Тришка на Севере

– Мы на месте, – произнёс Юрий.

Глава 6

Пока мы дружно выгружались из вездехода, пола́ шатра отодвинулась, нам навстречу вышел мужчина в спортивном костюме и унтах. Свет фар служил единственным освещением в кромешной темноте тундры.

– Добро пожаловать, гости дорогие, в нашу яра́нгу, – широко улыбаясь, произнёс узкоглазый мужчина. – Давно вы у нас не были.

– Ты же знаешь, Владимир, какая нынче жизнь, – улыбнулся Юрий, пожимая его руку. – Всё какие-то заботы, проблемы, сплошная суета.

– Здравствуй, Володя! – Александр Борисович ответил на рукопожатие и кивнул на моего подопечного. – Знакомься, это мой старинный друг, Андрей Максимович. Он прилетел из Москвы. Мы с ним вместе когда-то ловили преступников.

– Незрячий, что ли? – спросил Владимир.

Он взял руку Максимыча и энергично потряс её.

– Есть такое дело, – ответил мой подопечный.

– А ты как догадался? – нахмурился Макаров.

– Саша, я же не первый день на свете живу, – ухмыльнулся Владимир и посмотрел на меня. – Зачем зрячему человеку поводырь? Да и очки тёмные среди ночи тоже ни к чему.

– Какой ты наблюдательный! – хмыкнул Александр Борисович.

– Проходите в мой дом, что же мы на морозе стоим, – пригласил Владимир, указывая на ярангу.

Разные жилища я видел в своей жизни. Вы же помните, мои подопечные жили и в частных домах, и в квартирах. Мне даже довелось пожить в каморке сторожа в детском саду и в хижине на дереве. Но такое я видел впервые!

Перед нами стоял большой шатёр неправильной многоугольной формы, сверху покрытый шкурами животных таким образом, что мех был снаружи. Оказавшись внутри, я с открытой пастью смотрел по сторонам. В центре яранги, украшенной замысловатым орнаментом из грубой материи и шкур, горел огонь, дым от которого выходил в отверстие в куполе. Цивилизация пришла и в этот богом забытый уголок, что подтверждали стоящие у стенки японский телевизор и электроплита. В качестве мебели жильцы использовали маленькие столики и такие же маленькие табуреточки.

Вы, наверное, помните, как я когда-то жил в детском саду?[3] Так вот, там стояла точно такая же крохотная мебель, только разноцветная. Здесь же, в жилище чукчей, были шкафчики и полочки для хранения различной кухонной утвари. Прямо не яранга, а какой-то чудный мир минимализма. На разложенных вдоль стен шкурах сидели три мальчика и одна девочка. Ребята с нескрываемым любопытством рассматривали прибывших гостей. Увидев меня, они хитро заулыбались, отчего их и без того узкие глаза стали походить на крохотные щёлочки.

– Присаживайтесь, сейчас будем ужинать, – пригласил Владимир. Он обратился к женщине, стоявшей у плиты: – Фаина, накрывай стол. Будем угощать гостей.

Александр Борисович помог моему подопечному сесть на маленький стульчик, а сам устроился рядом с ним. Все разместились вокруг небольшого стола, а я расположился на своём привычном месте, у ног Андрея Максимовича, наблюдая за происходящим вокруг. Я невольно сглотнул, когда мой взгляд упал на жерди под потолком яранги. На них висели смачные куски мяса и рыбы. Владимир отрезал ножом от одного приличный ломоть и, положив передо мной, сказал:

– Ешь, собака. Небось, проголодалась, пока доехали.

Какой замечательный хозяин! Скажу честно, я прямо оторопел от такого неожиданного предложения. Оно оказалось как нельзя кстати, если учесть, что последний раз я слопал один малюсенький бутерброд, когда мы остановились на привал. Может, Владимир – шаман и читает мысли? Я однажды смотрел по телевизору передачу, там показывали знахаря, к которому люди приезжают со всех концов света за различной помощью. Кто-то хотел здоровье поправить, а кто-то душу исцелить. Так вот, тот шаман даже чем-то походил на Владимира и жил точно в такой же яранге.

Женщина с коротким ёжиком темных волос расставляла на столе различные яства – я повёл носом, улавливая незнакомые запахи. Вокруг её головы был повязан синий ободок с разноцветными бусинами. Меховой комбинезон был спущен с правого плеча, что позволяло ей свободной рукой заниматься домашними делами.

– Как вы поживаете? – поинтересовался Юрий.

– Да нормально поживаем, работаем. – Владимир махнул рукой. – Недавно только вернулся с пастбища, буквально перед вашим приездом. Приходится караулить стадо круглосуточно: волков развелось как собак нерезаных.

Когда я услышал знакомое выражение, мои уши сами по себе поднялись. Оказывается, даже на Чукотке его знают.

