Истинная пара дракона (СИ)

Во мне всколыхнулось возмущение, но недостаточно сильное, чтобы я решилась заглянуть страху в его хитрый лошадиный прищур.

— Ну же, перестаньте трусить! — вздохнул разочарованный в моей смелости (читайте: безрассудности) дракон. Не знаю, действительно ли имел в виду нечто двойственное он, когда добавил следующее, или всего лишь так совпало, но тихо добавленная фраза, которая прозвучала дальше, запомнилась мне с того дня подозрительно ярко, и только позже, выросши, я поняла ее подвох. — Она совсем малышка, ее будет легко приручить к себе.

Впрочем, на меня все же подействовало. «В конце концов, рыцарь должен быть бесстрашным», — решила я.

Я глубоко вздохнула, собираясь с силами, и протянула дрожащую руку. Только после того, как убедилась, что моя будущая подруга не стала откусывать мои пальцы, по меньшей мере гладить ее я бояться перестала точно.

— Спасибо, — растроганно прошептала я, готовая расплакаться от счастья. За этот дар, наверное, не хватит слов отблагодарить, и в будущем я еще убедилась в этом. — Вы замечательный. И ваши подарки самые лучшие. Знаете, мне не стоило себя так вести, я… Мне просто было обидно. Вы, правда, больше не обижаетесь? Я на самом деле не считаю вас врагом, поверьте!

Но дальнейшие неловкие извинения он пресек. Не потому, что не принял, а просто понял. Как должна была научиться понимать его я, он старался понимать меня как никто другой, и по улыбке его было ясно: меня больше не винили и даже не думали обижаться.

Мы немного помолчали.

— А как… Как мне назвать ее? — спросила я, пряча смущенный взгляд в густой пшенично-золотой гриве.

— Назовите, как нравится вам, — мягко ответили мне, и его рука коснулась покровительским жестом моей спины. — Так, как хотели ли бы, чтобы, возможно, звали вас, моя леди.

Я обернулась на миг, заглянула в его лицо и лукаво улыбнулась.

— Например, Леди? — хихикнула я. Мне вдруг мне подумалось о странной, особенной интонации, которую придавал этому обращению он. У меня такой не получалось… Быть может, ключевое слово — моя?

На мне, наверное, слишком отчетливо был виден немой вопрос, но в ответ на него дракон ответил лишь загадочным смешком.

— Леди — хороший вариант, — тактично согласился он. — Я думаю, вы подружитесь. А сейчас, к сожалению, нам нужно попрощаться, Мариа, у меня не было в планах оставаться с вами, я вынужден покинуть вас.

— Жаль, — искренне расстроилась я, уже предвкушавшая, как стану показывать ему свою коллекцию кукол, начавшуюся с его дара. — А в следующий раз вы обещаете остаться подольше?

— Обещаю, — заверил меня лорд. И я поверила. На прощание он обнял меня легонько за плечи еще раз и кивнул замершим на крыльце графу и графине. Я провожала забравшую его карету, махая рукой за неимением белого платочка.

И снова я улыбалась ему вслед.

Часть четвертая

О первой любви и первой ненависти

Увы, обещание мой дракон нарушил. Вместо него на утро, когда мне исполнилось целых пятнадцать, пришло только красиво обернутое письмо и большая коробка с посылкой, где в подарок мне было платье. Платье… из живых цветов.

Откуда взял такую вещь, и, главное, как именно и почему ее выбрал мой суженный, я могла лишь гадать, но то, что дар произвел приятный ажиотаж, мой восторг и зависть окружающих, отрицать было нельзя. Хоть не совсем полностью, но вину свою он окупил.

Однако неприятное осознание, что нарушать свое слово лорд способен, несмотря на резонные причины, описанные в письме, где с величайшим сожалением мне объяснили, что он все еще не вернулся из-за границы, осталось маленьким, совсем незаметным почти осадком где-то глубоко внутри.

Так как кое-что дракон пропустил, следующее ключевое событие в моей жизни случилось за несколько недель до шестнадцатилетия, и виноват стал в нем… закат. Как всегда это бывает, вся вина на море, звездах, богах, но только не на людях, конечно же.

