Оружейница

Настя, хихикая и взвизгивая, посрывала скотч с запястий и ног, села на гравий и расплакалась. Я не мешала ей выплакаться, понимая, что это совершенно необходимо. Постепенно рыдания перешли во всхлипывания, она вытерла глаза и встала. В этот момент как раз со стороны, где прошло стадо, потянуло ветерком, принесшим густой запах оставленных зверюгами «мин». Настя побледнела и метнулась за «девятку». Ее снова стошнило. Я с удивлением посмотрела на нее, и тут у меня перещелкнуло в мозгах: девчонка очень резко реагирует на запах, плюс, когда я помогала ей вылезти из багажника, то проехалась рукой по ее бюсту — грудь была твердой, как незрелое яблоко. В тот момент я просто не обратила на это внимания, но теперь… Я взяла ее за руку, повернула к себе и, глядя в глаза, спросила:

— Девочка, а ты, случ аем, не беременна?

Настя, уткнувшись мне лицом в грудь, разревелась так, что мне стало страшно. В течение последующих примерно пятнадцати минут из несвязных всхлипываний, возгласов и слов нарисовалась довольно грустная история.

Настя появилась на свет в результате неосторожности и сексуальной безграмотности своей матери и озабоченности своего отца, студента «Лумумбария» [6] из Конго. Появившись на свет в начале девяностого, она оказалась не нужной ни своему отцу, ни матери-студентке, ни дедушке с бабушкой, которые были «рашен наци» по своим взглядам и появление на свет внучки-мулатки восприняли как личное оскорбление. В возрасте шести месяцев Настя оказалась на попечении бездетной двоюродной сестры своей бабушки. Ее мать в девяносто втором выскочила замуж за полубизнесмена-полубандита, родила ему двух сыновей, и свое общение со старшей дочерью свела к визитам с подарками на день рождения и перед Новым годом, а также небольшому ежемесячному пособию, выдававшемуся «бабе Але». Так продолжалось до февраля две тысячи четвертого года, когда умерла бабушка Аля и Настя оказалась в новой семье своей матери. Ничего хорошего это ей не принесло. Уже через две недели отчим, воспользовавшись поездкой матери на курорт, заявился к ней в спальню, запугал, подавил «слабое и неорганизованное» сопротивление и лишил ее девственности. Такие визиты он продолжал и в дальнейшем. Судя по всему, дело было даже не в нехватке женской ласки, в конце концов более чем небедный человек вполне мог воспользоваться услугами опытных профессионалок, скорее всего дело было в принципе доминантного самца — «все самки в прайде принадлежат мне».

Настя оказалась такой же наивной и безграмотной в специфически женских вопросах, как в свое время и ее мать, и то, что она «залетела», поняла далеко не сразу, а лишь тогда, когда ее начало капитально тошнить по утрам. Это заметил и отчим, у которого как раз в это время возникли напряги с супругой, на которую была зарегистрирована значительная часть бизнеса, и он, видимо, собрался «решить вопрос» радикально. Судя по обрывкам разговоров Вовы-мажора и его напарника, им была поставлена задача «вывезти в лес и закопать», попутно они собирались перед «этим» «побаловаться с девкой».

Дождавшись, когда Настя немного успокоится, я с ее помощью сложила пиво и сумку с едой между сиденьями, сумки с протезами и костыли на заднее сиденье, «машинку», откинув приклад, положила между сиденьями и села за руль. Настя мгновенно устроилась рядом.

Я, мысленно перекрестившись, завела двигатель, задним ходом потихонечку сползла с гравийного пятна и, воткнув первую, проехала первые метры по земле нового мира.

Где-то восточнее Аламо

12 число 10 месяца 21 года, 08 часов 33 минуты

Саша

«Запорожец», фырча мотором, стал разворачиваться, и… машина качнулась, получив сильный удар в правый (тенденция, однако!) борт. Повернувшись, мы увидели огроменную, сантиметров двадцать пять — тридцать голову змеи. Она зацепилась зубами в палец длиной за нижний край заднего бокового окна. Взвизгнув, я нажала на газ, и даже внутри машины мы услышали «чвяк», с которым они вырвались из челюсти змеюки.

Метров пятьдесят «запор» проехал безо всякого моего участия. Очнувшись, я затормозила и посмотрела на Настю. Та была пепельно-серого цвета и с квадратными глазами. Прикинув про себя, как выгляжу сама, я откашлялась и сказала:

— Вот… бля… зоология… Ты как? Не описалась от такого серпентария?

Настя сунула руку под юбку.

— Вроде нет.

— Ну и прекрасно. Поехали.

— А зубы ты выдернешь?

Я посмотрела на торчащие между стеклом и рамкой зубы, на пятна ада на стекле. Вылезать не хотелось категорически. Я махнула рукой.

— На скорость и безопасность не влияет… Выну потом, — и, включив скорость, я тронула машину.

Где-то восточнее Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года,

10 часов 47 минут. Саша

Уже примерно два часа колеса моего «пылесосика» наматывали километры нового мира. За это время мы проехали сорок четыре километра по спидометру и где-то тридцать пять по прямой. Вовсю насмотрелись на круговорот биомассы в природе во всех его проявлениях. И на то, как пасутся, одновременно удобряя землю, многорогие махины и звери, похожие на земных антилоп, как уже их потребляют в пищу разнообразные хищники, как падальщики доедают остатки трапез хищников и помершие своей смертью организмы.

Настя всю дорогу вертела головой и темпераментно комментировала все, что попадалось ей на глаза. Проезжая мимо небольшой рощицы из деревьев и колючих кустов, я была оглушена ее визгом. Метрах в тридцати от нас нарисовались два чудовищных хищника! Полосатые, отдаленно похожие на гиен, с челюстями примерно как у крокодила, они были размером с зубров, которых мне довелось видеть в Приокско-Террасном [7].

Парочка решительно направилась к нам. Я воткнула третью и придавила газ, разгоняясь до пятидесяти и молясь про себя, чтобы на пути не попалось какой-нибудь ямы. Проскочив около полукилометра и убедившись, что зверюги утратили к нам интерес, я сбросила скорость до прежней.

— Фу-у-ух… Оторвались…

Настя оглянулась назад, посмотрела между сидений и спросила:

— Саша, но ведь у нас есть автомат?

Я грустно усмехнулась:

— Для этого организма наша «шарманка» — кстати, она называется «пистолет-пулемет» — лишь чуть опаснее, чем для тебя «воздушка». Не убьет, только сделает больно и разозлит. Это же полицейское и вспомогательное оружие. Для человека опасно, а для организма в тонну весом…

— Саш. А откуда ты в оружии разбираешься?

Я искоса посмотрела на нее.

— А ты знаешь, кто я?

— Нет.

— Я перешла на шестой курс «бауманки» [8], и нам читали спецкурс «специальные тепловые машины».

Почти рефлекторно я не стала называть свою специальность полностью, помня, как агрессивно среагировала на нее моя (тьфу!) двоюродная тетушка. Тогда после часа выноса мозга на тему «это совершенно неприемлемо для девушки!», «это негуманно!!!», «ты не могла выбрать что-нибудь получше?!», я не выдержала и отправила родственницу по пешеходному сексуально-анатомическому маршруту. А в дальнейшем просто сообщала любопытствующим, что «учусь на инженера», частенько зарабатывая снисходительно-сочувственные взгляды типа «на юриста или менагера не потянула».

— А что такое «специальные тепловые машины»?

В ответ я ткнула пальцем в лежащую между сиденьями «шарманку».

— Автомат?

— Ага, и автомат тоже. Любое огнестрельное оружие преобразует тепловую энергию сгорания пороха в кинетическую энергию летящего снаряда.

— А-а-а…

— Бэ-э-э… Со мной поведешься — и не того наберешься!

— Саш, а почему ты называешь его пистолетом-пулеметом?

— А потому что это и есть пистолет-пулемет. Ручное автоматическое оружие, стреляющее пистолетными патронами.

— А автомат — автоматными?

— Автомат — промежуточными.

— Между чем?

— Настя, тебя что, пробило на вторую «почемучку»?

— А почему на вторую? — Посмотрев друг на друга, мы заржали.

— Потому что первая бывает лет в пять-семь, а промежуточный он между пистолетным и винтовочно-пулеметным.

— А-а-а-а…

— Бе-е-е…

Где-то восточнее Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 02 минуты

Настя

— А-а-а-а…

— Бе-е-е…

Я замолчала, вспоминая все, что произошло со мной за последние несколько месяцев. Смерть бабушки Али. Похороны. Переезд в семью матери. Осознание того, что я для нее чужая и составляю помеху по жизни. Тот кошмарный день, когда подвыпивший отчим ввалился ко мне и, срывая одежду, повалил меня на кровать… Страх признаться в случившемся матери и понимание, что виноватой все равно буду я. Продолжающиеся визиты отчима. Тошнота по утрам. Две полоски на тесте. «Девочка, у тебя срок 13–15 недель, аборт делать поздно, и в любом случае ты должна прийти со своей матерью». Чувство безысходности. Острый, понимающий взгляд отчима. Его звонок из Питера: «Так, срочно подорвись, возьми у меня на столе зеленую папку и отвези… записывай адрес… я сказал — срочно…» Безжалостные руки, связывающие меня скотчем и швыряющие в сумку. Разговор отморозков, из которого стало понятно, что это затея отчима, что этой папкой меня просто заманили в ловушку и что жить мне осталось от силы пару часов. Страх и удушье в багажнике машины. Грохот столкновения. Странный серебристый просверк в глазах. Запах бензина и непонятная возня вокруг машины. Звук открывающегося багажника. Руки с ножом, разрезающие скотч, которым я связана. Смутно знакомое лицо черноволосой девушки в белых изрядно испачканных брюках и светло-голубой футболке. Отходняк с истерикой. Невозможные животные по дороге…

— Саш, а можно тебя спросить?

Саша бросила на меня веселый взгляд и хихикнула:

— Спрашивай.

— А для кого ты везла костыли?

Саша грустно усмехнулась:

— Для меня.

В ответ на мой непонимающий взгляд она провела ребром ладони примерно в пятнадцати сантиметрах выше левого колена и сказала:

— Ниже — запчасти.

Я, попросив разрешения взглядом, протянула руку и ощутила вместо живой плоти твердость пластика.

— Ой, как же ты так!

Саша хмыкнула:

— Да вот так. Меня сбила машина. Пять лет назад. А сегодня я как раз возвращалась домой из «протезки» с «обновками».

Я неловко замолчала и стала всматриваться в склон холма, на котором мне что-то царапнуло взгляд.

— Саш, смотри… Да не там, правее.

Саша повернула машину в направлении холма, склон которого был заметно темнее окружающей травы, а немного ниже вершины лежал какой-то прямоугольный предмет. Когда мы подъехали поближе, то стало ясно, что это опрокинувшийся на бок открытый автомобиль.

— Саша, ты видишь, здесь есть люди!!! Мы спасены!!! — радостно заорала я.

— Вижу, вижу… — неожиданно ехидно сказала Саша и добавила: — А также вижу, что они здесь стреляют друг в друга.

Только тут я заметила, что машина здорово обгорела, а на дуге закреплен пулемет со свисающим куском ленты с патронами.

Где-то восточнее Аламо

12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 09 минут

Саша

— Саш, смотри… Да не там, правее.

Посмотрев направо (система, однако!), я увидела внутри более темного, чем окружающая трава, пятна немного ниже вершины холма предмет с явно чуждыми природе прямоугольными очертаниями. Подъехав поближе, я рассмотрела лежащий на боку сильно горелый джип с закрепленным на шкворне дуги пулеметом MG3 [9] со свисавшим из приемника куском ленты.

— Саша, ты видишь, здесь есть люди!!! Мы спасены!!! — завопила Настя.

— Вижу, вижу… А также вижу, что они здесь стреляют друг в друга…

Остановив машину примерно в десяти метрах сзади от джипа, я взвела затвор «машинки» и, сказав Насте: «Пошли», вылезла из машины.

Джип лежал на правом боку, и мы стали обходить его со стороны днища, не забывая посматривать по сторонам. На нем висели клочья разорванного взрывом бака, на дисках висели кольца проволоки от сгоревших шин, пахло горелой резиной, пластиком, краской, но запах был слабый, машина лежала тут явно не первый день, а может, и не первую неделю. В днище виднелось несколько отверстий от крупнокалиберных пуль, кто-то щедро одарил на прощанье уже опрокинувшуюся машину. Обойдя переднюю часть машины, я увидела лебедку на бампере и надпись «Land Rover» на приоткрытом и покореженном капоте. Заглянув в щель, я убедилась, что прилетело джипу неслабо, на блоке были следы как минимум двух попаданий из крупнокалиберного. Подойдя к дуге, на которой был закреплен пулемет, я, повозившись, отцепила его от явно самодельного шкворня и понесла его к «Запорожцу», сказав по ходу Насте, чтобы смотрела по сторонам. Положив его на багажник и предварительно осмотревшись на предмет чего-нибудь большого и голодного поблизости, я, открыв крышку, вынула ленту, спустила затвор и, подняв лоток, осмотрела механизм. Убедившись, что срочной чистки не требуется, взвела затвор, открыла дверцу, вынула и осмотрела ствол. Обнаружив, что он «примерно чистый», я вернула ствол на место, вставила ленту, закрыла крышку, поставила пулемет на предохранитель и обнаружила стоящую рядом Настю.

— Саш, я автомат нашла, — радостно сообщила она и протянула мне укороченную десантную «G3» [10].

— Я ж тебе сказала смотреть по сторонам!

— А я смотрела…

— Смотрела она… Сожрут — не жалуйся!

Настя потупила глаза, но потом, встрепенувшись, начала старательно глазеть по сторонам. Хмыкнув, я осмотрела винтовку, убедившись, что она постреляла, но за ней неплохо ухаживали. Зарядив ее и выдвинув приклад, я повернулась к Насте.

— А магазины ты видела?

Настя хлопнула глазами, и я показала ей на винтовке, что имела в виду.

— Не-а, не видела, но счас поищу. — Она рванула было в «пампасы», но я притормозила ее и, проведя трехминутный ликбез по пользованию «ПП-93», вручила его ей с напутствием:

— Не направляй на меня и стреляй только одиночными, иначе магазин улетит — и «мама» сказать не успеешь, а их всего два. И смотри под ноги. Змеи тут есть, — Настя зябко передернула плечами, — а «Склифа» нету. Спасать, если укусит, некому. И ноги у тебя голые.

Сказав это, я задумалась: а ведь это действительно проблема. У меня хоть штаны и летние туфли на низком каблуке, а у Насти — мини-юбка, футболка и пляжные босоножки.

Подойдя к машине, я продолжила поиск полезностей. Так, что мы имеем. Три коробки с лентами. Раздуты и разворочены, видимо попали в очаг огня. Я вытряхнула содержимое всех трех и убедилась, что целых патронов нет, все или взорвались сами, или деформированы взрывами других. Ленты тоже испорчены. Два запасных ствола к пулемету в полусгоревшем чехле. Учитывая, что в ленте тридцать два патрона, польза от них сомнительна, но берем. Так, а это что? Изрядно обгоревший небольшой рюкзак Что там? Фу-у-у. Комок несвежих мужских трусов и носков в подплав-ленном пакете. В сторону, и подальше. Две большие банки с мясными консервами. Это дело. Берем. Восемь пачек с галетами или печеньем, украшенных китайскими иероглифами (и здесь без сынов Поднебесной никуда). Берем. Кружка, ложка, глубокая миска. Берем. Несессер с мужскими мыльно-рыльными и несвежее полотенце. М-м-мдя. С одной стороны, срабатывает женская брезгливость. С другой… С другой, у нас ничего такого ведь нет и не предвидится. Нет, конечно, у меня в багажнике лежит обмылок хозяйственного мыла, но это так, помыть руки после замены колеса. Даже умыться им, не говоря о более интимной гигиене, я бы не рискнула. Решено. Берем, а там посмотрим.

Тут сзади раздался голос Насти:

— Саш, посмотри, что я нашла!

Я подошла, и Настя показала рукой на сваленную на капот «запора» добычу.

Там были: три магазина для винтовки, один целый и два явно погрызенных кем-то очень немаленьким (на ум сразу пришла зуброразмерно-гиеноподобная зверюга, которую мы видели около получаса назад), «кольт» «девятнадцать одиннадцать» [11] с полным магазином в погрызенной текстильной кобуре и два запасных магазина в почах.

— И вот, посмотри. — Настя достала из кармана юбки пачку, как мне сначала показалось, разноцветных игральных карт, но приглядевшись, я поняла, что это что-то иное. С одной стороны пластиковых прямоугольников играли голограммы с цифрами от пятерки до ста, с другой — эти же цифры были в центре.

— Знаешь, а ведь похоже — это местные деньги.

— Думаешь?

— Думаю! Ты все их собрала?

— Нет, но остальные сильно пожеваны.

— Давай, мухой собери, я досмотрю машину, и перекусим.

Кивнув, Настя схватила «шарманку» и умчалась, а я снова подошла к джипу. Из ценного там еще нашелся отличный и почти не поврежденный огнем набор головок и рожковых ключей в пластиковом чемодане, гидравлический домкрат и новенький набор для ремонта бескамерных шин. Подошедшая Настя обнаружила лежащий на правом борту кабины и частично залитый потеками пластика от торпеды девятимиллиметровый полицейский револьвер с коротким стволом. Я разобрала помятые магазины, став в итоге обладательницей еще двадцати двух целых патронов, и тут же добила их в ленту, замкнув ее в кольцо. Потом отколупала налипший на револьвер пластик. Пока я возилась, Настя принесла еще десятка полтора «денежек» и чуть другого размера прокушенную посередине карточку с надписью «Juan Jimenez» и фотографией мужика средних лет типично латиноамериканской наружности, шестнадцатизначным номером, как на кредитке, и штрихкодом. В углу карточки переливалась голограмма масонской пирамиды с глазом. Перевернув карточку, я увидела такую же пирамиду, но чуть побольше и по центру.

Закончив мародерствовать, мы уселись в машину перекусить. Решив в первую очередь оприходовать самое скоропортящееся, взяли по два поддона с ветчиной и половину сыра. Оставшиеся в бутылке грамм триста минералки я оставила Насте, а себе открыла пиво. Попробовав его, я поморщилась.