Помоги проекту - поделись книгой:
Его старший брат, отклонивший пивную просьбу, держал теперь правую руку на столе у телефона. Он поочередно смотрел то на руку, то на телефон.
Комиксового Логана по-прежнему волновала реклама бальзама. «Эй», – сказал он, поднимая глаза с комикса на братьев.
«Что такое?» – сказал отказник, пивной брат Логан.
«Да, чего тебе?» – сказал тот, что у телефона.
«Почему мы в детстве не продавали бальзам?»
«Что за бальзам?» – сказал телефонный Логан.
«Такой, от порезов и ожогов. Бальзам».
«Где бы мы взяли этот бальзам, и кто бы у нас его купил?» – сказал телефонный Логан. Теперь он уже смотрел на своего брата, сидящего на кровати с раскрытым комиксом на коленях.
«Мы взяли бы его из этого комикса и продавали бы людям по соседству».
Пивной брат Логан хотел теперь пива, как никогда. Он причмокивал губами. Во рту у него был вкус воображаемого пива.
«Что если бы они не захотели покупать бальзам? Что бы мы тогда делали с этим бальзамом?» – сказал телефонный Логан.
«Тут, в комиксе, сказано, что люди хотят покупать бальзам. Много людей». Он стал показывать брату картинку из комикса с людьми, покупающими бальзам.
«Дерьма мешок этот комикс, – сказал телефонный Логан, не обращая внимания на картинку с людьми, покупающими бальзам. – Люди не покупают бальзам у детей. Они покупают его в аптеке. Ты бы купил бальзам у какого-нибудь тупого пацана, если бы обжёгся? Нет, ты бы пошёл в аптеку. Вот где берут бальзам».
«Тут так сказано…» – продолжал настаивать комиксовый Логан. Он многое передумал о рекламе бальзама.
«Ты даже не знаешь, из чего этот бальзам. А ну? Давай-ка, знаешь?»
«Нет, но…»
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫННННННЬЬЬЬЬЬ
Телефон зазвонил.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
«Дурные времена настали»
«Ну, раз ты не голодна, пожалуй, я чего-нибудь съем, – сказал Боб. – Я очень голодный. Сам не знаю почему».
«Может, ты просто проголодался», – сказала Констанс.
«Точно, – сказал Боб. – Так оно и есть».
Он поглядел на Констанс, сидящую за кухонным столом. Потом он отвёл взгляд. Ему не нравилось видеть следы от верёвки на её запястьях.
«Наверно, я посмотрю, что в холодильнике», – сказал Боб.
«Хорошая идея», – не задумываясь, сказала Констанс.
Боб открыл дверцу холодильника и заглянул внутрь. Немного погодя Констанс заметила, что он всё ещё стоит перед открытой дверцей и смотрит туда, и она знала, что он забыл, что делает, – что он голоден и ищет в холодильнике, чего бы поесть, – и мягко напомнила ему.
«Нашёл там себе что-то съестное?» Он вздрогнул от её слов. У него совершенно вылетело из головы, зачем он там. Он увидел соус для спагетти. «Наверно, я разогрею этот соус для спагетти», – сказал он, доставая чашку соуса для спагетти из холодильника, а затем закрывая дверцу. Она проследила за ним, чтобы увериться, что он переложит соус для спагетти из чашки на сковороду, поставит её на плиту, да ещё не забудет включить газ. Убедившись, что он всё это сделал, она встала из-за стола и направилась к выходу из кухни. «Куда ты идёшь?» – сказал он. «В гостиную, – сказала она. – Думаю поставить какую-нибудь музыку на фонограф. Что-нибудь хочешь послушать?» – «Нет, – сказал он. – Поставь, что хочешь. Я послушаю то, что будет играть». – «Ладно». Констанс прошла в гостиную. У них была большая, дружелюбного вида квартира, жизнерадостно и творчески убранная удобной мебелью и множеством хорошоухоженных растений. Глядя на их жилище, невозможно было догадаться о происходившем в спальне: его неуклюжем садизме. Комната была очень женственная, здоровая, потому что ею, по большей части, занималась Констанс. Никому бы и в голову не пришло, что в стенных шкафах в коридоре под одеялами спрятаны верёвки, и что красивые платки и шарфы в спальне выступают в роли некомпетентных кляпов. Кроме того, в спальне были спрятаны бутыльки с лекарствами, которыми Боб лечил бородавки в пенисе, бородавки, которые никак не проходили. Бутыльки скрывались в коробке в шкафу. На крышку коробки была свалена всякая всячина, как будто в ней было нечто, интересующее полицию.
