Помоги проекту - поделись книгой:
— Расскажите, как вы вообще попали в космофлот?
— Какое отношение имеет к делу? — изумился комиссар.
— Расскажите.
— Пока шла война с варкаланами, я хотел защитить человечество и отомстить — как и все мальчишки, которых она сделала сиротами. Поступил на флот. Война закончилась, но менять профессию было уже поздно. Отслужил положенный срок, попал по ветеранскому распределению сюда… Да вы все это наверняка читали в моем личном деле, — недоуменно сказал комиссар.
— Читала, — кивнула Изабель. — А что положило конец войне?
— Варкаланы капитулировали после того, как ООН применила узконаправленное биологическое оружие и уничтожил население одной из их колоний. Мы с вами что, на экзамене?
— Кто изобрел вар-вирус?
— Да какое это имеет значение? — раздраженно воскликнул комиссар. — Йозеф Брейгель… Кажется.
— Все верно! — Изабель торжествующе улыбнулась. — Выдающийся вирусолог Йозеф Брейгель. Который последние тридцать лет проживает на Кейренсе под именем Клода Денбо. Это тайна за семью печатями, — продолжила она, пока потрясенный комиссар переводил дух, — но наш главный — его зять… Он и послал меня вдогонку за легендой. Как доверенное лицо. А я доверюсь вам, раз уж вы здесь и без вас я далеко не уковыляю.
— Если вы говорите правду, то это государственное дело: у Денбо-Брейгеля наверняка на чипе секретов столько, что хватит еще на одну войну, — сказал комиссар.
Изабель покачала головой:
— Не совсем так. Его знания при нем, но все они — достояние ООН: ему позволили уйти на покой только с условием полного копирования чипа раз в год. Сбежав из дома, старик не совершил государственного преступления: вмешательство разведки в данном случае было бы незаконно. Но они и не проявляли интереса: должно быть, давно списали его со счетов.
— Все-то вы знаете, — сказал комиссар со вздохом.
— Зато вы быстро ходите по лесу и метко стреляете. Где научились?
— На корабле скучно — вот и развлекался в свободное время в тире у десантников, — честно ответил комиссар. — Ну а что насчет вас? Почему журналистика?
— Наш главный — не только зять Брейгеля. Но и мой двоюродный дядя, очень дружный с моим отцом. — Она слабо усмехнулась. — Так что карьерный выбор был прост. Но я им довольна.
— Я тоже на свой не жалуюсь, — сказал комиссар ей в тон. — Осталось только отыскать нашего Брейгеля и узнать, что за вожжа попала ему под хвост.
Вагончик чуть покачивался на рельсах. Изабель плотнее закуталась в плед и наполнила из термоса чашки.
— Непременно отыщем, — сказала она. — И узнаем. Но понравится ли нам то, что мы узнаем? Вот вопрос…
За окном две красно-оранжевых луны освещали тихую кейренскую ночь.
В начале осени ночи были еще коротки. Незадолго до рассвета поезд въехал в длинный тоннель, а когда выехал из него — в вагон через сырые от росы стекла уже пробиралось солнце.
— Скоро приедем, — заметил комиссар. Изабель, обрабатывая лодыжку мазью, рассеяно кивнула. За ночь они успели перейти на «ты» и научиться обходиться без бессмысленных споров.
Поезд плавно остановился. На маленькой платформе — как с изумлением увидел комиссар, едва ступив на землю — собралось больше полудюжины экимиров, глазевших на прибывших с большим интересом.
Экимиры походили на людей, не считая такой малости, как зеленоватого оттенка кожа, мощные шестипалые руки и гибкий длинный хвост, который они при ходьбе на двух ногах оборачивали вокруг пояса; черты их уплощенных лиц можно даже было счесть красивыми. Взрослые носили серо-зеленые облегающие одежды, сшитые из размягченных волокон кустарника тоби-кано; дети — не носили одежды вовсе.
Большинство пришедших к поезду были детьми; но один из сопровождавших их взрослых вышел вперед и степенно поклонился комиссару.
— Ожидание тянется, — певуче сказал он на хорошем галакте. — Я провожаю вас тайной тропой, лелея в сердце печаль о садов красоте, недоступной взгляду вашему.
Жестом же он просто пригласил следовать за собой, и это было куда понятнее. Дети, перекрикиваясь гортанными голосами, захватили вагончики: одни забрались на крышу, другие внутрь. Всякий интерес к пришельцам они уже утратили.
— Ожидание тянется, — напомнил экимир-провожатый комиссару, по-прежнему игнорируя Изабель.
— Кажется, у них патриархат, — шепнул ей комиссар.
— И зеленая кожа, — отрезала она без тени улыбки. — Идем уже быстрее!
Комиссар с удовлетворением отметил, что она почти не хромала.
«Тайная тропа» долго петляла по лесу, потом продолжилась обвитыми увядающими лианами галереями и вышла к большой хижине, построенной на нижних ветвях огромного дерева из листьев и палок. Экимир вновь пригласительно махнул рукой и, изящно обвив хвостом перила, полез внутрь.
Не без труда забравшись, вместе с Изабель, следом, комиссар поздравил себя с достижением первой цели: внутри, устроившись на циновке рядом еще с двумя экимирами, сидел не кто-нибудь, а сам Йозеф-Клод Брейгель-Денбо. Такой же сухопарый и бородатый — только, может, чуточку более изможденный, чем на его последней фотографии.
— Так и знал, что кто-нибудь за мной увяжется, — проворчал старик. Без особого, впрочем, недовольства.
— Поэтому и плед оставили? — с улыбкой спросила Изабель. — Спасибо! В вагоне было прохладно ночью.
Сидевшие рядом со стариком экимиры как будто вовсе не заметили вновь пришедших.
— Это вам от мадам Круан, уважаемый мсье Денбо… Или, вернее сказать, Брейгель? — Комиссар протянул старику бутылку.
— Как вам удобнее. О! — Глаза старика блеснули. — А вы знаете, что это такое, молодой человек?
— Отменное вино: я имел честь попробовать, пока уговаривал ее сообщить мне, где вы.
Старик засмеялся:
— Это взятка. За то, чтобы я вас не прогнал. Тристана остается актрисой до кончиков ногтей; если б вы не пришли «уговаривать» ее сами, очень скоро по вашему плечу постучал бы ее веер! Видите ли, она не доверяет мне: считает, что какую чушь бы я ни задумал — если буду действовать один, все равно напортачу… И знаете что? — улыбка сошла с его лица. — На этот раз она права. Помощники мне пригодятся.
— Вообще-то, мы всего лишь надеялись узнать, зачем вы ушли из дома, — заметил комиссар.
— О том и речь. Располагайтесь. — Он широким жестом указал на циновку у стены напротив.
Они сели. Двое экимиров рядом с Брейгелем сидели все так же молча и неподвижно; а третий, прежде игравший роль провожатого, открыл бутылку и уселся рядом с комиссаром. Перед каждым на циновке уже стояла глиняная пиала.
— Не берите в голову, — сказал Денбо-Брейгель, заметив удивление гостей. — Эти трое — жрецы Сайтара. Они знают все, что было и будет сказано в этой комнате. Но от вина не откажутся. Кто в здравом уме откажется от вина мадам Круан?
Экимиры пили маленькими глоточками, перед тем глубоко втягивая воздух. Их зеленая кожа в полумраке хижины казалась темнее обычного. В лесу больше схожие с нецивилизованными дикарями — здесь, молчаливые и торжественные, они выглядели как ожившие малахитовые статуи.
Комиссар с наслаждением пригубил вино, но Изабель демонстративно не притронулась к пиале.
— Мсье Брейгель, объясните нам, куда вы ушли из дому среди ночи, — сказала она. — И какой помощи хотите от нас теперь.
Старик не торопился отвечать; сперва погрел в руке пиалу, отпил, помолчал, разглядывая что-то невидимое на стене — и только потом заговорил.
— По роду занятий, как вам известно, я имел некоторое отношение к медицине, — сказал он. — И потому с уверенностью могу утверждать, что время моей жизни подходит к концу… Позволю себе опустить подробности; к сожалению, мне пришлось согрешить против закона и вывести из строя мозговой имплант, чтобы скрыть свое состояние от родни: иначе они из чувства долга замучили бы меня бесполезным лечением. Да простят они меня! Моя жизнь тоже едва ли заслуживает подробного рассказа. Она не была насыщена событиями, но полна непростого и увлекательного труда. Венцом которого, как вам также известно, стало уничтожение десяти миллионов разумных организмов.
— Варкаланы — враги, — поцедил комиссар. Вино вдруг показалось ему кислым. — Их бомбардировщики и штурмовые линкоры прежде отняли больше миллиона человеческих жизней. Только не говорите мне, что вы раскаиваетесь!
— Не раскаиваюсь, — спокойно сказал Денбо-Брейгель. — Но и не горжусь. Тут нечем гордиться. Если вам кажется иначе — вспомните о том, как на протяжении земной истории человечество истребляло само себя: мои предки и ваши предки наверняка много раз бывали врагами… Но если бы они истребили друг друга, мы бы не разговаривали сейчас. Варкаланы — враги, однако у нас с ними больше общего, чем различного: однажды мы станем союзниками. Но миллионы — уничтоженные вар-вирусом, стертые в пыль орбитальными бомбардировками, сгоревшие заживо в искореженных кораблях, сгинувшие в глубинах космоса — не увидят этого дня; миллионы! И миллиарды их потомков. Я ответственен за немалую долю этих смертей — а не только за то, что число жертв с нашей стороны не преумножилось, как любит расписывать флотская пропаганда.
— Хорошо рассуждать об истории и будущей дружбе народов, когда над головой висит ощетинившийся пушками флот! — язвительно сказал комиссар. Изабель успокаивающе тронула его за локоть.
— Мсье Брейгель не пытается тебя оскорбить, Рауль, — сказала она. — Просто объясняет свою позицию. Пропаганда — оружие, которым общество защищает само себя от сомнений. Иногда сомнения и муки выбора необходимы… Но иногда она губительны. Один кейреанский тигр может подтвердить.
— Ну… Будем считать, что одной кейреанской журналистке виднее, что тут хорошо, а что плохо: на то она и журналистка. — Комиссар вздохнул. — Простите, что перебил, мсье Брейгель. Продолжайте, пожалуйста.
— Ничего-ничего: это вы простите, если обидел. В конце концов, это мне нужна ваша помощь, а не вам — моя… — Старик примирительно улыбнулся. — Как вы наверняка знаете из новостной хроники, Старшие Расы напрямую не вмешивались в земляно-варкаланский конфликт — однако после вирусологической атаки дуалны выступили посредниками на мирных переговорах. Такова официальная версия. В действительности же они предложили посредничество раньше.
Старик выдержал паузу.
Если быть точным, они предложили его мне и сотрудникам моей лаборатории, — продолжил он. — Сразу после того, как мы получили штамм, но раньше, чем доложили о результатах. Посол дуалнов заявил о готовности взять на себя задачу показть эффективность нового оружия Земли. Другими словами, он предлагал мне задержать доклад, а сам обещал склонить варкаланов к переговорам на выгодных для нас условиях без заражения целой планеты вар-вирусом.
Старик допил вино. Экимир, не дожидаясь просьбы, наполнил его пиалу снова.
— И как же вы поступили? — взволнованно спросила Изабель.
— Вы знаете историю. — Брейгель натянуто улыбнулся. — Я человек. Как и ваш спутник — половину жизни я отдал службе человечеству. У дуалнов нет причин заботиться об интересах Земли, и у людей нет причин доверять дуалнам. Старшие расы — загадка, которую еще только предстоит разгадать… Я поступил так, как должен был поступить человек: отказал дуалну, но сообщил о его предложении наверх. Сильные миры сего рассуждали так же, как я: на закрытом совещании большинством голосов было принято решение об атаке… Дальше были долгие переговоры и мир, выгодный Земле; запоздалый обмен сожалениями о жертвах и постепенное возобновление экономических связей. Меня аккуратно отправили в отставку без громких почестей; спустя некоторое время я поселился здесь, на Кейренсе… Но много лет меня мучает вопрос: что было бы, прими я тогда предложение дуална?
Старик прокашлялся.
— История не знает, скажете вы, сослагательного наклонения, однако для экимиров время — не то же самое, что для нас. — Он обвел взглядом жрецов. — Мы до сих пор плохо понимаем особенности их восприятия, но есть экспериментальные свидетельства, что в некоторых случаях их представления о неслучившихся событиях выходят далеко за рамки объяснимых логическим путем… Если дать им две коробки, на дне каждой из которых записано число, но разрешить открыть только одну из них — они смогут назвать оба числа.
— Так это не выдумка? — Комиссар тоже посмотрел на малахитово-зеленых жрецов, чувствуя незнакомую прежде робость. Те, как ни в чем ни бывало, смаковали вино.
— Не выдумка, — сказал Денбо-Брейгель. — Они поразительные существа! Но одно дело — числа на коробке, а другое — война далеко в космосе много лет назад… И все же — попытка не пытка: я пришел сюда задать вопрос и получить ответ, заполнить пробел, чтобы спокойно поставить точку. Но жрецы не хотят говорить со мной: они отправляют меня к Сайтару.
— Но его же не существует! — воскликнул комиссар. Снова посмотрел на жрецов и смутился.
— Это у землян полста богов, но ни одного никто не видел, — со смешком сказал Брейгель. — А Сайтар тут один и живет на острове посреди озера: часа три работать веслами — многовато для моих старых рук. Экимирам же тревожить божество без крайне нужды не положено: так что без вашей помощи никак. Вы согласны?
— Почему бы и нет? — Комиссар пожал плечами. — С детства не катался на лодке.
— Я думаю, мсье, вы прибедняетесь. Насчет старческих рук. — Изабель обворожительно улыбнулась. — И вам просто захотелось получить под конец личного летописца. Но если Рауль готов нас покатать — я за.
— Только по пути туда, — сказал комиссар. — А дальше наш змей-искуситель мсье Брейгель уединится с Сайтаром, а мы с тобой останемся на острове, ты и я… Интересно, там растут яблони?
— Пошел ты! — Изабель надула губы, но тут же рассмеялась.
— Вот именно: не будем терять время, — сказал Брейгель и поднялся с циновки.
Экимиры помогли ему выбраться из храма-хижины, перила которой были рассчитаны больше на хвосты, чем на руки. Изабель вновь пришлось обойтись не слишком ловкой помощью комиссара.
— Почему вы меня игнорируете?! — возмущенно обратилась она к ближайшему из жрецов. Тот сделал вид, что ничего не слышал.
— Не поймите неправильно: просто-напросто, в их понимании, прямое общение с вами оскорбило бы вашего спутника, — ответил за него Дембо-Брейгель.
— Да мы с ним едва знакомы! С чего бы ему оскорбляться?
— Как вы знаете, у экимиров своеобразное восприятие и культурные традиции, — сказал старик с лукавой улыбкой.
Изабель странно закашлялась и молчала до самого озера.
Пусть до озера верхом на местных ездовых животных — лохматых дружелюбных пони — отнял несколько часов. Дорога карабкалась вверх; густой лес вскоре сменился живописными высокогорными лугами. Заснеженные вершины горных пиков — гораздо более близкие, чем обычно — кутались в облака. После короткого перекуса, прошедшего в молчании, по пути стали все чаще попадаться отдельно стоящие скалы. Спустя еще час езды в долине за пологим перевалом показалось озеро: сияющая голубая гладь простиралась на много миль вперед. Остров посреди нее был едва виден.
— Мы дождемся вас здесь, — сказал один из экимиров, едва они достигли берега — после чего все трое провожатых вместе с животными растворились среди кустарника и скал.
— Надеюсь на то… — пробормотал комиссар, отвязывая лодку. Деревянный пирс выглядел так, словно им не пользовались много лет. Да так оно, наверное, и было…
На воде, в неустойчивой лодке комиссар все равно чувствовал себя уютней, чем под взглядами жрецов-экимиров. Гребля с непривычки давалась тяжеловато, но, зато, избавляла от необходимости принимать участие в беседе. Для ясности мысли хотелось кофе: крепкого и с парой ложек коньяка. Вода была прозрачная: разноцветные камни на дне радовали глаз; иногда на глубине проплывали большие рыбины….
Изабель вежливо, но настойчиво расспрашивала старика о войне и последующих годах: готовила будущий репортаж. Брейгель отвечал лаконично, но охотно. Казалось, они даже огорчились, когда лодка, наконец, причалила к берегу.
— Прибыли, — зачем-то объявил комиссар, ступив на берег. Он рад был размять ноги, но скалистый остров с редкими деревцами не внушал ему доверия. А в особенности — неведомый Сайтар.
Остров венчала гора подозрительно ровной формы: указанный экимирами путь вел в пещеру под ней. Брейгель разжег один из нашедшихся у входа факелов; комиссар последовал его примеру. С высокого свода здесь и там свисали длинные сталактиты; бело-голубые прожилки в стенах светились слабым холодным светом.
Через тысячу шагов пещера завершилась крохотным круглым залом-шахтой: снаружи солнце еще не село, но сквозь брешь в невероятно далеком потолке можно было видеть звезды; словно сам необъятный космос заглядывал через нее вниз, под гору. Брейгель вставил факел в петлю на стене и опустил скрытый рядом рычаг. Каменный постамент по центру пещеры беззвучно приподнялся над полом еще на полметра. Резные плиты облицовки разъехались в стороны, обнажая панель управления СКМЗС — Стратегическим Комплексом Межзвездной Связи.
— Ты что, правда ожидал тут увидеть дедушку с нимбом? — весело спросила Изабель у обалдевшего комиссара.
— Увидеть СКМЗС дуалнов в глуши Кейренса — не меньшее чудо, — не стал сознаваться комиссар. Подобные установки встречались даже не на каждой планете: земляне до сих пор не смогли скопировать технологию. Брейгель тем временем со знанием дела возился с панелью.
Спустя минуту над постаментом появилось голографическое изображение дуална: святящаяся фигура, в которой смутно угадывались очертания огромного жука.
— Мы знали, что однажды твое любопытство приведет тебя к нам, — сказал дуалн. Его речь галакте, искаженная звуковой системой, журчала, как ручей.
— Тогда вам известен и мой вопрос. — Брейгель выпрямился перед постаментом во весь свой немалый рост. — Получу ли я ответ?
Комиссар увлек Изабель в сторону, чтобы не мешать.
— Возможны были альтернативы. Но вероятнее всего, встревоженные информацией варкаланы нанесли бы упреждающий удар, — сказал дуалн. — Мирные переговоры состоялись бы полугодом позже по вашему исчислению и прошли бы на худших условиях для Земли.
Брейгель, казалось, стал еще чуть выше ростом.
— Так значит, я сделал правильный выбор? — спросил он.
— Для кого? — Дуалн отвечал почти сразу, как будто находился на соседнем континенте, а не где-то далеко в космосе. — Для землян — правильный, для варкаланов — неправильный. Главное — ты сделал
— Таков был путь вашей цивилизации: и вы предложили нам выбор, даже зная, что ошибка погубит многих из нас? — Брейгель, запрокинув голову, смотрел на голограмму дуална. — Не зря люди не доверяют Старшим расам!
Поделиться книгой: