Тизер 2 (СИ)

Вытаскиваю меч, бандит падает на колени, издавая предсмертный хрип, стелется на земле одновременно со срубленным деревом. Прикрываю тело еловой веткой, двигаюсь к смотровой вышке.

Куст малины, что растет слева от местного коттеджа — идеальное укрытие. Надежно прячет от бандитских глаз и в тоже время позволяет следить за всеми участниками предстоящей зарубы. Закидываю красные ягодки в рот и размышляю над тем, как уработать максимальное количество пешек до того, как на доску выйдет ферзь.

— Скоро там?! — орет один из игроков в сторону костра.

Парнишка подносит руку к углям, через полсекунды одергивает:

— Сейчас за водой схожу и можно ставить!

— Давай быстрее! Я сейчас сдохну!

— Ага, — бурчит молодой и идет к стоящим неподалеку ведрам.

Ягоды тают на языке, по рту разливается вкус. Я настолько увлекся, что едва не проводил водоноса взглядом, продолжая набивать щеки. Красный наркотик затуманил разум. Я, будто дорвавшийся до иглы торчок, отказываюсь от принесенного на подносе подарка, потому что мне и так уже хорошо. Закидываю в топку последнюю, сваливаю задним ходом.

Поварёнок бодро шлепает ногами и не стесняясь дребезжит ведрами. Лязганье металла и петляющая между деревьями тропинка играют мне на руку. Нет необходимости тщательно выбирать место, куда падает ступня, или упускать из вида преследуемого из-за особенностей местности.

Метров через триста слышу журчание, воображаю бурлящую порогами реку и крутые берега, но мои фантазии разбиваются о ручеёк. Парнишка наклоняется, подставляет ведро под обтекаемый водой камень, лес наполняется резким звуком разбивания воды о железное дно, постепенно сменяясь почти беззвучной течью.

Наполнять десятилитровое ведро струей толщиной с гелевый стержень — не самое быстрое занятие, но, похоже, наш герой к этому готов. Усаживается на валяющуюся рядом корягу, достаёт нож и деревянную заготовку размером с пачку сигарет. Лезвие скребёт по материалу, снимая тоненькую, словно кожа, стружку. Несись увлекающийся резьбой по дереву? Забавно!

Минусану поваренка — останется еще четверо, не считая Пролла. Шансы на выживание кромсающего деревяху пацана приравниваются к нулю. Могу прикончить его парой-тройкой способов: подкрасться и задушить шнурком из кроссовка, заколоть, перерезать горло или даже обезглавить. А можно придумать что-нибудь изящное с применением лука: дать пару отвлекающих в стоящие рядом деревья, чтобы посмотреть на испуганное лицо, поиздеваться, продырявив конечности, или потренировать стрельбу парашютиком. Правда, местность не совсем подходит: кругом деревья, да и перепад высот придется учитывать, но, с другой стороны, когда ещё выпадет такой шанс?

Пока я прорабатывал план и выбирал нужную позицию, вода в ведре полилась через край. Парень откладывает поделку в сторону, меняет ведра местами. Коряга снова впивается между лопаток, грязные руки принимаются за искусство. К моему удивлению, таланты пацана не ограничиваются одним рукоделием, в какой-то миг он начинает что-то напевать. Долетающие до уха обрывки строк: “храбрость наша…”, “последний бой…” и “стоять на смерть…” складываются во что-то похожее на песню. Пару раз даже киваю головой в такт ритмичному мотиву, случайно замечаю, что подтанцовывает и вода ведре. Точно! Вода в ведре!

…. ……

Найти ягоду на обглоданном кусте уже не так просто, но ее сладость и сочность стоят того. Приходится тянуться дальше, шуметь больше и трясти куст, но пока получается остаться незамеченным. Параллельно слежу за тем, как поваренок закидывает в кипящую воду тушку какой-то птицы.

— Быстрее, ты! — орет тот, что при мне тасует колоду уже в шестой раз. — Желудок слипся!

Ответственного за пайку не особо парят придирки коллеги, он размеренно кромсает овощи и аккуратно помешивает испускающую пар похлебку. В жестяной чан летят кусочки моркови, картофеля и лука. Варево приправляется специями, повар снимает пробу:

— Готово!

— Наконец-то! — самый нетерпеливый бросает карты, мчится к еде.

Рецепторы вкуса и обоняния в Тизере работают как-то по-другому, вкусная еда кажется вдвойне вкуснее, усиливаются и запахи. Если бы не полкилограмма съеденной малины, не выдержал бы и присоединился к трапезе — настолько вкусно пахнет.

Суп разливают по алюминиевым тарелкам, деревянные ложки ляпают по дну. Судя по всему, дозорного с вышки звать к столу не собираются, а вот о боссе речь заходит:

— Отнеси ему! — говорит один из бандитов молодому, кивает в сторону дома.

— Ага, — переворачивает тарелку, выпивая содержимое до последней капли. — Я готовил. Сами несите!

В воздухе повисает неловкая пауза, картежники переглядываются. Сидящий посредине набирает полную грудь воздуха, собирается что-то сказать, но в последний миг передумывает и просто выпускает скопившийся пар. Бандиты утыкаются в тарелки и возвращаются к ложкам. Произошедшее немного смущает. Фиг знает, как это понимать: Пролл не настолько авторитетен, что шестерки не считают нужным позвать его на обед, либо вмешательство в личное пространство грозит поркой, и они попросту боятся?

Повар и двое картежников доели свои порции и растянулись на мягкой траве. Ложка четвертого стремительно набирает скорость, капли супа летят в стороны, по поляне разносится стрекотание дерева о алюминий. Бандиты с улыбками наблюдают за странным поведением друга. Скорость, с которой проголодавшийся уминает суп, можно сравнить со скоростью взбивания яиц. Неожиданно, рука, что удерживает тарелку, дергается в спазме, и остатки супа проливаются на штаны. Глаза округляются до пятирублевых монет, а язык, словно сошедший с ума червяк, принимается вылизывать ложку. Физиономии наблюдателей становятся каменными, глаза, не моргая, смотрят на чокнутого дружка, пытаясь понять, что происходит.

Напряженные переглядывания, короткие посапывания и гробовую тишину разрывает припадочный ржач, поляна взрывается гоготанием объевшихся супом придурков. Бандиты катаются по траве, держась за животы.

— Эй, что там? — орет смотрящий с вышки. — Чё ржете?!

Но спрашивать — бес толку. Даже если бы кто-то и хотел ответить, то не смог бы, нахлынувший приступ отнимает все силы.

Успокаиваются минуты через две. Издают последние затяжные выдохи и остаточные смешки, поляну накрывает тишина. С лиц слазят улыбки, взгляды становятся вдумчивыми и сосредоточенными, от смехо-вакханалии не остается и следа, каждый из бандитов находит себе занятие: один ковыряется ложкой в земле, второй рассматривает ногти, парочка пялится на тлеющие угли.

Ждать больше нечего. Выжидаю, когда бандит на вышке переместится к нужному борту. Выкатываюсь из-за куста, отпускаю тетиву. Стрела входит в подбородок, выходит из макушки. Стражник издает три странных звука, будто пытается проглотить огромный кусок пищи, тело уносит к перекладине, хрустят доски, караульный летит с восьмиметровой высоты.

Глухой хлопок приковывает внимание парней у костра. Испуганные глаза пытаются понять, что произошло, первым на ноги вскакивает плохой картежник:

— Что случилось? — в голосе звучат нотки волнения.

— Не знаю, — отвечает повар.

— Кто это сделал?! — достает меч, обводит взглядом сидящих, словно детектив на допросе.

— Не я, — небрежно бросает повар и возвращает взгляд к углям.

— Не я, — также пофигистически отвечает второй, глядя на ногти.

Карточный дурак впивается взглядом в последнего, мимика на лице выдает неслабое напряжение. Подозреваемый уже потерял интерес к случившемуся, его ложка снова занята росписью по грунту. Если бы он только знал, что банальный и детский ответ: “Не я” мог сохранить ему жизнь…

Детектив вращается на триста шестьдесят градусов, вытягивая перед собой меч. Лезвие впивается в шею, голова падает на траву и трижды кувыркается, оставляя кровавый след.

— Вот! Кто это сделал! — с чувством выполненного долга говорит палач, засовывает меч в ножны и усаживается рядом с обезглавленным телом.

— Ага, — бубнит под нос коллега, занятый откусыванием заусенца.

Изо рта вырывается нервный смешок. Вылить содержимое пузырька с нарисованным обдолбанным человечком в ведро — великолепная идея. Проблема с количественным превосходством противника устраняет сама себя. И как грациозно?! Прелесть!

Следующая стрела пробивает грудь повара. Парниша цепляет рукой рогатину, что удерживает чан, остатки супа проливаются в костер, поднимается дым.

— Так, бля! — снова вскакивает мой любимчик. — А это кто сделал?

— Не я, — отвечает единственный подозреваемый.

— Ладно, — отпускает рукоять меча.

Скорее всего, агрессия затухла бы под влиянием волшебного аргумента, но так как абсурд разыгравшейся комедии достиг вселенских масштабов, я просто не могу удержаться и не подлить масла в огонь. Была не была:

— Это он! — кричу, еле сдерживая смех.

Детектив поворачивается в сторону куста, глаза втыкают куда-то метра на три правее меня, секунд десять переваривает сказанное, возвращается к допросу:

— Говорят, это ты сделал! — вываливает неопровержимые доказательства.

— Я же рядом с тобой сидел! — парирует жалким алиби.

Детектив снова поворачивается к кусту, закусывает нижнюю губу, на лбу вырисовывается глубокая складка, в голове начинается мозговой штурм: выстраивание цепочек причинно-следственных связей, анализ времени произошедшего, отсылки к психоанализу и теории вероятности. Вижу, что цифровая башка сомневается, дожимаю:

— Не верь ему! Следующим он убьет тебя!

Сработало! Детектив выхватывает меч. Эффект от выпитого зелья снизился, но не исчез полностью. Бандит не может сформулировать доказательства своей невиновности, но уже соображает, что его собираются убить.

Два равных по силе бандита сходятся в смертельной схватке. Это нужно видеть! Поляна мерцает высекаемыми искрами, коллеги по оружию рубятся, как самые ненавистные враги. Используют подсечки, пинки и нечестные приемы из разряда: швырнуть в глаза песком или бросить пустым ведром.

Обвиняемый оказывается проворнее, размашистый ударом отрубает большой палец на левой руке, колющим протыкает бедро. Детектив сдает позиции, закрывается в глухую оборону, миг, когда падет его бездыханное тело приближается.

Поднимаюсь, выхожу из-за куста. Вскидываю лук, отслеживаю перемещение, глядя поверх наконечника стрелы.

— НА, СУКА! — меч разрезает наплечник и впивается в ключицу.

Побежденный падает на колени, выпускает из руки клинок. Отпускаю стрелу. Вонзается в сердце одновременно с грохочущим ударом по дереву. БУМ!

— ЧТО ЗА ХЕРНЮ ВЫ ТВОРИТЕ!?

На пороге дома стоит Пролл. Пылающие яростью глаза пожирают сначала мертвые тела на поляне, а потом врезаются в мои. Кисть, что удерживает топор, ослабляет хватку, рукоять скользит по ладони. В последний момент Пролл останавливает топор и принимает боевую стойку.

— Иди сюда, сученок! — срывается злобный шепот с его губ.

Глава 5. Око за око

Сапоги пятидесятого размера утаптывают землю, шаги отдаются глухим топотом, будто кто-то бьет кувалдой в песок. Махина, ростом два с половиной метра, набирает скорость. Кожаная куртка гремит металлическими вставками, на испещренном шрамами лице читается ненависть.

Пячусь назад, вожу наконечник между головой и торсом. Спуск! Стрела втыкается в грудь, утапливается на глубину всего двух-трех сантиметров, Пролл бросает короткий рык недовольства, обламывает торчащий конец, мчит дальше. От сотни разделяющих нас метров остается половина. Спуск!

Перемещаюсь в стрелу, чтобы лично посмотреть на внутренности его башки. Мчусь к вытянутой роже, что жадно поглощает воздух открытым ртом. Конечная точка лежит, где-то между носом и правой щекой, за миг до столкновения Пролл бросает голову в сторону. Цепляю щеку и пролетаю рядом с болтающимся за спиной хвостом коричневых волос.

— АР-Р! — изрыгает боевой клич.

Тридцать оставшихся метров зверюга разорвет секунды за две, становится не по себе. Возможно стоило придумать план бесконтактного боя, заманить мамонта в ловушку, заморить голодом или свалить на него двадцатиметровое бревно. Боюсь даже представить, как я буду соперничать с рычащим великаном в ближнем бою. Спуск!

Третий выстрел оказывается самым эффективным. Из пробитого бедра сочится кровь, несокрушимая машина прихрамывает. Еще раз выстрелить не успеваю…

Лезвие топора размером с крышку канализационного люка летит в голову, рассекая пространство. ВЖУХ! Откидываю корпус, чувствую, как поток воздуха шевелит челку. Не успеваю восстановить равновесие, как топор уже летит сверху. Кувыркаюсь в сторону, закидывая лук за спину. Здоровяк не отстает. Отпрыгиваю от размашистого по корпусу, уклоняюсь от прямого в голову, поднимаю ногу над подсекающим с разворота.

Как правило, ловкость не присуща мощным бойцам, чего не скажешь про обезумевшего Пролла. Гора мышц размахивает топором, будто самурай катаной. Каждый уворот граничит со смертью, все больше проседаю по скорости перед непрекращающимся натиском. Нужно выкроить хоть пятисекундная передышку, пересмотреть позиционку, достать клинок, в конце концов.

Пролл выполняет изящное комбо: два верхних по диагонали, длинный шаг вперед с поворотом корпуса и рубящий с разворота. Запаздывая и спотыкаясь, отпрыгиваю от первой пары ударов, а вот уйти от вытянувшегося на всю длину топора не получается. Пропускаю касательный по плечу. Из пореза глубиной три сантиметра брызжет кровь, обжигающая боль растекается по телу. К сожалению, комбинация на этом не заканчивается, Пролл продолжает вращение и выкидывает вперед ногу. Пятка великана врезается в грудь.

Меня словно катапультировали или запустили из стреляющей человеческими телами рогатки. Болтающиеся ноги отрываются от земли метра на полтора, лечу спиной в неизвестность, размышляя о том, чем может быть чреват раздавшийся в груди хруст.

Приземляюсь метрах в семи, еще два с половиной проезжаю на спине, оставляя на земле рваный тормозной путь. Пытаюсь понять: дыхание сбилось от падения на лопатки либо из-за того, что проломленные ребра порвали легкие? Пролл уже рядом…

Нахожу в себе силы укатиться вправо, лезвие почти целиком прячется в земле. Вскакиваю, обнажаю оружие. Шестидесяти сантиметровый меч выглядит словно зубочистка, в сравнении с топором. Даже не думаю о том, чтобы отражать удары, попытка может закончится вывихом или даже переломом руки.

Здоровяк вырывает из земли топор и снова принимается за дело. ВЖУХ! ВЖУХ! ВЖУХ! Неуклонно следует по пятам. Уворачиваюсь. Кувыркаюсь под срезающим куст лезвием, краем глаза замечаю вымоченную насквозь штанину здоровяка. В бедре болтается стрела, выпускает кровь, но темп Пролла не снижается ни на мгновение. Руки-краны без устали машут топором, уклоняться становится все сложнее, проседаю по выносливости.

Связка из пяти последовательных ударов загоняет в тупик. Уходить больше некуда, хватаю рукоять обеими руками, ставлю блок. Ухо царапает металлический скрежет, энергия, образующаяся при поглощении удара, уходит в ладони, жжет. К моему удивлению, топор останавливается. Даже представить себе не могу, откуда в этих дохлых ручонках столько силы?

Сам факт того, что я осмелился что-то противопоставить Проллу, безумного его злит. На голову сыпется град ударов, топор высекает искры из моего хромого малыша. Ладони горят огнем, мышцы рук каменеют.

— АААА! — перехватывает топор, рубит сбоку.

Отразить удар, в который вложен вес всего тела, не получится, оттягиваю задницу, пропускаю лезвие на уровне пупка. Топор делает круг почти в триста шестьдесят градусов, уносясь мимо. Казалось, опасность этого выпада миновала, но находчивый уродец перераспределяет вес топора и толкает деревянный конец рукояти мне в живот.

Перехватывает дыхание, тело отбрасывает назад. Переставляю ноги пока не врезаюсь в дерево. Ствол подпирает спину и фиксирует на месте. Играет роль колодки, на которую кладут голову смертники, чтобы палачу было удобнее делать свое дело.

Каратель не заставляет себя долго ждать, смещается вправо, заводит топор за спину, словно готовящийся к удару бейсболист. Чувствую себя подвешенной рождественской игрушкой, набитой конфетами — легчайшая цель.

Словно в замедленной съемке наблюдаю, как от напряжения искривляется гримаса здоровяка. Все, что мне остается — падать. Расслабляю ноги. Из конечностей, что удерживают в вертикальном положении, будто достали каркас, гнутся колени, сползаю по стволу.

Лезвие топора мчится настолько быстро, что его не уловить человеческим глазом. Будто невидимую пружину, толщиной с якорный канат, привязали с одной стороны к топору, а с другой — к авианосцу. Растянули на полкилометра, а когда авианосец стал буксовать, капитан высвободил свой конец. Разрывающий рамки пространства и времени удар сравним со скоростью полета пули.

ТУ-ДУХ! Рубящая часть топора почти целиком прячется в стволе дуба диаметром метр, в стороны летят щепки, древесный великан угрожающе скрипит. Промедли я хоть на долю секунды, и лезвие словило бы ускользающую шею или голову.

Валяюсь у Пролла между ног, наблюдаю, как обезумевший воин рвет на себя рукоять. Фыркают ноздри, краснеет лицо, ноги вспахивают под собой землю. Лезвие не поддается. Я будто лежу в загоне с одичавшим быком. Зверюга в любой момент может прикончить свою жертву, но вместо того чтобы затоптать копытами, пытается освободить перевязанные рога.

Пролл рыпается, иногда вскидывает руки, перехватывая рукоять. Во время одного из таких мувов замечаю оголяющуюся полоску кожи между штанами и курткой. Бью!

— АААА! — опьяненные злостью глаза пожирают мои, руки еще сильнее впиваются в рукоять топора, психованно рвут на себя.

Второго шанса может не быть. Выдергиваю клинок, режу еще раз! Из-под куртки валит кровь, брызжет и струится, обливая меня с ног до головы.

— ААААА!

Началось. Вздуваются вены, увеличивается размер мышц, глаза загораются красным. От бесконечного трения и нагрузки на ладонях лопаются мозоли, слазит кожа. Рукоять топора покрывается кровавыми отпечатками.

У Пролла конкретно съезжает башка. Наполненные кровью глаза ни на секунду не отрываются от моих, тело начинает неистово бьется о раненый дуб. Плечо со скоростью — два удара в секунду вбивается в ствол, разлетается кора, основание дерева предательски трещит.

— АААААААА! — орет, признавая свое превосходство над заваливающимся деревом, ускоряется до трех ударов в секунду.

Вскакиваю на ноги, вытаскиваю клинок. Нужно ковать железо, пока горячо — рублю в голову. Чувство самосохранения Пролла все же превозмогает над желанием завалить деревянного, что сожрал его топор. Руки отлепляются от рукояти, здоровяк уклоняется и на противовесе отвешивает прямой с левой. Костяшка кулака, размером с мою голову, попадает в бровь…

Очухиваюсь лежащим на траве. Судя по треску падающего дерева, пробыл в отключке не больше пяти секунд. Левый глаз болит и пульсирует, пробую открыть — не получается. По лбу течет что-то теплое и липкое, боюсь даже представить, как разорвало бровь.

Шатаясь, встаю на ноги. Кулак левой руки сжимается, в надежде найти рукоять меча, того самого, на который только что наступил Пролл.

Пятки выбрасывают из-под себя землю, раздувшийся псих летит в атаку. Подтолкнуть лук снизу правой рукой, перехватить левой, достать стрелу. Не смотря на полуобморочное состояние, мышечная память работает, как часы. Вставить стрелу в тетиву, натянуть. Не нужно закрывать левый глаз, чтобы прицелится, его затянула гематома на пол лица — спасибо Проллу. Спуск!

— Око за око, мать твою! — ору, глядя, на торчащую из глаза стрелу.

Ноги Пролла перестают сгибаться, набравшая инерцию масса передвигается будто на ходулях, бугай распластывается на земле.

…. ……

Хотел бы рассказать эпичную концовку о том, как я гордо поставил ногу на поверженное тело и произнес что-то брутальное, вроде: “Так будет с каждым!”, “Не связывайтесь с Мироном” или “Знай наших!”, но все было совсем по-другому…