Ещё, конечно, были резинки, спрятанные под его носками в туалетном столике, резинки, которые он ненавидел покупать, при покупке которых ему всегда становилось плохо, уши его горели от смущения, и он не мог смотреть в глаза человеку, продававшему ему резинки. Он всегда отворачивался.
Вначале он оглядывал аптеку, чтобы убедиться, что ему не придётся покупать резинки у продавщицы. Он покупал их только у мужчин. Боб доходил даже до того, что покупал их, убедившись, что в аптеке вообще нет женщин. Резинки для него были падением в непристойность.
Боб наблюдал, как разогревается его соус для спагетти. Красные пузыри медленно возникали на поверхности. Он гадал, чем занята в гостиной Констанс.
У них была большая, дружелюбная кухня, и в ней – полно всего зеленеющего. Он, она, они вдвоём любили зелень.
Потом он услышал музыку, раздающуюся из гостиной.
Бах.
Бобу нравился Бах.
Со стороны Констанс было мило поставить что-нибудь на фонограф.
Он ждал, когда Констанс вернётся на кухню. Она не пришла, и он размешал соус для спагетти.
Да, не было никакой возможности узнать, что происходит в этом доме. Никто не знал. Хотя бородавки были у Боба уже почти год, он никому о них не сказал, даже лучшим друзьям.
Бородавки были его изгнанием и темницей.
Друзья волновались за него, потому что он был славным парнем. К тому же, он без конца надоедал им чтением греческой антологии.
Статуи Логанов
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
Братья Логаны сидели, уставившись на телефон. Никто из них не сдвинулся и на дюйм[29]. Они были статуями братьев Логанов. Теперь, когда телефон, наконец, после всех этих лет, зазвонил, они не знали, что делать. Логан, который столько упражнялся в поднимании телефонной трубки, оказался самым беспомощным из всех. Его рука мрамором покоилась возле телефона.
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
ДДДДДДДДЗЗЗЗЗЗЗЗЫЫЫЫЫЫЫНННННЬЬЬ
!!!!!
Спагетти
Боб ел, когда Констанс вернулась на кухню. Она отсутствовала около десяти минут. Он налил соуса на пару кусков хлеба. «Где ты была?» – сказал он.
«Я была в гостиной», – сказала она.
«О», – сказал он.
На столе рядом с его тарелкой стояла зелёная банка с крафтовским сыром пармезан[30], но на его хлебе с соусом для спагетти сыра не было. Он забыл им воспользоваться.
Теперь Бобу стало немного легче смотреть на Констанс, потому что следы от верёвки на её запястьях прошли. Теперь он не отводил смущённо взгляд, когда она была рядом с ним.
Она подошла к плите и поставила воды для чая. «Что ты делаешь?» – спросил он.
«Ставлю воду для чая, – сказала Констанс. – Очень хочется чашку чая». – «Звучит неплохо», – сказал он, кусая красный хлеб. Она подошла к столу и села на стул рядом с ним. «Ты выглядишь устало», – сказала она мягко.
«Забавно. Я не чувствую усталости», – сказал Боб.
Откуда тебе знать, подумала Констанс. Откуда тебе вообще это знать?
Мэтью Брейди[31]
Патриция и Джон вовсю занимались в спальне бессмертной любовью. Она, и правда, завела Джона, прикидываясь боулинговым трофеем. Через какое-то время она вызвала у него смех, и, по той или иной причине, иногда это сексуально его возбуждало, и теперь у них, правда, была любовь.
Без их ведома в дом сверхъестественно проскользнул призрак Мэтью Брейди и сделал фотографию Уилларда и его боулинговых трофеев. Мэтью Брейди снял их так, что Уиллард смотрелся Авраамом Линкольном, а боулинговые трофеи – его генералами времён Гражданской войны. Поблизости было поле боя, но вам его не увидеть.
Уиллард на фотографии был очень серьёзен, так же как и боулинговые трофеи. Все они играли свои роли безупречно.
Мэтью Брейди покинул квартиру примерно в то время, когда Патриция и Джон закончили заниматься в спальне замечательной любовью. Они его так и не увидели.
Он снова исчез в водоворотах призрачного времени, забрав с собой фотографический отпечаток Уилларда и его боулинговых трофеев, чтобы визуально соединить их с американской историей, потому что для Уилларда и его боулинговых трофеев очень важно быть частью всего, что когда-либо случалось с этой землёй, Америкой.
Из мрамора в плоть
Мраморная рука брата Логана возле телефона внезапно обрела плоть, и он поднял трубку.
«Алло», – сказал он.
Другие два брата при звуке слова «алло» так посмотрели, словно увидели в воздухе разряд молнии.
«НЕТ! – сказал он, его лицо мгновенно вспыхнуло от ярости. – Это не гриль-бар Джека, и я не Джек, сукин ты сын, ТЫ УБЛЮДОК!» Он принялся колотить телефонной трубкой по столу, и стол опрокинулся, а телефон шумно звякнул, ударившись об пол.
Брат Логан всё сидел на том же месте, крича «УБЛЮДОК! УБЛЮДОК!» в трубку в своей руке. Он сильно шумел, потому что только что обезумел.
Другие два брата Логана бросились к нему и, навалившись, прижимали к кровати, пока тот не пришёл в чувство.
Комиксовый Логан повесил трубку. Очевидно, ошиблись номером. На том конце кто-то ещё был. «Алло, Джек. Это ты, Джек? Не бесись, Джек. Я верну те пять, что задолжал, Джек. Джек? Ты там, Джек? Всего-то пять…»
щёлк
Три долгих года тому назад
Коровы перестали есть, чтобы взглянуть на братьев Логанов.
Теперь с одним из них в дешёвом гостиничном номере в Сан-Франциско случилось форменное буйное помешательство. Два брата удерживали его на кровати, пытаясь как-то успокоить.
«Что нам теперь делать?» – сказал один из братьев Логанов, в свою очередь глядя на корову.
В Колорадо уже началась весна, но день, пусть и тёплый, был не без холодка. Небо было чистым и голубым. Городок Миддл-Форк находился в маленькой долине, и вокруг него громоздились горы.
«Не знаю», – последовал ответ.
«Найти боулинговые трофеи», – последовал другой ответ. Это был очень решительный ответ. Он исходил от брата, которого сейчас держали на кровати, пока он не пришёл в чувство.
«Где нам искать?» – сказал Логан, с которого начался разговор. Он был тем братом, который любил читать комиксы. Он всё ещё глазел на корову. Он разглядывал корову с той же сосредоточенностью, с какой читал комиксы. «Не велика разница, где искать, – ответил решительный брат, окружённый Америкой со всех сторон, – если не прекращать поисков, пока не найдёшь трофеи».
Наконец, он затих на кровати в гостиничном номере. Он был очень тих. «Я в порядке, – сказал он медленно спокойным голосом. – Всё теперь нормально».
Слёзы со спагетти-хлебом
Вилка со спагетти-хлебом была на полпути ко рту Боба, двигаясь обычным для еды образом. Кто знает, сколько миль в час проделывает вилка, когда вы едите, но эта вилка двигалась с нормальной скоростью, как вдруг она ударила по тормозам в его руке и с визгом застыла на полпути ко рту Боба.
Слёзы медленно закапали из его глаз и потекли по щекам. Он заплакал. Плач перешёл в медленное рыдание, вилка же с ненадёжно закреплённым на ней куском спагетти-хлеба оставалась на полпути ко рту.
«Что такое? – спросила Констанс, потянувшись к руке Боба и, вынув вилку, положила её на тарелку перед ним. – Что стряслось, милый?» Он ничего не сказал. Он просто сидел и плакал.
Констанс потянулась к нему и взяла его руку в свою. «Что такое, малыш? Скажи мне, в чём дело».
Боб всё плакал.
Констанс больше не пыталась узнать у него, почему он плачет. Она продолжала держать его руку, но оставила его наедине с печалью.
Тарелка спагетти-хлеба рядом со взрослым плачущим мужчиной смотрелась глупо. Констанс не нравилось сидеть и держать его руку, пока он плакал над полной тарелкой еды перед ними. Это унижало её достоинство и, к тому же, выставляло Боба в дурном свете. Она осторожно высвободила руку, дотянулась до тарелки со спагетти-хлебом, взяла её, встала и отнесла к раковине.
Затем она снова вернулась к руке Боба.
Он плакал десять минут.
Констанс больше ничего не говорила.
Она ждала, когда Боб перестанет плакать.
Поделиться книгой: