Помоги проекту - поделись книгой:
– Я вижу, что это ребёнок! – начиная нервно хихикать, почти прокричала Мальвина. – Откуда она здесь?
Примерно через полчаса из блиндажа вышла психолог с нашей потерпевшей. Девушка тут же подбежала ко мне, однако хвататься за одежду и прятаться не стала. Видимо, разговор помог, потому что и на вопросы она сразу согласилась ответить, да и рассказала всё, что видела и чувствовала, вплоть до мелочей. В частности, как её, беспомощную, за ноги вытащили на поляну, как срезали ножами одежду и броню, и как я появился в самый последний момент.
– Танки… много танков. Штук шестьдесят… Прут прямо на нас. Пехоты не вижу. Кузя – надо бы уходить отсюда. Нас просто раздавят, как…
Взрывы постепенно начали сдвигаться в сторону Солнечного. Закрыв чакры до четвёртой, я вскочил на ноги, откинув тяжёлый бронещит и мельком убедившись, что жив не только я, но и Касимова, которую, похоже, всё-таки контузило, выбежал из блиндажа.
Вот один из вертолётов, заложив вираж, вышел на атакующую прямую к центру огненного шквала и вспыхнул, исчезнув без следа в поглотившем его огненном цветке. Остальные машины рассыпались веером, отходя на безопасную позицию, развернулись и открыли шквальный огонь НУРСами с подвесных пилонов. Ленты дымных шлейфов протянулись к земле, окутавшейся многочисленными разрывами, и тут же сами штурмовые вертолёты как будто кто-то смазал пальцем невидимый великан, оставив в воздухе ярко-оранжевые штрихи.
– Это что?! – дрожащим голосом спросила меня Касимова.
– Но у неё твои глаза! – упорно повторила Касимова. – И мой нос! Понимаешь! Нос твой… точнее мой! Ты что, не видишь!?
– Не хочу… – она тихо всхлипнула. – А мантру прочитай, пожалуйста. Вроде помогает…
Касимова с трудом подняла руку и, кое-как справившись с закрывающей лицо маской, провела дрожащими пальцами по покрытому испариной лицу. Нет… да не могло же такого случиться! Вот если бы вчера ночью, то… а сейчас-то как…
– Чего? – я заморгал, как тот жираф, до которого всё доходит на третьи сутки. – Леночка, тебя точно снарядом ударило. Прямо в ту пружину, что у тебя уши стягивает! Ты что, совсем больная?
– Да что у них там происходит… – пробормотал я, потянувшись рукой к гарнитуре.
– Нет, не возражаю. Но мой османский коллега останется со мной, – ответил мужчина с российским значком и протянул мне руку, которую я тут же пожал. – Виктор Остапович Данилов. Юрист первой гильдии при Русской Дипломатический Миссии в Константинополе.
Магическая пуля, напитанная почти неконтролируемым количеством энергии, родилась сама собой. Мне даже не пришлось указывать ей, куда нужно лететь. Танк, направивший на меня свое дуло, лопнул как мыльный пузырь, а вместе с ним ещё три соседних машины, в то время как на земле осталась приличных размеров воронка, в которую немедленно угодила ещё одна гусеничная тарантайка.
– Может, тебе ещё раз успокаивающую мантру прочитать? – предложил я. – Или, хочешь, накапаю валерьянки?
Гости окончательно покинули нас с Касимовой только спустя час. Вертолёт быстро набрал высоту, выключил прожектор и, постепенно ускоряясь, унёсся сторону Стамбула. Наверное, они применили какую-то магию, потому как характерный клацающий звук, издаваемый винтокрылой машиной, исчез почти сразу же, как непроглядная темнота скрыла от нас её силуэт. Над полигоном вновь повисла тишина, нарушаемая только трелями ночных птиц да стрекотанием цикад в высокой траве вокруг нашего холма.
– Кузьма! – закричала Елена, вскакивая на ноги, потому как странное состояние истомы резко исчезло, и силы почти мгновенно вернулись к ней.
– Я требую, чтобы вы немедленно отвели меня к незаконно удерживаемым вами подданным Великого Султана Исик Хана, да преумножатся года его! – без предисловий набросился на меня мужик со значком в виде османского флага.
Я открыл шестую чакру Аджну, задействовав все девяносто шесть потоков силы и стараясь не прорваться на седьмой уровень. Балансируя на самой грани, что стоило мне неимоверных усилий. Энергия во мне буквально кипела, желая вырваться на свободу.
