История солдата (СИ) (целиком)

— Расслабься, чувак, а то не выздоровеешь скоро и насовсем. Одна контузия у тебя есть? Мало тебе?

— Я что, сторож брату твоему? — важно изрёк Джонни, насмешливо взглянув на Пауля. — Кроме братской тревоги вопросы есть? Тогда моя очередь — что ты тут всё это время делал, малыш?

— Ладно. А ты, раз рот свободен, расскажи, как твоего сержанта угораздило.

— Хм, с тобой что ли?

— Не-е-е… Ты пока погоди с клизмой. Ты скажи, сломался твой агрегат? Чарли вот говорит, что поломался, и мне надо в госпиталь, а мне туда совсем не надо, понимаешь?

Пауль, получив в кассе деньги, честно отдал заслуженное довольствие Джону. Аж триста пятьдесят баксов. Как помнил Джонни, ровно во столько Родина оценивала полугодовую добровольную шакалью службу. От грустных сравнений он перешёл к совсем печальному сопоставлению жалования с ценой ночных услуг. Пауль, присвистнув, заявил, что не ожидал вот так запросто увидеть настоящего живого лоха. Цена вопроса — двадцатка за самые красивые глазки. А по сотне, может быть, берут только офицерские подружки, да и то не все. Но им это пофиг, потому что те девчонки никогда не свяжутся с солдатнёй. Джон уточнил, чем одни отличаются от других? Пауль ещё больше развеселился от его дремучести — офицерские-то все официально проверенные и на должностях, некоторые даже при погонах! А для солдатиков обслуживающий персонал и привозные, вахтовым методом.

— Чарли, а что же ты не сыграешь? У тебя, что ли, тоже кончилось лаве? — удачно завистливо подначил его свежевыпотрошенный приятель. Молодёжь к тому моменту уже спокойно могла идти баиньки.

— Ага, только с другого боку. Понимаешь, бухать в расположении запрещено, ну и не пропускаем с бухлом, досматриваем, изымаем лишнее. Но бухать-то пока больше негде! Вот солдатики к нам обращаются иногда.

— Как ты кого-то просто подменяешь! Меня бы кто-нибудь так попросил, блин!

— Повторяю для тупых, отсрочка от призыва по состоянию здоровья…

— На губе тоже ваши?

Парень, не смутившись, ответствовал, что это он так по-большевистски. Дэн, собака дикая, неблагодарная, не успокоился в уютной казарме на тёплом месте помощника специалиста-рентгенолога, и успокоиться, как оказалось, не мог. Дэна ж не только Родина мобилизовала, но и его запрещённая партия. Прямо направила подпольного своего члена в армию для подрывной, конечно же, деятельности в виде пропаганды. Неудача с Джоном не остановила закалённого борца, и он взялся за Пауля, начисто игнорируя тот незначительный факт, что агитирует за свержение власти денежных мешков и полиции полицейского же сыночка. Пауль в дискуссии с истерикой впадать не стал, полностью с Дэном согласился, поскольку любая борьба в виде подрывной деятельности ему как полицейскому в третьем поколении очень близка. Вот теперь он член ВсеТакийской Коммунистической партии большевиков, ВТаК-па-бэ. Есть ещё Почтивсетакийская типа коммунистическая партия меньшевиков, но она неправильная, потому что легальная и против революции. Действительно, нафиг такая полицейскому? А группа товарищей под смертным, по военному времени, приговором, — другое дело. И каких товарищей! Рабочие золотые руки и технически светлые головы со специальным образованием. Ведь идея их, как понял Пауль, вообще простенькая — счастье дело техники. В чём он с ними полностью солидарен. Теперь их ячейка, из скольких членов Джону знать не нужно, занята созданием материально-технической базы вооружённого выступления. А выражается это в подгребании под себя различных материально-технических ценностей и вербовкой специалистов. Вот в этом Джонни с Карлом просто обязаны помочь революционерам, раз им так лихо удалось выручить Пауля с Дэном. Примерно тем же путём, а ячейка для них прям что угодно сделает. Джону политика была настолько фиолетова, что он полностью одобрил начинания Пауля и сразу перешёл к делу, повёл парня приводить в чувство и агитировать сержанта.

Дежурства на губе, то есть истязание арестантов, выматывали жандармские души, и руководство всячески стремилось внести в процесс игровой момент. Каждое утро дежурные выбирали «виноватого» солдатика били и могли балдеть до вечера, пока арестованные на работах. Но! Вина должна быть логичной, неочевидной и новой. На вкус начальника губы лейтенанта Зо-на. В противном случае он сам назначал несчастного, а дежурные отрабатывали строевые приёмы, по очереди временами отвлекаясь на беднягу в одиночке. Карла с Джоном умничать не тянуло, вина Дэна была очевидной, его «добровольный» мундир, и всё шло, как по маслу. А когда начальнику губы это надоедало, и он закрывался в кабинете «вздремнуть», Дэна выпускали убирать сортир. Хотя Дэну сильно досталось в первый день, он вообще не понял, почему в армии так не любят губу — спи себе в одиночке, да гадай, что за бурая хрень въелась в бетонные стены. Иногда ребята заходят поболтать — всё не так скучно. И кабы не эти туалеты, эх! Отоваривали его лишь при оправках — солдатикам было неприятно, что этот поганый шакал явно по блату устроился на дневную уборку сортира, когда честные арестанты надрываются на непосильных работах или воют под ботинками конвоиров.

— Сколько?! — не поверил Джон.

— А у копов все детки укурки? — усмехнулся Джон.

— Бегом, боец!

— Приятель попросил подменить, надо ему, — уклончиво ответил Джон, прихлёбнув из кружки.

— И много они навоюют?

Шёл он незнакомыми, но легко узнаваемыми, чистыми улочками восстанавливаемой части развалин. С каждым домом у него были связаны свои специфические воспоминания, в воображении сами собой всплывали схемы помещений, коммуникаций, способы проникновения от спросить, как пройти в библиотеку, до штурма с применением спецсредств. А равно основные, запасные, отсечные, ложные позиции в обороне, маршруты снабжения и отхода, наблюдательные пункты…

И напоследок обрадовал беднягу, что всё время до завтра он может посвятить моральной подготовке с обдумыванием, им на его счастье нужно отлучиться. За денежным довольствием, конечно.

— Угу. Очень интересно. А по состоянию здоровья?

— А ты сам бы поменялся с кем-нибудь, кто понимает?

— Можно. Если братика пристроим в лабораторию.

— А мы за этим зоопарком должны приглядывать. Хорошо, хоть нормальные тоже попадают. Слышал, что мобилизация пройдёт в несколько этапов? Отсрочка от призыва только на текущем этапе — штука баксов, нормально?

Отдушиной для Карла явился жандармский клуб. Жандармы вообще жили по-семейному, демократично. Общались в своём кругу без излишков субординации, запросто, чужих там не было. В клубе играли в покер и на бильярде, инструкторы и сержанты позволяли себе пиво, но ребятам это дело усиленно не рекомендовали. Да им и без пива было за счастье наказать грозных полубогов на бабки. Игра, конечно, велась на деньги, и было бы Карлу совсем кисло, кабы не искренняя благодарность товарищей за посильную их с Джоном учебную помощь. А так парень дорвался до стола и самоутверждался во все тяжкие, потроша в шарики сослуживцев, пока Джонни скромненько обирал их в покер. Общение с полицейскими волкодавами уже повлияло на Джона, что-то пробудив в его душе. Они вскоре перестали снисходительно говорить ему, как другим курсантам: «Дай дядьке сыграть, малыш, притащи пока пивка мужчинам». Им стало действительно интересно играть с ним в блеф. Курсанты же отчего-то перестали задерживаться за его столом.

— Тогда подожди меня на крылечке, я тут быстренько закончу, — привычно по-деловому распорядилась девушка образцовый клерк.

Но удивлялся он всего неделю, а Джону с Карлом с губы бежать было некуда, их срок был пожизненным. Штатский коммунист-фотограф-рентгенолог Дэн стараниями друзей вернулся к защите Отечества, просто с губы ни к чему другому вернуться невозможно, а ребята, облегчённо вздохнув, резко поумнели. В свои дежурства они больше ни разу не топтали плац, а чужих им не надо, а то нашли дурачков!

Что он мог бы сделать для мамы? Что он может сделать для Люси? У него ничего нет, да его самого, по сути, нет, даже имя чужое. Он сам — призрак, его голос — эхо… Что он может ей предложить? Спать только с ним и бесплатно? А где? Джон усмехнулся, вспомнив, как она сказала «подожди на крылечке». Позвонила, чтоб присмотрели за её малышом или малышкой, как всегда. И общага эта, и весь многочисленный женский персонал предстали перед ним в совсем неромантическом свете. И Джон, обретя привычную циничность, неожиданно для себя почувствовал уверенность. Хотя, ничего неожиданного, конечно, в этом не было. Это привычный ему мир жестокости и алчности, где правят деньги и сила.

— Ага. Ладно, дружище Карл, веди Пауля, а после обеда пойдём знакомиться с твоими.

Карл с Паулем вытаращились на невозмутимого Джонни. Ну, откуда было Томасу знать, где ближайший окрестный лес, если он из кухни вообще не вылазит? И ободранных кошек никогда не видел — редкие они в его местах. По мнению Джона, настал психологический момент свернуть разговор на окончательную Харпёрову радость. Он, положив руку на плечо вычищающего тарелку Поля, поведал толстому, что вот этот худенький юноша теперь за него.

— Случайно, конечно. Я б специально и не взялся, наверное, не понимаю ж тут ни хрена. Рентген-аппарат вон поломался, а как его чинить?

Чарли усиленно закивал, едва не нагнав на больного сквозняку. Джонни, немного привыкнув к его ужимкам, смог солидно ответствовать.

— Я почему-то тебе верю. Сказать почему? Твой отец не полицейский и уж точно не капитан Ха-на.

Джонни растерянно кивнул.

— Эге, а ты в этом понимаешь?! Блин, батя мне говорил, тут шакалы до нас располагались, типа учебка была. Вот бы хоть одного оставили!

— Джон, а ты на себя ставишь? — уточнил азартный юный жандарм. Джон, уже рассеянно безразлично пожав плечами, выложил все выигранные деньги на стол Карла, — мы с ним на один карман.

А Джонни стеснялся рассказать, что доигрался до глюков — он стал разговаривать с шарами. Мысленно, но, всё же, Джон к ним обращался, и самое стыдное — они отвечали. Причём всегда по делу и никогда не ошибались. На то, что с другом творится что-то необычное, Карл обратил внимание случайно. Просто проиграв ему партию. Ну, конечно же, случайно, — решил Карл и, естественно, выиграл. Потом, проиграв ему ещё раз, удивился не так сильно, решил, что слегка растерял форму с арестантами. Напрягся, форму восстановил и с ужасом убедился, что он не в состоянии выиграть у Джона не то, что партию, перехватить удар не может без его согласия. Как будто Джонни не решал задачи, но ставил их, как стихи писал или картины.

— А он тебя на губе?! Ха-ха-ха! — развеселился Карл.

— Известно куда — на зачистку. Я ж тебе повторяю, сколько таких городков в Такии?

Карл помолчал, потупившись, и, наконец-то решившись, махнул рукой:

Джонни мысленно довольно усмехнулся, начав понимать механику Карла, — похоже, что повезло ему с интриганом.

— Джон, у тебя точно папа полицейский? — насторожился Карл.

Карл изобразил вынужденную покладистость и пошёл следом. В фотолаборатории Джон усадил нового приятеля за рабочий стол. Со словами: «А мы кофейку сейчас», налил воды в прибор для стерилизации инструментов и нажал на клавишу пуска. Заметив недоумение Карла, Джон объяснил, что до фотолаборатории здесь была обычная процедурная, только её перенесли, а стерилизатор не перенесёшь, потому что розетки запрещены, чтобы персонал на себя ток не мотал. Вот и стерилизуют тут всякое, ещё и за кипятком постоянно лазят, достали блин.

