Роза Дашваара

Я лежала, свернувшись, на полу, обхватив колени руками. Стучали зубы. Хотелось плакать, но слез не было. Только ноющая пустота. Тоска.

Так нереально и дико все это.

За что?

Звуки из окна — обычные такие домашние звуки, где-то разговоры, где-то стук, где-то плеск воды… так размеренно. Этот мир, этот дворец жил своей жизнью, не замечая меня.

И только перед самым рассветом, когда удалось на минутку уснуть… Такой странный сон, такой реальный…

Мне снилось, что я спала. Кто-то подошел, я почувствовала это даже не открывая глаз, и осторожно погладил пальцами мои волосы. «Ю, — сказал он тихо, — вот ты где. Пойдем в кровать». Мужчина. Близкий, родной… Там, во сне, я понимала, что рада еду, что я его всю ночь ждала, и вот он пришел. Я спала в кресле, то ли на широком балконе, то ли террасе… внизу вымощенный розовыми плитами двор и зеленая листва, и чуть дальше, за стеной — город. Мужчина поднял меня на руки. «Сар, — счастливо улыбнулась ему, — я уснула…» «Пойдем в кровать», — он поцеловал меня в лоб, понес… так легко, словно я ничего не весила. И я прижалась щекой к его груди…

Проснулась в слезах. Одна, в крошечной комнатке, голая, на циновке.

Просто сон… Но такой реальный. Словно во сне я снова проваливалась в другой мир… или этот? Мне показалось, город там, вдали, был тем же самым, что я видела вчера из галереи, только чуть с другого ракурса. Это так странно…

И почему-то кажется очень важным.

Тот человек… во сне я не видела его лица, но мне казалось — я хорошо его знаю … его руки, его запах, его голос… Кто он?

Если бы я могла не просыпаться.

Или я просто схожу с ума?

3. Не поднимай глаза

— Не поднимай глаза. Если посмотришь на айнара — тебя накажут. Если встретишься с ним взглядом — умрешь.

И я не могу даже спросить — кто этот айнар. На кого мне нельзя смотреть? Ни на кого? Вообще не поднимать глаз? Я — вещь, и смотреть в пол — надежнее.

Когда я слышу такое, мне кажется — лучше умереть сразу. Зайти, собраться, нагло глянуть ему в глаза и умереть. Не представляю, как смогу вынести все это и что ждет меня потом. Я хочу жить, но… это выше моих сил. Так жить я не смогу.

Но… я могу думать об этом сколько угодно, но стоит чуть сдавить ошейник, и я готова слушаться. Рассуждать о смерти просто, решиться — нет. К счастью, пожалуй. Вдруг, надежда еще есть.

Иногда кажется — вдруг я сейчас проснусь, дома, и ничего этого не будет.

Меня готовили с самого утра.

Пришли, помыли в четыре руки. Женщины в черном, безликие и безмолвные.

И еще одна… врач? Она осмотрела меня всю, заглянула везде, где только можно заглянуть. Удовлетворенно кивнула каким-то своим мыслям.

Потом мне расчесали волосы, уложили. Натерли тело ароматными маслами.

— Радуйся, — сказали мне. — Сиятельнейший айнар выбрал тебя в подарок для джайри Малькере Халида. Ты должна сделать все, чтобы понравиться новому хозяину. Тогда ты будешь везде сопровождать его… и, возможно, проживешь долго.

Остаться живой — уже счастье.

Я подарок.

Меня приодели. Хотя одеждой это назвать сложно. Такое золотое, почти прозрачное платьице-ночнушка, не скрывающее ничего, едва прикрывающее попу, почти полностью открывающее грудь. Блестящее, любым блесткам даст фору. Только это платье и больше ничего. Золотой фантик.

И еще — небольшой кристалл, камешек, граненая пирамидка, острая на конце. Я подумала сначала — украшение, непонятно только как… Не успела ничего понять, как меня крепко схватили за руки, чтобы не дергалась, зажали лоб и затылок профессионально и крепко, и этот кристалл острием воткнули чуть выше переносицы, между глаз.

Я заорала от боли, забилась в их руках. Мир тут же взорвался красками и звуками — сразу так много, так ярко, громко, что закружилась голова. До тошноты.

Потом все потемнело, и я упала.

Когда очнулась, они ждали. Смотрели на меня.

— Вставай, это скоро пройдет. Айнар выбрал тебя.

Обычное дело для них.

Местная магия? Как та штука, которую мне воткнули в шею и я начала понимать их язык? Тогда что же это? Крови не было, и даже боль почти прошла. Было скорее странно… неудобно, и страшно тоже. Лоб чесался.

Я осторожно дотронулась пальцами… кристалл у меня во лбу, чуть выступает закругленным краем, и словно врос в меня… Пробирает дрожь.

— Идем, барга.

* * *

— Подойди.

Большой светлый зал, низкий стол, уставленный бесчисленными явствами, шелковые подушки на полу. И трое мужчин. Тот, что в центре, без сомнений — айнар, самый сиятельнейший из всех, весь в золоте, так, что слепит глаза. Я не могу смотреть на него, не могу разглядеть, но это точно он.

— Как она тебе, Халид?

Голос у айнара дребезжащий, старческий, с истерично требовательными нотками, режет слух.

— Благодарю, сиятельнейший. Твой выбор, как всегда, безупречен.

Вежливые слова, но тон — каким от всего сердца желают смерти. Холодная сталь. Так, что всем очевидно — Халид не рад подарку. Принимает, но не рад.

Я не удержалась, бросила на него взгляд. Молодой мужчина… не юноша, но, чуть за тридцать, пожалуй. Темно-синий кафтан без излишеств, больше похожий на военный мундир. Бокал у него в руках. И он даже не смотрит в мою сторону.

— Подойди, Халид. Посмотри на нее поближе.

Он встает, идет ко мне, огибая стол. Не торопясь, словно огромный кот, его движения плавные, перетекающие.

Он подходит ближе, сбоку, разглядывает меня, обходит со спины. Он так смотрит, что я кожей чувствую его взгляд, меня бросает в жар, потом в холод, уши горят и колени начинают трястись. Он заметно выше меня, у него широкие плечи, его сила заметна во всем — в движениях, осанке…

Сзади, и еще ближе ко мне, почти касаясь грудью моей спины. Чуть склоняется… я чувствую его дыхание у самого уха. Его ладони по-хозяйски ложатся на мою талию, чуть поглаживая…

Вот тут от страха у меня почти подгибаются ноги. Я бы дернулась, наверно, если бы он не держал меня, но в его руках сложно дергаться.

— Тихо, — говорит он мне на ухо. — Если ты мне не понравишься, тебя убьют.

Я всхлипываю, почти нет сил…

— Тихо. Ты плохо поняла?

Я должна улыбаться. Что бы мой хозяин ни пожелал сделать со мной, я должна радоваться этому. Только я не могу…

Его ладонь ложится на мой живот, он прижимает меня к себе… Большая, теплая ладонь…

— Не трясись так, — тихо-тихо говорит он, почти мягко, только совсем легкое раздражение в голосе. Я ему не нравлюсь?

Боже, я уже думаю о том — нравлюсь ли я ему?

Его голос… мне отчего-то кажется, я слышала уже… или просто кажется?

Отпускает. Одно движение, и он уже стоит передо мной, смотрит на меня. Я понимаю, что у меня дрожат губы, подбородок дрожит, и я ничего не могу с этим сделать. В глаза смотреть, наверно, нельзя, поэтому я смотрю на пуговицу на его кафтане. А кафтан старый, хоть и в хорошем состоянии… петельки чуть растянулись, чуть засалились и потемнели, третья сверху пуговица явно пришита позже, чем остальные, ярче блестит.

Он берет меня за подбородок, требовательно поднимает голову.

— Я не айнар, — говорит тихо. — На меня можно смотреть.

У него невероятно, ослепительно голубые глаза. И он старше, чем мне показалось вначале. Сильно за тридцать, может быть, ближе к сорока. Мелкие морщинки у глаз, суровая складка между бровей. Он красив… хотя красавцем его назвать сложно, нет той классической восточной красоты, и все же… правильные, благородные черты лица, нос с легкой горбинкой, ноздри чуть подрагивают… и тонкие губы упрямо сжаты.

И глядя в его глаза, я пугаюсь окончательно.

Так, что даже не сразу понимаю, что говорит айнар.

Сначала вижу ледяную ярость, мелькнувшую в голубых глазах, и только потом понимаю.

— Тебе стоит попробовать ее прямо сейчас, Халид. Я хочу удостовериться, что мой подарок пришелся по вкусу.

— Нет… — говорю я шепотом.

Прямо здесь, сейчас… я не могу, я не готова к такому.

Он молча смотрит на меня, стиснув зубы.

И я… готова поспорить, ему это надо не больше чем мне. Унизительно, должно быть.

— Я предпочитаю делать это в собственной спальне, — сухо и ровно говорит Халид. — Если сиятельнейший айнар позволит, я прямо сейчас заберу ее с собой.

— Значит ты не хочешь ее? — удивляется айнар.

И вдруг ошейник на моей шее так резко и с такой силой сдавливает горло, что темнеет в глазах. Я пытаюсь сделать вдох, но не могу… все переворачивается вдруг. Я падаю, ноги подгибаются. Еще успеваю понять, как Халид подхватывает меня на руки.

— Стой! Хватит! — кричит он.

И ошейник отпускает.

Все плывет, у меня шумит в ушах. Я пытаюсь вдохнуть, но получается с трудом, горло свело спазмами, я не могу… Слезы градом из глаз, может быть я и не должна, но я ничего не могу с ними сделать.

Халид витиевато матерится сквозь зубы… я не понимаю ни слова, но это совершенно точно страшные ругательства. И он все еще держит меня.

— Ты передумал, Халид? — с явной издевкой спрашивает айнар.

— Если ты решил отдать ее мне, тогда отдай кольцо! — это звучит резко, как приказ.

— Не забывайся! — говорит айнар. — Ты мне как сын, но это не значит, что я буду терпеть подобные вольности. Если ты забыл, то я могу повторить.

Халид все еще держит меня, и я чувствую, как сжимаются его пальцы, дыхание сбивается. Но он отпускает. Ставит меня на ноги.

Потом склоняет голову.

— Да, айнар.

— Хорошо. Ты передумал?

— Кольцо? — чуть хрипло говорит Халид, сжимает зубы. — Мне показалось, сиятельнейший айнар хочет подарить мне девушку.

— Хочет, не сомневайся. Я готов подарить, только вот ты не готов взять, — айнар смеется, словно удачной шутке. — Возьми девушку, и кольцо от ее ошейника я тоже отдам тебе.

— Барга, — говорит Халид шепотом, — надеюсь, ты уже была с мужчиной?

— Да, — говорю я, голос дрожит. И все же, если это единственный выход… — Я не хочу умирать.

Халид кивает коротко. Потом берет меня за руку.

— На балконе, — громко говорит он.

Айнар, кажется, благосклонно кивает.

Не могу сказать, что у меня большой опыт, но год назад я встречалась с парнем из параллельной группы. Сашкой. И пару раз у нас с ним… было это. Первый раз так глупо, на дне рождения его друга, в ванной… быстро… было странно и неловко, неудобно, хотя тогда я хотела сама, а Сашка безумно смущался. Второй раз у него дома, он так старался мне понравится тогда… Даже не знаю, что не так, в нем или во мне?

Балкон давал только иллюзию уединения. От большого зала нас отделяла полупрозрачная занавеска. Все тот же удивительный вид со скалы…

И у меня дрожат ноги.

Халид больше не говорил ничего, он только подвел меня к балюстраде, невысокой, но довольно широкой, гладкой… никакой мебели здесь, не на мраморном же полу?