Ненависть

Давиго с жалостью взглянул на своего бойца.

— Как ты думаешь, что сделает с тобой граф, когда вспомнит, как ты драл и измывался над его бабой? Или ты думаешь, он забудет такое? — Капитан со злым удовлетворением отметил, как изменилось лицо Щербы, и тут же добил его.

— Даже если у него отшибет память, так баронесса ему напомнит. Она-то уж точно ту ночь никогда не забудет.

Глаза щербатого наполнились страхом и непониманием.

— Погоди, так ведь он сам нам ее отдал.

Прищурившись Давиго наградил того злым взглядом.

— И ты думаешь это помешает ему содрать с тебя кожу живьем?

Лицо видавшего виды наемника дернулось судорогой, до него, наконец-то, дошло. Бешеный пес не простит и не забудет. В лучшем случае погонят со службы, а в худшем… Страшно даже подумать.

— Так что делать-то? — Щерба нервно схватил за руку своего командира. — Может свалить отсюда пока еще можно?

Давиго покачал головой.

— Куда? Все равно найдут, граф никому не позволит трепать языком по кабакам королевства.

Неожиданно в испуганных глазах щербатого вспыхнул радостный огонек.

— А ведь ты, Давиго, тоже в стороне не стоял. — Осознание того, что он не один наполнило его уверенностью. — Первым ведь на нее взобрался.

В ответ капитан наградил его ненавидящим взглядом и сбросил с себя вцепившуюся руку, но Щербу это ничуть не смутило, он задумчиво почесал свой перевязанный затылок.

— А еще Сухой, Штырь, да на ней почти весь мой десяток побывал, — губы изогнулись сальной ухмылкой, — неужто, он всех порешит?

Давиго поморщился и, склонившись к самому уху Щербы, зло прошептал.

— Даже не сомневайся.

Глава 9

Старый, видавший виды камзол привычно обтягивал плечи, широкий пояс приятно давил тяжестью любимого меча. Вийон провел рукой по гладко выбритой коже и посмотрел в зеркало. Длинные, почти до плеч, черные волосы, прямой породистый нос и жесткий волевой подбородок еще молодого не знающего морщин лица. Довольная улыбка тронула уголки губ отражения, но темно-карие глаза остались по-прежнему холодными и безжалостными.

Отвернувшись, граф взял перчатки из протянутых рук слуги и широким шагом вышел из комнаты. Предвкушение предстоящей охоты практически вытеснило из головы мысли о пленнице, и сейчас он хотел только одного, вскочить в седло своего жеребца и под грохот копыт пролететь по каменному мосту.

Двор уже был заполнен суетой. Ржание лошадей, беготня слуг и звон оружия. Солнце, показавшееся над стенами замка, засверкало в отполированных панцирях его воинов.

Привычная картина наполнила радостной уверенностью — черная полоса закончилась и впереди только азарт погони да бешеная ярость схватки. Вийон сбежал по ступеням и под приветственные крики бойцов пересек двор. Трое оруженосцев в цветах дома ла Руа выскочили из распахнутых дверей конюшни и юркнули в стороны.

Лица испуганные, — автоматически отметил граф, и приподнятое настроение растворилось в ожидании неприятностей.

Не успел он пройти в ворота, как к нему бросился старший конюх и с воплем рухнул на колени.

— Ваше сиятельство, помилуйте!

По лицу Вийона пробежала нервная судорога.

— Говори.

— Виноват, помилуйте, — запричитал конюх, не поднимая глаз, — не уследили!

— Ну! — Пальцы графа сжались в кулак в предчувствии плохого.

Слуга ткнулся головой в пол и завыл.

— Неудержимый захромал. Помилуйте, Ваше сиятельство, не уследили!

— Чт-о-о! — Взревел Вийон. — Запорю!

Бешеная ярость ударила в голову. Его боевой жеребец, его единственный настоящий друг в этом мире, единственное существо беззаветно преданное ему.

Удар кованого сапога в живот отбросил конюха на несколько метров.

— Запорю собаку! — Рука легла на эфес меча.

С разинутыми от ужаса глазами слуга приподнялся и пополз в сторону.

— Помилуйте, граф!

Еще один удар подбросил худосочное тело, и оно, хрустнув сломанными ребрами, рухнуло на спину.

— Смилуйтесь! — Конюх уже скулил жалобно и визгливо. Перед его перепуганными глазами сверкнуло блестящее лезвие меча.

— Не губите!

Ярость скривило лицо графа, превратив его в страшную маску.

— Тварь! — Клинок взлетел вверх, готовый опуститься на выставленные руки.

— А-а-а! — Смертный вой заполнил своды конюшни.

И в этот момент в переполненной ненавистью голове Вийона вдруг всплыло бледное, худющее лицо. Закрытые веки дернулись и взлетели вверх. Переполненные болью голубые глаза взглянули прямо ему в душу. Страдание и страх были в этих глазах, страдание и страх за него, за Вийона.

Остановись, — беззвучно молили они, — не губи себя!

Меч замер у самой шеи сжавшегося человека. Желваки заходили на скулах графа и он, заорав страшно и матерно, рубанул по деревянной балясине. Из-под стали брызнули куски дерева.

— Сгинь!

Конюх приоткрыл глаза не в силах поверить в нежданное спасение. Еще один удар графского сапога тут же придал ему живости мышления, и он, морщась от боли, мгновенно юркнул за угол.

Вийон в ступоре посмотрел на свои руки, все еще не веря, что он мог так поступить. Полная тишина лишь усугубляла его непонимание. Все присутствующие от младших конюхов до Давиго замершего за спиной графа перестали даже дышать, боясь вызвать на себя новую вспышку ярости.

Наконец, встряхнув головой, Вийон подошел к яслям Неудержимого и погладил потянувшуюся к нему лошадиную голову.

— Ну, как ты?

Жеребец радостно захрапел, приветствуя хозяина.

— Все с ним будет хорошо, — снизу поднялась голова коменданта, — я осмотрел копыта и лодыжки ничего страшного, хромота скоро пройдет.

Граф молча кивнул, и еще раз погладив своего любимца, крикнул застывшим оруженосцам.

— Чего встали, седлайте Задиру.

* * *

Кавалькада всадников, вытянувшись цепью, неслась по лесной тропе.

— Егеря гонят вепря к кромке леса. — Голос Давиго прорвался сквозь грохот копыт. — Перехватим его там.

Вийон лишь кивнул. Прижимаясь к гриве коня, он наслаждался скачкой и бьющим в лицо жарким ветром. Узкие прорези прищуренных глаз замерли на качающемся впереди наконечнике копья, оскаленный рот заскрипел зубами. Не было сейчас ни графа ла Руа, ни человека, ни лошади был лишь один хищный зверь, преследующий добычу. Движением корпуса Вийон бросил коня влево, по телу захлестали тонкие ветки молодняка, и почти сразу же ударило ослепляющее солнце. Останавливая, граф вздыбил жеребца. Перед ним зеленела свежей травой открытая опушка леса, и лишь редкие сосны, словно циклопические колонны подпирали небо своими кронами.

Ноздри, раздуваясь, втянули воздух, Вийон чувствовал зверя, — он где-то здесь, притаился и ждет. Может быть, вон там в кустарнике.

Прищуренный взгляд напряжено прошелся по цветущим кустам.

А может и там, в зарослях высокой травы. — Вийон замер, прослушивая каждый звук обласканной солнцем поляны. Воздух жужжал мириадами насекомых, трелями птиц и шумом листвы, ничего подозрительного. Он вскинул ногу собираясь спрыгнуть на землю, и в этот момент почувствовал своего врага. Матерый кабан словно просчитал свой бросок до секунды. Противник подставился, и земля задрожала под копытами огромного секача. Зверь бросился из ближайших кустов, совсем рядом, не больше десяти шагов. Жеребец, дико заржав, шарахнулся в сторону, сбрасывая седока.

Вот она судьба, — мелькнула шальная мысль у падающего Вийона. — Неудержимый так бы меня не подвел.

— Берегись! — Прилетел откуда-то издалека запоздалый крик.

Граф успел лишь подняться на одно колено и упереть копье в землю, как огромная туша налетела на него, сминая и опрокидывая на землю.

Перед глазами все завертелось: земля, налитые кровью маленькие злющие глазки и желтые закрученные клыки. В ушах стоял хруст треснувшего копья и рев дикого зверя. Рука, рванув с пояса кинжал, била наотмашь куда-то в серую вонючую тушу, пока жуткая боль не разорвала низ живота. В глазах мгновенно потемнело, и Вийон почувствовал, как слабеющие пальцы выронили клинок. Серая жесткая щетина навалилась, заслоняя небо и вдавливая в мягкую траву.

Неужели вот так? — Промелькнуло в отлетающем сознании, прежде чем обрушилась полная темнота.

Глава 10

Пятеро воинов, надрываясь, стаскивали с графа огромную тушу. Давиго, стоя в нескольких шагах, молча смотрел на их старания. В его голове в этот момент роились совершенно разные мысли.

— Надо же завалил все-таки, — не веря своим глазам, дивился капитан. Ведь он видел как вепрь, сминая копье, опрокинул графа, как крутил и топтал, вспарывая его клыками.

Зверя, наконец, стащили, и Давиго, подойдя поближе, взглянул на страшную рану. Распоротый до груди живот, почти вывалившиеся наружу кишки. В другое время он бы искренне пожалел о потере хозяина и друга, но не сегодня. В этот момент командир графских наемников почувствовал лишь облегчение.

Вот и выход нашелся, — притворно-печально вздохнув, он изобразил горестную мину, — даже делать ничего не пришлось. У судьбы свои планы на всех нас. Слишком уж яростно он жил, чтобы дотянуть до старости.

Воин, присевший у головы графа, вдруг округлил глаза и завопил не своим голосом.

— Он жив! Дышит!

Давиго вздрогнул и чертыхнулся, — вот ведь живучий паразит.

— Лекаря сюда! — Кто-то заорал прямо ему в ухо.

— Лекаря!

Из-за кустов уже тащили за уздцы упирающегося мула вместе с замершим в седле Израэлом.

Давиго посторонился, давая пройти старому врачу, и прикрыл глаза, чтобы скрыть усмешку. — Тут впору Великую богиню звать, а не врача.

Присев у тела графа, Израэл, глядя на жуткую рану и лужу крови под телом, лишь покачал головой.

— Как он еще жив, не понимаю.

Капитан подошел и встал рядом, наблюдая, как что-то неразборчиво бормочут губы лекаря, а руки привычно туго заматывают распоротый живот.

— Ну как он? Выживет? — голос Давиго дрогнул, не пришлось даже напрягаться, хотя ответ ему не требовался. С первого взгляда было видно, что граф не жилец.

Израэл уклончиво пожал плечами.

— Отвезем в замок, а там посмотрим, — и добавил уже про себя, — хоть помрет дома.

Давиго оглянулся, бойцы уже смастерили носилки и ждали только команды.

— Кладите аккуратно, — он кивнул в сторону лежащего тела, — и несите к дороге, я туда телегу пришлю.

* * *

Вийон очнулся от грубого толчка и тут же скривился от боли, живот горел адским огнем. Еще один толчок, и он снова провалился в темноту.

Телега, переваливаясь на рытвинах дороги, медленно ползла к уже показавшимся стенам замка. Израэл шагал сзади и, глядя на мертвенно бледное лицо, никак не мог понять своего отношения. Да, он боялся графа как черта, но в тоже время не мог не признаться, что восторгается его силой, упрямством и непоколебимой верой в себя. Израэл вспомнил ту ночь, когда родился Вийон. Как радовался старый граф своему долгожданному наследнику.

— Носился как помешанный, — Израэл улыбнулся.

Мальчонка уже с самого детства был с характером, но жестокости в нем не было. Это уже появилось позже, когда он вернулся.

Старый лекарь тяжело вздохнул.

— Да, вернулся он уже совсем другим человеком, — Израэл поежился, — а как его осудишь, ведь совсем юнцом, не побоявшись, бросил обвинение в лицо своей матери и ее любовнику. Бросил обвинение и сбежал, пообещав вернуться и отомстить. Сбежал в чем был, без денег, без оружия. Я-то знаю, графиня просила за него, просила пощадить сына, но Рикард все равно послал убийц по следу племянника.

— Правда, — Израэл покачал головой, — через месяц Рикарду прислали деревянный ящик, а в нем головы всех троих его посланцев. Вот тогда он уже понял, какую ошибку совершил, позволив Вийону сбежать.

Горячее дыхание лошади отвлекло Израэла от воспоминаний, и он поднял голову на подъехавшего всадника. С седла на него смотрел тревожный взгляд капитана графской конницы Винтара.

— Что думаешь, выживет граф?

Старый лекарь вновь уклончиво пожал плечами.

— Все в руках Великой богини.

Винтар нагнулся и вцепился колючим взглядом в лицо Израэла.