Я тебя (не) прощу (полная версия)

 -Почему ты не хочешь помочь?

 -А с какой стати мне тебе помогать?

 -Я устрою твой побег, если ты поделишься информацией.

 -Как ты вообще в команду попал с такими настроениями? – поинтересовалась я.

 -Пришлось постараться. Они надеются найти клад, а я следы Витязя.

 -Спустя восемь лет?

 -Я ищу его все это время.

 -Откуда такое рвение?

 Ответить он не успел, потому что Борька с моей троицей пришли к общему соглашению, пожали друг другу руки и направились в мою сторону. Борька велел парню принести наши рюкзаки, оставшиеся дальше по дороге, мы их сбросили, чтобы было удобнее идти в разведку. Парень, кинув на меня взгляд, удалился, а Борька хохотнул, продолжая созерцать.

 -Милана Сергеевна, - обратился ко мне, - я могу тебя так называть, или ты теперь предпочитаешь имя Людмила?

Я даже отвечать не стала, только посмотрела тяжелым взглядом. Но настроение у него настолько повысилось, что он никак не среагировал.

 -За пару дней мы тут управимся. Не знаю, найдем ли что, у меня зреет убеждение, что эта карта пустышка. Но да Бог с ним, когда мы нашли такое сокровище, - намекнул он на меня, - работать тебя не заставляю, можешь отдыхать, как хочешь, но в пределах поляны, само собой. – Борька подозвал другого парня, тоже мне незнакомого, и сказал:

-Смотри за ней в оба. Потеряешь девчонку, я с тебя голову сниму. Она хитрая и наглая, так что не ведись на провокации. Извини, Милана Сергеевна, - снова обратился он ко мне, - меры жестковаты, но уж очень не хочется тебя лишиться.

 Его кто-то позвал, Борька удалился, а моя троица неуверенно разместилась рядом, косясь на мой конвой.

 -О чем договорились? – поинтересовалась я у Вити, он пожал плечами.

 -Мы можем участвовать в раскопках, если что найдем, тогда и будем смотреть. Они, кажется, не особенно верят в успех. Пришлось рассказать о тебе, - он бросил на меня очередной стыдливый взгляд. Умилительный парень, честное слово. – Я не знал, о чем лучше умолчать, а что сказать.

 -Говори правду и ничего кроме правды, - хмыкнула я.

 -Я так понял, вы знакомы с этим толстым?

 -Было дело.

 -Почему он зовет тебя Миланой?

Посмотрев на него с усмешкой, я уставилась перед собой.

 -Ты по-прежнему хочешь знать то, что тебе не нужно.

Витя что-то шепнул Свете, и они с Андреем удалились в сторону. Витя посмотрел на меня.

 -Ты пряталась от этих людей? Это они пытались убить тебя? Поэтому ты сменила имя?

 -У тебя богатая фантазия, - усмехнулась я, - все гораздо проще. Мой тебе совет: забей на эту историю, ищи свой клад, а потом поезжай домой и радуйся жизни.

 Витя зло засопел.

 -Я хочу тебе помочь, но ты только и делаешь, что упрямишься. Если ты пойдешь мне навстречу, возможно, станет лучше.

 Я посмотрела на него, качая головой. Как мало он знает о происходящем. Но такое рвение, конечно, сложно не оценить.

 -Он не пытался меня убить, - все же сказала я, - и вообще, меня никто никогда не пытался убить. Это ты сам себе придумал, я ничего подобного не говорила. Шрам – последствие несчастного случая. Борька не сделает мне ничего плохого. Когда-то я жила под другим

именем, не буду спорить, и мы были с ним знакомы. Но потом мне захотелось все поменять, и я подошла к данному желанию с размахом.

 -Так ты поедешь с ним?

 -Скорее всего, - пожала я плечами.

 -А ты можешь уйти, если захочешь?

 Я снисходительно улыбнулась.

