Анархо

Предложение продолжил Лидс, резко рванув Марка на себя и молниеносно проведя целую серию звонких свингов в левое ухо, после чего сам натянул мешок на забитую голову и ударом в челюсть отправил пленника навзничь.

— Кровью мне тут всё не залейте… — пробурчал Шарик и чуть глубже утопил педаль газа, очевидно волнуясь, что делец испустит дух ещё до места назначения, причём сделает это в его машине. Минус к автомобильной карме. Явный минус…

Микроавтобус затормозил буквально в паре десятков сантиметров от обгрызенного временем бетонного блока. Марк вялым мешком вывалился из машины и тут же получил сильный удар в живот. Свернувшемуся в позе эмбриона парню снова выломали руки завернув за спину, стянули промышленным пластиковым хомутом, резко подняли на подкашивающиеся ноги.

— Дальше пешком! Топ-топ! — толкнул его в спину знающий местность Шарик.

Пленник ватно шагал, бессмысленно вертя незрячей головой, спотыкался, падал носом с сухую глину. Его снова поднимали и толкали вперёд. Последний участок пути вели под руку, но попутно подталкивали спину, одёргивали за локоть, вдавливали жестокость пальцев в шею, корректируя направление.

Наконец, когда расстояние от точки «А» в точку «Б» было смерено, Лидс хлёсткой затрещиной остановил незадачливого дельца, подкосил пинком в подколенный сгиб. Шустрость цепких пальцев заструилась по карманам.

— В капюшоне глянь и в носках, — посоветовал Бэкхем, до сих пор не проронивший ни слова. Он брёл замыкающим и практически посекундно озирался по сторонам.

Вскоре на тёплый бетон полуразрушенного здания посыпались мелкие пакетики.

— Ну что, сука, — сдёрнул Лидс с головы пленника мешок и с силой запихнул часть находок Марку в рот, — вкусно?!

Ритмикой бас-бочки последовали несколько коротких глухих ударов в солнечное сплетение. Делец бился на полу выброшенной на берег рыбой, как от сбитого дыхания, так и от «целлофановой каши» во рту. От преждевременной кончины спас Шарик, увесистыми подзатыльниками умудрившись помочь пленнику отплеваться.

— Что вам надо?! Кто вы такие?! — запел Марк старую песню, как только привилегия дышать нехотя вернулась.

— Мы? — взял слово Барбер. — Правоохранительные органы! Охраняем права. Фирштейн?! — гаркнул ему прямо в лицо.

— Какие ещё органы?! Куда вы меня привезли?! Что бы брешете?! Я к ментам пойду!

— Ага! — сквозь зубы процедил Лидс. — Вот с этим? — пнул перемазанные слюной и пакетики.

— А что такого?! Это вообще, если хочешь знать, не наркотики! Нет такого в реестре! Съели?! Мне ничего не будет! А вот вам…

— Пасть свою закрой, мразь!

Лидс ещё не успел договорить, как ступня врезалась в и без того залитый кровью подбородок. На завалившееся тело посыпались размашистые, но быстрые удары. Почки, позвоночник, голова… Всё, что попадалось на пути лёгких светлых кроссовок, получало инъекцию скорой гематомы.

Когда в ноги влилось уже порядком усталости, Лидс подтащил почти бесчувственное тело к краю плиты. Внизу, этажом ниже, ершилась мелкой рябью влага молодого самобытного озера. Потребовалось не меньше пары минут, чтобы вернуть пленника в сознание, чтобы тот понял, для чего его привезли именно в это Богом забытое место.

— Видишь водичку? — отпустил Лидс очередную затрещину липкой от крови голове. — Сейчас пойдёшь купаться. Сейчас ребята кирпичики скотчем свяжут, чтобы тебе удобнее было, и пойдёшь…

— Вы что? — хрипел делец. — За какие-то соли? За спайс? Да ими все кому ни попадя торгуют! Один я, что ли? Вон, даже в ларьке на остановке продают. На рынке продают. Закладки по всему городу раскладывают!

— И что? — легко тронул плечо Лидса Барбер. — Менты никого не трогают? Наркоконтроль?

— Да они всё крышуют! Вы думаете, наркоконтроль борется что ли? Это никому не надо! Это большие деньги! А я, так… Я же не местный. Денег нет, стипендия — разве что, сигарет пару раз купить.

— Так, откуда дурь берёшь?

— Да, на каждом доме написано! В мессенджере пишешь, чего и сколько. На карту кидаешь бабло и минут через сорок забираешь. Они просто на совсем мелкие партии, там, на пару напасов, не заморачиваются…

— А ты берёшь и в розницу школоте толкаешь?!

