Угль, пылающий огнем

Прощайте, палаты, прощайте, лепные колонны, Прощайте, товарищи, сад мой широкий, зеленый, Я при смерти был, но врачи меня к жизни вернули, Ни разу не проклял я этой отравленной пули! И вот, как бывало, хожу на работу ночную, Детей обнимаю, жену молодую целую, К друзьям, сослуживцам ни зависти нет, ни презренья, Но сердце напитано медленным ядом прозренья. Жена-хлопотунья, жена-хлопотунья и лгунья, Не верует в Бога, боится грозы, новолунья, И дети — хорошие дети, и в теннис играют, — Не знают меня и, наверное, знать не желают… А, впрочем, подумать, так дети и мать не виновны, Без смысла, но свято блюдем договор полюбовный, И в мире нет места счастливей, милее, Чем тот коридорчик в подернутой дерном траншее. 22.08.1941

19

ПОСЛЕ ИНФАРКТА

Заснула роща сном истомным, Лишь рокот слышен отдаленный, — То трудится трудом никчемным Дом отдыха белоколонный. Деревья на зиму надели Из снега сделанные шкуры, А на снегу, где зябнут ели, Чернеют резко две фигуры, Инфарктник с палочкой таежной, С женою новой, полнокровной, Походкой тихой, осторожной, Гуляет рощей подмосковной. Он за женой скользит, сползает В овраг, где мягок снег, как вата, Затем очки он протирает Застенчиво-молодцевато. Семнадцать лет в тайге он прожил И вывез палочку оттуда. Себя душил, себя корежил, И снова жизнь, и снова чудо. — Послушай, Люда, что такое? Да что такое, в самом деле? В застывшем снеговом покое. Где стынут сосны, зябнут ели, Где розовое от мороза Им небо головы кружило, Где сумасшедшая береза Вдруг почками стрелять решила, Где валенок следы несмело Легли на толщу снеговую, — Под настом теплота запела Без удержу, напропалую! Они стоят на снежном спуске, Внимая песне речки дерзкой, То плавно плещущей по-русски, То бурной, как мятеж венгерский… 1957

20

ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

Мы хоронили дряхлого певца, Забытого и прочно, и давно. А были дни — и он смущал сердца Смятением, что в сердце рождено. С трудом собрали два десятка лиц, Чтоб сжечь пристойно одинокий прах И двигался автобус вдоль больниц Сквозь гомон птиц в строительных лесах, И в стекла иногда вливалась высь Всей влагой вечереющей зари… Чтоб сделать много, вовремя родись, Чтоб быть счастливым, вовремя умри. 30.6.1967

21

ИННЕ

Раскольничьи твои слова грустят, То яростью сжигаясь, то стыдом, И сумрачно твои глаза блестят — Два зеркала, облитые дождем. И в этом жарком, влажном пепле глаз, Столь соприродных мирозданьям двум, Открыл я бред и боль двух древних рас, Души дремотной бодрствующий ум. 1979

22

ЛИПА

Вода из тучи грозовой, Грозясь, никак не выльется. Трепещет плотною листвой Моя однофамилица. Одной заботой занята, — Чтоб туча отодвинулась, Чтоб роковая темнота На лес не опрокинулась. На той тропе, где жухнет пень, Местечко есть лукавое: Не сохнет в самый жаркий день Болотце медно-ржавое. Его мне надо обойти, А надо, так попробую, Я должен до дому дойти И не залечь с хворобою. И липа — ближе, чем родня Иль чем сестра названая, — С какою жалостью в меня Уткнулась, деревянная! А я пойду и над водой Падучей или вязкою Вновь посмеюсь, как молодой, Согрет медовой ласкою. Пусть липовый густеет цвет, Дыша стихом невянущим. «В ней есть любовь», — шепчу я вслед За Федором Иванычем. 09.08.1979

23 *

ЧИТАЯ ЛЬВА КОПЕЛЕВА

Вам обещает начальник конвоя: «Я научу вас свободу любить». Так я запомнил словечко живое, Что и в гробу мне его не забыть. Как же российскую нашу породу Может понять окружающий мир, Если понять научились свободу Только лишь ту, что сулит конвоир? 17.10.1979

24

* * *

О дождя стариковские слезы, О как хочется верить слезам, И трехпалую руку березы Поднимает земля к небесам, Чтобы заново с ними наладить Им и ей столь потребную связь, Чтоб на небе морщины разгладить И самой рассмеяться, светясь. Но калек небеса не жалеют, Ни трехпалых берез, ни людей, Лишь по-старчески плакать умеют В час, когда нам не нужно дождей. <1980‑е>

25

* * *

Я смотрю на город мой столичный, На его дневную суету, И впервые глаз, к нему привычный, Открывает мрак и пустоту. Так торгуем, плачем и ликуем, Так задумали земную ось, Будто мы взаправду существуем И давно все это началось. Мрак предвечный нами не осознан, И ничто ни с чем не говорит, Дольний мир пока еще не создан, Только Дух над ним парит. 03.05.1980

26

* * *

Молодые несли мне потертые папки, С каждым я говорил, как раввин в лисьей шапке, А теперь, отлученный, нередко унылый, Хорошо различающий голос могилы, Я опять начинаю, опять начинаю И, счастливый, что будет со мною — не знаю. 27.05.1980

27

СУМАСШЕДШИЙ

Сын профессора был сумасшедшим, Жил на даче круглый год. Вышел вечером к вишням расцветшим, Слышит — соловей поет. Очарованный звонким рассказом, Вдруг почувствовал больной, Что такой же измученный разум Бредит в местности лесной. Пусть грохочет насмешливый поезд, — Легче мучиться вдвоем: Тот же бред и серебряный посвист В сердце слышит он своем. 05.06.1980

28 (*)

ЛИК

Раньше личности — личина, А потом лицо, но лик Прежде этих трех возник, Он всего первопричина. Отражения его, Речью, взглядом, цветом кожи Друг на друга не похожи, — Мы похожи на него. Прочь личины! Если лица Обнажатся в некий миг, Вспыхнет в каждом вечный лик, Каждый в личность превратится! 14.07.1980

29

* * *

Зачем же я прячу, Скрываю, таю И все-таки трачу Отраду свою? Отраду-отраву, Чья горечь сладка, Заботу-забаву, Чья сладость горька. А как не истратить? А как уберечь? Иль законопатить Шалавую речь? Пускай задохнется, Когда не судьба, Но если очнется, Не будет слаба. А будут родниться Друг с другом слова, Как с небом зарница, Как с полем трава. 05.10.1980

30

ЕЛЬ В ОКНЕ

Ель в окне, одетая В белые меха, Столько раз воспетая Дудочкой стиха, Я тебя-то, скромница, Знаю много лет, А тебе ли вспомнится Старый твой сосед? Как порой невесело Он смотрел в окно, А зима развесила Серое рядно, Как терзал он перышком Толстую тетрадь, Чтоб весною скворушкам Повесть прочитать, Как однажды жесткую Не убрал постель, А заря полоскою Золотила ель. 22.01.1981

31

НОЧНАЯ ТЬМА

Притормозив, спросил с небрежной Усмешкой: «Есть ли закурить?» А я шагал и думал, грешный: «Здесь, на земле, мне долго ль жить?» Он в фирменной дубленке вышел. Был голос пьян, а сам — тверез. Я понял раньше, чем услышал, Что будет разговор всерьез. Он вышел посреди дороги Вдоль дач, переходящих в лес, Такой же, как и я, двуногий И с тем же признаком словес. Зима ночную тьму простерла На елей и заборов смесь, А он схватил меня за горло: «Вы долго жить решили здесь?» Как видно, государь геенны Гонца прислал на «Жигулях», Чтоб он раскрыл мой сокровенный, Чтоб растолкал мой спящий страх. Я за угол, в калитку. Прячусь В ночном снегу. За мной вдогон. Утратив на минуту зрячесть, Кидается автофургон. Чего гонец бесовский хочет? Поработить? Побить? Иль сбить? То я шепчу, иль ночь бормочет: «Здесь, на земле, мне долго ль жить?» 07.03.1981

32

В гостинице

В номер заявлялась Днем, по выходным. Чудно удивлялась Двум грудям своим. «Муж какой-то смурый, Пьет, ревнует, бьет. Родилась я дурой, Так и жизнь пройдет. В госпитале ночи, На дворе мороз. Ты бы меня в Сочи Хоть бы раз повез». Купленные ласки Делались теплей, Кукольные глазки Делались влажней. Чесноком и водкой Пахло от нее, Да еще пилоткой Хахаля ее. 15.08.1981

