Fabula rasa, или Машина желаний (СИ)

— Вы ошибаетесь, — проговорил чужак тихо-тихо и вдруг спрятал лицо в ладони. — Отпустите меня, — шепнул он. — Дайте скафандр и отпустите. Космос велик, я растворюсь в бездне, и вы никогда больше обо мне не услышите. Я дам вам то, что вы хотите, только позвольте мне уйти.

Сонанта опустила веки, руки на коленях сделались тяжёлыми, как гантели, но где-то внутри, в самом глухом уголочке её души, чадил, будто лучинка, огонёк безумия — радость, что у неё получилось. Хотя радоваться было совсем нечему.

— Не могу вам обещать, — сказала она то, что должна была. — Моё слово мало значит. Но знаю точно, капитан не поверит никаким координатам, пока своими глазами не увидит, что там.

— Я провожу вас. Покажу, — Атур глядел прямо ей в глаза неподвижным завораживающим взглядом. Как змея на кролика, решила Сонанта.

Она попрощалась и вышла. Формоза пошла следом.

— Не понимаю, как вы это сделали. Он даже мне не хотел сказать.

Сонанта глянула на неё с испугом:

— Вы спрашивали?

— Обо всём, что могла придумать, — Формоза пожала красивыми плечами и хихикнула: — В тихом омуте черти водятся.

Это она мне, подумала Сонанта. Мне — комплимент.

Звёзды, что же будет?

Формоза улыбнулась ей. Не покровительственно, как раньше, а по-дружески. И даже не подумала пожалеть Атура, который остался сидеть на краю бокса, сгорбившись, одинокий и несчастный. Сонанта натянула на лицо ответную улыбку и тоже пожала плечами.

— Я только учусь.

Формоза кошкой протекла обратно в лазарет, а Сонанта пошла к Руане. Неужто Формоза её зауважала? В другой раз Сонанта бы порадовалась — или позлорадствовала, по настроению, но сейчас ей было всё равно, только немного удивительно. Она рискнула всем, вывернулась наизнанку ради того, что ей совсем не нужно. И теперь не знала, что с этим делать.

По дороге Сонанта вспоминала глаза Формозы. Они сияли, как лампочки на приборах. Сияли предвкушением.

Когда Сонанта вошла, Руана, прикрыв глаза, полулежал в глубоком кресле и слушал новости с Централи. Он улыбнулся и протянул к ней руки — Сонанта, встав перед креслом, вложила в них свои.

Руана не спросил, почему она не пришла вчера. Он никогда не спрашивал.

Он выглядел усталым и немного сонным, но потянул её на себя, и она села верхом ему на бёдра, уткнув колени в спинку кресла. Когда-нибудь у неё тоже будет такое кресло. Если она вернётся живой из этого полёта.

Они поцеловались, нежно и медленно, но только один раз. Сонанта выпрямилась:

— Надо поговорить.

Руана молчал.

— Пожалуйста, это важно.

— Хорошо. Поговорим.

Руана чуть вздохнул и замер, положив ладони ей на бока и откинув голову.

Он никогда ни на чём не настаивал, и это Сонанте в нём нравилось, но порой пугало. Казалось, его уступчивость оттого, что на самом деле ему на всё на свете плевать. Кроме службы, конечно, а может быть, и на службу тоже.

Руана слышал часть её разговора с Атуром, но, как и Формоза, ничем не попрекнул. Сонанта гадала, было бы так, не получись у неё добыть координаты.

Она снова завела речь о том, что чужак — это угроза, а Шамбала — опасный соблазн…

Руана в раздумье прикрыл глаза.

—Зачем же ты добивалась координат?

— Лучше я, чем Венатик.

— Лучше… — пробормотал Руана. — Думаешь, он попытается что-то предпринять, если мы откажемся лететь?

На мгновение Сонанта растерялась, не поняв, кого он имеет ввиду — Венатика или Атура.

— Не знаю, — ответила она, решив, что всё-таки Атура. — Мы ведь и в самом деле можем отпустить его. Пусть катится на все четыре стороны вместе со своими тайнами.

Руана даже отвечать на такую глупость не стал, только поморщился.

— Мне страшно, — сказала Сонанта.

Руана приподнял ресницы.

— Так страшно, что даже не хочется хоть одним глазком посмотреть, что это за Шамбала такая?

— Но мы ведь не полетим туда? Пусть разведка этим занимается.

— Пусть, — согласился Руана. И попросил Сонанту слезть, потому что у него затекли ноги.

Они постояли, обнявшись, потом пошли в кровать. Тычась носом ей в ухо, Руана выдыхал «люблю тебя», а Сонанта молча обнимала его потную спину, ничего особенного не чувствуя, и это напугало её больше, чем собственные предостережения. Но она хотя бы расслабилась, желудок больше не стягивало в узел, а веки, если их закрыть, уже не вздрагивали.

