История солдата (СИ) (целиком)

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Сержант так увлёкся речью, что не сразу заметил прибавления в аудитории. Джон спокойно слушал его, стоя в дверях рентген кабинета. Даже дождавшись сержантского вопроса Паулю, что же он выбирает между самоутоплением в нужнике и самозамешиванием в бетономешалке, Джонни не стал мешать развитию дискуссии. Поскольку Пауль-то его заметил, тоже очень спокойно взял из-за рабочего стола монтировку «на всякий случай», и, сочтя случай подходящим, с молодецким замахом отоварил ею сержанта в лоб.

— Договорились. Тебя ещё не кормили? — проявил Джонни участие.

— Ага, с детства. Не напрягайся так, чувак, не жмись, готовься к клизме, — успокоил его Джонни.

В санчасти Джон застал, не такое уж редкое, сочетание начальственного воодушевления и уныния рядового состава. Сержант почувствовал себя настолько хорошо, что вознамерился вернуться к командованию и расписывал перед Паулем ближайшие перспективы. Как, значится, во-первых, парнишка поймёт каково слать сержанта куда ни попадя, как, значится, во-вторых, Джонни, на которого парень постоянно ссылался, загремит на губу под его, сержанта, личную опеку, и, как, значится, в общем, им всем аукнутся ящик вискаря, два блока «Палыма», намазанная зелёнкой сержантская голова и, конечно же, злонамеренно поломанный ими рентген-агрегат. Коню ж морскому ясно, что специально поломали, раз сопляк сумел его так быстро починить!

Народ разглядел, что это такое на стол положено, зашевелился как-то судорожно возбуждённо, а Пауль умненько вынул из кармашка блокнотик, ручку, записал «Пол До-ки — 100» и положил на свой стол сотню.

— Ладно, хоть играть научишься. А что научишься — уж ты мне поверь! Уж я всё тебе припомню, курсант!

— И что?

Карл начал издалека. С любви к Родине. Собрались люди за её здоровье выпить, да кто-то выпивку уволок. Десять ящиков вискаря!

— Ага, а ничего, что там вон то плавает? — опасливо спросил Карл, указывая на медицинский инструмент.

Вот такие они полностью соответствовали образу полицейских сынков, Джону это пришлось по душе, и он облегчённо отбросил сомнения в ребятах. Потому вживление Пауля в санчасть прошло у него легко и вдохновенно. Поль, удостоившись девичьего внимания, очаровательно смущался и алел высокими скулами. Джонни показал ему лабораторию, рентген-кабинет, вручил монтировку от входных дверей и на всякий случай, посоветовал не хлюздить, и, они, пожелав ему удачи, направились на дальнейшую защиту Такии. В жандармскую столовку, конечно, обед же пропустили за хлопотами.

На крылечке Джонни спокойно не стоялось, и не от возбуждения вовсе. Он за две минуты ожидания успел три раза уйти гордо и четыре скромно, но всё ж таки возвращался. Понятно, что метался он мысленно в своей попутавшей душе. Сказочный мираж растаял, но мечта как, ни странно, осталась и сказала немного устало:

— Ну, я не знаю… я могу пока не докладывать, что рентген поломался, но фельдшер всё равно потребует снимки.

По гениальному замыслу Родины каждый жандарм любому вояке становился личным врагом. Для этого военному достаточно провести недельку на гауптвахте. А учитывая шансы всякого военного загреметь туда с первого же дня службы, все военнообязанные буквально сочились любовью к жандармерии. Потому и не было для жандарма разницы между суицидом и переводом в обычную часть. Этот естественный для себя момент Карл забыл уточнить Джону, и он, когда понял, как попал, перегрыз бы ему шею, да деваться уже было некуда, пришлось дружить с ним дальше. Ведь Карл имел серьёзные основания выполнить свою часть уговора — спасти Дэна. И способ был один — отстоять на губе весь Дэнов срок с Джоном на пару. Сделать это было несложно — к чести жандармов дежурства там они не любили. У них отчего-то всегда находились срочные, просто жизненно важные дела как раз на время дежурства, но начальство неумолимо. Оставалось взывать к состраданию сослуживцев, но и они сострадание толковали двояко. В общем, даже за деньги подмениться очень непросто. А тут и Дэна надо спасать, и Джону поначалу нужно поменьше мелькать в жандармской казарме, и отношения с ребятами улучшить на будущее.

Поняв, что это надолго, Джон пересмотрел своё жалостливое отношение к курсантам. Все служебные часы Карл стал исполнять обязанности за двоих, а Джон тренировался. Так что Карл даже обрадовался, когда через неделю Джон три раза подряд повторил его фокус с бутылкой и даже вознамерился продолжить занятия, усложнив задачу. Типа друг будет бутылки подбрасывать, а он научится разить их влёт. Карл сразу отрезал, что нафиг-нафиг, пусть бутылки кидает, кому заняться нечем. И в тот воистину исторический момент Карл предложил продолжить тренировки непосредственно за столом. Он, дескать, видал такой в одном заброшенном доме, надо только шариков добыть и пару киев.

— Да напали и всё. Что тут рассказывать? А ты что тут делаешь?

Естественно, что одним бильярдом общение ограничиться никак не могло, и взрослые мужики с видимым удовольствием просвещали в жизненных и служебных вопросах фактически ещё пацанов. Ушлый Карл, прирождённый интриган, полицейский в третьем поколении, не мог нарадоваться завязанным знакомствам. Для Карла каждый был непросто собеседником — номером связного телефона, явочным адресом, глазами, ушами, и, конечно же, языком. Всякий коп немного мафиози, а коп наследственный просто врождённый организованный преступник. И не мог Карл понять Джона, не замечающего за игрой таких интересных вещей.

— Теперь смотри, сколько народу сюда пригнали. Им же скучно, вот работой их обеспечили. Сколько объектов всего восстанавливается? Сюда штаб округа переедет, расширяться они думают. И по мелочи всякого добра разместят. А дороги? А канализация, водопровод, электричество?

— Может быть и ангелы. Но я тебе точно говорю — крысы бы не просто вырубили. Можешь мне поверить, — усмехнулся Джон.

— Ой, ну мы ж не сами собирались всё выхлебать! Вот взять их лагерь. Расположили его в развалинах, только развалины эти официально населённый пункт.

— Бутылка вискаря, боец! Литровая! — перешёл сержант к сути вопроса.

— И не вру я, вовсе, Дэн бы меня точно попросил, если б успел. Арестовали его.

— За троих тебя, — только и смог пролепетать Томас.

— А ты не ври. «Просто напали», — передразнил его Джон.

— А батя не говорил, куда шакалы делись?

— Это не крысы, — уверенно заявил Джон.

— Да нам-то не один пень?

Сержант придал лицу максимально возможную осмысленность и неуверенно кивнул. Джон молча, как бы в сомнении недолго его разглядывал и нехотя продолжил. Если сержант — не идиот, это очень кстати, потому что когда выяснится, что преступник в розыске, Джонни, уже месяц служит в жандармерии под его командованием, идиоту ничего не сделают. А умному сержанту светит перевод в армию, через особый отдел, конечно. И ему, Джону, придётся просто убежать. Он, кстати, может сделать это прямо сейчас, что-нибудь натворив напоследок. Может быть, ему так и поступить? Сержант этого не хочет? Отлично, Джонни согласен задержаться и срубить немного капусты. Сержант тоже не против?

Джон спокойно бросил на подставку для шаров полтинник, собрал шары в рамку и без особого блеска разбил. Инструктор-оружейник, улыбнувшись, положил свою денежку рядом и приступил к разделке. Мастер, на взгляд Джона, довольно неубедительно пару раз ошибся, и Джон «азартно наказал» дядьку. Тот потребовал отыгрыша и повторил шоу. Джонни цвёл торжествующей улыбкой, как от него и ожидали. Оружейник мог потребовать квит, но предложил удвоить. По его расчетам у сопляка больше и быть в карманах не могло. Джонни изобразил суровую решимость и, конечно же, согласился. Но на этот раз инструктор действительно лоханулся, к чести его, сам того не заметив, и Джонни просто выполнил необходимый для партии минимум. Что ж, и на старуху бывает проруха, никто не удивился. Джону снова предложили сыграть на квит, он согласился. Только теперь уже начиналось его шоу. Он выиграл с минимальным преимуществом, следуя золотому правилу — умеешь считать до десяти, остановись на семи. Полубоги повелись, не могли ж они предположить, что их разводит сопляк! Вернее, два сопляка. Седьмую партию Джон сдал, просто чтоб передохнуть. Карл сменил его на три долгих гейма, стараясь не столько выиграть, сколько максимально их затянуть.

— Не — сперва про Дэна. А ты кофе-то наливай, раз обещал… Ага, спасибо. Как тебе удалось провернуть такое?

О чём же он пытается не думать, забивая голову ерундой? И чуть не заплакал, всё про себя поняв. Ведь на самом деле тогда ещё юный Джон не убежал из родного городка, таким, как он, бежать нужно, прежде всего, от себя. Джонни сам себе не признавался, что рванул он не от кого-то, а за… За мамой. Ему почему-то казалось, что он её непременно встретит, расскажет, какой он стал самостоятельный, и что за него совсем не нужно беспокоиться. И ей не нужно больше уходить, чтоб принести ему покушать. Только маму он так и не нашёл. Встретил Люси. Она тоже кому-то родному и беззащитному носит еду, как мама. И комок слёз в горле от жалости и нежности становится горше от понимания полной своей беспомощности.

Джон нехорошо посмотрел на приятеля. Не любил он это сравнение. Но Карл чуткости не проявил и продолжил. Бичи какие-то мутные их умудрились вычислить, проследить и окучить. Да аккуратно так — только вырубили и обобрали. А как вискарь упёрли, и не заметил никто!

— Ну, ни хрена себе!

— Запросто, начинай.

— Сколько партий играешь? — уточнил рукопашник. — Три вывезешь? Поли, дружок, запиши мне на первую триста!

— Да нельзя мне! На моё место сразу другого назначат! — Вырвалось у сержанта наболевшее.

— Конечно.

Так он и десяти шагов сделать не успел, как его догнали и прям таки всучили Пауля и пирожков в дорожку. Типа, домашние, одному мамка нажарила, вот сержанту с наилучшими пожеланиями. Делать было нечего, не отказываться же! Пришлось брать и Пауля в придачу, кстати, не зря — объеденные были пирожки, а сержант пожеланиями уже объелся.

Джон в тот раз попенял другу за халатное отношение к службе. Надо же — в развалинах отвлекаться на игры! Нет, они пойдут другим, честным путём. Будут тренироваться днём. Джонни договорится с инструктором по физподготовке, чтоб отпускал их за условную мзду, он же итак все нормативы сдал. А Карл скоро сдаст, никуда не денется, Джон в нём почему-то уверен. Карл спорить не стал, надо — так надо, только внёс уточнение. Они ж таким макаром могут все свои служебные часы конвертировать в учебные, и выкупить их у доброго инструктора. Получится недёшево, уйдёт почти половина их стартового капитала. А если учесть, что без служебных обязанностей доходы резко сократятся, то хотелось бы понять, нафиг оно вообще?

В ту ночь Джонни плохо спалось, он ворочался с боку на бок, часто просыпался. Только под утро немного успокоился на бодрящем сквознячке, когда Люси в отчаяньи выставила его за дверь, в чём был, выбросив недостающие вещи следом. Джон постоял немного в коридоре, но так и не решился начать с ней серьёзный разговор. Кричать ночью в женской общаге через дверь, да ещё и без трусов ему показалось некультурным. Среди разбросанных на полу тряпок трусы тоже отсутствовали, что было принято Джоном как добрый намёк и повод как-нибудь заглянуть. Одевшись-обувшись, чтоб не компрометировать Люси, воспользовался, как специально распахнутым окном в конце коридора, спустился по заботливо кем-то связанным простыням и направился к жандармской казарме.

— Отдохнуть, говоришь? Это можно. Сто баксов, жандарм.

Самое смешное, что на почти добровольных началах. Количество учебных часов квотировалось в общем, по отделениям, инструкторы считали по головам и «не замечали» подмен. Отчего так? Не все жандармы были, гм, жандармами — ну, угораздило родиться сыночком большого начальника, а дитё темноты боится, и боли, и высоты, и вообще всё «по…». Да и ладушки — время ещё на это тратить, пусть лучше нормальные пацаны потренируются. Служебные сутки, кроме тревог, включали в себя четыре учебных и шесть служебных часов. Вот Джонни и шёл навстречу отдельным просьбам поменяться с ним на время его стояния на КПП или обхода периметра. За малую чисто символическую благодарность. Джон по доброте своей жалел всех, единственным исключением стал Карл — его он всюду таскал за собой, и у них получалось восемь-десять учебных часов!!! Бедняга проклял день, когда не расстрелял нахрен машину с капитаном Ха-на и его «сыночком» на КПП как подозрительную и без пропуска.

— О-па! Это ж насколько земля подорожает?!

Джон, передохнув, снова взялся за кий уже со спокойствием обречённого. Он знал, к чему снова приведёт его эта игра, ему нужно было лишь продержаться подольше. Пауль машинально добил четвёртую кружку кофе, не отрывая глаз от разыгранной драмы. Что-то в простецкой физиономии Джонни заставляло его вглядываться, стараясь понять, что же это? Игра света и тени, или ему не чудится в нём настоящий бес, какими их рисуют в книжках сказок бабушкиной родины? Джонни больше не отходил от стола. Он всё меньше уделял внимания тому, как выглядят его выигрыши, просто действуя самым прямым образом, без лишних затей и красивых финтов. Своих противников он знал достаточно хорошо и ставил перед ними самые неудобные задачи, выигрывая по большей части на их ошибках. Но некто живущий в его душе, как будто сам дух игры, требовал своего — насмешки, издёвки, размазывания по сукну. Карл видел, что друг на грани и, повинуясь тому же правило о счёте до десяти, решил сворачивать шоу — незачем всем видеть странности Джонни.

— Да, понял я, договорились. Придётся рискнуть, братишке ж так и так не жить, блин!

— Два блока, но чтоб вообще без лечения! Договоришься?

— Не, а что?

— Да не жалко же! И деньги считать не приучены.

Успокоение пришло к нему, как всегда, с достижением цели — мысль о спасительной власти денег и страха принёс вид жандармской казармы. Он позволил тоске мотать себе душу лишь по дороге, не мешая ему избегать неприятностей в виде патрулей и самовольщиков. Кем бы ни казался он Карлу, Джонни просто неспособен был на рассеянность, а тут и последние сомнения оставили его. Если раньше он просто не представлял себе лишних денег и сил, то с новых, моральных, его позиций их ему всегда будет не хватать. Ведь он уже не сможет не беспокоиться за Люси и её… Кстати, а кто у неё?

Вот и хорошо, значит, он скоро вернётся в родной взвод и проследит, чтобы у Джона не было проблем. А то пришлют вместо хорошего, понимающего, даже любимого командира остолопа какого-нибудь, так сержант сам понимает. Понимает? Вот и пускай поскорее выздоравливает, и как только почувствует себя в силах, бегом возвращается в родную команду. А для его скорейшего выздоровления ему прописана клизма два раза в день, промывание желудка, и уколы внутрижопно на усмотрение Пауля, чтоб даже лежать сука не мог.

— Совсем без лечения нельзя, военная ж всё-таки медицина. Придётся хоть зелёнкой тебе башню намазать, я сейчас принесу. Заодно Чарли на укольчик отведу, а то истерика у него, кажись. Жадные вы в жандармерии! — укоризненно покачал Джонни головой.

Люси придавила его мрачным, даже немного злым взглядом. Пристально рассмотрев, как первый раз увидела, сказала со злой усмешкой:

Джон немного лукавил, говоря, что понятия не имеет, где Карл. Он был почти уверен — Карл в клубе на разогреве публики, время от времени проигрывает по маленькой инструкторам и сержантам. Проигрывал он больше из субординации, но и отчасти по злому умыслу. Ребята глядя, как проигрывает Карл, распалялись, уверенные, что уж они-то так не лопухнуться. И немедленно наказывались старшими товарищами за самоуверенность уже по-крупному. Молодёжь пламенела ушами и горела очами, но всё равно пёрла на амбразуру. Полубоги, пряча усмешки, радовались удачному совмещению воспитательного процесса с профилактикой глупостей — ведь ясно же, что юнцы с деньгами способны лишь на глупости. Потому, когда старшие товарищи аккумулировали почти все наличные молодой жандармерии, никто этому не удивился. И как раз вовремя явился припозднившийся Джонни и подался к столу со словами, — а можно я тоже? Кто последний?

— Да как всегда, Джонни, — ответила она, приходя в себя.

— Блин! Да народ сам задарма всё восстановит, чтоб в отремонтированных очагах культуры бабло просадить! На одной работе жизнь не заканчивается, сам понимаешь. Развлекаться как-то народ норовит, да никто и не препятствует, наоборот.

— Так может, отдохнёшь? Давай на танцы сходим? — внёс предложение Джонни.

— Э… боец, вольно. Пара вопросов к тебе…

— Чтоб сука понял, как дёшево тогда отделался, — добавил Джон, имея ввиду два блока сигарет.

— Ты не представляешь себе как! — искренне пожаловалась девушка старому своему воздыхателю.

Джон поздоровался с Паулем, проверил сонную у поверженного юным героем тёмного властелина, и они уже традиционным сержантским маршрутом отволокли пострадавшего в приёмное отделение. По немудрёной официальной версии он, злостно нарушив лечебный режим, покинул санчасть, на крыльце у него, видимо от высоты, закружилась голова, что привело к последствиям с осложнениями. Сестричка, ничему не удивляясь, занесла душераздирающую историю в сержантскую карточку и велела тащить его обратно «где взяли, блин!» Сказано — сделано, ребята восстановили статус-кво и наконец-то смогли спокойно расположиться за столом в рентген кабинете для обстоятельной беседы. Первым делом Пауль спросил, что с Карлом. Джонни удивлённо переспросил, — а что должно случиться с Карлом?

Джону повезло, с ним ему почти не пришлось притворяться, парень смог побыть собой настоящим хотя бы четверть часа. Дядька оказался истинным маэстро, но ему не приходилось ещё в жизни встречаться с чудесами, и в духа игры он не верил. А Пауль заворожено смотрел на того, кто ему, не пьяному, не накуренному, просто не мог казаться. Победный дуплет от борта забил тот самый бес Этарха из бабушкиной книжки.

— Пойдём на остановку, представляешь, до нашей общаги автобус теперь ходит! — пропела Люси, беря его под руку.

— Да накормлю я тебя, не беспокойся! — засмеялась девушка, на них оглянулись.

— Так надо, брат, просто поверь, — необычно сурово напутствовал его Карл.

— А на нём не написано, блин. Дэн с моим направлением попал, случайно. Так что я его здесь подменяю…

— Правда, можешь поверить. На слово, — усмехнулся Джон.

— Тогда ты первый!

На другой день молодым жандармам выдавали их первое денежное довольствие, и за ним Джону требовалось идти в санчасть. Вернее не столько за ним, сколько за Паулем, официальным лицом его жандармской службы и носителем его жандармского удостоверения. На территории мобилизационного сборного пункта лучше всего подходила честная солдатская книжка Джона с нечестной фамилией, от которой никого не удивляла его жандармская форма при обычном с виду документе. Но в жандармской канцелярии засели форменные мегеры, начисто лишённые пиетета перед полицией, что неудивительно при их покровителях.

Мечта Джонни, конечно же, звалась Люси. Полагалось ему влюбиться по возрасту и по его воззрениям на жизнь настоящего мужчины. Чтоб обязательно была война, бедность и любовь. Почти по всем пунктам жизнь его соответствовала заданным параметрам, дело оставалось за малым, вот и не стал он заморачиваться с кандидатурой. Но влюбиться платонически, просто чтобы чувствовать в себе живое человеческое сердце, не погрязнуть в скотском отупении было хоть и непросто, но всё-таки менее хлопотно, чем уложить девчонку в койку. Как говорится, мечтать не вредно, если не стремиться к обладанию мечтой. А у Джонни из-за регулярного питания и распорядка дня начались гормональные проблемы, и все его успехи по большому счёту стали результатом сублимации древнейшей человеческой энергии. Но они же делали мечту вполне достижимой, что автоматически выводило её за скобки мечты. На то и мечта, чтоб была, волшебной и несбыточной, но с другой стороны для практичной натуры Джонни невозможное просто не существовало. То состояние, что Карл принял за лёгкое помешательство, было проявлением системного Джонова ментального противоречия.

А Карл, видимо, решив исправить ситуацию, судорожно попытался придать физиономии официальную серьёзность, с уклоном в жертвенную суровость. Джон прыснул, не выдержав. Сержант впал в ярость, Карл в отчаянье, и Джонни сам решил направить разговор в нужное русло.

— Совсем больной, взятки предлагать? — возмутился Джон, — И кто за твоего бойца служить-то будет?

— А меня тоже. Только давай Пауля ещё до обеда сюда перетащим?

Простой вознёй с падениями игра не ограничивалась. Тренировки с оружием и скоротечный, внезапный огневой контакт — тема всеобщего помешательства. Что поделать — традиция! Рейнджеры, охотники за головами. Оружейная их больше напоминала коллекцию фаната стрелкового оружия, каковой, в общем, и являлась. С той лишь разницей, что все экспонаты были действующими, и из них настоятельно рекомендовалось стрелять. Ну, кроме ухода, обслуживания и прочего. А сам огневой контакт отрабатывали на полицейской пневматике с резиновыми пулями — жалели их инструкторы, и гематомы с жандармских ляжек и задниц не сходили, как при многомесячном курсе внутримышечных инъекций.

— Правда, настоящее кофе?

— Потерпи пока, промывание скоро…

— Ага, только заскочим к Харпёру, ну к Томасу в столовку. Ты его не знаешь, но он хороший, соберёт на вечер что-нибудь, — проявил Джон заботу.

— Нельзя тебе больную голову тревожить, а лечить как-то надо, — изобразил Джонни профессионализм.

— Не. Братишка младший со мной служит, вот он головастый, только убьют его в жандармерии.

— Давай без танцев обойдёмся?

Пауль без улыбки принял деньги и записал инструктора. В банке Карла на кону первого гейма лежали две с половиной тысячи… Рукопашник передал кий химику, поставил ещё триста, а на столе Карла лежали четыре с половиной тысячи. К третьей партии ставка Джона и Карла уже равнялась восьми тысячам, и её вряд ли кто-нибудь мог достойно поддержать, со всех карманов наскребли несчастные три тысячи, но тут к собранию с почтительной просьбой обратился бармен клуба. Он вместе с выручкой внёс все свои деньги и взял кий.

— Да сам же всё увидишь, раз ты вместо Пауля… ну, ладно-ладно, только кофе ещё угостишь?

— Ну, да. Нормально всё было, мужики к нам с понятием, да и мы сильно не борзеем. Сержант у нас темой рулил в развалинах. Так, представь, в руинах этих кроме нас ещё крысы какие-то водятся!

— Кружка одна, давай по очереди.

— Но ведь ты не идиот? — задушевно уточнил Джонни.

— А ты ей какие-нибудь чужие дай, а мой боец тебе тут всё-всё быстренько починит. Бесплатно!

— Спасибо. А ты? — Карл его немного стеснялся.

Карл честно объяснился с другом и предложил выход. Джон по новой своей привычке рассеянно кивнул и сказал, как о уже свершившемся, — конечно, дружище, пойдём в развалины. Сразу после получки. А на губе нам действительно мельтешить больше незачем, не с кем тут толком поиграть. И правда, проигравшим арестантам они ничего больше не ломали, причём не из гуманизму — из справедливости. Джонни был согласен с Карлом, нужно возвращаться в реальность, играми да фантазиями сыт не будешь. Была у него одна настоящая мечта…

— И с твоими уже, Джон. Я сейчас вернусь, только ты не передумай, пожалуйста.

Однако радоваться было особенно нечему, Джон и так болтливостью не отличался, а тут стал не то что замкнутым, а как не здесь. Карл не мог понять его взгляда, глаза друга, ни на чём не фокусируясь, будто блуждали, с лица не сходила полуулыбка, он как тронулся. Попытка вывести его из транса обернулась печальными последствиями, Джонни просто нейтрализовал Карла. Без лишней жестокости, но и совсем неласково. Карл был точно уверен, что Джонни не идиот, но и не прикидывается. Придурком он прикидывался в их жандармском клубе, изящно проигрывая в бильярд, спешащим свести с ним покерные счёты ребятам. К чему это Джон затеял, Карлу нетрудно было догадаться и мешать ему он не собирался. Просто по своей интриганской натуре хотел выжать из ситуации максимальную пользу при минимуме вреда. Здорово, конечно, что Джон оберёт сослуживцев в день выдачи денежного довольствия, но кто потом захочет с ними не то, что играть, просто разговаривать? И мысль Карла заработала над задачей, как бы отвлечь Джонни от бильярда. Клин клином вышибают, вахты на губе нужно сменить на службу на свежем воздухе, в развалинах.

Джонни в принципе устраивали оба варианта, в бар офицерского клуба в жандармской форме пускали без возражений, там было намного культурней, но в клубные помещения он мог явиться только по вызову, и это слегка его унижало. А на солдатском дансинге могли сбить с романтического настроя, отвлечь своими предубеждениями к честному жандармскому мундиру. Странный народ — сколько его ни учи, обязательно сыщется что-то кому-то доказывающий перепившийся закомплексованный герой.

— А ты?!

— Я сказал что-то смешное? — сурово возмутился сержант, не мог он с кровати видеть рожицу подчинённого.

— Но тебе ж, пока аппарат поломатый стоит, делать нечего? А если его скоро не починят, турнут тебя к быкам в общее стойло. Госпиталь же сюда скоро переведут с нормальным рентгеном, и нафиг ты нужен с поломанным агрегатом? — сержант попробовал быть убедительным.

Чувак захлопнул уже раззявленную для начальственного ора варежку, сморщил анфас, размял губы и почти по-человечески улыбнулся.

— Тогда ящик, — вынес приговор Джон.