33

СОНЕТ КЛАРЕ

В музеях, что для публики открыты, Где множество реликвий и святынь, Мы видим изваяния богинь — Афины, Геры, Гебы, Афродиты. В них также манускрипты знамениты, Нам говорят кириллица, латынь, Что блеск, и власть, и красота княгинь И королев досель не позабыты. Но важных, пышных зданий мне родней Тот ветхий дом, где обитал Корней, Где дочь его — исполненная дара Свидетельница горестных годин, Где лучше изваяний и картин — Живая, восхитительная Клара. 11.10.1981

34

ВДВОЕМ

Из страны раскатов грозовых Я пришел к блюстителю живых; Из страны глупцов, слепцов, хромцов Я пришел к владыке мертвецов; Из страны метельных холодов Я пришел к хозяину плодов И сказал: «Я прожил жизнь, греша, Но виновна плоть, а не душа. На меня без гнева погляди, Кровь сожги, а душу пощади». Он сказал: «Вчера горел закат. Я вступил в свой финиковый сад. Возле пальмы, в ямочках следов, Косточки валялись от плодов. Двое смолкли пред моим лицом, Был один слепцом, другой — хромцом. — Вор и вор! За страсть к чужим плодам Вас обоих каре я предам! Но спокойно возразил слепой: — Посмотри, слепец перед тобой, Посмотри на мой потухший взор: Я плодов не вижу. Я ли вор? Закричал в волнении другой: — Как я мог с моей хромой ногой Влезть на пальму и плоды сорвать? Разве мне под силу воровать? Я сказал им: „Слышу ложь словес. Ты, хромой, слепцу на плечи влез, Вы, бесчинствуя в саду моем, Воровали финики вдвоем“. Ты один, но состоишь из двух, И грешат вдвоем и плоть, и дух». 04.11.1981

35

Я ЦАРЬ, Я РАБ…

Затерянных ослиц Искал я, как Саул. И среди встречных лиц Я на одно взглянул, И светлый Самуил Меня остановил! «Я внемлю, — ты внемли. Ступай к другой мете, И будут все кремли Принадлежать тебе, И станешь ты царем Над Звуком и Пером». Я Внемлющему внял, Пастуший кинул рог, Пошел я, но узнал: Ошибся наш пророк, И вот я страж добра У Звука и Пера. Я стал у них рабом, Я царства не обрел, И стукаюсь я лбом Об их дворцовый пол, Но злы Перо и Звук На худшего из слуг. 20.11.1981

36 (*)

НЕСКОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЙ

1

Грехопаденье — это вера, Вся устремленная к лукавству: Извечно обольщает паству Змееголовая химера. Грехопаденье — это вера.

2

Существованье — это частность, С которой спорит целокупность, И обрекает на доступность И смерти грубую причастность. Существованье — это частность.

3

Воспоминанье — это сказка, Утратившая повседневность, Ее обманчивая древность — Актера площадного маска, Воспоминанье — это сказка. 16.11.1983

37

НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ

При реках Вавилона сидели мы и плакали,

когда вспоминали о Сионе.

Псалом 136 Не сидят на Истре и не плачут, Здесь — не Вавилонская река. Кто же знал, что все переиначит Не чужая, а своя рука? В зипуне кощунства и доноса, Из безумья, хмеля, нищей лжи Появился Навуходоносор, И пошли убийства, грабежи. Здание стоит, а дом разрушен: Полой стала каменная плоть, Ибо тот и умер, кто бездушен, Если смертью смерть не побороть. Мы пред стариной благоговеем, И когда районный городок Порешил потешить нас музеем, — Видеть не хотим его порок. От вина и от лихвы пьянеют Областеначальники его, Даже в вечном сне они тучнеют, Ибо то и тучно, что мертво. В доме Нового Иерусалима Нынче нет молитв и чистых слуг, Все же шум от крыльев херувима Иногда в себя вбирает слух. Кто мне голос крыльев переводит? Правильно ли понял перевод? «Тот, кто жаждет, пусть сюда приходит, Воду жизни даром пусть берет!» 03.05.1986. Красновидово

38

РАСПАД

Произошел распад ядра. И с бешенством больным и ярым Достигло облако Днепра, Остановясь над Бабьим Яром. И тот, кем был когда-то я, Давно лежащий в яме темной, Увидел: красная струя Во мрак вонзилась черноземный, И кровью став, вошла в меня И мясом остов мой одела, И вновь из праха и огня Цветущее возникло тело. Я оглянулся: не костей Сыпучий тлен, не пыль бесполых, А много женщин и детей, Отцов и юношей веселых. Наверх! Скорей наверх! О нет, Слои земли нам не преграда, И нас не мрак изверг, а свет Обетованного распада! Мы по Крещатику идем Средь ламп, зачем-то днем зажженных, И видим в ужасе кругом Ослепших или прокаженных, И плачем — пожалейте нас, И руки снова окровавьте! Стреляйте в нас! Убейте нас, И памятников нам не ставьте! 09.05.1986. Красновидово

39

* * *

Чудный свет, хотя и бестелесный, Так сияет нынче на снегу, Будто бы ласкает Царь Небесный Своего слугу. Во дворце зимы никто не нищий, Он богаче Зимнего дворца. Хорошо, что нет в моем жилище Края и конца! Как близка мне бедностью наряда Сосен титулованная знать! Мимо изб иду, и сердце радо И страдать, и ждать. <1989>

40

* * *

Избеги суесловия, жалкой гордыни, Удались и застынь, словно столпник, в пустыне, Никому, никому не являйся отныне, Оставайся в пустыне. Чтоб несметные толпы пришли к тебе сами, И тогда, чтобы стать твоих строк голосами, Устремятся к тебе из далекой столицы Говорливые птицы. Бормочи и молись, — пусть воздушная стая Разольет твои звуки от края до края, Пусть вослед за тобой обратятся к святыне Сотни толп, — оставайся в безлюдной пустыне, Оставайся в пустыне. <1990>

41

ПЕРЕД БОЕМ

Будет бой — и хуже: окруженье. Мертвым в землю мне придется лечь, Или пленом кончится сраженье, И войду я в газовую печь. Но кого же вспомню в душегубке? Брата и сестру? Отца и мать? Иль дурные мысли и поступки В миг последний стану вспоминать? За окном — короткий конский топот, В комнате — комод и образа, Молодой, дрожащий, жаркий шепот, Ждущие и жгучие глаза. <1990>

42

ЗАКАТНАЯ СВЕЧА

Были утра, были полдни, А в такие вечера Звезды, свечечки Господни, Загореться вам пора. Виноватого украсьте Вашим светом, дайте мне Чистых праведников счастье — Ночью умереть во сне. Чтоб огонь ко мне спустился, На ветру не трепеща, Чтоб я тихо засветился, Как закатная свеча. <1990>

43 (*)

НА СМЕРТЬ А. Д. САХАРОВА

Он говорил без восклицаний, Вел наступленье без атак, Санкт-Петербургские дворяне Порой грассировали так. Смертельной бомбы водородной Он был страдающим отцом, Бессмертной думы всенародной Он был твореньем и творцом. Болезненный, он был всесильным. Казалось, заживо зарыт, В закрытом городе был ссыльным, Но мирозданию открыт. Могучий, был он беззащитным, Но слабых, нас, он защитил И стал реактором, магнитом, Источником грядущих сил. Явил он снова, что Востока Не умолкают голоса. Ребенка, ангела, пророка — Нам не забыть его глаза. 1991

44

КЕСАРИЯ

Кесария, ты не забыла Тех, столь разно одетых людей. Как недавно все это было: Крестоносцы, а раньше Помпеи. Как недавно все это было, Если зорким глазом взглянуть. Преходяща земная сила, Вечен духа высокий путь. Легион уходил с легионом, Отступал с отрядом отряд, Но под тем же стою небосклоном, Что синел столетья назад. Тот же ров перед мощной стеною, И театр слепит белизной, Но мне кажется: солнце иное, Да и самый воздух иной. Там, вдали, замирание зноя, Вечность сводится к счету минут, Здесь волна гудит за волною: — Вы уйдете, другие придут. Но в незримом, неведомом хоре Неожиданный слышится гром: — Замолчи, Средиземное море, Никогда никуда не уйдем! 21.04.1991

45

ПРЕДКИ МАСТЕРОВ

Я блюститель полнокровья, Но не хищных, а овец. И поэтому сословья Третьего певец. Мы из лавки, банка, цеха, Знаем толк в камнях, в стекле, В шерсти, в жести, в громе смеха Грубого Рабле. Твердо в здравый смысл поверив, Мы надежный строим кров, Мы потомки подмастерьев, Предки мастеров. 02.05.1992. Переделкино

46

ТРИ ДОЧЕРИ

Женщина трех дочерей родила. Первая трудно и чисто росла. Даже в пределах извечного зла Жизнь без нее невозможна была. Средняя — дочери первой близнец. Это — основа и это — венец, Ангел и жница, мечта и стрелец, Ярость, безумье и счастье сердец. Мудрой Софии последняя дочь, Та, что одета в денницу и ночь, Может легко погубить и помочь, К телу прижаться — и выскользнуть прочь. 08.06.1992. Переделкино

47

***

Не доносил, не клеветал, Не грабил среди бела дня, Мечтал, пожалуй, процветал, Прости меня. Не предавал, не продавал, Мне волк лубянский не родня, Таился, не голосовал, Прости меня. Мой друг погиб, задушен брат, Я жил, колени преклоня, Я виноват, я виноват, Прости меня. 02.10.1992

48

НИКОГДА

Кто вдохнул в меня душу, от со мной до сих пор. Никогда не нарушу Давний тот договор. Только выпрямлю спину, Долгий сделаю вдох, — Никогда не покину Одного ради трех. 11.04.1993. Переделкино

49 (*)

АТЛАНТИДА

Бесспорно, были в Атлантиде Свои Гомер, Эсхил, Овидий, Сервантес, Пушкин, Достоевский, Шекспир, Куняев, Бабаевский. Различны были их пути, Сравнялись все в небытии. Но почему-то, почему-то Век вспыхивает, как минута, Речь вырывается из уст, Тогда-то возникает Пруст, И Бродский, хоть неброский с виду, Родную вспомнит Атлантиду. 22.04.1993. Переделкино

50

ТРИ БАБКИ

Вот бабушка русской эстрады, Покуда кассовая. Светясь и меняя наряды, Поет, приплясывая. Колдуя, лаская, играя, А речь пророческая, Шаманствует бабка другая, Стать стихотворческая. На площади бабушка третья, В словах натасканная, Неистова в дни лихолетья, Никем не ласканная. 07.04.1994. Переделкино

51

МОГИЛЕВ

Мои две родные тетки Были мечтательны, кротки. Двоюродные братишки Запоем читали книжки. От них не осталось и крови В захваченном Могилеве. Миля, врачиха зубная, Жила без мужа, страдая. Рахиль, моя тетка вторая, Девушка полуседая, Деточек беспечальных Учила в классах начальных. От них не осталось и крови В захваченном Могилеве. На площадь, подобие Красной, Смотрели окна прекрасной Трехкомнатной квартиры, А на балконе кумиры На полотне рисовались, По праздникам красовались, Но и от них в Могилеве Не осталось и капли крови. 19.04.1995. Переделкино

52 (*)

ЛИТЕРАТУРНАЯ ПУТАНИЦА

Нам Ганнибал полезен, Но некий книжный клоп Узнал, что был обрезан Плененный эфиоп. Звезда всего славянства, Обрел несчастный Фет По матери гражданство: Так утвердил Кнессет. По этой же причине Решил Ерусалим, Что Ходасевич ныне Считается своим. Быть лекарем маститым Еврей в России смог, Но стал антисемитом Его праправнук Блок. Весь ход вещей запутан, И не поймешь никак, Что Бабель, словно Ньютон, — Всего лишь Исаак. В глазу померк хрусталик, Мозг болен, гнев иссяк: Лишь Хаим-Нахман Бялик — Единственный русак. 19.06.1996. Переделкино

53 (*)

СУД

Три земные поры — Юность, подлость и старость, А на Страшном суде Что ушедшим досталось? Оправдают конец. Утро дней не осудят. Середина грязна: Ей пощады не будет. 11.08.1996. Переделкино

54

СРЕДИ МОГИЛ

Среди востряковских могил, Когда набежало ненастье, Я понял, что мир позабыл Закон сохранения счастья. Склонись к родовому стволу: Кем сделались нам дорогие? Одних превратили в золу, Фрагментами стали другие. Когда в государстве могил Не дряхлость преграда, не слякоть, Есть горькое счастье — поплакать Над теми, с кем близок ты был. <1997>

55

У ФИНСКОГО ЗАЛИВА

Спешат с работы запоздалые Работники домой, И пахнут сумерки усталые Карболкой и зимой. На пляже лодки опрокинуты Вдоль скрывшейся воды, Где ищет Дед Мороз покинутый Снегуркины следы. Иную веру исповедует, Пришел издалека, Людей спросил бы, да не ведает Чужого языка. Все тихо. Только окна светятся Да лампы на столбах, Да в мутном небе спит Медведица С соломкой на губах, Да отдыхающая пьяная, Раскинувшись в снегу, Поет про счастье окаянное На финском берегу. <1997>

56 (*)

ЛЕТО БУДУЩЕГО ГОДА

Вежливо меня в предзимье будит Голос чей-то сквозь ночную темь: «Жития вам будет Восемьдесят семь». Значит, лето будущего года Отцветет последним для меня. Надо ждать ухода, Прочь печаль гоня. Сколько в жизни наболтал я вздору, Сколько написал я чепухи! Мне замолкнуть впору И забыть стихи. А когда перед судьей предстану, Ничего сказать я не смогу: Духом не увяну, Мыслью не солгу. Будет Божья воля — бестелесный, Без надежд и страха помолюсь, Как жилец небесный, С облаком сольюсь. 10.12.1997

57

ДРОБЬ

Поняв: ты родом из дробей С огромным знаменателем, Ты поумнел. Так не робей, Представ перед читателем. Ты в гуще многих наособь Держись как неотмеченный: Вдруг станет маленькая дробь Потом очеловеченной. И если знаменатель твой Негаданно уменьшится, Удаче, женщине пустой, Не смей на шею вешаться. 23.12.1997

58

ЗЕМНАЯ ЗВЕЗДА

Безмолвье твоего лица.

Оссиан Божественная, ты прекрасна Безмолвьем твоего лица, Ты звездам неба сопричастна, Ты облаками правишь властно, — И это не слова льстеца. Еще ты в материнском чреве Сияла скрытой красотой, В травинке каждой, в каждом древе Рождались повести о деве, Земною названной звездой. Но ты свой свет норою прячешь. Ты удаляешься? Куда? Нам слышен плач. Но ты ли плачешь? Кого зовешь? Кому назначишь Свиданье? Кто придет сюда? Вернись. Тогда в ночном тумане Откроются Его врата, И горы в снежноглавом стане, И волны в грозном океане, — Откроется без одеяний Твоя святая нагота. 06.12.1997

59 (*)

ТАМАРЕ ИВАНОВОЙ

У женщины чудна загадка дара: Воспеть не трудно, тяжело понять. Мне вспомнилась Иванова Тамара, Жена, писательница, мать. Жена — и два таланта с нею слито, Мать — вырастила славных трех детей, Я дружен с Комой. Говорю открыто, Что он меня храбрее и умней. Война. Есть общество. И есть нагрузки, Есть переводы, чей французский звон Преобразиться должен так по-русски, Как будто был он в Угличе рожден. Была красива и резка. Грешна ли? Не знаю. Но надеюсь, как собрат, Что Матерь Утоли Моя Печали О ней расскажет стражу райских врат. 04.02.1998

60 (*)

ДРЕВНИЙ ЗАКОН

Материя есть мать всего, что существует, Отец всего, что существует, — Дух, Но мысль во мне так вопрошает вслух: А Дьявол? Он-то есть и вроде — торжествует. Неверно! Матери-материи — дано Грешить и грех внедрять нам в душу, как заразу, Но Дух научит нас, как победить проказу, Как вызволить добро, что в нас заключено. 25.02.1998

61

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Каждый месяц на небосводе Уменьшается луна, Наконец, в мировом просторе Исчезает, но видим: вскоре, Будто чудом, возрождена. Я скажу о родном народе: Превращаясь в пепел, в кровь, Уменьшаясь в смертельном горе, Исчезает, но чудом вскоре На земле рождается вновь. 27.05.1998

62

***

Как всегда, перед завтраком вышел Погулять, — вот и все дела, И от встречного слово услышал, Уколовшее, как игла. Это слово не месть Немезиды, Но оно овладело мной, — Мне, столь чуждому чувству обиды, Мне оно — как зерну перегной. 21.07.1998

63

***

Сказал мудрец, не склонный к похвальбе: «Где б ни был ты, принадлежи себе». Легко ли вникнуть в эту мысль живую? Ведь для того чтобы ее понять, Сперва я должен верить, должен знать: Я существую. А не то солгу, Что я себе принадлежать могу. 27.08.1998. Переделкино

64

***

Может, в мою душу странный луч проник, Иль ее встревожил непонятный крик? Что со мною стало, не могу понять: То ли горе близко, то ли благодать? Как я состоянье это назову? Только то мне ясно, что еще живу. <1999>