Ну да, так и есть – пришло предупреждение об официальном возобновлении игры. Да и на часах уже было девять с копейками. Сбегав по-быстрому в кусты, благо сейчас это было ещё безопасно, я постучал кулаком по крыше «Карателя». Ленка вылезла из его недр хмурая и не выспавшаяся. Плеснула себе на лицо немного воды из фляжки и, поинтересовавшись временем, вразвалочку отправилась по делам.
– Иди! Иди, подлец! – Лена перехватила девочку поудобнее, усадив её на локоть, вытерла рукавом слёзы и грозно надвинулась на меня.
В этот момент в воздухе что-то глухо свистнуло, и вершина соседнего холма, бывшего чуть ниже нашего и находившегося где-то на километр дальше от Солнечного, украсилась серией взрывов. А затем пространство буквально расцвело огненными всполохами. С небольшими промежутками они один за другим в хаотичном порядке вспухали среди кустарников, всё быстрее и быстрее приближаясь к нашей высоте.
Опрос завершили Касимовой, но Леночка в общем-то знала не много, так как видела только последствия. Американец, надев перчатки, аккуратно упаковал изодранную военную форму Бельской, как и нижнее бельё в вакуумный пакет, и собственноручно отнес его к вертолёту, а затем вернулся с массивным чемоданчиком, оказавшимся навороченным военным компьютером.
Меня тоже заметили. Одна из машин повернула в мою сторону пушку. И это при том, то на башне у неё стоял управляемый пулемёт. Неведомый танкист-наводчик или его командир, сидя где-то в Анкаре или в Анталии, решил выпендриться, пристрелив неосторожного одинокого русского из основного калибра. Да ещё к тому же медлил, давая мне прочувствовать всю мою беспомощность.
– Ха! И ещё раз – Ха! Она не турчанка! – Ленка вдруг резко заплакала. – Ты что со мной сделал, подлец распроклятый! Из аула она! Ага – а я поверила! Я что не вижу? Не вижу, что у неё твои глаза и мой носик! Подлец… Признавайся! Как и когда?
Вторым же фактом было то, что, погибнув, сознание девушки, как и её неудавшихся насильников – не отключилось. Бельская всё прекрасно видела, слышала и ощущала, а главное, понимала, что вознамерились сотворить с ней негодяи. Просто не могла ни двигаться, ни говорить, да и смотреть ей приходилось туда, куда была повёрнута её голова.
В отличие от попавших под моё заклинание парней и нашей одногруппницы, словившей в висок пулю из M4, подранок всё ещё подвывал от болей, как в переломанных моим ударом рёбрах, так и в отбитом паху. Оборвать его мучения можно было, только пристрелив гада, однако делать этого я не собирался. Не потому, что был садистом и наслаждался криками парня, а потому, что он нужен был нам живым для того, чтобы предъявить его наблюдателям.
Турки, с мешками на головах и тщательно связанные лично мной, лежали рядом с задним бампером «Карателя». Подальше от глаз всё ещё всхлипывавшей и подрагивавшей после пережитого Бельской, которая доверчиво жалась ко мне, съёживаясь от каждого протяжного стона неудавшегося насильника.
Вперёд тут же вырвалась женщина, оказавшаяся штатным психологом Русской Дипломатический Миссии. Представившись, она на удивление быстро успокоила вновь разволновавшуюся девушку, а затем увела её в наш небольшой блиндаж, строго-настрого приказав никому из мужчин их не беспокоить.
Впрочем, на это особо надеяться не приходилось. Ленку-то я ещё хоть как-то мог прикрыть своим телом, на которое спешно натянул даже не «железную», а так называемую «алмазную» рубашку, защиту классом выше на порядок. Так что даже при прямом попадании в меня извивающаяся и то ли пищащая, то ли кричащая что-то подо мной Мальвина, я не слышал точно – от грохочущих над головой взрывов закладывало уши, скорее всего выживет.
«А может быть… контузия?» – пришла вдруг в затуманенный мозг здравая мысль, и девушка испугалась.
– Валяются за броневиком, – ответил я, сразу же поняв, о ком спрашивает препод.
Как это на самом деле работало в «высших» сферах – хрен его знает. Мне было известно только, что оторванная рука, как бы страшно ни выглядела рана, на самом деле остаётся на месте. Чип всего лишь парализует её и делает невидимой даже для «Третьего глаза». Хотя её вполне можно было пощупать, что, как я понял, использовалось в диагностических целях.
Схватив бинокль, я посмотрел на семь часов, как говорила мне раньше Лена. Действительно… в нашу сторону полз самый настоящий танковый клин, а вот пехоты как-то не наблюдалось. Признаться честно, лично мне была совершенно неведома тактика применения подобной техники не только в османо-турецкой армии, но даже в нашей. Однако, если судить по старым фильмам, гусеничных монстров так пускали разве что во Вторую мировую войну… Или в Первую… а вот во время Третьей я что-то не помню, чтобы бронированные машины вот так пёрли вперёд без какого бы то ни было прикрытия. Сейчас прилетят наши штурмовики или вертушки и…
– Что там? – спросил я.
В голове же вертелось совершенно другое. Сам я ещё ни разу не умирал в «Большой Игре», да если честно, то и вовсе не стремился к подобным экспериментам. Потому некоторые аспекты «смерти понарошку» стали для меня неожиданностью. В первую очередь то, что это оказался довольно безболезненный процесс. Сашенька, например, просто провалилась в темноту. Конечно, пуля попала ей прямо в мозг, и это, возможно, был частный случай, однако когда я на ломаном английском языке поинтересовался об ощущениях у убитых мной турок, те хором уверяли, что боли как таковой не ощущали.
Основной его функцией было оберегать реальное тело «пешки» от негативных воздействий со стороны других «пешек». Проще говоря, делать так – чтобы мы на радостях не переубивали друг друга. Объединённые в своеобразную подпространственную метамагическую сеть, чипы всегда знали, «кто», «кого», «как» и «когда», а потому просчитывали и моментально нейтрализовали все действия другого игрока, от которых реальное тело человека могло получить хоть малейшие отличия от эфирного, считавшегося «эталонным». При этом, имитируя все должные повреждения, честно обрабатывались и визуализировались в виде так называемых «сложных иллюзий».
– Ефимов Кузьма, – ответил я на рукопожатие и, замявшись, зачем-то добавил: – Рядовой.
– Куда?
Время тянулось, будто густой кисель. Минуты, обычно летящие со скоростью света, превратились в часы. В окрестностях нашего холма, да и в обозримом пространстве не происходило ровным счётом ничего. Ближе к часу дня, изнывая от бездействия, я даже начал было подумывать о том, что, возможно, османы решили перенести атаку на завтра, как вдруг Касимова, со своей винтовкой, увенчанной мощным оптическим прицелом, устроившаяся на крыше «Карателя», закричала:
Да и вообще, насколько я помнил из лекций Грема, не так уж он и страдал. Имплантированный ему чип давно уже повысил болевой порог, и на данный момент уродец ощущал от силы пять-шесть процентов того, что заслужил. В общем-то это было логично, ведь целью «Большой Игры» являлись не издевательства над игроками, а симуляция реальности. Ну а все неприятные ощущения оставили по двум простым причинам.
Просто я не смог вот так вот взять и оставить за внезапно взбесившейся Касимовой последнее слово. Развернувшись, я надел маску и, более не оборачиваясь, вышел из укрепления, одну за другой вновь активируя чакры. Остановился на самом верху холма, глядя, как в метрах двухстах от меня сквозь кусты, не тревожа их, катят иллюзорные танки.
Так что схема применительно к человеку получалась примерно следующая. Наступишь на гвоздь – поранишься по-настоящему. Уколешь сам себя или это сделает другой игрок – повреждение будет иллюзорное. А если тебя пырнёт дядя Вася с улицы, то опять же пострадает реальный организм. Но и в первом, и во втором, и в остальных случаях начальные ощущения будут схожи.
Ох… зря он это. У меня в голове как будто что-то щёлкнуло. Вскипела такая ярость, на всё, на всех, на Сашеньку, не могущую пописать в ближайших кустах, на неудавшихся насильников, считающих себя правыми просто потому, что это девушка-гуярка, а значит не человек. На ту же Ленку и на неизвестных турецких родителей белобрысой малышки, из-за которой у моей подруги сорвало крышу. На эти дурацкие игры, на командующего, офицеров, да вообще на весь белый свет!