Надо заметить для начала, то был красивейший на моей памяти закат. Изумительно ярко переливались на уплывающем горизонте красно-желтые краски уходящего солнца, а остальное небо над Рассветным миром пестрело сказочно-розовыми тонами: казалось, весь свет сговорился, чтобы атмосфера была максимально подходящая для моего подростково-романтичного настроения. Настроения влюбиться.

Все началось на балу. То был мой первый, дебютный бал. Я, юная и невинная, как едва расцветшая роза, стала в тот вечер негласной его принцессой. Была бы королевой, но Ее Величество, что открывала в танце с королем мероприятие, увы, по закону уже носила корону, и мне пришлось скромно смириться со званием Высочества. Кстати, таковой, к истинному сожалению всей Белой Империи и особенно самой правящей семьи, принц до сих пор не удосужился обзавестись (поговаривали, что не в его, м-м, «компетенции» это вообще было).

В любом случае, с моим немым статусом на этом балу не спорил ни один завистливый взгляд леди и ни один восхищенный — лордов. Благодаря платью. Нет, я тоже весьма хороша, что есть, того не отнять, но все же должное стоило отдать подарку дракона. Не привлечь внимания оно просто не могло, ведь, боги, платье из живых цветов — да такое творение не повторит ни один наш человеческий маг!

За все время, прошедшее с момента, когда прислали мне сие чудо, я обнаружила, что ни один цветок даже и не подумывал завять — каждый из них, магией облегченных (вообще, живые цветы были бы довольно тяжелые так-то), все так же чудно держался на тонкой полушелковой ткани основы платья. Более того, эта конструкция росла. Изменялась моя фигура, исчезала подростковая угловатость, округлялось то, что должно было, а платье, стоило его примерить, облепило тело идеально, подстроилось, будто действительно живое.

Я кощунственно соврала бы, если бы сказала, что танцы и чужие взгляды не были для меня непередаваемо сладким наслаждением. Даже если партнеры практически все шли по заранее составленному родителями, по определенной договоренности, списку, а взгляды, мешаясь с коктейлем восторга и восхищения, нередко кололи мне в спину острым, цепким, ядовитым вниманием сплетниц и завистниц. Мне нравилось внимание, меня пьянил простор светлого зала, я купалась в этом, как русалка в собственном пруду.

Но суть события, о котором мне нужно записать, была не в чудесах танцев, не в общении и знакомствах и даже не в том, что я впервые практически и не вспомнила о драконе несмотря на то, что носила в этот вечер на себе его подарок.

Прошло не очень много времени, прежде чем я успела слегка утомиться от головокружительных ремашей и эришсвеев. Я вышла на небольшую террасу за стеклянными дверьми, и надо же было так совпасть по времени, что солнце как раз собиралось садиться. За моей спиной гремела музыка, а в голове немного шумело с непривычки от выпитого бокала. Что поделать, первый алкоголь в моей жизни.

— Я могу к вам присоединиться? — прозвучал вдруг сзади чей-то мужской голос, и дверь, бесшумно распахнутая вошедшим на место моего уединения незнакомцем, скрипнула, закрываясь.

Не отрывая завороженного взгляда от тускнеющих красок на небе, я лишь кивнула. Боковым зрением заметила высокую фигуру своего временного соседа, но это меня совсем не беспокоило.

— Вам нравится закат? — Немного глупый вопрос задал он мне, хотя, признаться, в тот момент тихий голос незнакомца показался мне вполне приятно вливающимся в общую картину прекрасного вечера.

Пауза между нами почему-то не показалась неловкой, что было бы логично в такой ситуации между незнакомцами.

— Нравится, — так же тихо ответила зачем-то я, — я видела много рассветов, но никогда не наблюдала так вот за закатом, а сейчас… Вы никогда не замечали, что конец гораздо красивее, чем начало? А вам нравится?

Он молчал достаточно долго. Я даже почти забыла о его присутствии, прежде чем прозвучал ответ.

— Я его ненавижу.

