Помоги проекту - поделись книгой:
JOKER
5
Майкл Муркок
ХРОНИКА ЧЕРНЫХ КЛИНКОВ
ГОРОД МЕЧТЫ
ПОСВЯЩАЕТСЯ ПОЛУ АНДЕРСОНУ за его романы «Сломанная шпага», «Три сердца и три льва»
Покойному ФЛЕТЧЕРУ ПРАТТУ за роман «Колодец единорога»
Покойному БЕРТОЛЬДУ БРЕХТУ за пьесу «Трехгрошовая опера», которая по определенным причинам наравне с другими книгами оказала сильное влияние на первые романы об Эльрике.
Книга первая
ИМПЕРАТОР И ПРИНЦ
На островном королевстве Мельнибон соблюдались все старые ритуалы, но за последние пятьсот лет могущество нации оказалось подорванным, и старый образ жизни поддерживался только с помощью торговли с Молодыми Королевствами, а город Имрир стал местом встречи торговцев.
Значит, ритуалы больше не нужны? Но можно ли отринуть ритуалы и избежать судьбы? Тот, кто хочет править империей вместо Эльрика, говорит, что это невозможно. Он говорит, что Эльрик принесет несчастья и вызовет падение Мельнибона тем, что оказывается выполнять ритуалы предков. Так начинается трагедия, которая приведет к гибели мира...
Его кожа выглядела, как кора дерева, а длинные волосы, ниспадавшие на плечи, белизною напоминали молоко. У него была большая голова красивой формы, а на лице привлекали особое внимание чуть красноватые раскосые глаза, в которых то и дело мелькало угрюмое выражение. Кружева на свободных рукавах его желтого одеяния полуприкрывали изящные руки цвета темной кости. Они спокойно лежали на подлокотниках кресла, украшенных огромными рубинами. Красные глаза смотрели озабоченно, и иногда одна из рук делала легкое движение вверх, дотрагиваясь до шлема на белых кудрях.
Шлем был сделан из какого-то темного, с зеленоватым оттенком, сплава и изображал дракона, расправляющего крылья. На руке блестело кольцо, в оправе которого сверкал один-един-сгвенный редкий Акторийский камень, внутри которого иногда что-то менялось, и тогда камень менял форму, как будто это был не твердый минерал, а туманный сгусток, и ему было так же тесно в драгоценной оправе, как и человеку на троне.
Эльрик глядел вниз, где под длинной мраморной лестницей, ведущей к трону, придворные танцевали с такой легкостью и изяществом, что можно было подумать, будто весь его двор состоит из духов.
Он думал о морали, что отличало его от большинства придворных, которые на самом деле не были людьми ни физически, ни умственно. Это был народ Мельнибона, Острова Драконов, который правил миром десять тысяч лет, но чье положение изменилось за последние пятьсот лет. Все они были жестоки и умны, и любая мораль значила для них не больше, чем порыв ветра.
Молодому человеку, сорок второму прямому потомку первого императора — Мага Мельнибона, их поведение казалось не только высокомерным, но и глупым. Остров Драконов потерял почти все былое могущество, и было ясно, не пройдет и двух веков, как он будет захвачен появляющимися нациями нового человечества, которые они называли немного свысока Молодыми Королевствами. Их пиратские флотилии уже совершили несколько попыток атаковать Имрир, прекрасный Город Мечты, столицу Драконьего острова Мельнибон. Но даже самые близкие друзья императора отказывались обсуждать возможность его падения и считали простое размышление на эту тему не только немыслимым предположением, но и дурным тоном.
Поэтому император скучал в одиночестве. Он скорбел, что у его отца, Седрика Шестого, не было других детей, потому что тогда более достойный монарх мог бы занять место на Рубиновом Троне. Седрик умер год назад, с радостью прошептав приветствие тому, что являлось за его душой. Всю жизнь он не знал другой женщины, кроме жены. Императрица умерла, дав жизнь единственному отпрыску, которого многие называли слишком слабым. С пылкой страстью настоящего мельнибонийца, которой не ведали новые люди, Седрик любил лишь жену и не искал утешения ни с кем другим, не пытался обрести поддержку ни в каком другом существе, даже в сыне, который, рождаясь на свет, убил ее и который был всем, что от нее осталось. Волшебными снадобьями, пением рун, редкими травами был приведен сын к зрелости, и сила его искусственно поддерживалась всеми способами, известными королям-магам Мельнибона. Он жил только благодаря волшебству, и без снадобий не смог бы поднять даже руку. Если молодой император и находил какие-то преимущества в своей немощи, то они заключались в одном: он очень много читал. Ему еще не исполнилось пятнадцати, когда он прочел все книги в библиотеке отца, а некоторые из них перечитывал по нескольку раз.
Его силы в магии, началам которой обучил его Седрик, были сейчас большими, чем у кого-либо из его предков за много поколений. Его знание мира, лежащего за берегами Мельнибона, было глубоким и полным, хотя он почти не исследовал его лично.
Если бы он только пожелал, он мог бы восстановить былое могущество Острова Драконов и править миром. Но чтение научило его думать о целях, для которых применяется волшебная сила, и о том, следует ли ему вообще применять свои силы для достижения какой бы то ни было цели. Чтение привело его к проблеме морали, хотя он не совсем понимал ее. Таким образом, для некоторых подданных он был богом, а для других угрозой, потому что думал и действовал не так, как должен был действовать истинный мельнибониец. Его двоюродный брат Иркан, например, много раз высказывал сомнение в его праве властвовать над народом Мельнибона.
— Этот ничтожный школяр всех нас погубит, — сказал он однажды ночью Дайвиму Твару, Повелителю Драконьих Пещер.
Тот, один из преданнейших друзей императора, тут же донес об этом, но юноша отмахнулся от него, заметив, что это всего лишь болтовня, а не предательство, хотя любой из его предков приговорил бы сказавшего нечто подобное к изощренной публичой казни. Хотя, может быть, отношение императора к сказанному объяснялось тем, что Иркан, который никогда не делал секрета из того, что хочет стать императором, был братом Каймориль, девушки, которую альбинос считал ближайшей из друзей и которая в один прекрасный день должна была стать его женой.
Внизу, на мозаичном полу, то появляясь, то исчезая в вихре прекрасных шелковых одежд, мехов и драгоценностей, Иркан танцевал с сотней женщин, каждая из которых, судя по слухам, была в разное время его любовницей. Его темное лицо, красивое отталкивающее одновременно, было обрамлено длинными черными волосами, завитыми и напомаженными.
Гримаса, застывшая на нем, должно было выражать постоянную и привычную иронию, а поза — высокомерие. Его мантия ударяла других танцующих. Мало кому это нравилось, но все молчали, было известно, что Иркан далеко не новичок в искусстве колдовства. К тому же его поведение было именно таким, какое и ожидалось от дворянина Мельнибона. Император знал это. Ему было жаль, что он не может доставить удовольствие подданным, приняв участие в танцах. И в этом, пожалуй, вел себя еще высокомернее, чем Иркан.
Музыка с галерей зазвучала громче и стала сложнее, когда запел хор рабов, специально прооперированных, чтобы каждый мог петь единственную, но безупречную ноту. Даже молодой император был тронут зловещей гармонией их пения. Оно мало чем напоминало звуки, которые вообще способен издавать человек. «Почему их боль и страдания дают такую изумительную красоту? — подумал он. — Или любая красота основана на страдании? Неужели эти двенадцать живых душ и есть секрет любого искусства, человеческого и мельнибонийского?» Император Эльрик закрыл глаза, чтобы поразмыслить над этим, но его сосредоточенность была прервана шумом внизу. Двери распахнулись, и танцующие пары отступили, низко кланяясь. Появились солдаты в светло-голубой форме, в фигурных шлемах самых причудливых форм, с копьями, украшенными драгоценными камнями. Они окружали молодую женщину, чей светло-голубой наряд был таким же, как их форма. На ее обнаженных руках сверкали золотые браслеты с бриллиантами и сапфирами. Тончайшая сеточка, украшенная бриллиантами, сверкала на ее черных волосах. Она отличалась от придворных дам тем, что ни веки, ни щеки ее не были накрашены Эльрик улыбнулся Каймориль. Солдаты ее личной охраны, согласно традиции, имели право сопровождать ее до императорского Рубинового Трона. Она стала подниматься по ступенькам. Эльрик медленно встал и протянул руки.