– И много оленей погибает от хищников? – поинтересовался мой подопечный.

– Много, – махнул рукой Владимир. – По самым скромным подсчётам, волки травят чуть ли не тридцать тысяч оленей в год, а оленеводы забивают на мясо двадцать пять. Во как! – Он поднял вверх указательный палец.

– Как же вы боретесь с хищником? – снова полюбопытствовал Максимыч.

– Да никак. Самостоятельно с ними бороться сложно. Чтобы ликвидировать волка, надо сильно постараться. Он хитёр и гораздо лучше нас ориентируется в тундре. Можно, конечно, стрелять с вертолёта, но это стоит больших денег. Час охоты обойдётся в сто пятьдесят тысяч рублей, а за час даже до места не долетишь.

Фаина разлила по пиалам ароматный чай.

– Угощайтесь, – кивнул Владимир на напиток, – это заваренные травы, мы их сами собираем в тундре.

– Знатный чай, – довольно крякнул Александр Борисович, сделав глоток.

– Да вы кушайте, не стесняйтесь. Саша, – обратился Владимир к Макарову, – корми московского гостя нашими деликатесами.

Он придвинул тарелки с едой.

– Это оленина вяленая, это медвежатина, вот не́рка. Слабосолёная.

– Я не раз слышал, у вас едят капа́льку, а что это за блюдо, так до конца и не понял, – сказал Андрей Максимович. – Пользуясь случаем, хочу из первых уст узнать, что же это за зверь такой.

Мужчины дружно рассмеялись.

– Правильное название – копальхе́н, – поправил Владимир. – Я вам не предлагаю его пробовать, для людей непривыкших это может быть опасно. А для нас копальхен считается деликатесом.

– А как он готовится? Можешь подробней рассказать? – попросил мой подопечный.

– Если так интересно, тогда слушайте, – улыбнулся Владимир. – Начинается приготовление копальхена с правильного забоя животного. Как бы цинично это ни звучало, но так и есть на самом деле. Если разобраться, люди – самые опасные хищники на земле. Для копальхена отбирают здорового и сильного оленя и несколько дней держат голодным для того, чтобы его желудок очистился. Когда оленя забивают, тушу погружают в болото, присыпают торфом, закладывают ветками и камнями и оставляют на несколько месяцев. За это время мясо начинает разлагаться, выделяются трупные яды, именно поэтому неподготовленному человеку ни в коем случае нельзя пробовать копальхен. А потом, когда проходит время выдержки, тушу откапывают и употребляют в пищу.

– Да-а-а-а, – протянул Максимыч. – Судя по твоему рассказу, приятного в этом блюде мало.

Признаюсь, даже я содрогнулся, услышав рецепт приготовления экзотического деликатеса. Уж лучше всю жизнь есть сухой корм, чем питаться сгнившим мясом бедного оленя.

– Это для вас мало, а мы едим с удовольствием, – ответил Владимир. – Для нас это запасной вариант, если долго не удаётся добыть пищу. Эскимосы и ненцы приловчились нарезать замёрзший копальхен тонкими ломтиками и перед употреблением приправлять солью.

– А я слышал, что копальхен – это перебродившее мясо моржа, – сообщил Максимыч.

– Всё верно. Чаще всего копальхен готовят из моржа или тюленя. Рецепт примерно такой же, что и в случае с оленем. Животное забивают, охлаждают в воде, затем помещают в его же шкуру. Зарывают на линии прибоя, сверху укладывая толстый слой гравия. Через несколько месяцев достают то, что осталось от животного, и едят.

– А сколько по времени мясо находится под гнётом? – не унимался мой подопечный.

– Охота на моржа ведётся летом, а выкапывают его уже в декабре, – ответил Владимир.

– Раз вы его едите, значит, в нём есть какая-то польза? – полюбопытствовал Андрей Максимович.

– Конечно есть, только для людей подготовленных. Учёные даже провели исследование копальхена и пришли к выводу, что в протухшем мясе образуется большое количество веществ, нужных для организма, в том числе все необходимые витамины. Благодаря ему северные народы спасаются от различных заболеваний.

– Андрей, ты прямо засыпал вопросами Владимира, – улыбнулся Александр Борисович.

– А когда ещё у меня появится возможность вот так с глазу на глаз пообщаться с одним из самых ярких представителей народов Севера? – сказал мой подопечный.

– Что-то жарковато стало после вашего волшебного напитка, – поделился Юрий. Он встал из-за стола, снял куртку и остался в свитере. Его примеру последовали и Александр Борисович с моим подопечным.

– Конечно, жарко, в яранге двадцать градусов тепла, – сообщил Владимир. – А на улице сейчас минус тридцать.

– Интересное устройство вашего жилища: под потолком дыра, а внутри тепло, – заметил Макаров. – Сколько уже был у вас, каждый раз удивляюсь: как такое возможно?

– Ещё как возможно, – улыбнулся Владимир. – Наше жилище прочное и тёплое, а самое главное – его можно легко и быстро разобрать и перевезти в другое место. Шатёр собирается без единого гвоздя, только из натуральных материалов – палок, шкур и кожаных ремней. Вот вы можете за несколько часов сложить свой дом со всем скарбом и перевести в другое место?

– Нет, конечно! – рассмеялся Андрей Максимович. – Мы же в квартирах живём да в частных домах.

– А мы вот можем, – ухмыльнулся Владимир. – Кочевать нам приходится в поисках новых пастбищ для оленей, чтобы окончательно не истребить скудную растительность, мы не стоим долго на одном месте. Погрузили всё на сани – и в путь. Скарб у нас нехитрый, нет красивой мебели, как у вас, дорогих вещей. У нас же, как у альпинистов или спецназовцев, всё подчинено мобильности и автономности. Каждая вещь в случае поломки должна быть моментально заменена подручными средствами.

– А сколько человек в вашей семье? – поинтересовался Андрей Максимович.

– Десять: два сына, две невестки, мы с женой и четыре внука. – Он кивнул в сторону детворы. – Плюс двенадцать собак и стадо оленей в три тысячи голов. При хорошей погоде за день мы можем преодолеть много километров. Мы сами решаем, где будет следующее пристанище, у нас нет начальников. Мы свободны, как ветер. А как перевозить своё барахло, этот вопрос мы решили ещё сотни лет назад. Иначе просто-напросто не выжили бы. Поэтому мы и господствуем на просторах тундры.

– А не проще жить в цивилизованных условиях? Для чего все эти трудности? – полюбопытствовал Максимыч.

– В этом и заключается жизнь чукчей, – воскликнул Владимир. – Наша планета большая и суровая. Привыкли мы к такому образу жизни, не можем по-другому. Я, когда попадаю в город, быстро бегу по делам – и сразу назад. Не могу там находиться, душно мне. – Он прижал ладонь к горлу. – Вот завтра проведём гонку и снова отправимся в путь.

– А что за гонка?

– На собачьих упряжках. Только от жителей Чукотки будет двадцать два участника. А ещё шесть иностранных спортсменов из Германии, Норвегии и двое из штата Аляска. Они привезли своих ездовых собак.

– Очень интересно! – воскликнул Максимович. – Эх, жаль, я этого всего не увижу.

– Зато почувствуешь атмосферу гонок! – поддержал Макаров.

– И поводырь твой посмотрит на знаменитых соплеменников, – сказал Владимир и обратился ко мне: – Я тоже буду принимать участие со своими собаками, познакомлю тебя с ними. Они у меня редкие красавцы.

– А что за порода? – поинтересовался Александр Борисович.

– Аляскинский маламут. Это одна из самых давних ездовых пород, которую используют в упряжке. У нас её называют северным поездом для снега, – ответил хозяин. – Завтра всё увидите своими глазами. Каждая гонка – это целый праздник. К нам сюда даже телевидение приезжает.

– У вас наверняка и свои национальные праздники есть? – снова спросил мой подопечный.

Он вёл себя как самый настоящий журналист. Даже я удивился: никогда не видел Андрея Максимовича таким разговорчивым. Видимо, ему и правда была интересна жизнь северных народов.

– Конечно! – воскликнул Владимир. Он так оживился, что стало понятно: ему очень нравится говорить на эту тему. – Самый главный праздник у чукчей – День молодого оленя. Празднуем мы его в середине августа. После него забиваем молодых телят. Их шкуры идут на пошив одежды – у них кожа мягкая, тонкая, не изъеденная всякими паразитами. А когда мамы-оленихи начинают их искать и не могут найти, они идут на то место, где в последний раз их видели. Вот тогда и начинается главный оленеводческий праздник. Всю ночь чукчи исполняют песни под бубен, смысл которых – отблагодарить оленей, помогающих нам выживать в тяжёлых условиях.

Я понимаю, таков обычай чукчей. Но, признаюсь, услышав историю праздника молодого оленя, почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мне стало не по себе, когда я представил мать-олениху, пытающуюся отыскать своего малыша. Как же всё относительно: у кого-то беда, а у кого-то праздник.

– Спасибо тебе, Владимир, за познавательную беседу, – поблагодарил Андрей Максимович. – Раньше я знал о вашем народе в основном понаслышке: из анекдотов, из каких-то шуток и прибауток. После общения с тобой вдруг осознал, что совершенно ничего не ведал о том, как живёт ваш народ, чем занимается, каков ваш быт. И думаю, я не один такой. Тысячи жителей нашей страны абсолютно не знают о жизни представителей северных национальностей. Теперь мне больше не хочется иронизировать по поводу самого слова «чукча». Вы удивительные люди, смелые, отважные. Только такие способны обжить суровый северный край. Чувствую, когда вернусь домой, будет что рассказать своим домочадцам.

– Вот и прекрасно, – ответил Владимир. – Ну что ж, если все отужинали, пора спать ложиться. Завтра вставать рано, а день обещает быть долгим. Фаина, – он обратился к жене, – постели гостям.

– Я пойду спать в машину, – сообщил Юрий.

– Саша, вы с Андреем ложитесь здесь. – Владимир показал на меховые настилы на полу вдоль стены. – А мы пойдём с женой и внуками в ярангу к сыну.

– Да нет, что вы, оставайтесь! – Мой подопечный замахал руками. – Мы все здесь поместимся.

– Андрей, не переживай за нас, мы не пропадём. Сын сейчас на пастбище до утра, так что там есть где поспать.

Юрий перебрался в вездеход, хозяева побросили дров в костёр и покинули жилище, а мы с подопечным вышли прогуляться перед сном.

– Трисончик, чувствуешь, какой чистый воздух? – спросил Максимыч.

– Ав, – ответил я, а сам поёжился от холода, переминаясь с одной лапы на другую. Если бы у меня были такие тёплые унты, как у тебя, я, может быть, тоже наслаждался бы чистотой арктического воздуха. Из моей пасти вырывался белый пар, разрезавший ледяной воздух. Тридцатиградусный мороз кусал нос, уши.

– Ладно, пойдём, дорогой, в тепло, а то совсем окоченеешь, – произнёс подопечный, будто услышав мои мысли.

Александр Борисович подвёл товарища к лежаку.

– Вот здесь твоё ложе. Не царские покои, но, как говорится, что бог послал, – рассмеялся Макаров.

Андрей Максимович, кряхтя и пыхтя, как паровоз, устроился на лежаке.

– Саня, давно я не ночевал в спартанских условиях, – заметил мой подопечный, ворочаясь на оленьей шкуре. – Триха, ложись со мной рядом, теплее будет.

Я забрался к нему под бок, он обнял меня, положил руку на живот и произнёс:

– Где бы мы с тобой, Трисон, ещё вместе поспали?

Это ты точно подметил! Случись такое дома, получил бы я нагоняй от Анны Михайловны.

– Андрюха, зато будет что вспомнить, – подметил Александр Борисович, ложась неподалёку.

– За один день столько всего случилось, – сонно вздохнул Максимович. – Разве такое забудешь?

Дыхание его постепенно выровнялось, тело расслабилось, он уснул крепким сном. Спустя несколько минут раздался храп, от которого, как мне показалось, задрожали стены яранги.

В небольшом иллюминаторе под потолком виднелось чёрное небо, усыпанное яркими звёздами. Я закрыл глаза, вспоминая прожитый день. Сколько же произошло замечательных событий. За такой короткий промежуток времени я значительно, как говорят люди, расширил свой кругозор, и, самое главное, не с помощью телевизора, а благодаря реальной жизни. Больше всего меня радовало спасение медвежонка. Я вспомнил разговор с его матерью. Даже в самом ярком сне я не мог представить, что когда-то нос к носу встречусь с белой медведицей и буду ночевать в самой настоящей яранге у чукчей. А завтра отправлюсь смотреть гонки на собачьих упряжках. Мне до сих пор не верилось, что всё это происходит со мной. С такими мыслями я провалился в сон, населённый приятными сновидениями.

Глава 7

Разбудил меня громкий лай соплеменников, людские разговоры и шум двигателей. В отверстии под крышей мерцал тусклый рассвет. Занимался новый полярный день. Скажу честно, не понравилось мне спать с подопечным. Уж лучше лежать возле кровати, чем всю ночь чувствовать, как он переворачивается с боку на бок и сопит. Сразу видно, человек не привык отдыхать на жёстком полу.

Андрей Максимович нащупал трость и, кряхтя, поднялся с лежбища.

– Ты куда собрался? – сонным голосом спросил Александр Борисович.

– Пойду пройдусь, все бока отлежал на полу, – усмехнулся он и обратился ко мне: – Пойдём, Триха, погуляем.

– Справишься сам? – поинтересовался Макаров.

– У меня же помощник есть, – напомнил подопечный, накидывая на меня шлейку.

За стенами яранги уже вовсю кипела жизнь. Ночью я толком ничего не разглядел, а здесь, оказывается, целый посёлок, если можно так выразиться. По кругу стояли четыре большие яранги, одна из которых принадлежала Владимиру. В остальных трёх проживали его многочисленные родственники: сёстры, братья, сыновья, невестки, внуки, племянники.