Больше мы не произнесли ни слова. Хоть и было у меня желание расспросить о причинах такого странного и резкого ответа, кощунством было бы нарушать тогда чудную тишину мгновения. Пусть играл за стеклом дверей внутри зала оркестр, пусть шумели неугомонные голоса, пусть даже вздыхал негромко рядом со мной незнакомый лорд, но там, в ту секунду, я чувствовала себя как никогда… Наедине.

И я остро ощутила себя одинокой. Это было откровенно неоправданно и надуманно, ведь дракон, родители, никто не оставляли меня совсем одной — навряд ли я имела право действительно жаловаться на отсутствие внимания. То ли дело было в гормонах подростка, то ли в алкоголе или, может, еще в чем-то, но, когда совершенно чужая холодная ладонь накрыла мою руку, сжимающую золотые перилла, я не только не испытала возмущения, а почувствовала необычайную теплоту и благодарность.

Я наконец обернулась к нему. На лице незнакомца не было ни намека на улыбку, он обескураживающе серьезно смотрел на меня небесно-голубыми глазами, и в его, в общем-то, довольно бесцеремонном с этической стороны жесте не было ничего, что действительно меня могло отвратить. Слишком уж умилительной была эта ощутимая аккуратность и искренна поддержка.

А во взгляде парня — он был молодой, едва ли намного меня старше, юноша даже — я нашла то, чего ожидала в последнюю очередь. Понимание и… И что-то еще. Будь я циничнее, сказала бы, что страсть. Но я скажу, пожалуй, что любовь.

Смутно помню, что было дальше. Смешавшийся с эмоциональным всплеском алкоголь притупил образы, но отчетливо отпечатались в моей памяти нежная прохлада его губ, совсем короткий, почти детский поцелуй и шепот на ухо, суть которого я так и не вспомнила, сколько ни силилась.

Солнце исчезло за горизонтом.

* * *

Мы вернулись с того бала далеко за полночь. Я была абсолютно не в себе, до невозможного вымотана и единственное, что мною осознавалось, так это то, что завтра в полдень приедет дракон на назначенную верховую прогулку.

То обманчиво прекрасное утро я помню в мельчайших деталях. Пробуждение случилось впервые не с рассветом. Яркое, удивительно теплое солнце на чисто-голубом, без единого облачка, небосводе быстро заполнило своими лучами мою комнату, не встретив привычной преграды в виде тяжелой золотистой занавеси, потому что сегодня она уже была заботливо раздвинута Энни, моей горничной. Сама Энни в момент, когда я, вздохнув, потянулась со сна, сдерживаясь, чтобы не замурлыкать от удовольствия, возилась с чем-то в шкафу.

— Чудесное утро, — лицо мое сияло от широкой улыбки, которую я не смогла, да и не видела нужны скрывать. Я чувствовала себя не только выспавшейся, но и словно возродившейся.

В памяти все еще были ласковые, умелые губы незнакомца и медовый, кружащий голову привкус сладкого-сладкого вина. Глаза, в которых я видела отражение садящегося солнца, и улыбка на прощение. Обещание — вот, что прошептал он мне тогда. Нежность я чувствовала в его прикосновениях, когда несбыточное будущее сверкало в потемневшем небе бледно начавшимися проявляться очертаниями звездных огоньков. Это стало любовной тайной, которая подарила мне крылья. Это стало тем, чего не хватало в скучной жизни в золотой клетке, что подарил мне дракон.

Только вот ему знать об этом, разумеется, было нельзя. Как бы ни была я опьянена чувствами, реальность все равно не позволяла переступить черту невозврата. Я знала, что незнакомец останется в грезах, останется первой юной влюбленностью, но никогда не чем-то большим, как бы моему пылающему сердцу этого ни хотелось. Мой жених, пусть и неофициально, и бесспорный будущий муж — дракон, даже если к нему я не ощущала ничего, кроме нежнейшей благодарности за старания, которые он вкладывал в наши отношения, и дружеского тепла. Чувствовала ли я сквозь пелену своего романтизма уколы вины, терзалась ли моралью?

К сожалению, прислушавшись на миг к себе в поисках чего-то подобного, я пришла к выводу, что не только меркантильна, но еще и совершенно бессовестна.

— Доброе и вам. Костюм для прогулки готов, миледи, — удивленно отзываясь на мое преувеличенно благодушное настроение, сообщила Энни, поспешно делая реверанс.