— Каймориль, я думал, сегодня ты не окажешь нам чести своим присутствием.
Она улыбнулась в ответ.
— Наоборот, мой император, у меня сегодня настроение поговорить с тобой. — Эльрик был очень признателен. Она знала, что ему скучно, и знала, что была одной из немногих во всем Мельнибоне, с кем он всегда был рад поговорить. Если бы это позволяли приличия, он уступил бы ей свое место на троне, но, согласно обычаю, она должна была сидеть на верхней ступеньке лестницы у его ног.
— Садись, прекрасная Кайморйль. — Он вновь уселся на трон и наклонился вперед, когда она села и посмотрела ему в глаза со смешанным выражением насмешки и нежности. Она мягко заговорила, как только ее охрана отошла, смешавшись с охраной Эльрика. Голос ее был слышен только ему.
— Не хочешь ли покататься со мной в дикой части острова завтра, милорд?
— Есть дела, которые требуют моего внимания, — ответил он, хотя ему понравилось ее предложение. Уже много недель не покидал он город и не скакал рядом с ней, оставив стражников далеко позади.
— Они такие срочные?
— Что в Мельнибоне может быть срочным? — он пожал плечами. — После десяти тысяч лет власти самые важные проблемы блекнут, — улыбка его была чуть снисходительной, как у молодого ученого, который решил подшутить над своим старым учителем. — Хорошо, завтра утром мы отправимся, прежде чем проснутся остальные.
— День будет свежим и ясным, а небо — голубым и безоблачным.
— Значит, ты тоже пользуешься заклинаниями! — рассмеялся Эльрик. — Каймориль опустила глаза и пальчиком стала водить по рисунку мраморной подставки трона.
— Может быть, но совсем немного. И мои друзья — самые слабые из духов стихий.
— Иркан знает? — он дотронулся до ее волос.
— Нет. Принц Иркан запретил сестре заниматься какой бы то ни было магией.
Многие его друзья сносились с темными сверхъестественными силами, и он знал, как опасно с ними иметь дело. Кроме того, Иркана приводила в бешенство мысль, что кто-то может претендовать на власть над силами, которые он сам пытается подчинить Возможно, поэтому он и ненавидел Эльрика больше, чем остальных.
— Будем надеяться, что весь Мельнибон нуждается завтра в хорошей погоде, — сказал Эльрик. Каймориль с любопытством посмотрела на него. — Чувство вины, — сказала она, — проявление слишком странного сознания. И этой странности не постигает мой бедный ум.
— Должен признаться, и мой тоже. Кажется, в этом нет никакой практической необходимости. И все же многие из моих предков предсказывали изменения в природе нашей Земли — как духовные, так и физические. Может, и я вижу одно из таких изменений когда думаю свои не мельнибонийские думы.
