Старый Юй (любительская редактура)

Николай Желунов

Старый Юй

Луна для жадного лаобана

В провинции Юньнань, в деревне у подножия горы Гуаньиньпань жил старичок по имени Юй. Он был очень добрый и бедный.

Однажды в деревню пожаловали сборщики податей. Сначала они обошли все богатые дома и набрали в них три телеги риса и десять кошелей серебра. Потом сборщики пошли в дома победнее, и отняли у их хозяев две телеги риса и пять кошелей серебра. Но и после этого сборщики страшно ругались и грозились, и требовали больше. На самом деле они давно уже собрали нужное количество, и теперь обманывали крестьян, говоря, что берут рис и серебро для императора — разницу они хотели оставить себе. И отправились тогда сборщики в дома бедняков, и в них взяли еще телегу риса и два кошеля.

— Все уплатили? — хмурился толстый лаобан — начальник сборщиков, — а ну, признавайтесь!

— Есть еще старый Юй, — сказали крестьяне, — но он такой бедный, что у него нечего взять.

— Никто не смеет уклоняться! — сказал лаобан, — пусть платит как все!

И сборщики, нагруженные добром, двинулись к покосившейся лачуге старого Юя. Толстый лаобан, как только увидел старика, громко закричал и затопал, требуя денег.

— Разве вам не сказали, что у меня нет денег? — удивился Юй. — Я самый бедный человек в деревне.

— Тогда отдавай всё ценное, что у тебя есть! — приказал лаобан.

Старичок покряхтел, и поплелся в хижину. Через минуту он вернулся, неся кувшин с трещиной и деревянную шкатулочку. «В ней стариковские сбережения, — обрадовался глупый лаобан, — а в кувшине, должно быть, редкий сорт чая». Он протянул руку и выхватил шкатулочку у Юя.

— Э! Но здесь пусто! — удивился лаобан.

— Как так? — ахнул Юй, — внимательней посмотри!

Лаобан вертел коробочку так и сяк, даже носом в нее залез — пусто. Тогда он схватил кувшин и стал жадно пить, но тут же скривился:

— Что это?

— Как ты и просил — самое ценное, что у меня есть. — Отвечал старичок. — В кувшине — речная вода, что питает мое тело, словно старую иву, а в шкатулке — воздух, которым я дышу.

Страшно рассердился начальник:

— Что хочешь делай, — кричит, — хоть за Луной на небо лезь, но чтобы подать была уплачена!

Старый Юй на минуту задумался, а потом говорит:

— Так и быть. Вечером я отдам тебе Луну, но в обмен на половину того, что вы собрали в деревне.

Лаобан очень удивился, но сказал:

— Хорошо же!

После захода солнца он вернулся в лачугу старого Юя и потребовал Луну.

— Сначала верни половину дани, — улыбнулся старик, — и обещаю тебе — через минуту будешь держать в руках Луну.

Лаобан очень не хотел расставаться с добром, но еще больше ему хотелось Луну, поэтому он распорядился вернуть половину собранного крестьянам. Когда это было сделано, Юй сказал лаобану:

— Идем во двор.

Луна, полная и яркая, сияла в черном небе среди звезд.

— Ну, подавай её мне сюда, — облизнулся лаобан, сверкая глазами.

— Протяни руки, — сказал Юй.

Лаобан послушно вытянул руки.

— Держи! — и Юй сунул лаобану большой круглый таз с водой.

— Что это? — рассердился тот.

— Я обещал тебе, что ты будешь держать в руках Луну? — улыбнулся старичок, — ты её и держишь!

Лаобан посмотрел на небо — Луна была на месте. Однако и в тазу тоже плавала Луна, белая, яркая, круглая. Конечно, это было только отраженье, но лаобану пришлось признать, что старый Юй сдержал обещание.

Наутро сборщики ушли, а Юй сидел на стульчике у входа в хижину и завтракал мочеными стеблями молодого бамбука. Его молодые соседи — Люфань и Чуфань — шли мимо — удить рыбу — и сказали:

— Спасибо, дедушка Юй! Ты спас от бедности всю деревню.

— Лучше быть бедным, чем жадным, — отвечал Юй, — в глазах жадины любое богатство кажется недостаточным, бедняку же и монетка в один фэнь[1] — сокровище. Но главное богатство человека — это его добрые дела.

Лисичка и волшебный юань

Шел однажды старый Юй по берегу реки. Вдруг видит — в траве свернулась калачиком раненая лисица. Пожалел Юй лисицу, взял на руки и отнес к себе домой.

Много дней выхаживал он бедное животное, и вот, наконец, лиса стала выздоравливать.

Тем временем молодые Люфань и Чуфань прознали о том, что в доме Юя поселилась лиса, и задумали полакомиться её мясом. Ночью, когда вся деревня заснула, они подкрались к дому старика и полезли в окно.

— Ай, как славно будет зажарить лисицу с орехами, — радостно шептал Люфань.

— Та-та-та, — остановил его Чюфань, — нет ничего вкуснее, чем лисье мясо, вареное в меду.

— С орехами! — настаивал его друг.

— В меду! — не сдавался Чюфань.

И так громко они бранились, что старый Юй проснулся, послушал с минуту и все понял.

— Мои денежки, пропали мои денежки, — вдруг сказал он громко, и тут же захрапел.

— Юй проснулся! — охнул Люфань, — бежим!

Чуфань схватил друга за локоть:

— Он храпит. Значит — говорит во сне. Давай послушаем.

— Мои денежки, — бормотал, причмокивая, старик. — Целый кошелек золота!

— Что ты сказал? — взволнованно прошептал ему на ухо Чуфань, — Где они?

— Боюсь, мне теперь их не видать, — посапывая, сообщил Юй, — ведь я уронил кошель в сточную канаву около рынка, а она вся забита листьями и мусором. Мне, старику, не под силу расчистить такую кучу.

— Ты слышал? — сказал Чуфань другу. — Бежим скорей!

Всю ночь Чуфань и Люфань по колено в тухлой воде прочесывали и разгребали сточную канаву в поисках кошелька, но, конечно же, ничего не нашли. Когда взошло солнце, они без сил поползли спать.

Утром вся деревня удивлялась — кто же расчистил канаву? Только старый Юй смеялся в усы, поглаживая спящую на руках лисичку.

Следующей ночью он бодрствовал, и услышал Люфаня и Чуфаня издалека.

«Эге, дуралеи, — подумал он, — значит, вчерашний урок не пошел вам впрок. Ладно же». И когда в окне показались две лохматые головы, застонал, будто сквозь сон:

— Зачем, зачем я закопал свои денежки!

Люфань и Чуфань переглянулись.

— Так ты закопал их, а не уронил в воду? — спросил Юя Люфань.

— Закопал, закопал — где-то на моем рисовом поле, а теперь не могу найти.

Сказал, перевернулся на другой бок — и захрапел.

Чуфань и Люфань взяли лопаты, побежали на поле старого Юя, и перекопали его вдоль и поперек. Они не нашли ничего, кроме старого дырявого башмака, плюнули с досады, и на рассвете поползли спать.

На другой день все, кто проходил мимо поля Юя, дивились — кто же так хорошо и глубоко взрыхлил его за ночь? И только сам Юй молча улыбался и кормил лису маленькими серебряными рыбками.

Ночью он уже ждал — придут два друга или нет? И они явились — очень уж хотелось им если уж не кошелек с деньгами получить, то хотя бы поесть лисятинки. Старик услышал, как молодые люди лезут в окно, и притворился спящим.

— Эй, Юй, — сердито прошептал в темноте Люфань, — давай-ка вспоминай, где зарыл клад.

— Верно, рассказывай, — поддержал Чуфань, — зря мы, что ли, две ночи надрывались?

— А-а, клад, — пробормотал сквозь сон старик, — да, теперь я точно вспомнил.

— Точно?

— Лопни моя нога, если не точно. Завтра пойду и откопаю сам.

Юй всхрапнул и отвернулся к стенке. Чуфань схватил с пола куриное перышко и стал водить им по голым пяткам старика.

— Ай-ай! Щекотно! — закричал Юй.

— Где закопал? Где закопал? — грозно спрашивал Чуфань, — говори, или буду щекотать до утра!

— Ладно, ладно, скажу, — будто бы испугавшись, отвечал Юй, — кошелек лежит под каменной глыбой на Косом Холме. Нужно столкнуть камень в реку — тогда и найдете кошель.

Друзья переглянулись и побежали на Косой Холм. Каменных глыб здесь было много, и им пришлось попотеть, пока они катали их по склону холма в реку. Каково же было их разочарование, когда они опять ничего не нашли!