— Я больше не буду! Правда! — взвыл торговец. — Отпустите, мужики! Мужики…

— Мужики на Севере лес валят! — до белых пальцев сдавил ему горло Лидс.

— Погоди… — одёрнул его Барбер, увлекая за собой. — На два слова… Подумай головой, — продолжил он, когда приятели отдалились достаточно, для того, чтобы до Марка могли донестись лишь обрывки фраз, которые не к чему привязать, — ты можешь убить этого обсоса. Это твоё право. Но, уже завтра его место займёт кто-нибудь другой, а послезавтра ещё чей-нибудь брат, сестра, сын, дочь шагнёт с крыши или просто умом тронется.

— И что ты предлагаешь? Отпустить этого пидора?! Я не для того его сюда вёз! — взвился Лидс.

— Мы везли… — поправил Барбер. — Мы подписались из-за тебя и твоего горя. Но подумай как следует — Лёню с того света не вернёшь. Так стоит ли твоя месть чужих жизней?

— И что ты предлагаешь?

— Пусть расскажет, что да как. Пусть все расклады выложит. К тому же, это чучело может стать самым настоящим пугалом. Никто не захочет вот так же, — мелко кивнул он на расплывшегося кровавыми соплями пленника.

— Никто не будет бояться, если мы не прикончим этого урода!

— Если мы его прикончим, никто не расскажет, что бояться надо! Мы же устроили маскарад, все подумают, что мы из ментовских. Кто там смотрел на то, что это значки из детского набора? Подумают, мелкого барышу слили ментам для статистики, да и всё.

— Я не знаю… — со всей не вышедшей злобой и горем ударил Лидс отсыревшую стену. — А тебе это зачем надо?

— Ну, у меня, так-то, сын растёт… А ты, действительно, просто хотел потешиться, так называемым возмездием? — горько усмехнулся Барбер. — Ты же не мелочный человек, Миша.

— Я вообще мало кому кажусь человеком… — фыркнул Лидс и тяжёлой поступью направился к пленнику. Кивнул Шарику, нехотя изобразил пальцами ножницы, намекая, чтобы тот перерезал пластиковый хомут.

Кистевые кости под ударами кирпича песнью чистой несмазанной боли жамкались под кожей. Громко… Влажно… Лидсу даже чудилось, что эти звуки вполне чётко пробивались сквозь истошный, вскоре потухший вместе с чужим сознанием, вопль. Застилали его, впечатывались в купированное злобой восприятие. Сначала пела левая рука, потом правая… Лидс хорошо знал анатомию. Знал, как делать больно. Терпеливо ждал, когда пленник придёт в себя, а децибелы крика сначала вновь вспорют пространство, а после снизятся до вменяемых. Терпел. Рассматривал искалеченное лицо в деталях. Находил в вязких от крови волосах причудливый орнамент. В искаженном побоями лице безумную задумку прогрессивного абстракционизма.

После схватил жертву за уши, притянул почти вплотную к собственному, сокрытому маской лицу.

— Слушай и запоминай, ублюдок! — шипел вкрадчиво, уставившись прямо в испуганные до безумия глаза. — Если я или мои товарищи ещё раз увидим тебя с дурью — ты труп! И передай всем своим «коллегам», что с ними будет то же самое. И ещё… Если ты сейчас не расскажешь всё-всё-всё о той дряни, что ты задвигаешь школоте… О том, где и по чём берёшь, кто поставляет и откуда… Кто конкретно в нашем районе ваш сраный бизнес крышует и вообще… Не выложишь всё, что только есть за твоей поганой душонкой — ты покойник…

* * *

Светлое пиво мелкими глотками стремилось внутрь, поднимаясь вверх мягкой прохладой, мало-помалу, успокаивающей гудящую голову. Полупустой спортбар располагал к тому, чтобы, в окружении дерева столов и лакированного камня стен, привести то и дело сбивающийся с ритма маховик собственного разума в нормальный темп мысли. Никаких сломанных рук, продавших брату билет на тот свет… Никаких порывов вернуться и добить мерзавца… Никаких сожалений и стенаний о прошлом, настоящем и вероятном будущем… Просто пиво. Просто немые экраны, с трансляцией чемпионата Италии. Просто плечо верного товарища рядом.

Мелкий барыга Марк остался за городом. Вероятно, после, собравшись с силами, поплёлся на трассу и пробовал размахивать переломанными руками, в надежде остановить попутку. Шарик уехал развозить свои пивные кеги. Что ж, работа… Бэкхем опять заверялся к какой-то девице. Молодо, горячо… Так, как и должно быть. Остался лишь Барбер, и то по делу. Остался бы рядом, если бы дел не было — этого Лидс знать не хотел. Достаточно и того, что есть. А думать категорией «если» — занятие бесполезное и даже губительное.

— Во сколько завтра похороны? — нарушил протяжное молчание Барбер, жестом указав заскучавшему официанту повторить пару пива.

— В десять. Но, я, наверное, не пойду, — уставившись в блюдце с фисташками, без выражения пробормотал Лидс.

— Чего так?

— Мать не хочет. Думает — из-за меня всё это.

— С чего это, вдруг?

— Спроси у неё! — фыркнул Лидс.

— Не, я обойдусь, — открестился Барбер. — Ты сегодня так же у меня останешься?

— А можно?

— Да, без проблем. Я своих в Абхазию отправил. Ещё две недели там откисать будут. Так что, пока чувствуй себя как дома. Ну, а потом надо будет что-нибудь придумать.

— Надо, — обречённо кивнул Лидс. — Не знаешь, комнату никто по дешёвке не сдаёт?

— Нет, не знаю. Глянь на досках объявлений в ВУЗах.

— Гляну, как время будет. Ты не боишься домашних самих на море отпускать? — сменил Лидс тему.

— А чего мне бояться? — искренне удивился Барбер.

— Ну, ребёнок маленький, жена молодая…

— За ребёнком моя следит лучше, чем ФСБ за оппозицией. А насчёт молодой… Знаешь, Миша, — как-то по особому, даже с каким-то отблеском тоски взглянул он в пустоту перед собой, — если чему-то суждено быть — оно будет. Мне кажется, нельзя удержать то, что уже расползается на части.

— А у тебя расползается?

— Я не знаю. Вижу, что что-то не так, но не понимаю что именно. Это неуловимое, в воздухе висит, но для понимания невозможное. Так паскудно всё это…

— Что паскудно? — прервал его излияния знакомый бархатный баритон.

Златан без лишних церемоний опустился на свободное место. Рядом, также не обременяя пространство сотрясением описанными в книгах по этикету правилами, уселся чуть полноватый, но оттого выглядящий ещё более значительно, мужчина. Он, молча, протянул руку Барберу, Лидсу, кивнул уже спешащему выставить на стол прошлый заказ официанту. Тот понял всё без слов и мигом метнулся обратно к стойке. Знал, что именно нужно принести и лучше бы сделать это в разумное время. То есть, побыстрее. Ведь Игоря Будду в заведении знали, и злить попусту не хотели.

Будда получил своё прозвище отнюдь не от некоторого внешнего сходства с индийским принцем Сиддхартха Гаутамой, а благодаря взвешенности практически всех решений. Так или иначе, все они играли на руку лидеру самой многочисленной городской группировки футбольных хулиганов. Даже когда казалось, что Будда ведёт себя крайне неразумно, его действия всегда приносили очки в незримую копилку, как личную, так и банды в целом. Во многом из-за качеств своего лидера, «Citizens crew», образовавшаяся на переломе тысячелетий, буквально за четыре года превратилась в очень мощное объединение и стала считаться самой топовой боевой фирмой в городе.

— Что паскудно? Рожа твоя паскудная! — запоздало отшутился Барбер. — Как дела, Игорь?

— Да ничего, нормалёк, — пожал широкими плечами Будда. — Я слышал, сегодня смотр устраивали… — кивнул на Златана. — Своих же бошками сталкивать — не кошерно.

— Нормально, — чуть подтолкнул его крутобокость лидер «Forward fly crew». — Если ребята с мозгами, то всё поймут.

— Ну, это дела ваши, — чуть недовольно скривился Будда. — Я для смотра выписал ребят из области. Нормально так, две недели назад, отработали. Ну, да ладно… Что у вас там, на выезде случилось? — уставился он на Барбера. — Говорят, накрыли вы местных. На говне накрыли…

— Игорь, — тяжело вздохнул лидер «Анархо», хлебнул пива и откинулся на спинку скамейки, — говорить можно всё что угодно.

— Так, это неправда?

— Что «на говне» — правда. Что накрыли — бред собачий. Эти сучата не вкурили, кто мы. Хотели гопануть, в итоге отхватили.

— Да ещё и «розы» сожгли свои, — дополнил Лидс, — позорники, блядь…

— Полезли ввосьмером на четверых, считай, — продолжил Барбер. — Не подрасчитали.

— Красавцы, — театрально похлопал в ладоши Будда. — Только они это по-другому выставляют. Короче, на выезде обещают ответ. Без договорняков, без «fair play». Короче, воевать хотят.

— Да пусть хотят, собаки тупые, — гордо бросил Барбер.

— Да вот, очень неудачно всё получается! — не разделил его уверенности Будда. — В календарь домашний глянь! Там подряд «динамики», «кони», «мясо». Нам только мясные могут передышку дать, мы же с ними нормально ладим. А к остальным готовиться надо. А теперь перед «Динамо» ещё и твои «тупые собаки».