— Благодарю, — кивнула я, поднимаясь. Дракона скоро придется видеть, и эйфория немного уступила резонным переживаниям, но не стыда, а скорее опасения. Интересно, моя бессовестность позволит мне смотреть ему в глаза, не покроется ли лицо красными пятнами?

Ровно к полночи я была готова. Мой образ, как я и хотела, был нездешним, брал моду второго клана дроу, самого, на данный момент, прогрессирующего в плане смелой моды своей аристократии, государства. Это был пик разврата, по мнению мамы, но так как мне сегодня все же исполнялось целых шестнадцать, и это был заслуженно мой день, ей пришлось смириться и ограничиться недовольным ворчанием на отца, который, в отличие от леди Эймит, понимающе усмехнулся и, пока она не видела, подмигнул. Подозреваю, что на сей раз фасон одежды выбирал он, а не графиня.

Брюки. На мне были узкие, совсем уж мужские брюки светло-коричневого цвета и только с середины бедра начиналась многослойная юбка. Сверху белая блузка с корсетом поверх(!). Впрочем, все по-прежнему было закрыто, и воротник блузки был гораздо выше, чем самое скромное декольте платья любой приличной леди, да и обтягивало ноги вовсе не так сильно, поэтому компромисс мы нашли. Еще пришлось пообещать, что это совершенно исключительный случай, и напомнить, что никто из высшего света в месте, куда мы собирались с драконом, меня не увидит, ведь кроме нас двоих там просто никого не будет.

За пролетевшее время я все-таки сумела найти общий язык с вредностью скотины, которую по ошибке назвала Леди — как оказалось, манеры этой лошади скорее вызывали ассоциацию с Крестьянкой или Плебейкой, но исправлять что-то я посчитала поздним. И пусть еще не раз это упрямое, словно не лошадь, а баран, животное мотало мне нервы, отказываясь выполнять команды и грозя откусить мне пальцы каждый раз, когда я по совету конюха пыталась подкупить ее угощениями, мы все же справились со своими взаимными неприязнями и разногласиями.

Так что, когда ворота распахнулись, и верхом въехал беловолосый лорд, я была готова и уже поставила ногу на ремешок.

Забавно, что почти все наши встречи отличались по способу прихода дракона. Первый раз он влез окно, второй постучался чинно в дверь, третий мы встретили вне дома, и он находился в форме в своей восхитительной чешуйчатой форме и далее. Теперь же я встретила своего дракона сидящим верхом и еще более внушительно статным в таком положении. Я рассматривала его с легкой нервозной улыбкой, надеясь, что она сошла за приветливую, и все думала, что же в драконе не так, помимо разницы в возрасте. Озадачиваться этим я начала лишь потому, что практически уже понимала, что значат чувства к противоположному полу.

Так почему мое сердце начало биться сильнее от одного прикосновения к руке в нужный момент, и мысли теперь сводятся к одному юноше, а не к заботящемуся, сильному, взрослому и, главное, невероятно привлекательному, да просто идеальному внешне мужчине, больше всего походящему на настоящего принца или рыцаря?

От размышлений оторвал меня комплимент пристально разглядывающего мужчины. Я смущенно покраснела, скрывая за стеснением постыдное самодовольство.

Прогулка, поначалу, обещала быть хорошей. Улыбался он, улыбалась я. Ветер дул теплый, ласковый, и парк Аймитов, который находился за нашим поместьем, встретил приветливой яркостью своих красок и звонкостью птичьих песен. Только мы много молчали. Я кидала на дракона взгляд исподтишка, иногда встречала его — спокойный, но, мне казалось, уж слишком спокойный, какой-то непроницаемый. Если изредка задавала невзначай вежливый вопрос о погоде и его самочувствии, то происходил короткий обмен общих фраз и следовала какая-то странно ироничная усмешка в ответ на мои попытки задать разговор, что меня, скажем так, напрягало, посему я в конце концов прекратила их.

«Но не мог же он узнать о вчерашнем событии? Иначе реагировал бы гораздо более… Бурно.» — Поежившись от своего жуткого предположения, решила я и успокоилась. Кто мог знать, может, у лорда очередной бзик? Или он просто наслаждался, действительно, этой тихой прогулкой.