— Что за чудо? — спрашивали утром друг друга жители деревни, пожимая плечами, — кто-то всего за одну ночь запрудил реку, и вода пришла на рисовые поля!

Крестьяне были так рады, что устроили праздник. Все в деревне веселились, пели и танцевали, кроме Люфаня и Чуфаня. Эта парочка — хмурые и заспанные — пришла к старому Юю и во всём призналась.

— Глупые вы, — засмеялся старик, — я же самый бедный человек в деревне. Откуда у меня деньги?

Он угостил молодых людей жареным бататом и сладкой дыней, а на прощанье сказал:

— Не грустите. Зато вы помогли всей деревне. Идите с миром. А если снова захочется взять чужое — помните: даже одна честно купленная виноградина слаще целого краденого арбуза.

Люфань и Чуфань тепло поблагодарили старого Юя и побежали на запруду купаться.

Тут лисичка, которая уже совсем поправилась, спрыгнула из рук старика на землю, трижды кувыркнулась, и превратилась в прекрасную девушку с румяными щеками и белой кожей. На девушке было красное шелковое платье с золотыми птицами и змеями. Старик вскрикнул: он узнал красавицу Хэй Лянь, дочку императора. Оказывается, она умела колдовать!

— Спасибо тебе, добрый Юй, за то, что спас и выходил меня, — сказала Хэй Лянь с улыбкой, — теперь ко мне вернулась волшебная сила! В ту ночь я ходила в лес, навестить моих друзей, маленьких панд, и злой охотник ранил меня стрелой. Если бы не ты, я бы погибла. Возьми же в награду этот волшебный серебряный юань. Загадай любое желание, подбрось его к небу — и он исполнит.

И принцесса, помахав на прощанье рукой, растворилась в воздухе перед лицом изумленного старика. Долго вертел он в руках серебряную монетку и думал: что же загадать? Может быть, богатства? Или славы? Или — вернуть давно ушедшую молодость и силу? Целый год сидел старый Юй у своей лачуги и размышлял, глядя на подернутые дымкой горы. Наконец он подкинул к небу монетку и воскликнул:

— Хочу, чтобы в жизни появилось что-нибудь прекрасное!

Оглянулся старый Юй — на траве лежит изящный четырехструнный цин[2]. Осторожно взял старичок диковинный инструмент в руки и заиграл на нем прекрасную музыку.

Как был проучен обжора Ху

Повадился как-то злой Ху — сын дракона и черепахи — воровать рис на поле бедолаги Вана. Каждую ночь он спускался с горы и, хрюкая, пожирал зеленую нежную мякоть. Больше топтал, чем ел!

По утрам приходил старый Ван на поле и горько плакал над попорченным урожаем. Видя такую беду, мужчины деревни взяли колья, мотыги и вилы, и спрятались около поля. В полночь услышали они страшное пыхтение и топот.

— Вот он! — закричал Ван, — бейте, колите!

Крестьяне зажгли факелы и с криками бросились на Ху, но злодей громко заржал, высоко подпрыгнул и ускакал через поле, сверкая круглыми глазищами. Много ночей караулили Ху мужчины, но каждый раз он убегал от них, и только вытаптывал рис.

Тогда Ван решил избавиться от чудовища хитростью. «Пусть императорские стражники заколют его копьями!» — подумал он. На следующую ночь, когда Ху опять пировал молодыми стеблями, Ван оделся в женское платье, неслышно подкрался к полю, и сделал вид, что прогуливается по тропинке.

— И-и! Я-а-я-а! — тоненько запел он. Злобный Ху поднял рогатую голову и прислушался.

— Кто это поет так громко, что заглушает урчание в моем желудке? — спросил он.

— Уй-я! — притворно удивился Ван, — глядите — да это же тот самый знаменитый удалец Ху!

— Это я, — кивнул злодей, не переставая жевать, — а тебе чего от меня надо?

— Я — Шунь Сян, служанка дочери императора, луноликой красавицы Хэй Лянь. Да будет тебе известно, что слухи о твоей красоте и благородстве достигли ушей императора, и он ждет тебя во дворце!

— Зачем это?

— Тебе выпала великая честь — стать женихом прекрасной Хэй Лянь и наследником трона Поднебесной! — сказал Ван, а про себя посмеивался: «Пусть только заявится во дворец, там ему покажут трон!»