Кошки

Его голос прервался. О чёрт! Оказывается, воспоминания — это не всегда хорошо. Пытаясь пробудить память, можно нечаянно вызвать жутких демонов, притаившихся в её глубинах.

Вот и я встретилась с одним…Тот, с которым я целовалась под дождём, сидит у старой потрескавшейся стены. Тело его покрывают кошмарные раны, но это не я их нанесла. Смерть таится за стеной, ожидая моего выхода. И тогда я уйду, следом за остальными. Но мне не страшно. Мысли только об умирающем…Друге? Любовнике? Любимом? Слёзы катятся по щекам, и я сжимаю в ладони холодеющие пальцы, словно это может помочь.

— Я до сих пор помню, — вдруг тихо произносит мой друг и делает попытку улыбнуться, — как встретил тебя первый раз. Ты была так молода и красива. Полна весенней свежести, словно цветок. Ты танцевала на горном лугу и казалось солнце светит лишь на тебя. Когда я начал играть на свирели, ты не удивилась и не испугалась, просто постаралась соединить музыку и танец воедино. Прости, я так долго откладывал, что едва не упустил последний шанс. Я люблю тебя, Зебба. Я…

И он умирает. Рыдания душат меня, и я почти не в силах терпеть эту боль.

— Ты плачешь? — голос из-за стены тихий, едва различимый, — тебе больно?

— Это совсем другая боль, — я стряхнула набежавшие слёзы, — просто вспомнила своё имя. Меня зовут — Зебба.

— Значит, пришло время для знакомства. У меня тоже имеется пара воспоминаний и…

Дверь, с грохотом, распахнулась и давешние толстяки ввалились внутрь. Один выглядел изрядно помятым: похоже, его оторвали ото сна и выражение обиды на сморщенной физиономии смотрелось забавно. Второй, который раньше приносил блюдо с пищей, теперь сжимал лист бумаги, свёрнутый в рулон.

— Опять не ела, — констатировал сонный страж и подобрал грязное блюдо, — уже третий день. И ещё, кажется она не спит. Может — джинния?

— Предлагаешь доложить? — с сомнением поинтересовался второй, а потом развернул лист и осмотрел его, — судья очень не любит менять своё решение. А писцы меня поколотят, если им придётся переписывать всё, по новой.

-. Ладно, — сонный зевнул и махнул рукой, — давай, читай по-быстрому. А то уже поздно.

— Какое хоть время суток? — я осторожно убрала волосы с лица и вдруг осознала, что полностью обнажена, — а почему на мне нет одежды?

Охранники переглянулись и рассмеялись тонкими противными голосами. Их трясущиеся женоподобные тела показались мне омерзительной гадостью, заслуживающей лишь смерти. Да, я хотела наброситься на них и прикончить! Но, как-то по-особенному. Чувство голода, в этот момент, усилилось стократ.

— Значит, как гулять голышом по парку правителя, оскверняя взор визиря и его наложниц — одежда нам не нужна! — пропищал сонный, — а здесь, где твоя позорная нагота никому не интересна, вдруг вспомнила о приличиях? Хоть бы волосами лицо прикрыла, бесстыдница!

— А тебе не кажется, — вдруг пробормотал его напарник и начал оживлённо шептать в ухо, напоминающее рваный лист какого-то растения. До меня доносились только отдельные слова, — за стеной, волосы, оба. Иностранцы.

Впрочем, мне и этого хватило. Не дура же я, в конце концов. Похоже мой, не назвавшийся пока собеседник, напоминал меня. Ну а своё отличие от этих уродцев я могла оценить самостоятельно. Но, вот остальное? Голышом по парку правителя? Вот так ерунда! Стоп. Мой сосед тоже появился здесь полностью обнажённым. В голове звенело так, словно там поселилось семейство бешеных колокольчиков. Вот, вот…

— Всё это неважно, — чёртов стражник вмешался в тот момент, когда я почти вспомнила, — судья вынес приговор, и правитель одобрил его высочайшей подписью.

— Итак: приговор высочайшего беспутной и безнравственной женщине, осмелившейся, в нарушении всех норм, приличий и законов, указанных в святом Писании, появиться в людном месте, с непокрытым лицом. Второе преступление не столь значимое, посему милостивый шахиншах соблаговолил простить ту, которая появилась в его личном саду, без приглашения. Стало быть, наказание последует лишь за разврат и несоблюдение Святого Писания.

Они умолкли и переглянулись. Ну-ну, какое же тут наказание за развратное поведение?

— Распутница приговаривается к публичному побитию камнями. Милосердный правитель соблаговолил выдать преступнице одежду, которой она прикроет свой позор, на время казни. Также, в своей бесконечной милости, шахиншах разрешил не выставлять тело, после казни, на позорной стене и оно будет погребено в безымянной могиле для преступников.

Они это серьёзно?

— Ну, спасибо, — пробормотала я, — так много милосердия к такой опасной преступнице.

Иронии они не поняли. Жирдяй, со свитком, важно кивнул и свернул мой приговор. Второй, прижимая блюдо к животу, строго сказал, покачивая указательным пальцем:

— Сейчас вечер, распутная и у тебя имеется целая ночь. Возноси молитвы всевышнему. Проси его о величайшей милости. Возможно он смилостивится и согласится принять заблудшую душу в пресветлый чертог.

— Ну, если ваш всевышний столь же милосерден, как и шахиншах, — пробормотала я, пытаясь собраться с мыслями, — целая ночь…

Весёлая парочка, пихая друг друга животами, выкатилась в коридор, оставив меня во мраке и одиночестве. Я повернулась лицом к стене и прижалась лбом к холодным камням. В голове не укладывалось: неужели завтрашним утром меня не станет? А я ведь так ничего и не вспомнила. Лишь имя.

Имя! Мой сосед собирался назвать своё. Как ни странно, но это казалось неимоверно важным.

— Эй! — позвала я, — ты ещё здесь? Меня тоже казнят завтра! Забьют камнями, представляешь? За открытое лицо. Какое-то безумие!

— У людей много труднообъяснимых вещей, — отозвался сосед, странно отделив себя от всех остальных, — но вообще-то это не имеет ни малейшего значения.

— Ну да, — хмыкнула я, — ещё ночь и нам будет всё равно. Ненавижу, проклятых уродов!

— Погоди, — в голосе звучала странная сосредоточенность, как перед трудной схваткой, — понимаю, сейчас тебе будет очень сложно отвлечься, но попытайся вспомнить, как ты попала в парк правителя. Поверь — это очень важно!

Я присела на корточки, прижимая пальцы к вискам. Важно? Важнее завтрашней казни? Проклятье! Соберись, Зебба!

Перед глазами полыхали ослепительные зарницы: жаркий солнечный день, аккуратная тропка между ухоженными цветочными клумбами и громкий топот стражников. А вот и они, их много и все с обнажёнными саблями.

Ещё одна вспышка: какие-то фигуры, с головы до пят в чёрной мешкообразной одежде, удирают от меня с оглушительным визгом. Серый туман в голове рвался в клочья и всё больше слепящих взрывов открывали моё прошлое.

Вот и то, что нужно. Я замерла перед пылающим кольцом, внутри которого виден пышный сад и делаю шаг вперёд. В следующее мгновение невидимая плеть хлещет по глазам, а голова разлетается на куски.

— Точно! — в голосе собеседника звучало явное облегчение, — теперь понятно…Это же надо, такое совпадение! Один шанс на миллиард, и он выпал именно нам! Пересечение порталов в одной точке. Надеюсь, никто больше не пострадал.

— Ты это о чём? — я ни черта не могла понять, — какие порталы? Какой шанс? Что произошло?

— Мы, с тобой, попыталась выйти в одном месте здешней грани и сработал какой-то защитный механизм, вызвавший временную потерю памяти и почти всех возможностей. Немного подожди.

Он умолк. Я позвала, но никто не откликнулся. Я осталась совсем одна. Дерьмо! Полученные ответы оказались хуже вопросов. Ну и да, он так и не представился.

Что-то затрещало и до моих ушей донеслись отдалённые крики. Сначала одинокие, а затем превратившиеся в настоящий хор диких воплей. Кто-то пробежал совсем рядом и взвизгнув, упал. За стеной происходило нечто непонятное.

Внезапно дверь в камеру хрустнула и улетела наружу. На пороге стоял красивый беловолосый парень в свободной чёрной рубашке и тёмных брюках, заправленных в сапоги, на шнуровке. На шее незнакомца висел блестящий медальон с головой льва.

Вот дьявол!

Я провела рукой по груди. И как я могла не обращать внимание? Словно помрачение нашло! У меня тоже было такое украшение, но с головой львицы.

— Кошка, — кивнул парень, — так я и думал.

— Мне не нравится, как это звучит, — проворчала я, поднимаясь.

— Хорошо, львица Зебба, — он отвесил мне короткий поклон, — позволь мне, в конце концов, представиться: лев Серра. Ты, кстати, не желаешь избавиться от ненужных украшений?

Львица! Как я могла забыть? Я раздражённо сорвала металлическое кольцо с лодыжки и восстановила любимую одежду: блузу, с треугольным вырезом до пупка и облегающие штаны. Туфли? Пусть будут открытые, на высоком каблуке.

— Очаровательно, — одобрил Серра, — проголодалась?

— А ты как думаешь? Надеюсь, ты оставил мне парочку?

Как я могла, даже на мгновение, принять себя за одну из этих?.. Отвратительно!

На выходе я обернулась и окинула взглядом место своего заточения. Тёмная сырая камера, с оборванной цепью, уходящей в стену. Но, именно здесь, я вновь стала львицей.

— О чём думаешь? — от Серра приятно пахло океанской свежестью.

— О том, какой у тебя хороший голос, — я поцеловала его в щёку, — словно мост, через мрак.

Мы смотрели в глаза друг другу.

Этот мост, проложенный через тьму, он никуда не делся. Мы, по-прежнему ощущали установленную связь.

И да прибудет она вовеки.

Снежный Ангел

— Интересно, тебе хоть немного знаком человеческий фольклор?

Серра просто обожает вычурно выражаться. Эта привычка осталась у него ещё с тех времён, когда он странствовал с кошкой, имя которой никогда не произносит. Кроме тех случаев, когда тихо беседует с её медальоном.

— Ты это о чём? — я помотала головой, стряхнув порядочный сугроб, успевший оседлать макушку, — какой, к чёртовой матери, человеческий фольклор? И почему я должна интересоваться всякой ерундой?

Его смех скорее ощущался, чем слышался. Лев всегда смеялся абсолютно беззвучно. Вот и сейчас мощная грудь содрогалась под тонкой материей лёгкой куртки. Мой кот замер около заиндевевшего валуна, похожего на спящего медведя и жёлтые глаза лучились весельем. Снежный ветер заставлял белоснежные волосы кружиться в безумном танце, время от времени закрывая ими красивое лицо.

— Стало быть, человеческий фольклор — всякая ерунда и порядочная львица не станет опускаться до презренных людишек?

Ну вот, опять. В такие моменты очень хочется исцарапать его смазливую мордашку. Ну зачем Серра постоянно пытается напомнить о нашей человеческой сущности? Не самое приятное напоминание.

Я громко фыркнула, а после несколько раз демонстративно втянула — выпустила когти. Кот, с интересом, наблюдал за этими манипуляциями. Кажется, они его весьма забавляли.

— Ладно, — буркнула я, когда бешенство слегка поутихло, — теперь можешь переходить к тому, о чём хотел поговорить. Только давай, без этих твоих прелюдий! Они хороши только в сексе.

— Ну уж нет, — он покачал пальцем, — совсем не получится. Знаешь, что такое: снежный ангел?

В памяти вертелось нечто смутное, но у меня не было ни единого желания ворошить старые воспоминания. Поэтому я лишь сморщила нос. Серра отлично выучил все мои жесты и гримасы. Известна ему была и эта.

— Если лежать на снегу и шевелить руками и ногами, получится отпечаток странного существа, похожего то ли на бабочку; то ли на рыбу. Люди называют этот оттиск снежным ангелом. Не спрашивай — почему, я не знаю.

Я привстала на том колючем обломке скалы, где сидела и осмотрелась: камни, снег, ещё камни, обледеневший кустарник, низкое тёмное небо и стремительно летящие облака. Ничего подобного. Серра опять беззвучно смеялся.

— Да нет же, Зебба, — он посерьёзнел, и я заметила тень мечтательности в его глазах, — тут скорее само понятие… Взгляни на неё, разве она не похожа на прекрасного снежного ангела?

Я послушно посмотрела вниз.

Да, Серра был прав. Деревушка действительно выглядела вымершей. Не лаяли вездесущие собаки — наглые лохматые твари с обрубленными хвостами, не мычала, запертая в стойлах, скотина и не было слышно обычной человеческой ругани. В общем, отсутствовали обычные звуки присущие всем поселениям, которые мы посетили до этого.

— Можно не маскироваться, — рассеянно бросил Серра, рыская взглядом по сторонам, — если там кто-то и остался, он тяжело болен либо умирает.

А я уж было начала менять цвет волос. Даже немного обидно: выбор между рыжим и русым дался ого-го как нелегко! Маскировка, в общем-то, идея моего компаньона. Мне, лично, без разницы — заметят наше появление или нет. Вопли: «Белые демоны! Белые демоны!» даже немного забавляют. А ловля, перепуганных до полусмерти, людишек, веселит намного сильнее.

— Хорошо, — согласилась я и начала медленный спуск с невысокого холма, откуда мы изучали деревеньку. — как думаешь, куда исчезли люди? Ушли?

— Не похоже, — кот следовал за мной так тихо, как это умел только он, — здания в очень хорошем состоянии, нет никакого смысла их покидать, да ещё и в такой лютый мороз.

— Мороз, да, — как я могла забыть? — какие ещё идеи?

— Возможно — эпидемия. Хотя нет, вряд ли, на погосте не заметно свежих захоронений.

Проклятье, как он умудряется замечать всё это? Для меня, домики, замеченные с горки, ничем не отличались от других таких же: обычное селение на берегу замёрзшей реки, в окружении невысоких деревьев, напоминающих белые скелеты.

— Ворота, — глубокомысленно заметил лев и указал пальцем, куда нужно смотреть, — не заперты.

И верно, массивные бревенчатые ворота, позволяющие проникнуть за высокий частокол, глухо поскрипывая, пошатывались под порывами снежного ветра. Между полуоткрытыми створками вьюга успела набросать небольшой сугроб. Ну и что?

— Если там никого нет, зачем мы вообще идём, чёрт побери? — осведомилась я, — во имя твоего неутолённого любопытство?

— Ага, — ехидно согласился кот и тенью нырнул внутрь.

— А я ведь даже не голодна! — в сердцах воскликнула я, направляясь за ним, — ну на кой чёрт мне это нужно? Шли бы себе спокойно, никого не трогали, так нет, нужно непременно заползти в какие-нибудь вонючие человеческие норы и узнать, куда исчезли все эти крысы!

— Не ворчи, — Серра внимательно изучал тушку перерубленной пополам собаки, — смотри: она бежала вдоль ограды, а не к воротам. Значит нападавшие проникли внутрь без боя.

— Нападавшие? Я что-то пропустила?

— Угу.

Даже не потрудившись пояснить свои слова, кот беззвучно скользнул между приземистыми тёмно-коричневыми домиками, медленно погружающимися в растущие сугробы. Повсюду глаз натыкался на человеческие следы, уже успевшие основательно порасти колючими кристалликами. Не так уж давно, здесь топталась большая человеческая толпа.

Скрипнула, отворяясь дверь одного из домиков, и я не удержалась, заглянула внутрь. Темно. Пришлось включить ночное зрение. Ничего другого я и не ожидала: маленькая комнатушка с низким закопченным потолком. Большую часть пространства занимает огромная печь. Похоже, на ней не только готовили, но и спали.

Какая-то жалкая утварь в беспорядке лежала на полу, трёхногий стол бессильно задрал ножки к потолку, а воздух пропитал густой запах человеческой крови. А вот и она: полосой прошлась по стене, каплями стекая вниз по щетинистым брёвнам. Ещё больше этой гадости расплескалось в самом тёмном углу. Очаровательно! А трупов — нет.

Кровь, — сообщила я коту, который, в некоторой задумчивости, замер на перекрёстке двух крошечных переулков, — там, в доме. Но тел не видно. Похоже, ты был прав, когда упоминал нападавших.

— Кровь? — он удивлённо покосился на меня, — да в проклятущем поселении всё буквально провоняло этой мерзостью. Поэтому я и говорил о нападении. Кроме того, мне попались ещё две собаки. Кто-то истребил всех сторожевых псов, прежде чем приниматься за людей.

— Может быть я столь невнимательна, потому как меня это ни капли не волнует? — язвительно осведомилась я, пиная носком сапога, влекомую ветром чашку, с отбитой ручкой, — пусть твои разлюбезные люди хоть и вовсе друг-дружку поубивают. Они же обожают это занятие.

— Чем же ты тогда будешь питаться? — тонкая бровь Серра саркастически надломилась, — иногда ты просто неотличима от… Впрочем, не важно, судя по каплям крови, нам нужно в тот сарай.

Его палец указал на приземистую постройку, лишённую всяких признаков окон. Похоже, обычно там держали скот, используемый людьми в пищу. Пища для пищи! Не удержавшись, я хихикнула, заработав ещё один укоризненный взгляд от компаньона.

Теперь, когда я была намного внимательнее, от моего взора не укрылся небольшой холмик собачьих тушек, за плетёной оградой одного из домов. Кажется, рубленые трупики, в спешке бросали туда, не потрудившись найти скрытое место. Всё-таки любопытно…Нет, ни капли не любопытно. Попытка вызвать интерес к произошедшему в деревушке, с треском провалилась.

Ворота сарая оказались подпёрты толстой рогатиной и щеголяли свежими подпалинами, словно кто-то пытался поджечь здание. Однако, отсыревшее промёрзшее дерево — не самый удачный материал, для быстрого пожара.

Серра пнул ногой бревно, подпиравшее дверь и переломил его пополам. Потом кот решительно рванул створку на себя и пропал из виду. Пожав плечами, я последовала за ним.

Внутри было приблизительно так, как я и ожидала: смрад и мрак. Даже луч света, проникающий через полуоткрытую дверь не рассеивал зловонной темноты. Не беда: ночное зрение ещё не подводило ни одного льва.

— Обычный случай человеческого идиотизма, — заметила я, обращаясь к неподвижной спине Серра, — животных-то они на кой чёрт порезали? В раж вошли? Полюбуйся, вот они, твои любимые зверьки со своими любимыми развлечениями: кровь и горы трупов.