Музыка плыла, не затихая. Кавалеры вели своих дам, хотя глаза почти всех присутствующих были устремлены на Эльрика и Каймориль. Многие гадали, о чем они говорят. Когда
Эльрик объявит Каймориль своей будущей императрицей? Восстановит ли Эльрик обычай, отмененный Седриком, по которому, чтобы обеспечить счастливый союз правителей Мельнибона, повелителям Хаоса в жертву принесут двенадцать женихов и двенадцать невест? Было совершенно очевидно, что именно отказ Седрика от этого обычая привел к смерти его же ну, которая родила бального сына, поставив под угрозу продолжение династии. Эльрик просто должен восстановить этот обычай. Он должен бояться повторения судьбы своего отца. Но некоторые говорили, что он вообще не собирается следовать старым традициям и тем самым создает угрозу не только собственной жизни, но и существованию Мельнибона и всему, что это государство представляет. И те, кто так говорил, были в очень хороших отношениях с принцем Ирканом, который танцевал, делая вид, что не замечает их беседы, или, вернее, не замечает, что его сестра разговаривает с двоюродным братом, который сидел на самом краю Рубинового Трона, забывая о достоинстве, не проявлял жестокости, отличающей прежних императоров, который оживленно беседовал, забыв, что придворные танцевали для его увеселения.
Внезапно Иркан замер, не закончив фигуру танца, и поднял черные глаза на императора. Рука Дайвима Твара потянулась к тому месту, где должно быть оружие, но в бальном зале никто не имел права его носить.
Пристально и настороженно смотрел Дайвим Твар на принца Иркана, который начал подниматься по ступеням к Рубиновому Трону. Много глаз смотрели в том же направлении, следя за двоюродным братом императора, и мало кто продолжал танцевать.
Эльрик поднял голову и увидел, что Иркан стоит на ступеньку ниже той, где сидела Каймориль. Иркан поклонился, но поклон этот был дерзким и вызывающий.
— Приношу свое почтение императору, — сказал он.
— Как тебе нравится бал, брат? — Эльрик прекрасно понимал, что появление Иркана, по замыслу последнего, должно было застать его врасплох и, если возможно, унизить. — Что скажешь о музыке?
Иркан опустил глаза и позволил себе улыбнуться загадочной улыбкой.
— Мне все здесь по вкусу, сир. Но, может быть, тебе что-то не нравится? Ты не присоединился к танцу.
Эльрик поднял белый палец к подбородку, не сводя взгляда с Иркана, который прятал глаза.
— Я наслаждаюсь танцами, брат. Можно получать удовольствие, видя, что все другие довольны.
Иркан казался искренне удивленным. Его глаза широко открылись, и взгляд встретился со взглядом Эльрика. Тот почувствовал легкий толчок и уже сам отвел взгляд, махнув изящной рукой в сторону музыкальной галереи.
— А может, это внимание придворных доставляет мне удовольствие. Не беспокойся за меня, брат. Я доволен. Ты можешь танцевать. И знай, твой император наслаждается балом.
Но Иркана было не так легко сбить с цели.
— Но хотя бы для того, чтобы подданные императора не ушли опечаленными, поскольку им не удалось доставить удовольствие своему монарху, император должен показать, что ему тоже нравится бал.
— Должен напомнить тебе, брат, что у императора вообще нет никаких обязанностей по отношению к подданным, кроме одной: править ими. Это они обязаны ему всем. Такова традиция Мельнибона.
Иркан не ожидал, что Эльрик использует такие аргументы, но после секундного замешательства ответил:
— Я согласен, милорд. Обязанность императора — править подданными. Может, именно поэтому многие из них не способны наслаждаться балом.
— Не понимаю тебя, брат. — Каймориль встревожилась. — Иркан, — позвала она, и голос ее прозвучал доверительно. — Сестра, — он признал ее присутствие, — вижу, ты разделяешь нежелание нашего императора танцевать.
— Иркан, — прошептала она, — ты заходишь слишком далеко. Император терпелив, но...
— Терпелив? Или просто небрежен? Может, он небрежно относится к традициям нашей великой расы? Может, он презирает гордость расы?
Теперь уже по лестнице взбирался Дайвим Твар. Видимо, он тоже почувствовал, что Иркан выбрал этот момент, чтобы проверить, насколько крепко держится власть императора.
— Брат, — Каймориль была в смятении, — если ты останешься жив...