Так мы провели время аж до обеда, протоптав все тропы в парке. Мне было, откровенно говоря, немного скучно, я ожидала от дракона очередного сюрприза, чего-то вроде внезапного предложения выйти на поляну и взлететь на спине его второй ипостаси. Пожалуй, это было бы в его духе и, несомненно, меня бы привело в восторг, потому что я уже давно мечтала, чтобы меня, как, все-таки, бедную деву из сказки про дракона, покатал этот самый дракон на своих могучих крыльях. Иначе какая же моральная компенсация за всю тяжесть моего положения?

Однако мой спутник так и не внес разнообразия, как бы я ни ждала. Ни одного интересного замечания, ни капли намека на увлекательную дискуссию, ничего. Он провел нас по кругу и вернул к дому.

Разочарованная, я уже собиралась спешиться и оставшиеся метры до открывающихся ворот пройтись так, думая, что скучнее подарка и вообще дня рождения еще у нас с драконом не было, как тут раздался вопрос, от которого, кажется, мир перестал для меня вращаться.

— Вам понравилось целоваться, Мариабелла? — легкомысленно-насмешливый тон дракона не должен был меня обманывать.

Чувствуя, как ужас стремительно топит душу, я обернулась к нему, расширившимися от страха глазами встречая, наконец, истинный цвет его радужек. Ярко-ярко алый, каким было вчера небо на закате.

Я не помню, чем обрывался для меня тот день. Помню опухшие губы, помню слезы, помню отчаяние, помню свою истерику и жгучую ненависть к дракону, но все это было уже утром. И еще тем утром я отчетливо знала: вампирский посол исчез из дворца императора. Тот, кто украл мой первый поцелуй и мою подростковую любовь, был убит, а убийца в качестве второго наказания вложил мне в голову это знание и оставил жить с осознанием, что в этом виновата я, моя беспечность и моя глупость.

Я не помню сейчас и не хочу помнить никогда, каким было первое наказание, но… подозреваю, в чем его суть. Откуда-то я с той даты знала, что губы дракона на вкус горькие.

Возможно, от моих слез.

Часть пятая

О плохих и хороших подарках

Семнадцать — возраст неопределенности. Наполовину я была взрослая, через опыт взвешивающая каждое слово и решение, наполовину взбалмошный подросток, поступающий иногда на эмоциях, оправдываясь мыслью «авось пронесет». Возраст, когда все еще могут зло сыграть гормоны, но есть тяжелое осознание некой ответственности. Возраст, когда я решилась на второй побег в своей жизни, основываясь на ненависти и… пытаясь банально сбежать от венца. Но в отличие от первого побега, продумала все от магического артефакта, скрывающего ауру и глушащего поисковые заклинания, до документов на новую личность и присмотренного далеко за границей убежища.

Впрочем, ровно семнадцать мне исполнялось только завтра. Имела право оправдать себя незрелостью, верно?

Я бросила еще один взгляд на стекло, за которым простирался в сумерках наш сад. Благо, что в этом году весна пришла очень рано, снег сошел и на улице было достаточно тепло. В первый раз я открыла окно и бездумно спустилась вниз, и мой детский побег кончился играми дракона с детьми. В этот раз у меня была удобная одежда для верховой езды, Леди, ожидавшая меня оставленной в городской гостинице неподалеку, и сумка с вещами, которые я собрала, вооружившись знанием из всех прочитанных авантюрных романов. Конец точно не должен был повториться.

Я собиралась встретить свои семнадцать лет свободной.

Нашего сторожа сменили. Кстати, по приказу вечного нашего, известно какого, «гостя». Теперь дежурили аж двое, причем делали это серьезно, по совести. К несчастью, от меня, благовоспитанной госпожи этого дома, подвоха доблестные стражи не ждали, и чаю, любезно вынесенному мною пару часов назад, таки отведали. Я проскользнула мимо как раз в то время, когда снотворное уже подействовало.

