— Не обязательно ты. Есть няньки, сиделки, домработницы, а также новые сотрудники. Тебя же не смущает, если жена будет зарабатывать миллионы, а ты всего пару сотен?
— Сотен?
— Конечно, центр ждет успех. Ну так что, изволь ответить.
— Не очень комфортно, но я понимаю, что не всем удается хорошо зарабатывать. Пускай лучше хоть кто-то, лишь бы я не был мешком картошки и подкаблучником. Это стало бы печально.
— В таких отношениях нужна мудрость и таланты. Ты-то более степенный, она — вечный двигатель, поэтому разумом будешь ты, а она — ногами.
— Расписываете будущую жизнь? Не обольщайте надеждами. Она не смотрит на меня как на мужчину. Да и… этот уродец…
— Мужчина должен оставаться мужчинами и бороться за внимание самки! Только-то так самка может определить, хочет с ним семью или нет, за каменной стеной она или в халупе будет проживать да помирать с голода. Ты что, не смотрел-то дикую жизнь?! — воскликнула баба. — Да все самцы в природе красавцы неписанные, кичатся, выпячивают достоинства. Они борются за самочку, что потомство здоровое понесет, а там ее воля — кого выбрать-то. Сейчас, конечно, меняются ориентиры, раньше вообще. Сеновал и сразу ЗАГС. Лучшую мужик выхватывал, задирал юбку, делал дела и уходил как победитель. Дурная привычка, лучше не уподобляйся таким людям.
— Не стану. Стану себе противен, — думал он о словах мадам, вспоминал самцов мандаринок, львов и многих других представителей из мира животных. Баба Света была права. Оксана не видит мужчину, потому как он лишь пушил хвост, не сражался за нее, но… как бывает часто, чем сильнее борешься, тем быстрее остываешь. Этого ему было не нужно.
— То-то же, так что ты не глуп. Кстати, что там за вопрос у тебя был?
— А… про ее бывшего. Расскажите историю?
— Мутная была история… все закончится не может, — потемнела слегка баба, перестала тараторить и выпячивать свою житейскую мудрость.
Глава 13
Глава 13
— Мутная была история… все закончится не может, — потемнела слегка баба, перестала тараторить и выпячивать свою житейскую мудрость. — В общем слушай и мотай на ус. Вадим — тот еще стервятник. Ты его видел, вообще безбашенный, вместо головы — корона. Родился с бриллиантовой ложкой во рту, отец воспитывал его, воспитывал, но парня потянуло на экстрим и девушек. Он не глупым-то был, лавировал, впечатлял, с законом на «ты». И тут встречает в свои тридцать с копейками красивейшую девушку — Оксаночку. О, этот лучик света. Тогда она работала под прикрытием. Отправлялась в каждый отдел работать понемногу, чтобы по-олностью изучить центр, поэтому и туалеты успела помыть, и одежду распродать, и в отделе кадров, и даже товар раскладывала в супермаркете, даже проработала с охраной бок о бок… Понравилась она ему. Красивая, заводная, он был недурен. И начали встречаться. Все-о-о было хорошо, только девка, думавшая о работе и внезапно полюбившая, была неровней Вадиму. Это он так считал. Да и постарше она его. В общем, играл с ней, подглядывал, как она работала в каждом отделе, посмеивался, да возил по ресторанам, разбрасывая деньгами. Но Оксана не глупая, любовь-любовь, но ради такого мусора от своих целей отказываться не собиралась. Ничего не говорила о своих планах, а после… случилась жуткая авария. С ее машиной что-то произошло, и она въехала в ограждение на МКАДе. Такой гам был. Ее зажало, всю придавило. Рука перестала работать. Через неделю она должна была вылететь в Китай… и полетела, успев по дороге порвать с Вадимом. Он даже не горевал. У него уже была девка — миленькая секретутка, дочь богача, решившая поработать, чтобы-чтобы. Ну и… сам понимаешь. И авария, и новость об измене, и работа… Переживала-то я как за нее! Сердце болит до сих пор. Кто бы мог подумать, что такое с ней произойдет? — и баба Света высморкалась в салфетку.
Аркадий дослушал рассказ, в душе у него образовалась жуткая пустота…. Он предполагал, что тот гондон, но он был лютым уродом. Изменил — бывает, его жена тоже такая же, но… Считал ее мойщицей полов, использовал ее красоту, а теперь выяснение отношения требует?
— Тогда какого черта он преследует, если у него новая швабра есть?
— Думаешь, хорошие девушки будут таких людей-то терпеть? Не обольщайся. Кинула его, — усмехнулась бабка и слегка повеселела. Винный румянец горел на лице бабы Светы, а сама женщина становилась более разговорчивей и раскованной.
— А что по акциям? Почему он так разозлился?
— Отец хоть и любит Вадима, но понимает, что он разрушит центр. Тем более условия у Оксаны были такие, что она работает полгода бесплатно, не считая оплаты за перелеты, взамен получает пакет акций, если все пойдет успешно.
— Откуда все же вы это знаете?
— Свои каналы связи. Ты пойми, Аркаш, бизнес — штука серьезная, сам помнишь… Родные порой хуже врагов. Его сын в любом случае не пропадет, если за ум возьмется, у отца другой бизнес есть, он также занимается своим делом. Просто это обидно. Как если бы игрушку отобрали у взрослого, а тот еще помнит, как играл.
***
Ее улыбка доходило до глубин сердца. В моменты искренней радости она походила на ребенка. Когда-то у нее не было даже простенькой Барби, только листочки, веточки и переломанные подобия человека, а теперь целая карусель! Цветная, большая, привлекающая внимание и ставшая достопримечательностью «Молли-центра». Она держалась за морского конька, летела по кругу вместе с генеральным директором, постепенно на лошадок запрыгивали дети, подсаживаемые специальным человеком.
Детство — пора, где каждая мелочь ценна. Женщина, сидящая и улыбающаяся, как богиня из сказочных снов приходила к Аркадию и хохотала. Славная, прекрасная и такая разная. Сегодня болезненная и слабая, завтра — сильная и властная, послезавтра — ребенок с большим чувственным сердцем, через пару дней — женщина-дипломат-полиглот.
Он не знал, какая она в обычной жизни, не представлял роскошных картин, ему просто уже не хватало семейности. История, рассказанная бабой Светой, и встревожила его, и успокоила. От подонка ее оградит, но что делать с рукой и ее страхами? Всего за неделю она стала чуть ли ни инвалидом, порвала с мужчиной и отправилась в долгое путешествие, наплевав на рекомендации врачей. Потому и не смотрела ни на кого на собеседовании, страдала от боли, сомнений, страха, скрывая все от все на свете.
Защитить, укрыть, подождать, смахнуть частые женские слезы на сильном лице. Ей позволительно плакать, потому как по-другому нельзя. На ее плечах, конечно, не судьба, государства, а жизни сотни сотрудников и тысяч людей, которые больше не представляли жизнь без «Молли-центра».
***
И вновь мужской служебный туалет. И вновь он столкнулся с Вадимом, искавший различные способы, чтобы самоутвердиться перед соперником, но как жаль, что размер у него был маловат. Баба Света не соврала на этот счет. Мужчина был уязвлен вновь.
— Не думай, что она такая прекрасная и невинная. Кто знает, чем она занималась в Азии?
— Мужик, — наклонил голову Аркадий и заговорил спокойным, но слегка уставшим тоном, — я все, конечно, понимаю, но заткни хлебало. Неужели совсем не уважаешь женщину, у которой теперь снимаешь угол? — и цинично усмехнулся, вглядываясь в мерзкие черты урода и вспоминая слова Оксаны, что выгонит, если устроит мордобой.
— Ах ты!..
— Ну попробуй, но только не самоутверждайся в своем ничтожестве. Ты мне даже не соперник.
— Тварь, — и мужской кулак долбанулся со всего размаха в зеркало, не сумев протаранить челюсть Аркадия. Тот был слишком спокоен. Когда тот разбушевался, сделал всего шаг сторону. — Блять! Ты еще пожалеешь.
— Даже если смоешь кровь, там все равно будет твое ДНК, так что просто оплати ущерб, — оторвав клок бумажного полотенца, Аркадий вышел из туалета с улыбкой победителя. — На фоне бабла крыша поехала напрочь. Хорошо, что она его бросила… Ничтожество.
***
Серая Москва наполнялась природной жизнью: распускались цветы, все зеленело, наполнялось ароматами сирени и тополя, а также сакуры. Розовые лепестки смешивались с прошлогодними остатками, не успевшие предаваться под стопами людей.
Жизнь наполняла Аркадия, сметая депрессию, уверенностью. В желтом ярком платье с пышной юбкой Оксана предстала на грандиозном празднике, значащего для «Молли», как никогда ранее. Ходячий феромон, стимул, разжигающий внутреннюю тьму одинокого и брошенного мужчины.
День Рождения соединялся с Перерождением. Проводились акции в магазинах, розыгрыши на сцене, танцоры плясали и зажигали народ в дальнем крыле; школьные группы проводились в планетарии, их специально пригласила Оксана, предложив эту возможность одной из самых неуспешных школ, вместе с трансфером. В этом была ее благотворительность. Затем детей проводили открывшийся контактный зоопарк. Маленькие обезьянки, лемуры, кролики, морские свинки, ежики, большие черепахи чудом окружили детей, лишенных домашних животных или не знающих своей жизни без щупанья братьев меньших.
Оксана, хоть и гналась за прибылью и интересом, не забывала и о том, что животные не должны испытывать стресс при общении с клиентами, а потому для зоопарка было выделено большое пространство, где были установлены просторные вольеры с темными местами. Слишком гуманна и желанна. Кончено же, все эти действия активно освещались в СМИ под руководством пиар-менеджеров, популяризировавших главные места «Молли», рассказывали о совсем новых брендах. В середине дня была представлена живая коллекция одежды новых брендов во главе с шанхайской линией одежды. В сетях велась трансляция как на первом этаже, как и в некоторых других местах. Детей показывали занимающихся в детском центре, рисующих, играющих на небольшой сценке, с другими товарищами, воспитателями и аниматорами. Оксана хорошо постаралась, чтобы этот день запомнили, как Москва, так и весь мир. Апогеем стала фудкорт, заработавший во всю силу, после десяток проверок и анализов.
Много сил было брошено ради этого дня. Завершал праздник фортепьянный концерт нанятого на постоянную основу музыканта и вечеринка у бара.
— Не хватает только джакузи, — улыбались посетители, попивающие великолепные коктейли из шпината, различных соков и разных напитков.
— Нравится? — подошел Аркадий к Оксане, молчаливо глядящей на музыканта. Не женщину, а девушку разглядел в желтом платьице, на каблучках, заметил он, восхитился ароматом и разглядел в ее неуловимых движениях позывы к музыке. Незаметно для всех она пыталась… пыталась изо всех сил пошевелить пальцами правой руки. Была напряжена, убита печалью. — Хотели бы играть на пианино?
— Немного.
— Немного?
— Музыка когда-то была моим любимым уроком, где не нужно было напрягаться. Царство небесное, Марии Федоровне, — прошепнула и побрела к своему кабинету.
— Вы можете учиться игре, — спешил он за начальницей.
— Шутишь? — отмахивалась, не верила, сжималась.
— Нет, есть те, кто играет даже одной.
— Правда? А кто будет играть второй? — спросила с едкой усмешкой, на глазах вновь стояли слезы. Эта женщина еще страдала от внутренних ран, нежная, утонченная, в диадеме из маленьких каменных васильков. Такая печальная и прекрасная, ранимая донельзя. Глубокая музыка резонировала с чувствами Аркадия, задыхающегося от тревоги за возлюбленную.
— Я… Я стану правой рукой. Хотя нет, я уже ваша правая рука, разве не так? — взглянул Аркадий на смятенную начальницу в желтом.
Глава 14
Глава 14
Дорожка хрустальных слезинках рухнула капелью на ее вздымающуюся грудь. Поднялись уголки рта; женщина улыбнулась ему с такой благодарностью и признанием, с такой болью, что мужчина еле выстоял. Будь его воля, прижал к себе и стал ласкать, вдыхать аромат ее прекрасных волос, утопать в ее томных серых глазах и превращаться бы в ее продолжение, но, как жаль, что они среди людей, краем взгляда подсматривающих за ними.
— Рука? Очень романтично, — этот голос он хотел бы забыть навеки, но как жаль, что он прозвучал почти у самого уха.
— Елена, — мрачно произнес Аркадий, увидев перед собой стройную женщину, уверенную тигрицу, заметившая, как ее прежняя добыча трепыхнулась к львице. Добровольно на поглощение. Она не знала, откуда откопала это чувство, но до сих пор хранила осознание того, что этот мужчин — ее. Вот и подошла, представила себя, чтобы отбить львицу от падали.
— Ты еще помнишь мое имя. Лестно. А это кто? Та самая женщина, сумевшая превратить этот захудалый центр в феникса? Уважаю.
— Спасибо за комплимент, — слез уже не было. Оксана все поняла по взгляду и слегка кивнула ему, только ему, словно говоря, чтобы тот ни о чем не волновался. — Вы пришли на концерт или как?
— Честно сказать… пробыла здесь полдня. Вы проделали большую работу, — и темноволосая яркая изменщица посмотрела на свою прежнюю добычу с хищной ухмылкой.
— Верно. Я проделала огромнейшую работу, — произнесла чуть ли ни по слогам, выбивая своим внутренним жаром соперницу, показывая свой статус, а после вогнала осиновый кол в сердце вампирши, показав отличая ее от нее. — Но без Аркадия Павловича я бы не справилась. Ну что же, мне нужно идти. Аркадий Павлович, вы же со мной?
— Конечно, полностью в вашем распоряжении, — кивнул и сделал шаг к Оксане. — Надеюсь, ты уделяешь достаточно время Максиму. Не повторяй мои ошибки, — произнес потерянному стервятнику. — Прощай.
— Придется работать всю ночь. Так что прости.
— Всегда готов, — вел Оксану вперед, оставляя прошлую жизнь позади. За такой женщиной спуститься даже в царство Аида, с ней не страшно, с ней покойно и страстно. Не отдаст свое, не предаст другого, сохранит достоинство. Потрясающая Оксана в желтом платье. Его весна. Символ его возрождения.
***
Вдох. Выдох. Они стояли на крыше центра, вдыхали московский воздух и разглядывали ночное небо, попивая кофе в стаканчиках.
— Так у тебя есть сын? — она бровью не повела на новость о ребенке, что обрадовало мужчину. Как-никак, все же у него был сын, он также причастен к его рождению… Сейчас они стояли, говорили после всей дневной нервотрепки и пытались прийти себя от шума и гама.
— Максим. Ему теперь тринадцать.
— Что ему подарил на день рождения?
— Деньги.
— Практично.
— Что вам дарили на дни рождения? — слишком смел и осторожен, перебрасывая ответы «а вы», чтобы еще больше раскрыть образ недоступной ему богини, а та отвечала, спокойно, не осознавая, в какие падает сети. Аркадий стоял, смотрел на женщину в желтом платье, обтянутую теплой кофтой, скрываемой ее от ветра, наслаждался всем своим существом наступившей идиллией.
— Ммм, ну, до того, как поступила в университет, почти ничего и не дарили. Мне говорили: «тебя родили, не сдали в детдом — вот тебе и подарок».
— Жестоко. Как же так?…
— Родители бывают разными, — объясняла задумчивая Оксана, печальным взором разглядывая сияющую Москву. — Своих я ненавижу, поэтому терпеть не могу, когда говорят о дочернем долге, считаю это бредом. Меня родили, говорили изо дня в день такие слова, относились плохо, а я еще должна быть благодарной?
— Нет.
— Правильно. У меня не было правильной модели семейного поведения. Может, поэтому и одна до сих пор…
— Так думаешь? — звездное небо открывало им секреты друг друга. Они близки по духу, чувствовали кожей этот магнит, но все про все благородная любовь, осторожная и неспешная. Мужчина вновь был смягчен рассказом Оксаны о прошлом. Бедный ребенок, сотворивший себя самого и не сошедший с ума от одиночества, с которым неосознанно перешел на «ты», и никто этого не заметил. — Может, просто не нашла того человека?
— А если найду, то что? Я изменюсь? Мне уже тридцать четыре. Может, где-то и пойду на уступки, но я не хочу меняться… особенно, если это станет ограничивать свободу или делать несчастной. Живу, как знаю, так что мне все равно. С этим характером стала директором торгового центра, выучилась за границей, даже поела за одним столом с председателем Самсунг. Я много добилась, не считаешь?
Не хватает признания. Не хватает поддержки. Ребенок, ждущий похвалы.
— Ты молодец. Я восхищаюсь тобой.
— Вот и славно, — и она довольно вытянулась и допила кофе.
Он будет говорить, какая она замечательная, какая ценная и прекрасная. Он уже любит, ему не сложно, потому как желал наслаждаться этим огнем, этим светом весь остаток жизни. Он уже любит, еле сдерживая свои порывы.
Кофе кончился. Лирика тоже. Оксана отпустила подчиненного и ушла в кабинет.
***
— Эй, ты. Да! — окрикнула его сиделка Оксаны, с которой столкнулся на подходе к центру. — Я опаздываю, так что передай это Оксане, — и отдав ему выглаженную одежду и чемоданчик с едой, и даже некоторыми туалетными принадлежности, умчалась в неизвестном направлении.
Мужчина усмехнулся и легкой походкой вошел в «Молли».
Жизнь улыбалась ему. Он был королем момента: нес одежду любимой, улыбался и подмигивал коллегам, а на вопросы отвечал: «так уж получилось».
Русые волосы волнами стекали по рукам и стану женщины, которую он любил и желал долгое время. Она спала на диване, на спине, с откинутой левой рукой, а правая… даже во сне не управлялась… На этот раз она была в длинном белом платье-ночнушке, скрывающей ее прекрасное тело. И все было хорошо в Оксане: эта вызывающая поза, этот приоткрытый пухленький ротик и это мирное выражение лица, и выступающие ключицы. Солнце плавными волнами достигало Оксану, говоря, что пришло время вставать. Из открытого окна доносились пения птиц, шум машин, а также отзвуки рабочих, занимающихся починкой асфальта.
Она спала, а он любовался. Нагло. Уже давно отложив ее одежду на стол. Любовался, сжимался и чувствовал, как отчаянно желает ее.
Шаг за шагом.
Мужские ладони щекочут слегка пухленькие щечки, прикасаются к спутанным волосам. Бережно, почти не дыша. Зажмурилась, зачмокала губками. Аркадий тихонько застонал и убрал руку. На него уже смотрели самые прекрасные, удивительные глаза на свете.
— Что творишь? — выдохнула, а сама возбудилась. Быстро, внезапно, лишь окинув взглядом на мужчину, смотрящего на нее с нескрываемой страстью. А Аркадий уже видел очертания темных сосков, упирающихся о хлопок. И чего же она ждет? Один поцелуй и процесс пойдет.
— Я… Я… — как мальчишка замялся, смутился. Растерял всю мужественность.
— Босс! — постучал кто-то и вошел. — Оу…
— Я здесь ночевала. Чего-то хотел?
— Ну… японская делегация уже прилетела. Наша команда их встретила и отвезла в отель.
— Прекрасно. Спасибо, а теперь иди, мне нужно подготовиться, — и прогнала человека, оставаясь даже в такой смущающей обстановке пленительной. — Ты пришел по какой-то причине? — соски медленно теряли возбуждение.
— Ваша сиделка просила передать, — кинул взглядом на несколько пакетов и вышел из кабинета, красным, уставшим и возбужденным как-никогда.
— О, будь поближе. Всех девок прогони, а я на другой этаж, — закряхтела баба Света, застукав Аркадия с поличным.
— О чем ты?
— Она сегодня будет в рубашке, а кто ей застегнет ее, а? Лови свой шанс, будь самцом, — и, треснув Аркадия по ягодице, убежала на пятый этаж.