 -Конечно, надо только придушить ночью вот этого паренька, - кивнула в сторону моего конвойного. Он стоял недалеко и наш разговор слышал. На мои слова хмыкнул.

 -Значит, ты все-таки несвободна, – констатировал Витя. Я не стала ничего говорить. Тут снова наметилось движение: явился мой первый соглядатай, активно набивающийся в друзья, он тащил наши рюкзаки на пару с другим парнем. Борька стал распоряжаться насчет мест, где нас разместить, и все время поглядывал на меня одновременно довольным и беспокойным взглядом, словно боялся, что я вдруг растворюсь в воздухе. Безусловно, его воображение уже рисовало картины моего возвращения, связи тут нет, а то, наверное, он бы уже всему миру раструбил о такой находке. Я вела себя спокойно, сбежать не пыталась, потому что не видела в этом смысла. Предположим, мне это удастся, куда я подамся? В городе сразу найдут, мои данные у них имеются. Нужны будут новые документы. К тому же, я испытывала сильные сомнения по поводу того, что смогу скрыться.

 Смирившись с неизбежностью будущего, я провела не самые плохие два дня: валялась на траве, загорала, собирала цветы, короче, вела праздный образ жизни, пока остальные трудились в поте лица. Слухи обо мне разошлись в отряде моментально, кто-то меня знал, кто-то слышал о той истории, но я то и дело ловила на себе взгляды. Витя с Андреем принимали участие в раскопках, Света крутилась возле них, особенно ничем не помогая. Видимо, не хотела проводить время со мной. До Вити доносились обрывки информации, взгляды он тоже замечал, потому оба дня хмурился и был задумчив. Борька договорился, что из леса мы выберемся вместе, он подкинет ребят до города, а дальше уж они сами. Ребята согласились, выбора у них не было, проводника-то нет. Само собой, клад не нашли, как я и предполагала, и вскоре мы начали собираться в обратный путь. Проводником оказался мужчина лет тридцати семи, высокий, худой, словно высушенный, однако ловкий и юркий. Если у него и был интерес к моей персоне, он оставил его при себе. Ко мне не приближался, то ли из опасений, то ли ему просто запретили, как знать? Обжегшись раз, Борька стал проявлять повышенную осторожность, так что реши я сбежать, вполне вероятно, что не удалось бы покинуть даже поляну.

 Дорога обратно предстояла нелегкая. До урагана и затопления можно было выбраться из леса за два дня, потому-то большинство и ходило с этой стороны. Однако теперь лес представлял собой явную угрозу, путь обратно мог растянуться на непонятное время. Дорога была, и впрямь, тяжелая, особенно для неподготовленного человека. Я справлялась сносно, за что поймала немало одобрительных и зорких взглядов проводника. Многие плелись на грани катастрофы, рискуя угодить в болото. Тем не менее, на пятый день путешествия к обеду мы вышли из леса, и все, надо сказать, вздохнули с облегчением. Вскоре мы уже были в городе, где высадили мою троицу. Я, несмотря на Борькины взгляды, вышла с ними попрощаться. Света и Андрей были весьма холодны, так что им я только пожелала удачи, зато Витю поблагодарила.

 -Ты хороший человек, - сказала ему, он только головой покачал.

 -Я тебе помогу, - заявил в ответ.

 -Это вряд ли.

 -Честное слово.

 Я его обняла и погладила по спине. Все-таки редко встретишь в наши дни подобного парня. Поцеловав в щеку, вернулась в машину, Борька только хмыкнул.

 -У тебя поменялись вкусы? Блондин бы тебе больше подошел.

 -Его девушка оказалась против.

 Борька рассмеялся, и мы тронулись с места. Почти сразу он позвонил Лехе, голос его сквозил несказанным удовольствием, и всего его распирало от радости.

 -Не нашли, - ничуть не печально ответил он на вопрос с той стороны, - зато нашли кое-что другое, поверь, ты не будешь разочарован... Увидишь на месте, так и не сказать, ладно, будем на связи, мы выдвигаемся. - Борька повесил трубку и, хмыкнув, уставился на меня с переднего сиденья. - Что, Милана Сергеевна, готовься к трепетной встрече.

 -А что это ты меня все по имени-отчеству? - усмехнулась я, и он в ответ.

 -Привык, знаешь ли, с незапамятных времен.

 Я вспомнила нашу первую встречу. Борька заехал к Лехе, я в это время шествовала из ванной комнаты в одной Лехиной футболке. Бросив на него надменный взгляд, вознамерилась пройти мимо, когда Леха вдруг сказал:

 -Детка, познакомься, это Борис, отличный помощник во многих моих делах.

 Борька, старательно пытаясь смотреть куда угодно, только не на мои ноги, протянул руку, я подала свою в ответ.

 -Борис, - кивнул он, я важно сказала:

 -Милана Сергеевна.

 Борька кинул на Леху недоуменный взгляд, но тот только усмехнулся и ответил, разведя руками:

 -Что я могу сказать? Милана Сергеевна, значит, Милана Сергеевна.

 Так это и прижилось, несмотря на то, что он говорил мне ты, обращался всегда только по имени-отчеству. Видимо, действительно, привык. От дурных привычек, как известно, сложно отделаться.

 -Времена меняются, - высказалась я все-таки, - пора избавляться от отчеств.

 -Мне так привычней, я, знаешь ли, консервативен.

 -А чего не сказал Лехе, что меня нашел?

 -Шутишь? - он даже хохотнул. - Я ни за что на свете не пропущу момент, когда Дьявол увидит тебя.

 -Надеюсь, кто-нибудь напоет ему раньше.

 -Пусть попробуют, - Борька даже потряс кулаком в воздух, видимо, тем самым показывая, что все ребята у него под каблуком. Если учесть, что один из них перебежчик из вражеского племени, то его угрозы весьма условны. Кстати, сам перебежчик сидел со мной рядом, и я всем телом ощущала его напряжение. Он явно не оставит попыток вызнать у меня правду, только теперь это будет сложнее, да и предложить взамен ему нечего. Впрочем, я не собиралась с ним сотрудничать. Ему нужен Витязь, только мне нечего ему сказать.

     Дорога была неблизкой, мы останавливались лишь перекусить и на ночлег в придорожной гостинице. Ребята менялись местами, потому ехали весьма бодро. Делать было нечего, я предпочитала молчание, а то и сон. Чем больше мы приближались к моему родному городу, тем сильнее я начинала волноваться. Чего ждать там, не знала. Мне слабо верилось, что Леха настолько озвереет, чтобы убить меня, но наша встреча представлялась смутно. Я старалась не думать о ней, но больше думать было не о чем. Правда, к тому моменту, когда мы въехали в нашу область, я настолько устала гонять мысли по кругу, что успокоилась. 

Возле Лехиного дома мы были около пяти вечера.

 -Ждите меня в машине, - сказал Борька ребятам, а мне заметил, - надень капюшон для эффекта.

 Я проигнорировала его слова и стала вылезать.

 -Характер такой же скверный, - буркнул Борька, выбираясь со своего сиденья и тяжело дыша. Я почувствовала движение, обернувшись, увидела, как паренек, настойчиво выпытывавший о Витязе, сунул мне в карман шорт записку. Я только брови вздернула в удивлении, но говорить ничего не стала. Мы с Борькой направились к двери подъезда, ребята остались на улице, разминая ноги.

 -Этаж напомнить? – язвительно спросил Борька, пропуская меня вперед, я в очередной раз промолчала. Мы поднялись на лифте, прошли к квартире, Борька потянул ручку и открыл дверь, она была не заперта. Борька прошел вперед, я уже слышала Лехин голос:

 -Что ты темнишь? Что случилось?

 Борька отошел в сторону, и я, чувствуя, как бешено колотится сердце, сделала шаг вперед и оказалась в холле.

Леха стоял, нахмурив брови и сунув руки в карманы домашних штанов. Увидев меня, замер. Не знаю, какого эффекта ожидал Борька, но ни один мускул на его лице не дрогнул, правда, он так и стоял, не двигаясь и глядя на меня. Борька, кажется, боялся вздохнуть, наблюдая за ним. Я кинула на Леху взгляд, но тут же отвела, предпочитая осматривать квартиру. Она несильно изменилась за это время, честно говоря, я вообще не заметила изменений. Купив ее, Леха вбухал кучу денег в благоустройство, обставил по высшему разряду и думать забыл. Пока я осматривалась, в холле, наконец, наметилось движение. Точнее, Леха сказал:

 -Боря, оставь нас, пожалуйста, я с тобой свяжусь.

 Борька, не ожидавший подобного развития событий, теперь чувствовал себя неловко и не чаял смыться, так что покинул квартиру быстрее пули. Хлопнула дверь, стало тихо. Леха, еще постояв напротив, приблизился, разглядывая мое лицо. Я не знала, что сказать, а смотреть на него боялась. Все же подняла глаза, и он тут же залепил мне пощечину. Развернувшись, направился в гостиную, кинув на ходу:

 -Иди за мной.

 Я потерла щеку, глянув в зеркало: она стала ярко-красной и горела. Ударил Леха от широты души, но заслуженно, потому я не стала ничего говорить, а молча прошла через гостиную в кухню, отделенную от нее большой аркой. Леха стоял у окна и курил, глядя на улицу. Я села за стол и стала ждать. Докурив, он затушил окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике и потер лицо. Я украдкой рассматривала его. За эти годы он практически не изменился: высокий, крепко сбитый, выбритые виски, серьга в ухе. Карие глаза смотрят серьезно, пухлые губы плотно сжаты. Многие Лехины знакомые утверждали, что он никогда не смеется и даже не улыбается, отчасти это было правдой. Смеялся он очень редко, я лично была свидетелем подобному всего несколько раз, в такие моменты у него появлялись ямочки на щеках и он становился похож на озорного мальчишку. Улыбку Леха как будто считал излишней роскошью, так что люди, окружавшие его, могли наблюдать ее жалкое подобие в те моменты, когда он быстро

 ухмылялся, и уголки губ на мгновенье растягивались. Леха был серьезен всегда, вот что о нем можно было сказать точно.

 Сейчас он уселся напротив меня, поглядывал, сохраняя тишину, потому ничто не мешало моим воспоминаниям, всплывавшим в голове помимо воли.

       Надо сказать, вся моя жизнь виделась сплошным недоразумением. Воспитанием моим занималась, в основном, мать, женщина богобоязненная и готовящаяся к жизни после смерти в Царстве небесном. Сумеет ли туда пробраться отец, она не знала, но вот меня вознамерилась взять с собой, потому с ранних лет я воспитывалась в предельной строгости. В детский сад не ходила, а когда пришло время идти в школу, меня отправили в женский пансион с церковным уклоном. Годы обучения были одними из самых тягостных в жизни. Я совершенно не понимала и не принимала того, что нам прививали, зато в голове моей роилось столько мыслей, которые никак не укладывались в здешний уклад, что я просто сходила с ума. Мысли эти касались другой жизни, которая, возможно, не так уж плоха и страшна, как нам описывают. Переходный возраст дался с огромным трудом, волнения и томления плоти терзали меня, но поделиться было не с кем, потому как мои робкие попытки открыться не находили отклика в одноклассницах. Совсем отчаявшись, я попробовала затеять разговор с одной из воспитательниц, что обернулось ужесточением режима. В тот момент я и поняла, что лучшим выходом будет скрывать свои истинные чувства, делая вид, что все происходящее есть то, о чем я мечтала всю жизнь. Как ни странно, мне это удалось, притворщицей я оказалась знатной, так что к окончанию школы сумела не только вернуть расположение учениц и учителей, но и добиться некоторого положения в данном обществе. В шестнадцать мне попалась книга Стендаля "Красное и черное", она стала для меня откровением, настолько судьба главного героя, его мысли и переживания оказались похожими на мои. Испытав шок от того, чем он закончил, я дала себе слово, что не окажусь такой дурой и обязательно устроюсь в этой жизни. Главное, пережить грядущие студенческие годы, говорила себе, а там уже я буду взрослой и самостоятельной, и тогда разгуляюсь.

 После школы я снова оказалась дома, матушка, кажется, была довольна моим образованием и характером, а я была довольна своей игрой. Меня пристроили на филологический факультет, вполне вероятно, потому, что там были практически одни девочки, а парни настолько невыразительны, что их и не воспринимаешь за парней. Матушка, конечно, с большей радостью отправила бы меня в семинарию на художественный факультет, но в нашем городе ее не было, а отпустить меня одну в столицу она не считала возможным. После института я должна была сразу идти домой,

мама зорким глазом следила за мной, но я вела себя безупречно. Надо сказать, красота моя к тому моменту уже была очевидна: и лицо, и тело вполне вписывалось в страницы журналов для мужчин, которые я тайком просматривала в библиотеке. Там же я почитывала французские романы, находя в них, наконец, все то, чего мне не хватало. Подруг у меня особенно не было, скорее всего, из-за того, что я одевалась, как монашка, и вела себя соответствующе. Прозвище монашки так и закрепилось за мной. Я старательно терпела в вере в лучшую жизнь, каждый день надевая уродские костюмчики и мешкообразные платья, скрывающие все мои достоинства. Жизнь шла, как день сурка, пока матушка вдруг не решила раскрыть во мне какой-нибудь талант, пристроив в местную группу барабанщиц. К позору институтской жизни прибавились нудные репетиции в местном хоре. Барабанила я с упорством, достойным лучшего, частенько вспоминая Сореля из книги Стендаля, сжимая зубы и продолжая. За год добилась того, что стала главной солисткой, обнаружив незаурядные способности. Не видя в жизни просвета, влача свое существование изо дня в день, по ночам я мечтала о том, как все в моей жизни изменится, когда я стану самостоятельной и свободной. Чем старше становилась, тем больше буйный характер рвался наружу и тем тяжелее мне было сдерживать себя и продолжать существовать так, как видит это мама. Проводя основное время в молитве, она требовала того же от меня, совершенно не замечая, насколько я далека от подобного образа жизни. Возможно, отнесись она ко мне с участием, попробуй подать свою светлую идею доступнее, все бы получилось. Но на тот момент во мне росли только протест и раздражение: на семью, на жизнь, на Бога. С папой наши отношения были доброжелательными, но неблизкими, чему также способствовала матушка. Я долгое время вообще удивлялась, как они умудрились сойтись. У папы был мягкий, спокойный характер, он говорил тихо и словно неохотно, предпочитая уединение и телевизор любому диалогу. В свое время его бросила жена, и отчаявшись, он подался в церковь, где встретил матушку, яростно замаливающую свои грехи, в том числе и не существующие в природе. Что-то там на небесах, видимо, замкнуло, потому что мама, которой в тот момент было тридцать восемь, вцепилась в отчаявшегося мужчину, не умевшего жить в одиночестве. Каким-то неимоверным чудом через год появилась я, для меня это особенно странно, потому что я смутно представляла матушку, занимающуюся любовью с отцом. Впрочем, данный процесс в принципе был для меня чем-то непонятным.

       Я до сих пор помню день нашей встречи с Лехой до мелочей, потому что он стал для меня поворотным во всей моей жизни.

Леха Дьявол получил свое прозвище за то, что прослыл бессмертным. Началось это ещё с детства. В семь лет мальчик Леша ехал на велосипеде и,

 выворачивая на дорогу, попал под грузовик. Вмятина на бампере, велосипед вдребезги, а  он без единой царапины. Вот тогда кто-то впервые сказал, что Леха родился в рубашке, потому что повезло ему невероятно. После этого случая у мальчика замкнуло в голове, потому что он стал вести совершенно безбашенный образ жизни. К шестнадцати годам Леха перезанимался всеми возможными экстремальными видами спорта, не получив ни одной травмы при колоссальном количестве падений и заслужив несколько КМС. Спорт его интересовал мало, хотя ему и пророчили блестящее будущее. Разочаровавшись, Леха бросил все разом. Разочарование имело простую причину: он просто хотел проверить теорию того, что родился в рубашке. Чем больше она подтверждалась, тем больше он рисковал. Окончив школу, Леха поступил в институт на физвос. Проскучав два года, не выдержал и подался в армию, решив, что лучшего способа проверить удачу и быть не может. Попросившись в горячую точку, отвоевал четыре года и вернулся без царапины и с боевыми наградами. Война стала для него очередным разочарованием, он с грустью решил завязать со смертью и заняться бизнесом. Почти сразу к нему пришли ребята бандитского вида, и Леха, снова почуяв азарт, бросился с головой в новый для себя вид деятельности. Решив не гнушаться ничем, он подался в самые низы и очень увлекся. Очнулся еще через четыре года, поняв, что бороться уже не с кем, он добился всего, чего хотел. И это в двадцать шесть лет. В ту суровую годину он и получил свое прозвище. Леху называли невероятным везунчиком, дела его шли, как по маслу, недовольные люди откалывались, не причиняя вреда, а многочисленные попытки устранить его не привели к успеху. В шутку говорили, что Леха заключил договор с дьяволом, потом кто-то пошутил, что он сам как дьявол, и прозвище неожиданно прижилось.

      Когда мы с Лехой Дьяволом встретились, мне было девятнадцать, а ему двадцать семь.

Казалось бы, такие, как мы, не пересекаются, но судьба любит смеяться над людьми, сталкивая их в совершенно неуместных ситуациях.

 Было лето, пару дней назад я закрыла сессию третьего курса и теперь активно барабанила в хоре, готовясь к торжественному параду в честь дня города. Я возвращалась с репетиции, волоча за спиной барабан и размышляя о том, как буду идти в первом ряду, одетая в уродскую юбку и блузку, в то время как все остальные девочки будут сверкать красивыми нарядами. Матушка учила меня не разглядывать людей на улице, но я все равно это делала, потому что большинство мне казались представителями другой планеты, и я занималась тем, что придумывала про них истории. Дожидаясь зеленого сигнала светофора, пялилась на стоящего неподалеку фрика, одетого в яркие шмотки и со смешной прической. Когда началось движение, зашагала по зебре, переключив внимание на дорогу. Возле пешеходного перехода на другой стороне стояла красивая машина, ее владелец, парень лет двадцати пяти, курил, привалившись к капоту. На мгновенье мы с ним встретились взглядами, и внутри неожиданно что-то екнуло. Можно назвать это предчувствием, потому что сам парень заинтересовал меня не больше, чем все остальные прохожие. Но это странное внутреннее ощущение не покидало, и, наверное, из-за него я остановилась и обернулась, когда он меня окликнул. Естественно, в любой другой день я бы пошла дальше, делая вид, что не слышу, или коротко и емко дав отпор. Но я остановилась, и теперь уйти казалось неприличным. Парень подошел, окинув взглядом, вздернул левую бровь и спросил:

 -Вы музыкант?

 Я не знала, как следует общаться с мужчиной при знакомстве, потому просто кивнула, мучаясь самим фактом того, что стою рядом с ним.

 -Играете на барабане? – продолжил он. Я снова кивнула, ничего не сказав, это его позабавило, он снова вздернул левую бровь, а я словно взглядом к ней приковалась, сама не знаю, почему.

 -Готовитесь к концерту?

 Я чуть снова не кивнула, но поняв, как это глупо выглядит, заставила себя разлепить рот и сказать:

 -Будем выступать с оркестром на дне города.