В городе не было тихо, вопреки моим ожиданиям. Впервые гуляя в столь позднее время, я услышала великое множество потрясающе красноречивых выражений и слов, которых не встречала ни разу, несмотря на обширное изучение нескольких языков в своем образовании. Адреналин в крови заглушил совершенно любой намек на страх, и ни липкие взгляды, обращенные на загадочную фигуру в плаще — женскую фигуру, это было понятно по походке и хрупкости телосложения, — ни странные обращения и зазывания из разных уст не смутили меня. Опьяненная успехом, я минула по главной мощенной дороге два квартала, спокойно забрала у разбуженного моим стуком юного паренька-конюха свою лошадь и была такова.

Мимо проносились ряды богатых и респектабельных домов и заведений, горящие в окнах огоньки сливались в одну яркую линию, ночной ветер снес капюшон и бил в верхнюю половину лица, не прикрытую шарфом, а я летела вперед, не чувствуя ни опасения, ни сожаления. Родной дом покинуть оказалось не сложно, преодолеть городскую черту — проще простого. Мое будущее, непременно, как я думала, светлое и счастливое, ждало меня впереди, и оставалось только крепко держать повода и ликующе улыбаться дороге.

Первой проблемой стал привал, который пришлось сделать среди леса после большей половины пути. Устали я и Леди, он был неизбежен. Костер-то зажечь, благо, что спички были, я смогла, и хворост насобирала. Только холод, настигнувший, как только первая эйфория сошла, все равно не давал покоя, как бы близко я ни легла, подстеливши плащ под холодную землю. Лежать на твердой поверхности было сначала неудобно. Потом — больно. От запаха костра на утро меня начало тошнить, а, что было главным, костра не боялись комары, от коих не спасало вообще ничто и никак.

Романтики ночевки под открытым звездным небом я так и не познала. Более того, неба в ту бессонную ночь я не увидела вовсе, пытаясь хоть как-то спастись от мерзких насекомых под пледом, натянутым на самую голову.

Следующим неприятным открытием стало то, что умываться ледяной водой из речки тоже отнюдь не так приятно и легко, как описывалось на строках книг. Не говоря уже о том, чтобы там помыться, как бы сильно ни хотелось мне стереть с себя вонь дыма.

Еще по мелочи было несколько безрадостных моментов, что окончательно сбило весь мой воодушевленный настрой.

Дальше по дороге обнаружилось, что на копчик очень давит и бьет при каждом скачке, и вообще затекли конечности. Холод пронизывал насквозь, такой холод, что я наконец догадалась: зима не ушла, это был обманный маневр погоды, и теперь моя надежда обойтись осенними одеждами рухнула. Под плащ я, не выдержав, от отчаяния еще кое-как обмотала себя пледом.

Но все это еще не убедило меня развернуться и поехать обратно, сдаться на гнев родителей и дракона. А… зря.

Неожиданно громкий свист озадачил меня. Я успела погадать, какое животное могло издавать такой звук, а потом все полетело очень, очень, слишком быстро.

— Куда держим путь, м-леди? — тон неизвестного был гадко приторный, голос тянул «М» так противно, как еще никто не коверкал подобное обращение на моей памяти.

Они спустились с деревьев. С резким глухим звуком удара о землю спрыгнули так резко, что заржавшая от неожиданности Леди (вообще, это получилось даже единогласно с моим вскриком), едва меня уже сбросила.

Я смотрела на перегородивших дорогу бандитов и судорожно вспоминались сцены схваток в романах. У меня не было боевых способностей, магией я не обладала, а защитный амулет оказался так непредусмотрительно замотан на шее под оборотами пледа.

Сердце пропустило удар от вида мерзотной, до невозможного кривой предвкушающей усмешки на грязном лице. Когда они начали подходить ближе, хотя разделяло нас и так меньше десятка шагов, я смогла лишь попытаться развернуть Леди и тут же зажмуриться от ужаса: сзади подступали тоже. Выхода, казалось, из ситуации просто не было, мои трясущиеся пальцы судорожно пытались вытащить за шнур проклятый амулет, но не получалось.

Спасение пришло с той стороны, которую в те мгновения я разумно определила как «меньшее из зол». Вспышка портала ознаменовала эпичное явление дракона народу. Народ, не сразу поняв, что происходит, бросился на возникший, по их мнению лишний субъект всей толпой, и так же дружно полетел в разные стороны, откинутый — как не так давно комарики моей рукой, но только действенно — заклинанием.

— Рано Вы, однако, — хмуро заметил дракон, снимая обомлевшую меня с Леди. — Думал, дойдете хотя бы до границы, ну что ж. Как ваши впечатления от этого приключения, Мариабелла?

Я пораженно смотрела на него, не сопротивляясь, даже когда, опустив на землю, он так и продолжил удерживать за талию.

— Вы знали все это время? — Неверяще переспросила я. Шок от произошедшего не дал в полной мере все переварить, но я все еще таила надежду, что не все на этом свете и по крайней мере в моем свете им контролируется.

На равнодушном лице моего теперь спасителя не проскользнуло ничего, хоть как-то намекающего на эмоции, которых я ждала. Он не орал, не отчитывал меня своим ледяным тоном, не насмехался. Он был… Вежлив. И совершенно холоден.

— Дам совет: когда ищете убежище, делайте это через подставных лиц, а не от себя, — был мне ровный ответ и объятья разомкнулись.

В ступоре уставившись ему в спину, я краем глаза заметила еще живое шевеление раскиданных на земле тел. Дракон колдовал. Он колдовал красиво, мощно и, как истинный архимаг, практически без спецэффектов. Молча и с закрытыми глазами — признак глубокого транса и сильного, очень сильного призываемого заклинания.

А я смотрела за тихим процессом, стояла, уставшая, разочарованная, раздавленная и обреченная, и ветер выл так отчаянно, как будто напевал моей жизненной трагедии, а вторили ему редкие стоны пораженных злодеев.

Так мне и исполнилось семнадцать полных лет.

* * *

Моя жизнь удалась. Мне оказали честь, я счастливица по жизни. Я никогда не познаю трудностей, мне всегда со всем помогут и защитят.

…Так последний год твердила мне мама. Папа молчал, и, наверное, можно было считать это знаком согласия. А мама не просто говорила, она верила в это, чисто, всеобъемлюще, со всей наивностью, на которую может быть способна тридцатипятилетняя женщина, ненавидящая свой брак. Она судила по подаркам, судила по статусу, винила меня в том, что это я капризная дура, изводящаяся своего прекрасного мужчину.

И если учитывать все, что известно об истинных парах, то это, в общем-то, не было безосновательным заблуждением. Но если сначала, может быть, меня всего лишь «немного» раздражало навязчивое ощущение тотальной слежки и контроля, бесило, доводило до слез то, как мягко провели черту между мной и другими детьми — как будто я выше их всех, достойнее, что не нравилось последним особенно, вследствие чего друзей у меня больше не было (а ведь и так не особо широкий выбор был среди отпрысков близких нам аристократов), и разочаровывало знание, что все предрешено, ожидать принца не нужно (он уже есть, холодный, как осколок айсберга, на своем черном вороном коне, слишком зрелый для меня мужчина), то с недавних пор у меня было несколько причин для ярой ненависти. Я убедилась как никто другой в том, насколько опасен дракон. Даже мать суеверно боялась называть «Его» непосредственно по имени, а если называла, то инстинктивно шепотом, словно он услышит и призовется, подобно разгневанному демону. Она была убеждена, что я буду счастлива, но почему-то на себя великодушие зятя не примеряла, шугалась его и при этом искренне считала, что если я избранница, то бояться, а тем более ненавидеть чудовище не могла. По ее мнению, это было весьма логично.

Я не рассказывала ей о том, кто умер по моей вине и по прихоти дракона. На мою сторону она бы не встала в любом случае, ведь это я предала дракона, посмев поддаться порывам чувств. Мне хватало угрызений собственной совести, не хотелось, чтобы грызла еще и мама. Поэтому она и никак не могла понять, почему наши дружеские отношения, так улучшившиеся после того, как он подарил мне Леди, обратились моей ненавистью. Решила, что я обиделась на пропущенный однажды им праздник, и я не разубеждала ее, тем самым лишь сильнее в глазах графини представая избалованной и мелочной.