— А я не хочу жить, если исчез сам дух Мельнибона. А охранять дух нашей нации — обязанность императора. Что если у нас будет император, который не способен на это? Император, который будет слаб? Император, которому безразлична судьба и величие Острова Драконов и его народа?
— Твои вопросы ничего не значат, брат, — Эльрик вновь обрел уверенность, голос его был ледяным. — Потому, что такой император никогда не сидел на Рубиновом Троне и никогда не будет сидеть на нем.
Дайвим Твар дотронулся до плеча Иркана.
— Принц, если вам дороги Ваше достоинство и ваша жизнь...
— В этом нет нужды, Дайвим Твар, — поднял руку Эльрик. Принц Иркан просто развлекает нас своими соображениями, боясь, что мне наскучили музыка и танцы, в чем, естественно, ошибается. Он подумал, что может предложить тему для разговора. И тебе это удалось, принц. Мы хорошо развлеклись, — в последнюю фразу он добавил немного фальши.
Иркан покраснел от злости и закусил губу.
— Но продолжай, дорогой брат Иркан, поясни свои аргументы. Мне все еще интересно.
Иркан оглянулся в поисках поддержки, но все его сторонники находились внизу. Рядом стояли лишь друзья Эльрика — Дайвим Твар и Каймориль. Тем не менее Иркан знал, что сподвижники слышат каждое его слово и что он потеряет лицо, если уступит сейчас. Эльрик ясно видел, что Иркан предпочел бы закончить эту словесную перепалку и выбрать для следующего нападения более подходящее место и время, но теперь не мог отступить. Сам Эльрик тоже не имел ни малейшего желания продолжать эту дурацкую игру, которая, какую бы форму она ни приобрела, была не более чем ссора двух мальчишек из-за того, кто первый будет играть рабами. Он решил положить этому конец.
Иркан тем временем начал:
— Тогда я хочу предположить, что император, который будет физически слаб, может быть слаб и в своей воле править.
Эльрик поднял руку, останавливая его.
— Ты достаточно развлек нас, дорогой брат. Более чем достаточно. Ты утомил нас беседой, когда должен был развлекаться и танцевать. Я тронут твоим участием. Но сейчас я тоже почувствовал, что утомлен, он сделал знак своему старому слуге Тэнглбоунзу, который стоял среди солдат. — Мой плащ, — Эльрик встал. — Еще раз благодарю тебя за заботу, брат, — потом он обратился ко всем придворным, толпящимся внизу. Я доволен вами. Но сейчас хочу отдохнуть.
Тэнглбоунз принес плащ из белого лисьего меха и накинул его на плечи господина. Слуга был очень стар и значительно выше Эльрика ростом, хотя спина его была сгорблена, а ноги кривы, как ствол у старого дерева. Эльрик прошел всю мраморную площадку, на которой стоял Рубиновый Трон, и вышел в коридор, ведущий в его апартаменты.
Иркан был в бешенстве. Он круто повернулся и открыл рот, намереваясь обратиться к придворным, но те, кто не поддерживал его, улыбались. Иркан сжал кулаки и бросил вниз свирепый взгляд. Потом посмотрел на Дайвима Твара, но встретил лишь холодное внимание к ожидаемым словам принца.
Тогда Иркан откинул голову назад, так что его кудри, завитые и напомаженные, оказались далеко за спиной, и засмеялся. Резкий звук его смеха наполнил весь зал. Пение смолкло. Иркан сделал шаг и встал на мраморную площадку. Быстрым движением он закинул за плечо полу тяжелой мантии. Каймориль подошла к нему.
— Иркан, пожалуйста, не... — Он оттолкнул ее и твердыми шагами направился к Рубиновому Трону. Стало совершенно очевидно, что он решил сесть на него, тем самым совершив одно из самых больших преступлений, расцениваемых, как предательств, наказуемое самой ужасной смертью по законам Мельнибона. Каймориль побежала за ним, схватила его за руку.
Голос Иркана прозвучал громко и отчетливо:
— Все хотят видеть Иркана на Рубиновом Троне! — Она с ужасом вздохнула и испуганно посмотрела на Дайвима Твара, чье лицо стало суровым. Тот сделал знак страже, и между Ирканом и троном возникло два ряда вооруженных людей.
Иркан повернулся и посмотрел на Повелителя Драконьих Пещер. Он прошипел ему:
— Тебе очень повезет, если ты погибнешь вместе со своим господином.
— Эта почетная стража проводит вас из зала, — спокойно ответил Дайвим Твар. — Сегодня все присутствующие вполне насладились вашей беседой с императором, принц.
Иркан оглянулся, расслабился и пожал плечами.
— Ну что же, времени достаточно. Если Эльрик сам не отречется от престола, придется его скинуть.
Каймориль вздрогнула.
— Если ты причинишь Эльрику хоть малейший вред, я убью тебя собственной рукой, Иркан.
Он поднял красивые брови и улыбнулся. В этот момент, казалось, он ненавидел свою сестру еще больше, чем двоюродного брата.
— Твоя преданность этому созданию решила твою судьбу, Каймориль. Я предпочту, чтобы ты скорее умерла, чем родила от него еще одного альбиноса. Я не желаю, чтобы наша кровь смешалась с его кровью. Подумай о сохранении собственной жизни, сестра, прежде чем на что-то решиться!
И он сошел вниз, расталкивая тех, кто подошел поздравить его. Он знал, что проиграл, и похвалы льстецов сейчас только раздражали его. Огромные двери зала захлопнулись за ним с треском.
Едва Иркан ушел, Дайвим Твар поднял вверх обе руки.
— Продолжайте танцы, дамы и кавалеры. Наслаждайтесь всем, что найдете в этом зале. Это наш император ценит больше всего.
Но было ясно, что в эту ночь танцы будут недолгими. Придворные уже оживленно обсуждали происшедшее.
Дайвим Твар повернулся к Каймориль.
— Эльрик отказывается признать опасность, принцесса Каймориль. Тщеславие Иркана может погубить нас всех.
— Включая его самого, — вздохнула она.
— Да, включая и Иркана. Но как мы можем избежать этого, Каймориль, если Эльрик отказывается отдать приказ об аресте твоего брата?
— Он верит в то, что таким, как Иркан, надо позволять говорить все, что им вздумается. Это часть его философского учения. Я с трудом понимаю, что это значит, но такое отношение, кажется, является основой его веры. Если он уничтожит Иркана, он тем самым уничтожит ту базу, на которой основана вся его логика. По крайней мере, так он мне объяснял.
Дайвим Твар вздохнул и нахмурился. Он был не в состоянии понять Эльрика и иногда с испугом ловил себя на том, что симпатизирует взглядам Иркана. По крайней мере, мотивы и действия принца были просты, прямы и доступны пониманию. Однако он слишком хорошо знал характер Эльрика, чтобы допустить мысль о том, что его друг действует так по слабости или недомыслию. Парадокс заключался в том, что Эльрик терпел предательские действия Иркана только потому, что чувствовал свою силу, потому, что мог уничтожить его в любую минуту, едва это пришло бы ему в голову. А характер Иркана был таков, что он должен был всё время испытывать эту силу Эльрика, потому что инстинктивно понимал, если Эльрик ослабеет и прикажет его убить, тогда и именно тогда Иркан выиграет.
Это было запутанное положение, и Дайвим Твар искренне надеялся, что скоро оно разрешится. Его преданность королевскому дому Мельнибона была сильна, а личная преданность Эльрику еще сильнее.
Он несколько раз серьезно задумывался над тем, не приказать ли ему тайно умертвить Иркана, но пришел к выводу, что такой план почти наверняка не принесет успеха. Иркан был колдуном большой силы и, несомненно, узнал бы о всякой тайной попытке покушения заранее.
Поделиться книгой: