Путь к власти [СИ]

Усмехнулась Делайя, искоса взглянула на бабушку:

— Что, не по нраву тебе Рхард Страж?

Повинилась Исея, взгляд отвела:

— Опасный он, Делаюшка… злой. Глаза пустые. Пятый волк это рядом с вождем, да и вождем мог бы стать, но не желает… по глазам видно, что не хочет он ничего, от жизни устал. И молод, и собой хорош, а вот глаза пустые.

Сидела Делайя, голову склонив, у самой в этот миг глаза были пустыми… Поняла старуха, что потеряла внучка смысл в жизни, себя вспомнила. Словно боль ее чувствовала… Смотрела Исея и не ведала, что сказать… как поддержать Делаюшку…

— А силен Рхард… может и вождем стать, — заговорила Исея, а сама глаз с внучки не сводит, — а там, глядишь, объединил бы все племена волчьи… во главе бы встал… Крепость бы выстроил…

Говорила, а сама смотрела, как распрямляются плечи Делайи, как ровнее садится, как глаза загораются… Любила власть дочь воина Ракеша… да сама Исея и виновата, внушила девочке, ведь сама замужем за вождем была, второй женой, женой любимой.

Встала Делайя, дом свой осмотрела, да произнесла уверенно:

— Не стану другого мужа искать! Многому ты меня научила, пришло время знания применить. Коли выпала мне судьба быть женой воина племени Черных Волков… так ею и быть мне! Пройдет время пожалеет Хориде о содеянном! Страшно пожалеет! Да поздно будет!

Улыбалась Исея, снова пред нею ее Делаюшка, а слова подбирала старательно:

— Правильно, доченька, все правильно говоришь. Сильная ты, в тебе вождей кровь. Только… — осмотрела старуха дом, — дети тебе не нужны пока. В суме седельной у меня травы, с собой брала… думала, отпою по дороге обратной, да не судьба… Тебе оставлю, будешь пить, а я еще привезу.

Задумалась Делайя, кивнула, со словами бабушки соглашаясь. Сама понимала, что негоже детям расти в условиях таких, да и… не смогла бы она отдать ребенка, чтобы его в реку бросили. А отбирали детей женщины, уж эти бы не стали щадить младенца от женщины из другого племени. Знала об этом и Исея.

А Делайя за стол бабушку усадила, налила молока, лепешки дала, а сама сноровисто за мясо взялась. Скоро ужин, Рхард придет.

— Тяжело тебе на таком очаге готовить, — задумалась Исея, — а ты мясо вином смочи, луком заправь, да на ночь оставь. К обеду жарь на огне медленном, мягким будет. Еще хорошо глиной обмазать, да в золу. Ты продержись, а уж я все приданное твое привезу.

Заулыбалась Делайя, уж с приданным не пропадет она.

— Да ласково ты с ним, — начала увещевать Исея, — все лаской, лаской… На ложе супружеском не молчи, хвали его. Скажи какой красивый. Ласки ему дари.

Словно тень на лицо Делайи легла, резко говорить начала:

— Не обнимает он меня, не целует, не люба я ему… О другой думает…

— Это ничего, Делаюшка, ты у меня красавица, а как ласку ему дарить начнешь, так твой он будет. Мужчины они до ласки жадные…

— Да как же ласку дарить, и смотреть он на меня не хочет! — выкрикнула и тут же осеклась.

Поняла Исея, что ранит это самолюбие больше чем грубость Рхарда, улыбку сдержать не сумела. Ближе к очагу подошла, на камни посмотрела и тихо так:

— А ты, Делаюшка, мылась-то когда?

— Ночью, в реке, — тяжело вздохнула девушка.

— А зачем в реке? Ты в ведро брось камни горячие, вода-то и нагреется. Там вон в углу бадья стоит, ты разденься и словно в бане и мойся… а он пусть посмотрит на тело твое красивое, чай от тебя не убудет. И уж если он глаза отвести сможет, тогда я не Исея жена Оридова.

Представила себе Делайя, но тут же на двери взглянула, что шкурой одной закрывались:

— А если войдет кто? Ни запоров, ни засова… чай не только мужнины глаза увидеть могут!

Рассмеялась Исая, лукаво смотрела на внучку:

— А ты попроси его у дверей постоять… уж посмотрим, как быстро дверь поставит! И засов пудовый.

Блестели глаза у Делайи, на губах улыбка блуждает, дом как хозяйка осматривает. Радовалась за нее Исея, но и печалилась тоже — сама нипочем бы не стала женой такого как Рхард… Тяжело это, да Делаюшка справится. Умна она, к цели напролом идет, уж коли стала бы женой вождя, скоро бы запал ее сгорел, а с таким как Рхард на долгую жизнь хватит. Лишь бы не был он зверем, руку на ее кровиночку не поднимал.

— И одежду сама не снимай, его помощи проси, — продолжила Исея, говорила тихо, все на дверь посматривала, знала, что придут за ней сейчас, — и хвали его, Делаюшка, за каждую мелочь хвали. Смотри глазами восторженными, а на ложе так и вовсе… Для мужей, Делаюшка, не так важен обед, не важно, как в доме будет, на ложе для них важнее всего, чтобы получалось все, чтобы хорошо было. А уж если поймет что и тебе нравится, тогда…

Откинули шкуру руки сильные, вошел Рхард. Молча на старуху смотрел, молча да с намеком.

— Пора мне, Делаюшка, — спешно заговорила Исея, поднимаясь, — а как снова приеду, приданое твое привезу.

Не успела ответить Делайя, как вздрогнула от слов воина волка:

— У нее все есть!

Испуганно посмотрела Исея на воина, тороплива речь ее была как ручей горный:

— Да как же не надо? С пяти лет приданное готовили, перины пуховые, подушки да сарафаны. Сама скатерти Делаюшка вышивала ручками белыми…

— Дарина! — страшен был гневный голос Рхарда.

Поняла все Исея. Поняла, что дано было волками имя другое, навсегда ее кровиночку от племен Белого Тигра оторвали. Хоть и тяжело было, а сказать ей нечего. Обняла старуха внученьку любимую, единственную, да прошептала она едва слышно:

— Как в другой раз буду, уж сделай его посговорчивее.

— Береги себя, Исеюшка, — обнимала крепко, — приезжай спустя одну луну, уж я постараюсь…

Вышла Исея, вслед за ней Рхард. Слышала Делайя как приказал воин волка довести старуху до границы земель племени. Горько было расставание, да не время было печалиться.

Вернулся Рхард, на стол мешочек с травами положил молча, да Делайя и так поняла кто передал.

— До границы довезут, там уже ждут воины из ваших… с отцом твоим во главе, — сказал, а сам смотрит внимательно.

— Благодарю тебя, муж мой Рхард Страж… и за то, что дал поговорить с родным человеком, и за то, что успокоил… Коли одну отпустил бы, мысли нехорошие не давали бы покою, а так успокоил ты меня.

Смотрел на нее воин пристально, и Делайя на него впервый раз внимательно посмотрела. Права Исея, красив воин волка. Волосы черные прямые, ниже плеч, руки сильные, плечи широкие, росту выше вождя Акана, а в теле худощав. И лицо у него красивое, злое только, да взгляд… тяжелый.

— Ложись на ложе, жена, — хриплым стал голос воина волка.

Помнила слова Рхарда, да не желала подчиняться. Ближе подошла, заглянула в глаза серые, злые, страх прогнала прочь и прикоснулась к лицу его ладонью. Дернулся воин, на шаг отступил.

— Или не понятны тебе слова мои, или забыла ты сказанное?

Прикусила губу Делайя, а отступать не желала:

— Испачкалась я в золе, ты поешь пока, а я вымоюсь… чистая жена мужу приятнее…

— Другой у меня голод! — прорычал воин волка.

Стоят друг напротив друга, глаза злые, уступить ни один не желает. Решилась Делайя на хитрость, не зря ее мудрой в племени Белого Тигра называли.

— Платье это… неудобное. Сделай милость, снять помоги… — и смотрит на мужа, а в глазах улыбка прячется.

Подошел Рхард, за подол взялся, потянул. Легко снялось платье, а Делайя не унимается.

— И рубашку сними… тяжело мне самой…

— Так оставь, — совсем хриплый голос у Рхарда.

— Сними, — смотрит Делайя ласково, — разве о многом прошу?

Не дышал воин волка, пока тянул вверх ткань тяжелую, белую, Делайей расшитую, а как снял, и дышать начал глубоко, да часто. Смотрит на него Делайя, понимает, что в ее он власти сейчас… и нежно так:

— Как бы не зашел кто…

— Не войдут! — уверенно сказал — знают люди в селении, что нельзя в дом Рхарда Стража входить.

Совсем Делайя стыд потеряла. Видит, как муж от тела ее взгляд оторвать не в силах, и пьянит его взгляд сильнее меда крепкого.

— Помоги мне с водой, — будто просит, а сама приглашает, — сильный ты, а у меня руки слабые… нежные.

Не было больше злости в глазах воина волка, а смотрел так, что жаром охватывало. Только кивнул в ответ на просьбу Делайи, а говорить не мог.

Нагой Делайя к очагу прошла, ухватом бросила каменья в ведро, а Рхард уже рядом стоит, сам ведро взял, сам к бадье отнес. Встала Делайя в бадью ногами, смотрит на мужа, ни слова не говорит. И Рхард молчит, только дышит тяжело. И просить его не нужно, сам взял ковш, сам воду на тело ее полил… да совсем дышать перестал.

Как в тумане протянула руки Делайя, сняла с него безрукавку из меха черного. Куда бросила и не вспомнила бы. Рхард молчит, не мешает. Медленно развязала тесемки Делайя, медленно рубаху стянула, да восхитилась телом молодым, сильным. Только на груди волосы черные, курчавые, а плечи и живот без волос. Напраслину подружки шептали, что у воинов из волков все тело шерстью покрытое.

Смотрит на мужа Делайя, он будто ждет чего. А и самой ей хотелось, чтобы мылись вместе, как жена с мужем в племени Белого Тигра. Попыталась расстегнуть пояс широкий кожаный, на который и лук и ятаган крепились, да не сумела. Беспомощно на воина волка смотрела. Сам разделся Рхард, сапоги скинул, обнаженный в бадью встал, да так близко, что телом Делайи касался.

Взяла ковш Делайя, медленно выливала воду на тело сильное, смуглое, как тетива напряженное. Мыло взяла, что среди даров было, нежно касалась воина, намыливала шею, плечи, грудь, жесткие волосы на груди… Ниже спустились руки Делайи, хоть и боялась смотреть, а и там мыльную пену оставила… Всем телом дрожал воин волка, глаза его закрыты были, но не мешал, не отстранялся.

Перехватил ковш Рхард, мыло из рук ослабевших забрал… Сильными были руки воина волка, да касались нежно… Смотрела Делайя на его темные ладони, что тело белое ласкали, и сама не поняла как потянулась к губам его…

— Остановись, женщина, — не узнавал голос свой Рхард, да сам уже остановиться не мог.

Быстро смывал мыло воин волка, себя облить не дал, сам справился. А как не осталось пены на телах, поднял Делаю, на руках к ложу отнес. Не могла больше Делайя ждать, потянулась к губам мужа, а он и сам навстречу подался. Жарко целовал воин волка, как в огне тело Делайи горело…

А как тела их слились, так и схлынул жар. Не нравилось Делайе, лучше бы дальше целовал да руками гладил. Но обнимала, шептала слова приятные, как учила Исея… Долго на этот раз владел ею муж, свечи прогорели до конца, и тогда лишь выгнулось тело сильное… Стонал воин волка от наслаждения… с удивлением смотрела на него Делайя.

Тяжело дышал Рхард, тело его от пота влажным было, а в глазах лед растаял…

— Сладкая ты, Дарина, — шептал, губами касаясь, — тело твое сильнее вина пьянит… Да только… распутнее ты, чем волчицы!

Обидны слова его были, отвернулась Делайя, слезы в глазах блеснули. Хотела слова обидные сказать, а пуще хотела ударить… Нахмурился и Рхард, с удивлением на жену смотрел.

На руках приподнялся рядом лег, укрыл одеялом. Исчезла улыбка с лица его, лед снова в глазах.

Как не была обижена Делайя, а помнила про свою цель. Поднялась, рубашку надела, да начала на стол ужин ставить. Лежит Рхард, за женой следит взглядом.

«А и вправду распутная, — думает Делайя, — правду сказал».

Обернулась, к мужу подошла, на край постели присела. Коротка рубаха, до колен почти, разрезы высокие, не удержался Рхард, руку на бедро положил… но тут же одернул.

— Прости, коли обидел, — хриплый голос у воина волка, — нельзя мужу жену без одежды видеть, нельзя и тела губами касаться… Да забыл что жена моя… про все забыл.

Смотрела на него Делайя и что сказать не знала. Но не зря слыла умнейшей среди дочерей племени Белого Тигра, улыбнулась мужу, руки на грудь его положила, ласково провела по волосам курчавым, да лукаво вымолвила:

— Коли взял в дом жену из чужого племени, так привыкай к порядкам новым!

Улыбнулся воин волка… Перестала дышать Делайя… Красив был Рхард, сердце замирало при взгляде на улыбку его.

— Красивый ты, — прошептала Делайя, — такой красивый, что дышать тяжело, когда смотрю на тебя…

Потемнел взгляд воина волка, снова он к Делайе потянулся, но тут послышался шум на улице, откинулась шкура у двери, вошел воин со знаком вождя на груди. Да как увидел волосы Делайи, ноги до бедра оголенные, губы припухшие, румянец на щеках белых, так и остолбенел. Стоит, в руке шкуру дверную держать продолжает, слова вымолвить не может.

Дернула на себя девушка покрывало, желая ноги прикрыть, а о том, что остался нагим воин волка и не подумала… Тут и вождь узрел, чему помешал, развернулся торопливо, вышел, да голосом хриплым:

— Рхард, огонь символ зверя показал.

Подскочил воин волка, торопливо одевался, ни разу на Делайю не взглянул, лишь, когда у двери стоял, обернулся, на губах улыбка, зубы белые на смуглом лице словно сверкают, в глазах… столько нежности в глазах. И голосом ласковым:

— Вернусь скоро, Дарина — подарочек.

Смотрела Делайя на дверь, а с губ само слетело:

— Ох, Хориде, благодарить я должна, поясно тебе кланяться.

Поднялась дочь племени Белого Тигра, по дому ласточкой летала, на стол для любимого мужа собирала. Подрумянилось мясо в золе запеченное, нагрела Делайя и лепешки чтобы подать теплыми, подошла сметана в глиняном горшочке, не зря у тепла поставила. А в груди словно песня поет, словно птицы щебечут.

Остановилась, про волосы вспомнила. Не стала Делайя косу плести, расчесала волосы цвета меда осеннего, наверху лишь ленту повязала. Платье надела цвета вечерней зари, щеки пощипала. Ждет милого, дождаться не может.

Силен и могуч вождь племени Черного Волка Рырг Сильный. Нет равных ему ни в племени, ни среди других воинов. Уважают Рырга, да опасаются. Умен Рырг, властен. И дом у вождя чаша полная, и сыновья растут здоровые, и жену третью взял, молодую да красивую. Самой восхитительной была Яра в племени Черного Волка. На подлость пошел, чтобы получить волчицу молодую, против пятого волка племени пошел. И стерпел Рхард Страж, ушел в первую ночь лета, покорился выбору любимой, той для кого дом строил, той на которую тяжелым взглядом глядел.

Гордился победой Рырг, хоть и знал, что за дары богатые к нему Яра пошла, за жизнь сытую… Да только тяжело на душе у Рырга, а сердце бьется птицей пойманной. Стоял у дома пятого волка, а хотел внутрь зайти… Как в тумане хмельном видением Дара перед глазами стояла. Пусть племени иного, пусть недостойна внимания истинного волка, а готов был вождь и жизнь отдать, чтобы на месте Рхарда Стража оказаться.

Вышел Рхард из дома своего, собственными руками выстроенного… Для другой строил, да счастье обрел с дочерью племени Белого Тигра.

— Много из заветов прародителей ты нарушил, Рырг, а ничему не учишься! — обидны были слова Рхарда, но право он имел.

Смотрел вождь на пятого волка, думал про убийство. Но прав Рхард, много нарушил, еще держать ему ответ перед духом Темного Волка.

— Огонь символ зверя показал, — тяжело было говорить Рыргу, руки дрожат, перед глазами жена чужая, сердце болью отзывается, — совет созывать нужно!

Нехорошие известия вождь принес, не уверен и в решении был. Ждал он слов Рхарда, хоть и молод пятый волк, и молчит на совете, но если скажет, к словам и старейшины прислушиваются.