Я дёрнулся было сказать, что он врёт, но тяжёлая рука Грема вовремя легла мне на плечо, заставив замолчать. О’Мейкер же слушал эту ахинею, не выражая ровным счётом никаких эмоций. А когда закончил с последним из турок – пришёл мой черёд рассказывать, как всё было. Правда, в этот раз в присутствии обоих юристов.
Устроившись на подстилке в позе лотоса, я открыл пятую чакру и, бубня себе под нос соответствующую мантру, вошёл для начала в транс, а затем в полноценную медитацию. Не знаю, как там у других, слышал только, что люди то из тела своего выходят, то видят и слышат всё, что происходит, ощущая каждую букашку-таракашку на сотни километров вокруг… у меня же всё было несколько попроще. Казалось, миг, и я вывалился из состояния сатори, от того, что ученический планшет издал трель, предупреждая о полученном академическом извещении. При этом хоть субъективно время и сжалось – я точно знал, что ночью окрестности вокруг нашего лагеря не посещал никто крупнее мыши.
– Вот и хорошо. Анна Ивановна, отведите, пожалуйста, потерпевшую в вертолёт. И передайте силовой группе, что они могут забирать подозреваемых. Госпожа Елена, – он повернулся к Касимовой. – Будьте добры, обеспечьте беспрепятственное прохождение людей через минные заграждения.
Я обернулся в сторону Солнечного, чтобы посмотреть, не подняло ли командование уже летающую технику, но замер, так и не поднеся бинокль к глазам. С юга на нашу основную базу пёрла самая что ни на есть натуральная волна огня! За ней оставалась чёрная полоса выжженной земли, а столбы дыма поднимались над горизонтом. И эта змейка с огненной головой медленно приближалась к передовым позициям Пятого колледжа, и именно там крутились несколько тёмных точек, наших иллюзорных вертушек.
– Прочь! Вон! С глаз моих!
– Хорошо, – кивнула она. – Точнее – так точно!
– А мы с вами, господа, – О’Мейкер выразительно посмотрел на дипломатов, а затем на нас с Гремом, – давайте пройдёмся на место совершения предполагаемого преступления. Мне нужно сделать объёмный отпечаток местности, а затем запечатлеем и этот лагерь.
– …Суд, согласно правилам, установленным Консорциумом Наций, состоится в двухмесячный срок на территории Североамериканской Либерократии, в городе Балтимор, штат Мэриленд, по процедуре, установленной законодательством САЛ в присутствии профильной коллегии судей заинтересованных сторон и экспертов, с обязательной явкой на слушания всех участников данного инцидента. На время пребывания на территории САЛ академическую нагрузку и содержание учащимся Пятого Императорского магического колледжа обеспечит частный исследовательский Университет Джона Хопкинса, из второй лиги
– Нет… – а вот хмурый представитель турецкой стороны, имени которого я так и не узнал, отвечал неохотно, по всей видимости, считая себя в проигрыше.
По версии произошедшего от разведчиков, их группа двигалась по маршруту, никого не трогала, только пристрелила обнаруженную русскую провокаторшу, которая всячески пыталась их соблазнять, чем шокировала неокрепшие вьюношеские умы. Да и то не сразу, а только когда той было отказано в недостойных звания сынов Османской Империи контактах, порочащих имя Великого Султана Исик Хана, и она, выхватив оружие первой, напала на них. После чего и была «убита» первым же выстрелом. При этом девушка очень неудачно упала, и они, только из чувства благородства, хотели оказать гостье из варварской России посильную помощь, когда их атаковало около десятка врагов.
Спальник доставать я не стал. Я же на самом деле Ленке соврал. Я аки классический Илья Муромец – если сейчас завалюсь на боковую, пока не высплюсь – не встану. Вся армия осман мимо пройдёт, могу не заметить. Так что на остаток ночи следовало применить экстренные меры. Тем более что я должен был быть завтра свеж и бодр. Да и вообще, сны в последние пару дней мне снились какие-то не шибко приятные…
Увиденное ничуть не тронуло американца. Похоже, что даже перестарайся я с путами и помри парни, не дождавшись следователя, – тому было бы всё равно. Достав из кармана небольшой портативный переводчик, он активировал его, поставил на землю и только тогда начал задавать вопросы парням, причём на турецком языке. Пленные лопотали ему в ответ, а умная машинка исправно переводила их слова на русский.
– Задрали, – тихо произнёс я и медленно двинулся на спешно разворачивающиеся в мою сторону машины, которые уже рвались лоскутами тумана одна за другой, чем злили меня ещё сильнее.
– Позвольте представиться, – к нам подошёл американец и протянул мне руку. – Полковник ВМФ САЛ, Вильям О’Мейкер. Глава кризисного центра надструктурной комиссии наблюдателей
– Уступаю тебе машину! – благородно сказал я. – А я в блиндаже устроюсь. Должен же кто-нибудь всё-таки за окрестностями понаблюдать. Мало ли что там османам в голову взбредёт. А у меня сон чуткий!
– Данные обвинения являются безосновательными и ничем не подтверждёнными… – возмутился осман.
– Main baadal, mein hoon… – затянул я первые строфы, пытаясь в силу своего умения уменьшить вливаемую в слова силу, чтобы не дай бог ещё больше не навредить девушке.
Следуя за Ленкой след в след, гости поднялись на вершину холма. Сразу же за Мальвиной вышагивал хмурый словно туча Грем Фишшин. За ним вальяжной походкой двигался высокий мужчина в полевой форме песчаного цвета и кепи, которого я определил как американца. Ещё двое носили обычные пиджачные костюмы, явно дорогого кроя, и держали в руках небольшие кейсы. На лацкане первого был закреплён значок с изображением золотого имперского двуглавого орла на красном поле, у второго же был похожий, но с тремя расположенными треугольником золотыми полумесяцами, увенчанными пятилучевой звездой. Скорее всего, то были представители российского посольства и османо-турецкой палаты иностранных дел, дипломаты или юристы-международники. Последней же шла русая женщина в белом халате и с небольшой сумкой, украшенной эмблемой красного креста на клапане.
– Кузьма! – донёсся до меня из бункера панический крик Касимовой, и я не раздумывая бросился к ней.
– Нет, – на лице Виктора Остаповича не дрогнул ни единый мускул.
– Где… – едва сдерживаясь, прорычал Грем.
– А вот это буду решать я, – оборвал его американец. – Рядовой, мне нужно видеть подозреваемых. Господин Данилов, вы не возражаете?
– Ты не моя женщина, – зло бросил я, сплюнув на пол кровавую слюну. – И детей у меня нет!
– Вижу противника на семь часов! Расстояние четыре… – она замолчала, а затем потрясённо добавила: – Кузя… нам хана…
Я погладил Леночку по спине. Девушка сегодня мало того, что намаялась, ведь работала она почти наравне со мной, так ещё и испереживалась за подругу. Вон как расклеилась, когда всё закончилось.
В себя девушка пришла где-то минут через десять после моего появления. Естественно, разрыдалась, да так, что Леночка никак не могла её успокоить, а затем вцепилась в меня и с тех пор больше не отходила от ни на шаг. Стоило же ей увидеть кого-нибудь из наших пленников, как глаза Сашеньки загорались неконтролируемой яростью, тут же сменявшейся слезами, и она пряталась за моей спиной. Именно по этой причине встречать вертолёт отправилась Касимова. Тоже какая-то притихшая и старавшаяся сейчас не язвить даже мне.
О’Мейкер бросил быстрый взгляд на пискнувший монитор своего компьютера, на который как-раз пришло какое-то сообщение. Кивнул своим мыслям и продолжил:
В отличие от пленников, мне врать было не с руки, и я честно поведал наблюдателям о случившемся. Начиная с того момента, когда Бельская удалилась в кустики по «своим делам». Естественно, что меня тут же спросили – что это были у неё за дела такие. Пришлось отвечать… хотя было очень неудобно перед Сашенькой. Кстати, завершив допрос, американец не поленился и действительно обыскал наше укрепление на предмет наличия в нём оборудованного отхожего места.
– Давай! – я легонько подтолкнул её к маскировочному куполу. – Уже поздно, а завтра рано вставать. Хотя… не хочешь чего-нибудь на ночь пожевать?
– Но… Я думала… мы… – она как-то погрустнела, а затем прошептала: – Вот ведь…
Оказавшись внутри периметра купола невидимости, дипломаты и «американец» остановились, дабы осмотреть наше временное укрепление, а вот препод, отстранив с дороги Ленку, направился прямо к нам с Бельской. Сашенька испуганно пискнула и немедленно спряталась за мной, заставив Грема застыть на месте.
– Балбес… – Легка показала мне язык и быстрым шагом пошла к автомобилю.
Лена подо мной затрепетала, как-то выгнулась, крепко обхватив меня руками, и издала глубокий, почти утробный, стон. После чего обмякла. Я даже испугался, что её таки зацепило, однако девушка всё же дышала, просто была без сознания.
– Да для меня все дети на одно лицо! – возмутился я.
Быстро и довольно плотно позавтракали, распаковав новые ИРП, ведь кто его знает, удастся ли нам сегодня ещё раз нормально поесть. Распихали шоколадки и прочие энергетические батончики по подсумкам разгрузки, обновили запас воды в фляжках. Уже после этого связались с базой и с некоторой неохотой заняли боевые посты.
А вот я – не факт! Сейчас бы использовать какой-нибудь магический щит, но подобных магем в моём распоряжении не было. Так что оставался только один-единственный выход – просто сломать, сбить магию, несомую снарядом, другой, куда как более могучей силой. Опасно, конечно, но…
Глава 8
Зло сплюнув на чужую землю, Пётр ещё раз осмотрелся, мельком глянув на солнце, и вновь уставился на затянутый чёрным дымом горизонт. Ругаться, перемежая правильные и красивые слова родного языка истинных людей отборным русским матом, высказывая всё, что он думает о Турции, уже не хотелось, отвёл душу. Теперь стоило браться за дело, и, опустившись на колено, парень вставил свежевыструганный колышек в лунку, высверленную ножом в найденном им недавно куске сухого дерева.
Огонь для камлания настоящему шаману следовало добывать так, как делали его предки сто и тысячу лет назад. Зажигалки, спички и прочие придуманные недочеловеками изобретения отпугивали правильных духов, их пламя было мертво, ведь живое может родиться только в трудах взывающего.
Рывком он сократил дистанцию и тут же использовал безотказный в сражениях с одарёнными людьми приём, который на русский переводился как «Молчаливая охота», после чего тем же движением постарался вонзить пальму в грудь незнакомца. К его удивлению, хоть нового огненного шара и не последовало, остриё пронзило лишь воздух. Жертва даже не уклонилась, она упорхнула, поднявшись в воздух на вырывающихся из ладоней тугих струях пламени. Совершила кульбит, ловко поменяв направление, и пронеслась мимо Петра, после чего у него под ногами вспух громыхнувший огненный цветок.
Для его развития люди вынуждены были изо дня в день закалять своё тело и дух многочасовыми тренировками, а затем поддерживать достигнутое, ведь стоило только забросить практику, как резервуар начинал стремительно деградировать, а чакры закрываться. Однако, чем более ёмким делалось духовное хранилище, и чем быстрее оно наполнялось при медитации – тем более могучие энергетические техники становились доступны «воину». Именно этот процесс саморазвития, необходимый для перехода на следующий уровень, и назывался «квалификацией».
А вот у врождённых одарённых – «магов»… как, впрочем, и «колдунов», этот процесс происходил совсем по-другому. Суть в том, что как первым, так и вторым, «духовный резервуар» был, по сути, не нужен. И те, и другие оперировали напрямую потоками, что называлось «вдохом». Так что у «магов», способных творить «вязь», «резервуар» так и оставался в зачаточном состоянии, а вот у «колдунов», использующих «магемы» уже готовых и не изменяемых заклятий, он расширялся сам собой и обычно пустовал, будучи этакой медленно опустошающейся «чёрной дырой», которая позволяла избавиться от избыточной силы.
На «охотников» в Пятом Императорском магическом колледже не учили. Древнее искусство было русским не по зубам, а потому Пётр поначалу даже растерялся, пытаясь понять – какую из бесполезных для настоящих людей профессий ему выбрать. Вот староста и присоветовал ему стать «экономистом», толковый финансист мог оказаться немалым подспорьем для жителей не только Рыркайпия, но и всего района. Не привыкший возражать в подобных делах старшим – юноша согласился с его выбором.
Какие могли здесь родиться охотники? Да никакие! Слабые и изнеженные существа, незнакомые ни с лютым морозом, ни с бесконечными ледяными пустошами, и уж тем более в глаза не видевшие тундры, заранее вызывали у парня гадливость и презрение. Впрочем… волк и не должен уважать трусливого зайца. Его дело – выследить и поймать свою жертву, чтобы насытиться, а вовсе не хвалить того за трусость и быстрые ноги.
Шаман рывком ушёл в сторону, и даже здесь его достал жар. Вонзив пальму в землю, Явре выхватил стрелу и, наложив на лук, который до сих пор сжимал в левой руке, незамедлительно послал её в незнакомца. Охотник, который до сих пор никогда не знал поражения – промазал. Точнее попал, но лишь в ткани одежды – перед тем как костяной наконечник должен был вонзиться в незащищённую спину, недочеловек совершил очередной воздушный маневр, и снаряд бессильно повис, так и не впившись в тело.
Первые удары по бубну и первые движения танца заставили огонь ярко вспыхнуть. Пролились слова истинного языка настоящих людей, и пространство завибрировало, отзываясь истинному сыну повелителей этого мира. Молодой человек всё увеличивал и увеличивал ритм, звёзды вновь поднялись на потемневшем небе, а ночное светило злых духов кэльэтов взошла в зенит над полыхающим костром.
Ловко перемахнув через камень, он трусцой побежал в сторону сильно приблизившегося шквала огня, который волной гнал перед собой чужой маг. Над головой прострекотал винтом русский боевой вертолёт. Зацокала пушка, и тут же громыхнул взрыв, оставивший от иллюзорной машины только вспухший в воздухе огненный цветок. Остальные геликоптеры, которые кружили неподалёку, прикрывая беззащитного во время камлания парня от случайных встреч, веером рассыпались в стороны и дали ракетный залп по всё приближающемуся врагу.
Вот и Пётр Явре вовсе не был настроен переоценивать возможности своей дичи. Он был охотником и сейчас, погоня уже началась и обещала быть лёгкой, ведь жертва даже не пряталась, не петляла и не заметала следы. Аккуратно подув на только что родившегося духа огня, шаман скормил ему пучок сухой травы, дабы пламя набрало силы, и уже через пару секунд костёр для камлания был готов.
Энергия моря Сансары, вливающаяся в человека через открытые чакры – коварная штука. Особенно если заклинатель не умеет её контролировать. В этом смысле общение с силой куда как проще для «воинов», нежели для «магов», просто потому, что неврождённые одарённые не способны «вдыхать» потоки, а оперируют так называемыми «выдохами» из произвольно заполняющегося «духовного резервуара».
Глухо зарычав от охватившего его азарта, Явре выхватил из колчана новую стрелу и послал её в цель. В душе молодого шамана рождалось то же чувство, как и тогда на арене в колледже, когда против него вышел парень по имени Кузьма и его шест в первый раз соприкоснулся с пальмой Петра. Незабываемое ощущение встречи с равным себе охотником.
Противник вновь посмотрел на свои ладони, и следующий его файербол был уже совсем голубым. Шаман вновь рассёк его пальмой, но в этот раз лицо парня опалила волна жара такой силы, что затрещала одежда, а на зачарованном камланием древке оружия остались яркие тлеющие точки. Стало нестерпимо горячо, и парень понял, что если он не хочет прогневать духов, то ему следует поторопиться и побыстрее добыть свою жертву.
Впору было задуматься, что ж я за монстр такой, если от меня убегает самый настоящий, пусть и иллюзорный танк, – но в том состоянии, в котором я находился, мне было не до подобных мыслей. Точнее, я считал, что так и должно быть.
Стена огня быстро приближалась. Ускорившись, парень сделал несколько быстрых и длинных прыжков и вломился в неё. Жара, способного испепелись оленя на бегу, он практически не ощутил. Духи оберегали его и тот десяток метров, что он нёсся внутри ревущего пламени, ни один волос не подпалился на его голове.
Чувствуя уверенность парня, плещущие оранжевые лепестки даже отпрянули было от его пальцев, однако затем, поняв, что шаман не собирается обижать их, аккуратно лизнули руку. Словно новорожденный оленёнок: нежно, мягко, доверчиво и совершенно безболезненно.
Молодой шаман камлал вместе с танцующим пламенем. Он был един с ним. Понимал его основу и чувствовал, как злые и добрые духи откликаются на его зов. Шипящее и плюющееся, извивающееся пламя наполняло жилы, напитывало оружие и одежду, благословляло на удачную охоту и обещало помочь брату противостоять чуждому колдовству.
Поделиться книгой: