Дилетантки

— А где ты стекло возьмешь? — Поинтересовалась Наташа.

— Пивные бутылки разобью. — Ответила я и призадумалась. На родительской даче не наблюдалось ни одной пивной бутылки. В нашей семье любителей пива не было, ровно, как и специфической тары.

Вопрос оставался открытым. Для эксперимента необходимо было около семнадцати экземпляров столь стратегического товара. Но покупать сразу семнадцать бутылок пива или минералки было не логично и накладно.

— У нашего соседа под забором в листве куча бутылок валяется. Сходи туда. Я их в прошлом году видела. — Посоветовала сестра.

— Ты издеваешься? Предлагаешь мне собрать бутылки на мусорке?

— Ну…. Не совсем на мусорке, а лишь под забором. Может, тоже заразу боишься подцепить?

— Нет, не боюсь, но они, же грязные и вонючие. Я ведь не БОМЖ. Странно это как-то.

— Так возьми и вымой их, и станут они чистенькими. Я не вижу в этом большой проблемы. Ты же не городскую свалку пойдешь, забор то наш родной. Знаю сестренка, что ты давно жаждешь исполнить мечту. Так, дерзай! Неужели грязные бутылки станут тебе помехой?!

— Она надо мной смеется, а сама боится. Разговор затеяла и теперь причины для отказа ищет. — Маринка торжествовала.

— Хорошо. — Я резко встала и направилась к выходу, крикнув вслед: — Посмотрим кто кого.

Осторожно ступая по огородной меже, прокрадываясь между соседскими зарослями крапивы и лопухов, я оказалась на самой окраине наших владений. Там у хлюпенького, полусгнившего и всеми забытого деревянного забора лежала вожделенная куча стекла. Бутылок там оказалось не семнадцать, а все сто семнадцать. Разноцветные, но уже не переливающиеся под солнечным светом, перепачканные грязью, глиной и высохшей листвой, бутылки скромно покоились, как оплот цивилизации в угасающей деревне.

Раздвинув куст лопуха, я тихонько протянула руку навстречу мечте и вздрогнула от неожиданности. Голос соседа застал меня врасплох:

— Геннадьевна, тебя с работы выгнали? Бутылки уже собираешь? А брать чужое нехорошо. — Издевка в голосе была такой явной, что ответь я ему положительно, он бы с нескрываемым восторгом заплясал на том самом месте.

Я была госслужащей на хорошей должности и слова ранее судимого соседа, к тому же частенько злоупотребляющего спиртным, могли ввести меня в ступор. Можно было провалиться со стыда, но самообладание побороло стыд и я с не менее явной издевкой, ответила вопросом на вопрос.

— А тебе что ж похмелиться не на что?

— Не на что. Я же не работаю. Нет в деревне работы. Бутылочку обратно положи. Моя она. Все бутылки мои.

— Они царя Гороха видели, а ты под стол еще ходил, когда их сюда свалили.

— Отец у меня был и дед. Они эти бутылочки своими заботливыми рученьками складывали в эту кучечку. Эти бутылочки раньше сдавали. Так принято было. Все бутылки сдавали. Я бы их и сегодня сдал, да некуда. Пунктов приема в деревне нет.

— Так, давай вот, что сделаем. — Я привстала и, глядя на его слегка потрясывающиеся руки, проговорила: — Я куплю у тебя семнадцать бутылок.

— Хорошо. Тыщу гони. — Его глаза загорелись.

— Издеваешься, сосед. Сто рублей, больше не дам.

Глаза потухли. Он, переминаясь с ноги на ногу, ответил:

— Хоть сто пятьдесят дай.

— Идет. Тогда тебе придется их достать из этой кучечки и принести ко мне во двор.

— Согласен.

На этом мы разошлись. Через десять минут у веранды стояло две стареньких сетки с торчащими в разные стороны грязными бутылками, а у соседа появился не запланированный заработок. Все были довольны.

Пересилив брезгливость, я налила таз воды и принялась мыть бутылки. Если бы кто-либо из моих друзей и знакомых застал меня за столь необычным, может по нашим меркам и позорным занятием, то я бы имела совсем уж бледный вид. Но меня, кроме близких людей никто не видел, поэтому, кроме брезгливости, ничего не мешало. Сестра, ее супруг и моя подруга с нескрываемым интересом наблюдали за моими действиями. Маринка включила видеокамеру и стала снимать процесс.

— Детям своим потом покажешь. — Отвечала подруга на мои рыканья.

Резиновые перчатки пришлось снять. В них было жарко, да и бутылки, намыленные средством, то и дело выпрыгивали из рук. В работе очень помог ершик, заботливо хранимый мамой в кухонном столе. Моя мамочка не подозревала о моей затее, поэтому взлохмаченный ершик перекочевал из стола ко мне в руки, а затем на мусорку. Я мысленно попросила у мамы прощения, пообещав в следующий раз привести два новых ершика. На поверхности воды плавали улитки, этикетки, сухие мухи и тараканы. Отодвигая живучесть в сторону, я с большим усердием натирала до блеска то, что вскоре должно превратиться в груду стекла… кристально чистого стекла. И вот, когда мои бутылочки наконец-то обрели презентабельный вид, они в своей первозданной чистоте отправились на забор для сушки. Я довольно присела на край порожек и, подперев под подбородок руки, стала любоваться проделанной работой.

— Красивая могла бы получиться мозаика. — Сказала, присевшая рядом сестра. Будучи архитектором, дизайнером и человеком, смотрящим на вещи под призмой искусства, она тоже залюбовалась бутылочными переливами.

— Не отдам. Мои.

— Да, не надо. Я пошутила. Можно было бы клумбу дизайнерскую из них соорудить. У меня уже идея появилась, но у тебя, же мечта. А мечта, она ведь важнее клумбы.

Сестра обняла меня.

— Моя милая сестричка, ты всегда за меня. Спасибо.

— Я тоже попробую. — Она улыбнулась.

— Тебе же нельзя.

— Кто это сказал? Доктор мне ничего такого не говорил.

Догорал летний день. Птицы спешили возвратиться в свои жилища до захода солнца. Природа готовилась ко сну.

На нашей даче можно наблюдать закаты. Солнце, не упуская последних минут, величественно и мягко обнимало небо, прощаясь с уходящим днем. Оно плавно спускалось к верхушкам деревьев, оставляя за собой золотистые нити, которые на миг, цепляясь за кроны, окрашивали лесной убор в золотые тона. Уступая место изогнутому полумесяцу, который на другом краю небосклона с нетерпением топтался на месте и ждал своего выхода, солнце напоследок неторопливо бросило лучи на землю. Они, пробежались по стеклам дома и тоже попрощавшись, возвращались обратно к хозяину. По пути лучи игриво осветили облака, отчего те приобретали розоватый оттенок.

Я частенько несусь за новыми впечатлениями, стараясь получать яркие эмоции, но забываю о главном — природа подарила мне столько великолепных и бесплатных впечатлений, которые я просто перестала замечать в городской суете. Но стоит выбраться за город, как все становится на свои места.

Мои родненькие бутылочки высохли и приготовились к выполнению последней земной миссии. Не такая уж и плохая миссия им досталась — выйти из грязи, чтобы вновь засиять и при свете уходящего солнца отдать жизнь за человека, который идет к мечте.

Вытащив из шкафа почти новый, но уже вышедший из моды свитер, я положила в него несколько бутылок и осторожно принялась разбивать их малюсеньким молоточком. Бутылки сопротивлялись и поддавались не сразу. С недовольным треском, они покидали этот бренный мир. Когда все было закончено, я извлекла из груды стекла все горлышки и донышки. Остальной акупунктурный материал заботливо перенесла и поместила на новое махровое полотенце.

— О! Уже все готово? — Поинтересовалась Маринка, когда увидела разложенную ровным слоем битую стеклотару.

— А ты все еще кино снимаешь?

— Естественно! Как можно пропустить такой момент! Ни разу не видела, как люди по стеклам ходят. Я вот видишь, йод приготовила, бинты и жгут. Одной рукой стану снимать, а во второй аптечку держать. Это на всякий случай. Еще телефон буду держать наготове. Вдруг скорую придется вызывать.

— Не придется. Я уже решилась и не боюсь.

— Ты уверена? — Спросила сестра.

— Да. Ничего плохого не случится. Я же хорошо изучила имеющуюся литературу по этому вопросу. — С видом знатока я принялась рассказывать сестре тонкости дела. Одно мне было ясно, что ноги и стекло должны быть сухими. Кремом для ступней пользоваться в этот день нельзя. Предварительно я прошлась босиком по асфальту и ноги у меня не были влажными. Кроме прочего, как следовало из инструкций, пришлось удалить горлышки и донышки. Теоретически я все сделала правильно. Осколки были размерами по пять-семь сантиметров и лежали ровным слоем высотой сантиметров в десять. Практически я не знала, к чему это приведет. Если что-то пойдет не так, то с окровавленными ногами придется ехать в травматический пункт, где сочувствующие и недоумевающие врачи станут извлекать осколки из моих ног. И комическая ситуация, когда пациенты запихивают ради спора себе в челюсть лампочку Ильича, станет менее забавной, чем моя история с битыми стеклами.

Ноги предательски задрожали. Я выдохнула, сделала шаг вперед и замерла. Сознание рисовало красочную картину. Там меня увозила карета скорой помощи, врачи удивленно спрашивали, как это взрослый и серьезный человек мог влипнуть в такую нелепую историю. Возможно, посчитают меня чокнутой мазохистской и станут рассказывать своим детям, внукам и молодым интернам веселую историю с невеселым концом.

— Света, ты можешь передумать. Никто осуждать тебя не станет. — Сказала сестра.

— Вот еще…

Я махнула головой и сделала еще один шаг, который окончательно приблизил меня к моей маленькой мечте.

— Держись за мою руку и осторожно ступай одной ногой. — Наташа протянула руку.

Я приняла ее помощь и шагнула.

О! Какой восторг! Ступня слегка покалывала, но не один, даже самый маленький осколок не впился в мою кожу. Милые бутылки отрабатывали мою о них заботу. Я подвигала ногой, переставила ее в другое место и тоже ничего страшного не случилось. Тогда я осмелела, поставила другую ногу и освободила руку. Момент ликования настал. Стоя, обеими ногами на битом стекле, я улыбалась, словно ребенок, получивший долгожданный леденец.

Маринка тоже обрадовалась и лунной походкой принялась колесить вокруг меня, сопровождая танец соответствующей мелодией.

Следом по стеклам прошлась моя Наташа. Любительница острых ощущений, она по достоинству оценила мою затею. Марина тоже попробовала, с меньшим, конечно энтузиазмом, скорее за компанию. Выглядело это весело. Марина с перебинтованным коленом, ходящая по битым стеклам, вызывала всеобщий смех.

Никто из нас не пострадал и не получил царапин. Крови в тот вечер у меня не было, и страх мой просто спрятался.

Ввиду того, что никто не пострадал, все, же не советую не подготовленным лицам идти моим путем. Всякое ведь бывает…

История №3

БРИЛЛИАНТОВЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ

Много разных курьезов происходит с нашими соотечественниками на отдыхе за рубежом. Причем за этим самым рубежом принято сравнивать русских, с обезьяной и гранатой. В корне не согласна с мнением иностранцев. Мы — русские люди смелые, сообразительные и очень находчивые среди многих, ныне живущих хомосапиенс на Земле. Наш менталитет не поддается иностранной логике и это даже хорошо. Да и зачем заграничным друзьям знать, что творится в наших мозгах. Порой, мы сами себя открываем с неожиданной стороны. Даже в нелепых ситуациях всегда находим выход.

На личном опыте могу сказать, находчивость — одна из главных черт русского человека, пребывающего за границу и не важно, в какую культуру и среду он попадает.

Лет этак десять тому назад мне представилась возможность отдохнуть в любимом многими россиянами Египте на одном из курортов Хургады. Можно было, конечно, слетать в Европу, но страстное желание посмотреть пирамиды в натуральную величину сделало свое дело. А наличие ол инклюзив окончательную поставило точку в этом вопросе.

Подруга и по совместительству коллега Елена решила лететь со мной. Отпуск ее совпадал с моим графиком.

И вот, наконец-таки настал вожделенный июнь. Никто из коллег не заболел, неотложных дел не оказалось, отпуск переносить на осень не пришлось. Как никогда, все шло четко по графику. Радость переполняла. Это был первый летний отпуск за долгие годы непрерывной трудовой деятельности. Все остальные отпуска выпадали либо на промозглую зиму, либо на глубокую слякотную осень.

И вот, строя планы на отдых в стране фараонов, Бога Солнца, разноцветных рыбок и морских ежей, я и Елена приобрели путевки. Многих отдых в этой уже не экзотической стране в июне, где температура зашкаливает настолько, что можно жарить яичницу на загорающих туристах, пугает. Меня это нисколько не смущало. Я-то брюнетка и кожа моя не светлая. Не страшна мне была ни жара, ни приставучие мужчины. А вот подруге моей оказалось сложнее. Незамужняя блондинка с белой кожей в сопровождении подруги — страшное дело. Она нервничала, но все обошлось хорошо.

Никаких катаклизмов в пути не произошло. Старый самолет, следовавший чартерным рейсом, приземлился успешно. Вздохнув с облегчением, я и Елена прибыли в претендующий на пять звездочек отель. Мы уселись на удобном, претендующем на кожу, диване. Время близилось к обеду и пришлось подождать заезда в номер. У стойки ресепшн две русскоязычные семьи почти силой пытались вселиться в номера. Их рейс прибыл раньше. Семейства это нисколько не смущало, поэтому всеми способами они требовали от темнокожего администратора заселения. Свободных номеров еще не было. Главы семей, как свинья и баран, были противоположными. Один с замахом на нового, а вернее уже старого русского, в белой футболке, ярко-красных шортах и с огромной золотой цепью выпяченной наружу, крепко обнимал жену. Но не только цепь, но и живот его тоже выпячивался напоказ. Видимо, любил этот мужчина не только золото и жену, но и пиво. Второй был тщедушным, скромным в неприметной серенькой одежде, с большими черепашьими очками на кончике носа. Я сравнила его с бухгалтером среднего звена советского времени. Жена бухгалтера, такая же скромная, как супруг, пряталась у него за спиной.

— Я тебе еще раз повторяю, нас должны немедленно расселить. Давай ключи. — Чередуя исконно русские слова нецензурной бранью, кричал новый, старый русский на администратора. Мы деньги заплатили. Почему ждать должны? За все уплачено.

Администратор, как рыба выпучил глаза. Пытаясь понять смысл русского мата, он сделал невозмутимый вид и ответил по-нашему:

— Не положено. Номера заняты.

— Кому не положено, кем не положено? — Еще громче закричал его оппонент.

Но дело вскоре приняло очень ожидаемый оборот, поэтому хлеба и зрелищ нам с подругой не досталось. К стойке подоспели египетские полицейские. Оказалось, у них существует туристическая полиция. Быстро работает и также быстро принимает решения. Смутьяна увели. Все остальные члены семейств так и остались стоять с открытыми ртами у стойки. Женщины немедля принялись плакать, а вот второй глава семейства, поправив очки, возмущенно проговорил в сторону администратора:

— Слабый у вас тут менеджмент.

— Зато полиция сильная. — Ответил администратор и лишь пожал плечами. Видимо рассуждать о гостиничном менеджменте, он был не настроен.

Мы расселились в двухместном номере с раздельными кроватями. Приличный вполне оказался номер с полу-дизайнерским ремонтом, с выходом на большую террасу, где стояли лежаки. Порадовало два кондиционера, наличие маленького холодильника и совсем уж маленького сейфа. На кроватях красовались лебеди, искусно сделанные из белоснежных полотенец. Позже мы узнали, что за эту лебединую красоту нужно платить. Деньги стоило каждое утро оставлять на кроватях пред приходом уборщика. Меня удивила та легкость, с которой на ломанном русском, следующим же утром уборщик быстро объяснил главные правила пребывания. Вот так все просто — оставишь монету, будут и лебеди и тщательно заправленные кровати и пол будет сиять чистотой, не оставишь, то… будет просто застеленные кровати и чистый пол. Среди работников отеля встречались только мужчины. В ресторане, в баре, за уборкой номеров, на пляже, на выдаче полотенец… везде мужчины. Создавалось впечатление, что мужчины только работают.

Тем временем, дыбы не терять драгоценные, полностью оплаченные дни, мы, с присущим русскому человеку усердием, принялись наслаждаться солнцем, морем, и горячим песком. Размеренный пляжный отдых, шведский стол и улыбчивые сотрудники отеля, ослабили нашу бдительность. В результате, уже на третий день безоблачного отдыха под палящими лучами, Елена обгорела так, что ей понадобилась медицинская помощь.

Собирались в поездку быстро, взяли много ненужных лекарств, а вот самое необходимое осталось дома. Вот не оказалось в наших аптечках мази от ожогов. Ее плечи покрылись волдырями, обгорел нос и щеки. Ничего не оставалось, как пойти к местному доктору и просить у него помощи. Доктором, работающим при отеле, был молодой араб, лет двадцати пяти. Ничего не было в нем примечательного, кроме любознательности. Он на разговорном русском языке живо интересовался, как живут в России люди, и какая в стране медицина. А мы рассказали, что медицина у нас в принципе сильная, но по большей части платная. Он понимающее кивал, говоря, что у них вообще нет бесплатной медицины, все платно. Видимо готовил нас к худшему.

Бегло осмотрев плечи моей подруги, он как-то стеснительно протянул два маленьких, просто крошечных тюбика с мазью. Кто хоть раз в жизни пользовался мазью от противного герпеса, сразу нарисует в своей голове эти тюбики. При этом доктор также робко сообщил, что эти тюбики станут спасением для Елены. Но чтобы заполучить эти заветные мази, нам необходимо позвонить в страховую компанию, базирующуюся в Москве и сообщить о возникшей проблеме. При этом он — доктор должен получить от той самой страховой компании письменное разрешение на выдачу лекарств. Везде своя бюрократия. Как назло посещение доктора пришлось на середину субботнего дня и естественно, с главным офисом страховщиков связаться оказалось большой и очень большой проблемой. Тогда он нашел другой способ решения проблемы и предложил купить эти два крошечных тюбика за двести долларов. Подумать только, два тюбика за космическую сумму.

У нас бюджетников лишних двухсот долларов не оказалось. Деньги были, но планировали их потратить на сувениры и экскурсии. К тому же в нашей стране такую мазь можно приобрести не более доллара за тюбик. Они походили на нашу цинковую мазь, которая стоит сущие копейки. Такой вариант нас тоже не устраивал. Естественно, цена египетских тюбиков была завышена в сотню раз. Понять доктора можно. Отель ведь туристический и цены соответствующие. К тому же заработная плата начинающего доктора в Египте составляла сорок пять долларов в месяц. Об этом я как-то прочла на одном из туристических сайтов.

Но и мы не лыком шиты. Вот тут то и пошла в ход наша могучая, не с чем несравнимая русская сообразительность. На столике доктора я увидела пятилитровую канистру с зеленкой. Мы привыкли называть этот раствор бриллиантовый зеленый. Это было так удивительно, я задалась вопросом ее использования и решила, что она исключительно для туристов. Их всегда много, а морских ежей еще больше.

— Что это? — Спросила я.

— Бриллиантовый зеленый раствор. — Ответил он на русском языке.

— Вы учились в России? Говорите хорошо по-русски.

— К сожалению, в России не учился и не был там ни разу. Мои родители дружат с иммигрантами из России. К тому же в отеле всегда много русских туристов. Так, что русский я освоил давно.

— А зачем вам так много зеленки?

— По-другому не бывает. В Египте зеленку делают из порошка, воды и спирта, но не на фармацевтических предприятиях, а сами доктора. И чтобы каждый день не наводить новый раствор, его готовят в больших количествах. Пользуется спросом он только у россиян. Европейцы от него шарахаются.

Доктор объяснил, что бриллиантовый зеленый антисептик придумал химик в Европе для окраски тканей и длительное время, пока не были открыты лечебные свойства чудо-раствора, применялась она исключительно в текстильной промышленности.

— А у нас с рождения пупки детям мажут зеленкой, потом ветрянку лечат, потом все раны. И так всегда. Всю жизнь зеленка нас сопровождает.

Он понимающе закивал. Теперь пришла очередь доктора терять бдительность. Не мог устоять он от улыбок двух молодых девушек.

— А у нас зеленку в маркерах продают. — Я продолжила разговор.

— Не может быть! — Воскликнул он.

— Может. Давайте меняться, мы вам маркер, а вы нам мази.

— Окей. — Ответил доктор.

Я мигом принесла из номера два новеньких маркера. Один с зеленкой, другой с йодом. На глазах удивленного врачевателя, извлекла колпачок и провела тонкую зеленую линию на своей руке.

Его брови вытянулись. Он взял маркер и нарисовал зеленую сетку на своем запястье.

— Браво! Спасибо! — Доктор несказанно обрадовался. Мы же своей радости мы показывали. Боялись, вдруг передумает.