Заснуть сразу она всё равно не смогла, а Руана смог бы и очень хотел, но не спал, потому что думал, что не должен.

— Не знаю, что мне сделать, чтобы ты перестала бояться.

Это звучало шуткой, но глаза у Руаны были серьёзные, и Сонанта успокоилась — он понимал…

— Скажи, что не дашь Венатику уговорить Камингса. Если мы не будем на базе вовремя, он погиб. Или если узнают, что мы отклонялись от курса.

Руана кивнул, соглашаясь, но сказал:

— Решать всё равно капитану.

— Он тебя послушает.

— Не послушает, если не захочет.

Сонанта даже рассердилась:

— Риск слишком велик. Он сделает, как ты скажешь.

Больше Руана спорить не стал, и Сонанта позволила себе верить, что всё ещё можно исправить. Чуть погодя ей пришла в голову мысль:

— Если он сказал правду, если он действительно один, то ему нечего терять. Как ты думаешь, у него хватит сил захватить корабль?

Руана не ответил. Он всё-таки не выдержал и заснул.

А Сонанта ещё долго лежала, раздумывая об Атуре и о Шамбале, на которую ей хотелось посмотреть больше, чем одним глазком. И о том, что если она позволит этому желанию взять верх, то пропадёт. И ещё — сделает ли Руана, как она просит.

Потом стала думать о самом Руане.

Даже в постели с ним Сонанта не могла забыть, что Руана ей начальник. А вскоре поняла, что и не должна этого забывать. Руана в любой момент мог перемениться, и она должна быть наготове, чтобы перемениться следом. Совмещать в себе любовницу и подчинённую. А это до сих пор не давалось Сонанте как дόлжно. Офицерская школа, где девушка училась телесной раскрепощённости, не подготовила её к таким неравным, неправильным отношениям. Но всё равно Руана был ей приятнее любого другого.

Было и ещё одно. Руана иногда спал с Формозой и секрета из этого не делал. Сонанта не хотела обижаться, ведь они не были постоянными партнёрами — в том смысле, как это обычно понимают. Но скромница с Аркадии ещё не совсем умерла в ней, а Формоза это чуяла и всегда поддразнивала соперницу. Сонанте тоже никто не запрещал бывать с другими, она сама не желала.

В такой необязательности была даже своя прелесть. К тому же Сонанта чувствовала, что её связь с Руаной будет длиться, пока она не покинет «Огнедышащий» Или пока не решит переступить невидимую границу, которую Руана очертил вокруг себя. Причина этого была, догадывалась Сонанта, не только в двойственности их взаимного положения, а больше в том, что Руана, сознательно или нет, избегал настоящей близости с кем бы то ни было. Он мало рассказывал о себе. Сонанта даже не знала, почему он, уроженец Централи, умный и способный, пошёл в ВКС. Может, когда-нибудь, в самом конце, она рискнёт спросить его. А пока будет мириться с тем, что есть, и учиться.

Сонанта заснула поздно, а проснулась, когда Руаны рядом уже не было. Он не стал её будить, пожалел, но Сонанта не думала, что он будет доволен, если она пронежится в постели слишком долго. Сонанте не хотелось, чтобы Руана счёл, будто она злоупотребляет его снисходительностью, так что она, по мере сил, делала то, чего, как ей казалось, от неё ждали.

Она как раз одевалась, когда свет поблёк и послышался слабый гул, который бывает, когда корабль наращивает энергию и разгоняется, готовясь к переходу в нигиль-пространство. Но очередной скачок они должны были совершить только вечером… Сонанта заторопилась.

Транспортёр ещё работал, значит, до скачка оставалось не меньше десяти минут. Сонанта вошла на мостик. Как она и опасалась, Атур был там. А ещё капитан и все три помощника, не считая вахтенных и полутора десятков младших офицеров, которым, по распорядку, полагалось находиться совсем в других местах. Сонанта подошла к Руане и тихо спросила: «Что происходит?», — хотя и так догадывалась — что.

— Атур хочет показать нам Шамбалу, — Руана ответил так же тихо, но Аутр услышал своё имя, поглядел на Сонанту и улыбнулся ей одними губами.

Компьютер предупредил, что до перехода осталось три минуты. Сонанта поискала глазами свободное кресло и не нашла. Все остальные уже сидели, даже Камингс, который обычно полагал всеобщие предосторожности для себя необязательными. Во время прохождения через нигиль-пространство всякое передвижение по кораблю прекращалось, большая часть электроники и внутренние силовые поля отключались, а людям предписывалось оставаться на местах, к чему-нибудь привязанными и, по возможности, на виду друг у друга.