Карл к окончанию торга стёк по стеночке в положение на корточках и, зажав двумя руками рот, в нирване ритмично тукался об неё затылком.

— Не-е-е, бесплатно не получится. Как я скажу, что он тут делает? И нафиг оно мне?

— Сейчас, разуюсь только, — хрипло отозвался Джон, никак не мог избавиться от привычки разуваться в жилом помещении, как мама в детстве приучила. Но голос ему перехватило не смущением. На обувной полке он увидел маленькие детские ботиночки.

Карл резко стартовал, но вернулся через пять минут, когда Джонни уже задумчиво поглядывал на рентген-агрегат, подумывая, чем бы убить время ожидания. Карл видом своим являл загадочную радость и обещал неожиданный сюрприз тут неподалёку. Джон в сомнении положил отвёртку на место и пошёл за ним следом. Джон совсем не удивился тому, что тот привёл его в комнатку дневного стационара. Всё-таки без контуженого сержанта, непосредственного начальства Карла, вопрос не решался. Начальство, пребывая в явно болезненной задумчивости, морщась, проявило озабоченность.

— Да ты охренел! — обречённо прокомментировал сержант.

— Фотографа? Штатского?! — не поверил Карл.

Привести в сознание сержанта удалось нашатырным спиртом с третьего разу, только капнув немного пахучей жидкости ему в рот. Сознание вернулось к нему с визгом удивления и нецензурной бранью, что было вполне ожидаемо ребятами, поскольку они подозревали симуляцию из-за нежелания разговаривать. Джонни терпеливо дождался, пока крикун не закашлялся, надсадив горло, и поинтересовался, как ему кажется, почему он до сих пор живой? Ведь Джону достаточно продублировать монтировкой и всё — если выживет, сержанта заслуженно признают официальным идиотом.

Малыш, успокоено вздохнув, доложил о немалых успехах. Кроме рентген-аппарата починено всё, что поломалось в ближайшей к санчасти округе и что было в личном пользовании у персонала. Так же установлены нелегальные розетки, подкручены счётчики, переключены какие-то линии и по-тихому прибраны ненужные пока провода и часть электрооборудования…

— Где?!

Толстый по Джонни толком соскучиться не успел, изобразить радушие у него не получилось, вот Джон и решил его сперва слегка порадовать — мол, зашёл попрощаться. Переходит на довольствие в жандармерию. Сюрприз удался, Харпёр, смутившись, забормотал, что будет скучать, и вовсю демонстрировал искренность. За поеданием третей добавки второго, гуляш у Томаса как всегда удался, Пауль, наконец, проявил любезность. Отвлёкся от тарелки на общий вопрос, почему толстый Харпёр? Толстому вопрос пришёлся по душе, он аж переполнился собственной значимостью. Оказалось, что харпёр — зверёк, очень редкий в этих местах, но распространенный на родине повара. Он с детства научился их исключительно вкусно приготавливать, и когда господам офицерам надоели консервы, и они уже грозились пустить на салат для начала уши толстого, его выручил Джон. Добыл по описанию Томаса пару харпёров где-то в окрестных лесах…

— Ангелы, блин!

И хотел уже возвращаться в санчасть, но Джонни попросил его составить компанию. Ему показалось неправильным, если их с Паулем будут путать. Наглость — второе счастье, если они появятся вместе в жандармском клубе, никому и в голову не придёт, что они — два в одном.

— Мама нас Карлом и Паулем звала, как бабушка назвала. Она из Этарха родом, вот. Однокашник его раззвонил, так заедают парня.

— Ну и езжай тогда в госпиталь, всё равно ж скоро с ним обратно приедешь, — делано затупил Джон.

— А без неё можно обойтись? У меня ж голова всё-таки болит!

— Да ты не думай чего, всё стерильно, фирма гарантирует, — попытался Джон снять напряжение каламбуром, доставая банку растворимого кофе, одолженную Харпёром из офицерского довольствия.

— В именах наших. Я, вообще-то, Чарли. А он Пол.

— Дэну помочь можно?

Но ребят выучила… гауптвахта! От дежурств на ней не отвертеться, топтать плац у них желания, само собой, не было, поэтому ребята каждое дежурство изощрялись в выдумках всем на удивление. Даже обратили на себя благосклонное внимание лейтенанта Зо-на, и с его позволения парней допустили в комнату отдыха. В ней они обнаружили бильярдный стол, и на Джона просто накатило вдохновение! Главным достижением его фантазии стал визит к начальнику гауптвахты с литровой бутылкой вискаря и маленькой просьбой поиграть в комнате отдыха в бильярд с заключёнными. Лейтенант бутылке обрадовался, особых возражений не высказал, лишь полюбопытствовал, зачем это понадобилось Джону и на что он собирается играть.

Джон выразил надежду, что это только поначалу за троих, попросил паренька не обижать, а то он, Джонни, сильно огорчится, если узнает. А что узнает, Харпёр может не сомневаться. Судя по грустному лицу Томаса, он и не сомневался. Оставив его в размышлениях первичности пищи духовной и суетной бренности избитых прописных истин инструкции по столовке, направились водворять Пауля в санчасть.

Джон недоумённо воззрился на Карла, тот изобразил лицом настолько умильно умоляющую просьбу, что не улыбнуться было невозможно.

Пауль, смутившись, потупился, без слов объяснив Джонни, как он к нему относится. Ага, типа, с таким, как Джон, с Карлом может случиться что угодно. В принципе, вполне заслуженное отношение, Джон не обиделся и успокоил парня, что с Карлом всё должно быть в полном порядке, и даже не знает, где он сейчас.

Общага оказалась добротно отремонтированным двухэтажным домом с одной парадной, Люси протянула консьержке удостоверение, взяла ключи, они, поднявшись на второй этаж, очутились в чистеньком коридоре. Люси тремя щелчками отомкнула дверь, и Джон как в тумане прошёл за ней в прихожую.

— А как же, чувак? У тебя же голова! Пробитой башне рентген — первейшее средство. Рекомендую, дружище!

Из-за пристрастия к бильярду у ребят пострадала репутация, даже жандармы их стали обзывать садистами. Ведь губа была одна на два сборных пункта и гарнизон города, дежурства выпадали по графику не чаще раза в неделю, а парни туда, мягко говоря, зачастили. Ну, не могли ж они рассказать, что просто тянутся к интересным людям! И впрямь попадались интересные персонажи. Не всякому отчаюге толщина кишки позволяла решиться на игру с такими ставками, ведь возомнившим о себе криворуким бездарям жандармы в отместку за даром потраченное время, вискарь и сигареты ломали пальцы, ну, кроме прочего. Зато настоящие мастера благородной игры весь срок на губе могли предаваться любимому занятию, попыхивая сигаретами и поглощая бутерброды с кофе.

— А вы?

— Годится, — сказал Джон, поиграв желваками на закаменевшем лице, как ему представлялось. На самом деле просто выпятил подбородок и взмахнул ушами, вызвав улыбку Люси.

У ребят, облаченных сержантом высокими полномочиями, остающаяся суета прошла без сучка, но с задоринкой. Сходили на КПП за Паулем, он там исполнял самую тяжёлую работу, шлагбаум опускал за верёвочку. Так был нужен, его даже отпускать не хотели до вечера. Ну, Джон возражать не стал, мол, нет, так нет — он спорить не берётся. Придётся выпустить из санчасти контуженого сержанта на часок.

— Да хоть десять, блин! Ни один полицейский никогда не станет выручать кого-нибудь просто так. Что взять со штатского? А ты и с меня ничего не потребовал. Но главное, ты не наркоман.

— А ты представь, как я однажды поставлю остальную половину на бильярдный стол, — мечтательно протянул Джонни.

— Эта, дружище, ты ж тут ренголик? — проговорило сержантское лицо человеческим голосом и получив подтверждающий кивок, перешло к деловой части собрания, — А скажи-ка, правда, что с моей болезнью без рентгена никак?

Джон счёл своим долгом задолбить малому, что сержант ему больше не начальник, и вообще, кроме Джона ему никто не указ. Но уж Джона он должен понимать даже не с полпинка, поскольку и полпинка Джонни ему будет многовато. Пауль недоумённо оглянулся на брата, но прочёл на его лице лишь серьёзное согласие с роковой неизбывностью сказанного.

Джонни грустно себе попенял, — кого он пытается обмануть?

— Давай. Только сначала ты мне честно расскажешь, что вы такое в развалинах делаете, и из-за чего вас отоварили.

Сильно выручало интенсивное кровообращение при частой смене впечатлений. И само собой физподготовка в извращённых полицейских формах. Джонни, вспоминая слова Цербера, как «его несли братья», добродушно улыбался. Они братьев вытаскивали, типа спасали, из условно заваленных подвалов, покорёженных автомобилей, горящих учебным пламенем, снимали их, понарошку раненных с высоты на верёвках. И верёвки эти совсем не понарошку — штурмовали макеты зданий «с крыши», лазили в заброшенные много лет назад туннели, подземные технические коммуникации, прежде всего в канализацию. Именно там Джон впервые опробовал и оценил костюм химзащиты. А где и в чём ещё тренироваться в применении боевых отравляющих веществ? Джонни в этом деле особенно преуспел, у него не оказалось ни малейших признаков клаустрофобии. Прочие фобии тоже почему-то не проявлялись, и он увлечённо отдавался учебному процессу.

На них, вообще поглядывали с интересом, особенно на Люси. На Джонни, особенно на его форму, глазеть избегали. Автобус развозил служащих утром и вечером по расписанию, ждать его долго не пришлось, ехать тоже было недалеко, Джон и засмущаться не успел толком, как добрались.

— Постоянно?

— Да ладно тебе, не жадничай!

Джонни, наслаждаясь моментом, спросил о девушках из штаба сборного пункта — они кто? Тут уже Поль без смеха удивлённо оглядел Джона и как про себя пробормотал, — тогда это любовь, которая действительно зла!

— Нам? Не знаю, как нам, а вот сержанту видимо аукнулось.

В жандармерии Джон ужился без особых проблем. Карл, рассказывая о придирках, сильно сгустил краски. Не совсем такийские имена послужили даже некоторым объяснением и оправданием общей неподготовленности ребят. Инструкторы говорили курсантам, что этих-то хоть уродиться такими угораздило, а остальные тупо филонят. Джон воспринимал инструкторские инсинуации, с теплотой вспоминая свои первые недели в учебке — после губы ему тогда показалось, что он попал в рай. А текущая ситуация больше напомнила школу в лучшие времена, когда там действительно чему-то учили. К подготовке жандармов Родина отнеслась со всей серьёзностью. Матёрые полицейские натаскивали их на силовое задержание, что Джону изначально было чуждо. Сама натура его бунтовала против одной мысли тратить на ликвидацию угрозы или устранение помехи лишние секунды жизни и ватты энергии. Но всякий опытный коп — прежде всего психолог, инструкторы моментально прокачали его как типичную «крысу развалин». Удивляться не стали, армейский закон — жри, что дают, потому просто в подготовку Джонни внесли поправки. Он стал дежурным демонстрационным объектом силовых задержаний с разрешением делать, что в голову взбредёт. И стало до Джонни доходить, что главное-то, чтоб в голову взбрели нужные идеи в нужное время. И полёт упакованного Цербера носом в асфальт уже не вызывал недоумения, если предположить, что брали его ребятки, похожие на инструкторов. И первой же идеей стало осознание, насколько ему повезло с такой ролью. Джон лопатой выгребал драгоценное инструкторское внимание на себя, а что огребался при этом, так ничего необычного в его жизни, в общем-то, не происходило. Тем более что обучение велось по определённому плану и под чутким общим руководством — главной его задачей было именно обучение, а не отсев. Ведь курсанты являли собой основную опору режима просто по происхождению. Это немного не касалось Джона, но это в свою очередь не касалось инструкторов, им интересно было играть с забавным зверёнышем.

— С Джоном?! — изумился Карл, — да ни в жизть! Все на Джона! С любым противником! — вывалил он на карточный столик из карманов смятые бумажки, все заработанные ими деньги за месяц учёбы и спекуляций.

— Это ты как, парень? — обалдел Джон.

— Конечно! Как клизма с промыванием. Кстати, тебе ещё не делали?

Им же к питанию по военному времени нужно относиться серьёзно, а то вон Поли худенький какой задохлик, даже и не скажешь, что полицейский сынок. Потому первым делом дружной компанией направились в столовку к Харпёру пообедать и Пауля ему представить, надо же парню будет где-то кушать.

— Только ты, ещё с деньгами остался, золото моё конопатое, — грустно усмехнулся Карл, не сумев скрыть от Джона азартно блеснувших хитрющих глаз. Не просто ж так он способствовал сбору средств в промежуточных карманах. У него не было сомнений в том, что Джонни оберёт всёх, поэтому он всё сделал, чтоб Джонни обобрал только инструкторов рядовым на радость. Типа, для торжества справедливости. А инструкторам их любить и по должности не положено.

— Ладно, ящик и блок «Палыма», но чтоб без клизмы! — вякнула жаба из глубин заболоченной сержантской души.

— Джонни, ну что ты там застрял? — проговорила она из кухни, — иди сюда, помоги!

— У мамы моей спроси, — не стал врать Джонни.

— Блин, точно. Ты, похоже, многое можешь. Не всякого бы капитан Ха-на лично на сборный пункт провожал. В розыске?

Вот оно, предубеждение это, едва сразу же не сгубило весь Джоннин план покорения Люси. Пришёл он к ней под вечер в канцелярию, а она его сразу не узнала. У жандармерии своя структура подчинения и канцелярия. А Люси, вначале его не узнав, вся напряглась, даже посуровела. Но разглядев смущённую физиономию Джонни, изумилась до зависания с открытым ртом и, наконец, как очнувшись, разразилась истеричным хохотом, тыча в него пальцем. Джон даже слегка обиделся — пусть фигура у него не эталонная, но костюмчик ловко подогнали под него, и сидел он как влитой. Ну не видел Джонни ничего смешного в собственном сочетании с жандармерией, военной полицией. Потому и смущаться не стал, сразу перешёл к цели визита. Спросил, что делает Люси с 19:00 до отхода ко сну?

— Уф, тебе кофе сделать? — Джон допил из кружки, — тогда не трави мне тут про Дэна. Давай про сержанта.

— Ха-ха-ха! Жандармерия у нас полевая, за военным порядком следим.

— Ни насколько. Скупили всё загодя кому надо, не беспокойся. Кто её сейчас продавать будет? Вот когда победим или наоборот… Просто представь себе, сколько таких городков в Такии! Сколько народу мобилизовано! И какого народу! Орлы — пробы ставить некуда, блин! Золотая молодёжь — для всех госчиновников в обязаловку деток сдавать. Переаттестация началась везде. Главный анкетный вопрос — где сыновья?

— Ну, ты даёшь! Они ведь железные! Получай, — протянул Джон приятелю кружку. Достал из стола кулёчек сахару, — угощайся.

— За танцы отдельно, — жёстко отрезала Люси, и добавила притворно сочувственно — Дороговато, солдатик?

— У капитана Ха-на сынок по проверенным слухам… папка ему, говорят, даже права сделать постеснялся. Так он берёт чью-нибудь машину покататься, человек, не разобравшись, сразу заявлять бежит. А людям его задерживать, блин, отпускать, конечно, а потом самим на биржу труда из-за папы его…