «бауманки» на костылях, а у него был красивый роман с однокурсницей с факультета ИБМ [19]. Потом я стала на протез, а Сережка на третьем курсе побил горшки со своей красоткой, но я все равно, как последняя дура, общалась с ним на уровне «привет-пока», отчасти из-за своих «протезных» комплексов, а отчасти из-за разницы в социальном уровне наших семей. Мать Сережки была профессором МГУ, а отец заметным человеком в «центре Хруничева» [20], и вообще его семья была потомственно связана с «оборонкой», занимая в ней не последние места. Тот факультетский вечер, на который я заявилась на «пег-леге», изменил все. И моя глубоко запрятанная боязнь, что это будет «приключением на один вечер», слава богу, не сбылась.

Заметив, что ванна набралась, я отодвинула в сторону сладкие и горькие воспоминания и, перекинув ногу через борт ванной, опустилась в горячую воду…

Господи! Как мало бывает нужно иногда человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Сейчас мне после всех переживаний прошедшего дня, жары, страха и гонки в открытом, насквозь пропыленном БТР, ванна казалась райским местом, тем более что размеры позволяли лежать на воде, вытянувшись во весь рост и не касаясь стенок, даже губернатору Калифорнии [21], не то что мне. Как следует размокнув, я принялась с наслаждением смывать с себя пот и грязь прошедшего дня, по ходу разминая замученную за день культю.

Когда я, чистая, розовая и умиротворенная, вышла из ванны, то первое, что я увидела, был виноватый взгляд Насти.

— Ну что ты так смотришь? Что-нибудь случилось?

Настя заменжевалась и, опустив глаза, проговорила виноватым голосом:

— Саш, ты извини, но я… это… все огурцы съела.

— Тю тебя… пугаешь людей! — Посмотрев на стол, я убедилась, что если бутербродов Настя оставила мне больше чем половину, то корнишонов просто нет, и даже рассол из банки выпит. Сообразив, в чем причина Настиной тяги к солененькому, я не удержалась и захихикала.

— Ну, раз вам так необходимо солененькое, то я не против. Завтра купим еще чего-нибудь такого.

— Кому нам? — Настя непонимающе хлопнула глазами.

— Тебе и твоей ляльке. — Выражение Настиного лица стало испуганным.

— Ой, Саша, что со мной дальше будет?! — Ее глаза наполнились слезами.

— Ну, я, конечно, не акушер-гинеколог, но исходя из общесистемных соображений, совсем скоро у тебя начнет припухать пузо, потом пупок покажет миру дулю, а когда пузо станет размером с баскетбольный мяч, то «как велит закон природы, в урочный час случатся роды» [22].

— Тебе хорошо говорить, а мне рожать прийдется-я-я, — Настя заревела. Понимая, что это обычный закидон беременной, я уселась за столик и стала истреблять бутерброды. Когда поток слез иссяк и Настя перешла к обиженным всхлипываниям, я спокойно сказала:

— Ну, во-первых, мне очень жаль, что я не беременна, была бы живая память о любимом человеке, — выражение лица Насти мгновенно переменилось с обиженного на любопытствующее. Ей-богу, бабскую страсть к р-р-романтическим историям не изменит даже конец света!

— Во-вторых, ты сама-то понимаешь, что тебе с твоей беременностью тоже неслыханно повезло, и случись все месяцем позже, тебя бы благополучно прикопали бы где-нибудь в лесу. А так ты здесь, а они там.

— Саш, а как я буду одна с маленьким? Кому я буду нужна?

— Ну, во-первых, не одна, а со мной, а во-вторых, здесь, зуб даю, есть серьезный демографический перекос.

— Это как?

— Ну, мужиков больше, чем баб.

— А почему?

— Ну, у мужиков шило в жопе побольше, вот и лезут туда, куда кобель свой хер не совал, а мы, бабы, все же больше дома сидим.

Настя захихикала.

— Ладно, давай спать. — Я сбросила халат, пересела на кровать и, достав из сумочки тюбик детского крема, стала втирать его в культю.

— Саш, а ты что, без рубашки спать будешь?

— Ага, у нас в семье все так спят. — Я включила ночник и попрыгала к выключателю верхнего света, погасив его, вернулась к кровати и нырнула под простыню.

— Саш?

— А…

— А кто тебе Юра? У вас был роман, да?

— Тю на тебя, жертва сериалов. — Я потянулась и выключила ночник — Юрка служил вместе с Валеркой, моим старшим братом, срочную в Чечне. Там они не раз капитально выручали друг друга, ну и скорешились. После дембеля Юра гостил у нас. У меня как раз была первая сессия и одновременно я осваивала свой первый протез. Самое время для романа. Так Все. Спа-а-а-а-ть.

Несмотря на море самых сильных впечатлений, я отключилась почти мгновенно, но подсознание устроило мне классную развлекуху. Во сне над саванной кружились белые «Ми-24» [23] и пуляли ПТУРами [24] по рогачам. Я в прикиде с достопамятного вечера стояла возле своего «Запорожца», выкрашенного в камуфляж здешней Российской армии, и отстреливалась из стоящего сошками на багажнике ПТРС [25] от медленно приближающихся гиен с немецкими «балочными крестами» на боках. А Настя в красноармейской форме 41-го года с петлицами, в обмотках и каске, но вооруженная «ПП-93», подносила мне пачки с патронами. Последней запомнившейся мыслью сна было: «Как хорошо, что Фрейд и Кащенко остались в другом мире!»

Аламо

13-е число 10-го месяца 21 года, 06 часов 37 минут

Настя

Я проснулась внезапно от чьего-то пения. Открыв глаза, убедилась, что нахожусь не в своей комнате в квартире матери, а непонятно где. Спиной ко мне перед зеркалом стояла, опираясь культей на ручки коротких костылей, одноногая черноволосая девушка в синем халатике. Она причесывалась, напевая нецензурные куплеты на мотив «На сопках Маньчжурии», и это ее голос разбудил меня. Заметив мое движение в зеркале, она обернулась, и, увидев ее лицо, я вспомнила, кто она, что со мной случилось вчера и где я сейчас нахожусь.

— Привет, соня! — Саша весело посмотрела на меня. — Не забыла — завтрак включен в счет, давай мухой в душ, и пошли ням-ням! А то я тебя саму съем!

Я приподнялась, собираясь встать, но вдруг ощутила непонятное движение в животе и замерла. Саша мгновенно насторожилась:

— С тобой все в порядке?

— Саш, у меня как будто что-то в животе зашевелилось!

Выражение Сашиного лица тут же сменилось с тревожного на веселое. Уронив на пол костыли, она в три прыжка очутилась рядом со мной на кровати.

— Поздравляю, мамочка! Ваша лялечка впервые надавала вам пинков!

Только тут до меня дошло, что во мне шевелится ребенок! Ребенок! До сегодняшнего дня он был угрозой для меня. Только вчера меня должны были убить, чтобы скрыть сам факт его существования и то, как мне его сделали. А сейчас! Саша лежит рядом со мной, и в ее взгляде я вижу, что она рада моему ребенку и чуточку завидует мне.