— А что ты хотел? — скривился Лидс. — Чтобы нас там всех положили?! Чтобы мы унижались, репутацию всего моба опускали?!

— Да не ерепенься ты! — отмахнутся Будда. — Щегол… Я говорю как есть, а не обвиняю. Ладно, — зачерпнул он у Лидса немного фисташек и закинул в рот, — это дело третье. Давайте о насущном. Послезавтра гости к нам, как знаете, тоже не из простых. Чего-то шифруются сильно. Почти никакой инфы нет. Знаем, что «дударастов» на басе привезут, человек тридцать. Остальные, скорее всего, своим ходом. Если замолкли, сами знаете, что-то задумали. В общем, нужно определиться, как после «мячика» координироваться будем.

— А может до? — обронил Барбер, впрочем, сразу же поняв, что сморозил глупость.

— Ну и где ты их щемить будешь? Возле касс, как в девяностые? Не… Нужно определиться по маршрутам…

— Всё! — перебил его раздражённый возглас Златана, даже немного напугавший официанта, выставляющего на стол заказ Будды — литровую кружку тёмного пива и тарелочку жареных крылышек. — Проявились наши гости. Они баннер сожгли, суки… — с досадой швырнул на стол телефон с открытой СМС, возвещающей безрадостное и постыдное.

* * *

Массивные колёса тяжёлого чёрного джипа уверенно сминали сухие грязевые «барашки», сплюнутые грунтовой дорогой после последнего дождя. Редкая лесополоса отгораживала раскинувшееся заброшенное поле. Четыре пары глаз старательно высматривали меж деревцами фанатский люд. Наконец, пред взорами предстали мелкие обеспокоенные фигуры и загнанные прямо в посадку машины.

Тормоза видавшего виды, но верного надёжного внедорожника чуть скрипнули и водитель с пассажирами высыпали из авто, вдохнув свежий, относительно городского, воздух, вместе с повисшим в нём привкусом гнева и негодования.

— Что тут у вас? — окликнул Златан люд, суетящийся около четверых изрядно помятых парней.

— Да вот, как видишь, — кивнул на пострадавших один из молодых людей, прибывших на место происшествия ранее. — Накрыли наших художников. Говорят, примерно с десяток рыл налетел. Сразу двумя тачками подъехали.

— А что с баннером?

— А вон наш баннер, — махнул парень в сторону поля, где виднелся клочок выжженной земли. — Хана баннеру…

Лидс вдруг особенно явственно вспомнил как сам, ещё будучи пятнадцатилетним подростком, помогал организованным ультрас делать подобный баннер. Сказать, что сотворить нечто подобное сложно — ничего не сказать. Фанаты собирали деньги, ехали и покупали огромное полотно, распечатывали эскизы на промышленных принтерах, делали трафареты и только после за работу принимались художники. Нужно было найти место, чтобы растянуть ткань. По осени поле недалёко от города — самое то. А когда зима щедро укрывала землю своим покровом, приходилось договариваться со школами, чтобы ночью творить околофутбольное художество в пустующем спортзале. Естественно, не бесплатно…

Во всё это вкладывалось столько стремления и сил, что теперь, глядя на место, где от полотна даже пепла толком не осталось, внутри закипала отравляющая сознание ртуть, стремящаяся вырваться наружу и залить ядом праведности всех, кто так или иначе виновен в содеянном. Однако, внешне это почти никак не проявлялось.

— Суки… — только и фыркнул Лидс.

— Ага, суки… — пробурчал под нос Будда. — Так, что? Теперь с голым сектором будем?

— Получается так… — пожал плечами Златан, рассматривая травмы своих парней.

У первого лицо было исковеркано гематомами. Второму основной товарный вид удалось сохранить практически в неприкосновенности. Зато из головы, сразу в нескольких местах, будто пытались пробиться толстые рога. Двое других тоже сидели с разбитыми лицами, прислонившись к стволам деревьев, но принимали помощь товарищей, акцентированную на повреждённые руки и ноги.

Эти парни не были в основе «Forward fly crew», даже претендентами не были. Просто сочувствующие, ярко болеющие за свою команду ребята. Однако, естественно, оппоненты не вдавались в подобные аспекты. Всыпали, как следует, отчего, казалось, Златану было ещё обиднее.

— Вы как, парни? Всё пучком? — нарочито бодро обратился он к «инвалидам» искусства. Те вяло закивали. Один даже попытался улыбнуться и показать «козу».

— Большой баннер-то был? — подал голос Барбер.

— Семь на пятнадцать, — с сожалением отмахнутся Златан.

— Большой, — в сочувственном уважении поджал Барбер губы.

— Большой.

— А с какой радости? Матч вроде не из самых принципиальных, — удивился Барбер.