Скачок вызывал непредсказуемые побочные эффекты. Но когда ничего не двигалось и не работало, дело чаще всего обходилось дурнотой и, у некоторых, галлюцинациями. А поскольку переход длился всего несколько мгновений субъективного времени, никто не успевал наделать бед. Камингс, бывало, переносил скачки на ногах, но это было нарушение техники безопасности, за которое всякого другого строго наказывали.

Сонанта понимала, что её выпроводят раньше, чем она успеет что-то сделать или хотя бы сказать. Но Атур пошептал что-то Мадженте, она согнала с места одного из зевак и указала на это месте Сонанте. Только у Сонанты пропала охота что-то делать, потому что сделать уже ничего было нельзя. Маджента, отворачиваясь к приборам, улыбнулась ей. Маджента. Сонанте опять страшно захотелось на Аркадию, на ферму с пчёлами. Куда угодно, только подальше отсюда.

Её кресло было далеко от Руаны, и он заговорил с ней через мини-блок:

— Атур уверяет, что это подходящая точка входа. Мы останемся в нигиль-пространстве до тех пор, пока он не укажет точку выхода.

Сонанта обомлела. Для стороннего наблюдателя переход совершался мгновенно, а люди на корабле успевали отсчитать несколько ударов сердца. Дальность прыжка ограничена двумя световыми годами. Считалось, что если увеличить субъективное время пребывания в нигиль-пространстве, то удастся, пропорционально, увеличить и дальность перемещения. Проводились соответствующие испытания, но ни один из испытателей не вернулся.

Вернее, один корабль смогли отыскать — в сорока световых годах от запланированной точки выхода. Корабль был связан узлами, как праздничный кренделёк, и прожарен насквозь, до румяной корочки, внутри — никаких следов пилота. Проверили сенсорные буйки в том районе. Оказалось, испытатель появился из ниоткуда через несколько секунд после входа в нигиль-пространство, что считалось в принципе невозможным. Решили, катастрофа и случилась как раз оттого, что нарушался принцип мгновенности.

В нигиль-пространстве не существует ни расстояния, ни времени, оно есть первородный хаос, ничто и нигде, его нельзя измерить или сфотографировать. Однако в него можно попасть, если разогнаться до скорости, на четверть превышающей световую, и включить генератор Хотакса.

Генератор построили на основе пушки, которая предназначалась для разрушения вакуума, первоосновы материи. В своё время этими пушками снесли полгалактики, а именно ту её часть, где помещались Земля, Солнечная система и самые старые человеческие колонии, которые и воевали между собой. Теперь на том месте зияла большая и прожорливая чёрная дыра.

Пушку запретили, но сначала один отчаянный капитан, пытавшийся убежать от превосходящих сил врага, задействовал её на отметке сверхсветовой скорости, которую в ту пору ни один корабль не мог преодолеть, не рассыпавшись на куски. Это было давно, и никто не знает, что там точно произошло. Возможно, капитан решил, что, раз нельзя спастись, лучше умереть, захватив с собой врагов и пару планет в придачу. Но ничего такого не случилось, а корабль оказался вдруг в двух световых годах от поля боя. Правда, на куски он всё-таки развалился, команда частью погибла, частью сошла с ума, но вахтенный журнал уцелел, и инженер Хотакс сумел воссоздать условия перехода, а учёные с тех пор всё пытаются объяснить его механизм.

Так появились теория лакун и теория космических пор, теория переменного пространства и новая теория времени, а ещё теория космического вдоха и выдоха, теория хаоса и космоса, теория божественного проникновения, теория соития кварков и антикварков и пара сотен других, менее известных. Но все они сходятся в том, что перемещение с одного места трёхмерного пространства на другое происходит без задержки в реальном времени, и быть иначе не может. Факт, что кто-то, побыв подольше на той стороне, припозднился с выходом, ломал все старые теории, а новых пока не было, поэтому происшествие с испытателем назвали каким-то там парадоксом и отложили до лучших времён.

Вот Сонанта и занервничала. Зайти в нигиль-пространство и подождать, пока Аутр что-то этакое почувствует, было равносильно самоубийству или чему похуже. Ни один человек на мостике в здравом уме не согласился бы подвергнуться такому риску ни за что на свете. И выходило, что в здравом уме осталась одна Сонанта. Эта мысль так смутила её, что она ничего не успела сказать.

Погасли обзорные экраны, дисплеи и индикаторы приборов, пропал свет, у Сонанты закружилась голова. Она вдруг увидела весь мостик красным и искажённым, будто в кривом зеркале, люди пошли волнами и вытянулись под потолок. В следующее мгновение Сонанта оказалась в объятьях волнообразной Мадженты, которая тыкалась носом ей в ухо и шептала, хихикая, «люблю тебя». Сонанта хотела закричать, но тут появился Атур, обычного роста и улыбающийся, протянул ей руку и увёл прямо в космос. А космос взорвался и стал распадаться, и рядом с тем местом, где были Сонанта и Атур, появился гигантский водоворот и стал глотать звёзды и планеты. Звёзды и планеты не могли сопротивляться, а Сонанта почему-то могла. Атур стоял на краю водоворота и ждал её. Мимо, с разинутыми, чёрными ртами, проносились Камингс, Руана, Венатик, Маджента и другие, но Сонанта всё держалась, пока силы не оставили её, и тогда она тоже полетела кувырком, вопя. Когда пролетала мимо Атура, тот схватил её за руку. Сонанта перестала кувыркаться и вопить. Они с Атуром падали внутрь воющего, клубящегося вихря, падали целую вечность…

Сонанта очнулась и увидела, что экраны снова загораются — «Огнедышащий» вышел в обычное пространство, но ни люди, ни компьютер не могли в нём сориентироваться. Может, успокаивала себя Сонанта, переход длился не так долго, чтобы успело приключиться что-то плохое. Но то, что она видела, противоречило этой мысли. Они были где-то далеко. Так далеко, что не узнавали звёзд, которые горят вокруг. И как теперь им вернуться назад?

Да никак, поняла Сонанта. Атур вовсе не собирается их возвращать. Сонанта пошла мурашками оттого, что её страхи сбылись. Она так надеялась, что это просто паранойя. Если бы знала наверняка, что Атур сделает такое, обязательно нашла бы способ остановить его… Чушь. Ничего бы она его не остановила и даже пробовать бы не решилась. Помощница аналитика закрыла глаза. Ей было стыдно и страшно. И почему-то совсем не хотелось умирать.

Сонанта слышала доклады вахтенных: они всё-таки сумели приблизительно сориентироваться по взаимному расположению нескольких туманностей, которые из пространства бессов едва могли разглядеть самые мощные телескопы. Отсюда эти туманности тоже виделись совсем крошечными, но как бы с другой стороны. Одни звёзды знают, сколько им придётся лететь обратно. Если вообще придётся.

Ещё доложили, что в пределах видимости нет ничего, похожего на Шамбалу.

— Надо немного подождать, — объявил Атур.

— Но здесь же пусто, — сказал Камингс раздражённо.

Давай, злись, убей его, молилась Сонанта.

— Может, вы ошиблись? — спросил Руана. — Вы когда-нибудь бывали здесь?

— Ни разу, — ответил Атур.

Все посмотрели на него, даже Сонанта открыла глаза.

— Какого чёрта вы… — начал Венатик, вскочив.

— Вот она, — сказал Атур.

Раздались восклицания, сначала удивлённые, потом разочарованные. На экранах и над голографическим проектором в центре комнаты висел мятый серый кусок камня — астероид, весь в кратерах и трещинах. Сонанта не видела, откуда он взялся. И, похоже, никто не видел. А значит, это и было то, что они искали. Или это был фокус, который Атур сыграл с электроникой.

— М-м-м, — протянул Камингс. — Выглядит не слишком внушительно.

Сам же он выглядел, как ребёнок, который развернул фантик, а конфеты там не нашёл.

— Выглядеть она может по-разному, — объяснил Атур, скалясь. — Как она выглядит, это не главное.

Он скосил глаза на капитана.

— Надо бы слетать посмотреть.

И, Камингс, как болванчик, распорядился готовить шаттлы. Венатик разве что не приплясывал от нетерпения. Сонанта встала.

— Капитан, — сказала она громко. — Сэр. Вы должны отменить приказ. Нас заманили в ловушку. Это существо хотело использовать мерзов, чтобы попасть сюда, но тут подвернулись мы, и…

— Мичман Сонанта! — заорал Камингс. — Как вы смеете оспаривать мой приказ! Я отдам вас под трибунал!

Сонанта не думала, что её можно отдать под трибунал за то, что она сказала, а Камингс никогда не был формалистом, но… Венатик и Маджента стояли рядом, суровые, Руана прикрыл глаза и горестно качал головой, а остальные глядели на неё так, будто готовы тут же схватиться за оружие. Хвала звёздам, оружия при них не было — его, во избежание недоразумений, на корабле не носили, а держали в оружейной под замком, который могли открыть только Камингс и Маджента. Или, подумала Сонанта, лучше бы оружие при них было, потому что тогда оно было бы и при ней, и она просто застрелила бы Атура.

Сонанта умолкла, печально хлопая глазами, и Камингс от неё отвернулся, и остальные тоже, как будто вмиг забыли о её существовании.

«Может, я сплю?» — спросила себя Сонанта.

Из ангара доложили, что шаттлы готовы. И десантники майора Ворпса тоже. Венатик попросился идти с ними. Камингс задумался. И пока он думал, Атур, ступая мягко, как кот, подошёл к нему и сказал: