Помоги проекту - поделись книгой:
Роман Глушков
Триумф безголовых
«Добраться первым до заветной цели, обогнав соперника – вот зачем человек рискует головой, ища себе новую дорогу вдобавок к тем, которые ему давно известны»
Пролог
Страшно представить, какой пустяк мог оборвать историю, которую я поведаю дальше. Посмотри я тогда в другую сторону или моргни, и Баррелий ван Бьер, монах-кригариец по прозвищу Пивной Бочонок был бы мертв. Да и я пережил бы его ненамного. Но проходящая мимо кабатчица Фельга толкнула меня бедром и волей-неволей привлекла к себе мое внимание. А поскольку бедро то было увесистым и крепким, я едва не навернулся со стула и не заляпал чернилами письмо, над которым корпел.
– Эй, поосторожней! – крикнул я вслед Фельге, что несла ван Бьеру очередную кружку с пивом. Но она и ухом не повела, ибо я – тринадцатилетний мальчишка, – интересовал ее не больше, чем ободранный кабацкий кот, что путался у всех под ногами и получал за это пинки. Меня же хозяйка «Охрипшей вороны» не пинала, а лишь иногда шпыняла, терпя мое присутствие лишь из уважения к моему другу кригарийцу. Фельга отвела мне местечко у стойки, где я строчил под диктовку письма для посетителей. Не потому что мне нужны были деньги, а просто чтобы скоротать время, пока Баррелий лакал здешнее пойло.
– Пиши давай! – Пьяный легионер, для чьей семьи я писал весточку, стукнул ладонью по столешнице. Дабы его не злить, я собрался было вернуться к работе… и вдруг заметил то, что мог с легкостью проморгать.
Фельга шла сквозь толпу подобно ладье, прокладывающей путь среди рыбацких лодок – аккуратно, но решительно, заставляя всех расступаться. Очередной попавшийся ей навстречу выпивоха тоже поспешил уступить ей дорогу. И даже забавно вскинул руки – так, словно хозяйка его напугала.
На мгновение левая рука забулдыги очутилась прямо над кружкой, что кабатчица несла Баррелию. И тут я уловил, как между ладонью этого человека и шапкой пивной пены что-то блеснуло. Что-то, похожее на струйку прозрачной жидкости, пролившуюся точно в кружку. Ни Фельга, ни остальные этого не увидели. Да и я мог бы счесть, что мне померещилось, кабы пьяница не уронил затем на пол что-то мелкое и не раздавил это сапогом.
Последнее тоже было проделано быстро и незаметно для окружающих. Но я уже следил за стоящим ко мне спиной ловкачом и не проморгал его манипуляции.
– Пиши дальше, кому говорят! – Легионеру не понравилась моя заминка. Ему хотелось доделать дело и вернуться к собутыльникам, которые продолжали гулянку без него.
Однако теперь все мое внимание было сосредоточено на той штуковине, которую растоптал странный пьяница.
Бросив перо, я торопливо вылез из-за стола. Легионер при этом разразился бранью и попытался схватить меня за плечо, но я уклонился. А подозрительный человек между тем вернулся за свой стол к недопитому кувшину с вином. На меня он не смотрел, поскольку сидел, обратившись лицом в тот угол, где пировал ван Бьер. И когда я, присев на корточки, пригляделся к уликам, Фельга как раз поставила перед кригарийцем пиво и шутливо отбивалась от его распускающих руки собутыльников.
Незнакомец хотел смести осколки раздавленной им склянки в щель между половицами, и это ему почти удалось. Но некоторые кусочки стекла застряли в щели, и при желании я мог бы их выковырять. Вот только сейчас мне было не до этого. Моя худшая догадка подтвердилась – негодяй и впрямь плеснул Баррелию в пиво какую-то гадость. Наверняка смертоносную. И мне следовало поспешить, пока отрава не утекла кригарийцу в желудок.
Я ринулся через весь зал под крики выпивох, которых мне приходилось расталкивать. В кабаке и так стоял гомон, но мое нахальное поведение подняло новый шум. Что тоже сыграло мне на руку. Летящие в мой адрес проклятья отвлекли монаха, и он, собравшись было глотнуть пива, не донес кружку до рта и поставил ее обратно на стол.
– Закопай тебя Гном, Шон! Да ты никак ополоумел! – зарычал Пивной Бочонок, вскочив со скамьи. Его грозный вид не предвещал мне ничего хорошего. И все же это был гнев напополам с удивлением, ведь раньше я не отчебучивал ничего подобного.
И уж тем более не проливал нарочно кригарийскую выпивку – то, на что я отважился, когда добежал ван Бьера и сшиб со стола его кружку.
Для него это было уже чересчур.
– Ка-а-кого р-р-рожна! – взревел монах. Его железная пятерня ухватила меня за грудки и приподняла над полом. – Это еще что за дерьмо, парень?! На взбучку нарываешься?
– Тот человек! Вон тот!.. – залепетал я, дрыгая в воздухе ногами и тыча пальцем туда, где сидел подозрительный тип. – Он что-то подлил тебе в пиво! Клянусь, так и было! Я видел это своими глазами!
– Какой такой человек? – Ван Бьер обернулся. Надо отдать ему должное, даже пьяный он быстро сообразил, что я не развел бы шумиху понапрасну.
– Вон тот! – повторил я. – В канафирском плаще и с родинкой на лбу! Он вылил в твою кружку из флакона какую-то жидкость!
В моем подвешенном состоянии было трудно вертеть головой, но я тоже кое-как обернулся. И увидел, что показываю на пустое место. Поняв, что его разоблачили, злоумышленник не стал рассиживаться почем зря, а решил под шумок скрыться.
Впрочем, до двери он еще не добрался и я без труда его высмотрел.
– Вот он! – обрадовался я, указывая на мелькающий в толпе плащ с талетарской вышивкой. – Это он, точно тебе говорю!
– А ну замри на месте, грязный бахор! – взревел кригариец, грубо отшвыривая меня в сторону. – Ты, который у выхода! Эй, я кому сказал – стой и не двигайся!
После его свирепого рыка все в кабаке замерли и притихли. Все, кроме одного – того, к кому монах и обращался. Ван Бьер обозвал этого типа бахором – нищим наемником с запада, – только из-за его плаща. В действительности же, судя по цвету его кожи, он был не из Канафира и вообще ничем не отличался от местного горожанина.
Разозленный тем, что его приказ не выполнен, Баррелий схватил табуретку, собираясь запустить ею в беглеца. Но тот успел выскочить за дверь, и кригариец не стал ломать мебель. Вместо этого он подобрал с лавки свой меч и кинулся в погоню, не желая отпускать мерзавца, который, вероятно, покушался на его жизнь.
У меня не оставалось выбора кроме как рвануть за ван Бьером, ибо мне не улыбалось торчать одному среди взбудораженного пьяного сброда.
Человек в плаще улепетывал резво, надеясь оторваться от пьяного преследователя. Но тот лишь с виду казался увальнем. Когда дело доходило до драки, кряжистый пузатенький монах двигался с завидной скоростью и точностью. Беглец сразу это понял, но не отчаялся и решил сопротивляться. Только не в открытом бою, поскольку явно был в курсе, с кем связался. Любитель убивать исподтишка не отступил от любимой тактики. И, пробегая мимо очередной подворотни, юркнул в нее.
Но Баррелий тоже был не лыком шит. Это против отравителей он, как любой другой на его месте, был бессилен. Но в схватке с убийцами у него хватало ума не попадаться на их уловки. Вот и теперь он не бросился наобум во мрак, а сначала подобрал валяющийся на улице, разбитый ящик и швырнул его в подворотню.
Тут же раздался щелчок, и вылетевший из подворотни арбалетный болт ударился в каменную стену на другой стороне улочки. Судя по величине стрелы – или даже стрелки, – беглец стрелял из совсем небольшого оружия. Такого, которое удобно носилось под плащом и быстро перезаряжалось. Дабы не нарваться на вторую стрелу, кригариец обнажил свой короткий меч-«эфимец» и ринулся навстречу опасности.
Завидев угрозу, беглец выронил разряженный арбалет и, сорвав с себя плащ, швырнул тот навстречу монаху. Ловкий трюк! Без сомнения, убийца долго отрабатывал такой бросок, способный ошеломить и отвлечь противника. Вот только к Баррелию это не относилось. Собери он все плащи, которые когда-либо швыряли ему в лицо, то мог бы сшить из них парус, и не один. Поднырнув под обманку, ван Бьер тут же рубанул мечом примерно на уровне колен. Потому что знал – одновременно с финтом враг сделает выпад.
Если бы этот трюк удался, монах напоролся бы на саблю, едва налетев на плащ. Но вместо этого она лишь пронзила воздух да сам плащ в придачу. Зато кригарийскому «эфимцу» повезло больше. Он рассек противнику голень опорной ноги, и отравитель, потеряв равновесие, упал на четвереньки.
Саблю убийца при этом не выронил. И тотчас нанес новый удар, даже будучи в невыгодной позиции. Клинок рассек воздух там, где ван Бьер только что находился, и тоже мог бы зацепить ему ноги, кабы он вовремя не отпрыгнул.
Разумеется, отравитель не собирался стоять на четвереньках. Перекатившись через плечо, он хотел вскочить на ноги, но ему помешал брошенный монахом повторно ящик. Который разбился противнику о голову, и тому уже потребовалось время, чтобы прийти в себя. Только это не принесло ему облегчения. Едва он очухался, так сразу понял: разбитая макушка и звон в ушах были наименьшими из его бед. А наибольшая уперлась лезвием ему в горло и рассекла кожу на кадыке…
В этот момент я и догнал кригарийца.
Уложив поверженного врага на живот, он схватил того за волосы и пытался добиться правды. Но даже удары лицом о мостовую и врезающийся в шею клинок не заставили пленника говорить. Он издавал лишь мычащие звуки да хрипы, которые совершенно не нравились монаху в качестве ответов.
– Проклятье! Кажется, я догадываюсь, о чем ты хочешь сказать. А ну-ка проверим… – Ван Бьер снова впечатал рожу убийцы в брусчатку, а затем перевернул его на спину, разжал ему челюсти и стал ковыряться пальцами у него во рту. – Да этот сукин сын не притворяется – ему и правда нечем с нами болтать! У него там пусто!
– Он что… сам себе откусил язык? – спросил я, скривившись от отвращения.
– Если и откусил, то очень давно, – ответил Пивной Бочонок, вынув пальцы изо рта пленника и вытерев их о его одежду. – Хотя, сдается мне, что с вырезанием языка ему помогли. После того, как он стал членом Плеяды Вездесущих.
– Но он не похож на канафирца, – заметил я.
– Поэтому и остался без языка, – пояснил Баррелий. – Все чужаки-гарибы, желающие служить Плеяде, должны в знак своей верности чем-то пожертвовать. Чем-то таким, что не помешает им выполнять поручаемую работу. Вот убийцы и расстаются с языками. Затем чтобы их не пытали на допросах, когда поймают, а сразу казнили. Так спокойнее и гарибам, и их хозяевам.
– Но мы же не враги Вездесущим. Особенно после того, как я отдал им Книгу Силы Громовержца.
– Вот это меня и тревожит, – покачал головой ван Бьер. А затем, отложив меч, ухватил пленника за голову и резким движением свернул ему шею – чтобы не пачкаться в чужой крови. Не успевший ничего понять гариб взбрыкнул ногами и затих навсегда.
Раньше мне доводилось видеть подобное, но я все равно вздрогнул и попятился. Слишком уж внезапно это случилось. Да и от хруста костей у меня всякий раз мурашки пробегали по коже.
– Вот это меня и тревожит, – повторил кригариец, встав на ноги и отряхнув ладони. – Кажись, Большая Небесная Задница опять тужится и хочет вывалить на нас новую кучу дерьма. И почему яд, а не стрела в спину? Зачем все усложнять? С каких пор кого-то заботит, какой смертью я издохну? А особенно через три дня после моей встречи с тетрархом?
– Думаешь, это связано?
– Как знать, парень. Но надо срочно предупредить братьев. Тот, кто хотел угостить меня отравленным пойлом, может добраться и до них… Кстати, я снова перед тобой в долгу. И в немалом, честно говоря.
– Не заставляй меня торчать денно и нощно в борделе, и мы в расчете, – быстро нашелся я. – Уж лучше быть кабацким писарем, чем служкой у шлюх.
– Ладно, поглядим. – Баррелия не устроил такой расчет с сопливым кредитором и он предпочел отложить этот разговор на потом. – Однако чует моя печенка, что походы по кабакам для меня пока отменяются. Назревает что-то недоброе, так что пора завязывать с пьянством. А то, боюсь, в следующий раз ты не успеешь выбить у меня из рук кружку с ядом…
Глава 1
– Чего тебе, мой сладкий? – любезно осведомилась Моржиха, даже не пытаясь прикрыть свои огромные груди и иные прелести. – Ну заходи, ягодка. Не бойся – не укушу.
– Тут это… того… – Меня смутила ее беззастенчивость. Но за месяц, прожитый мною в «Садах Экларии», я на многое насмотрелся, и уже не краснел при виде голых женщин всех возрастов и комплекций. – Есть новости для ван Бьера. Мне сказали, он у вас.
Я окинул взором комнату, но не увидел кригарийца. Моржиха действительно походила на зверя, в честь которого ее прозвали (мне довелось видеть моржа в зверинце Дорхейвена), и занимала изрядное пространство своего рабочего кабинета. Вместе с кроватью, на которой она возлежала. Такой же огромной, под стать ей кроватью, на постройку которой ушло столько дерева, что из него можно было сколотить осадное орудие. На полу валялись в беспорядке сапоги и одежда Баррелия, но сам он куда-то запропастился. Неужто разгуливал по борделю голышом? Как-то это на него непохоже.
– Бычо-о-ок! – ласково позвала Моржиха и, придерживая увесистые груди, перевернулась на другой бок. Теперь я узрел ее легендарную задницу во всей красе. Вернее, это обожатель толстушек ван Бьер находил красоту в столь неохватных формах. А мне при взгляде на моржихино седалище пришла на ум лишь одна мысль: останусь ли я в живых, если оно вдруг плюхнется на меня сверху.
– Просыпайся, бычок! – Телеса хозяйки заколыхались – кажется, она кого-то тормошила. – Ну же, открывай глазки, соня – к тебе пришли.
– Если это не разносчик вина – гони его в шею. Я никого не жду, – донесся откуда-то сонный голос кригарийца. Вскоре я понял, откуда – он спал под боком у Моржихи и был ею полностью заслонен.
– Это не разносчик. Тебя хочет видеть брат Каймины – наш милейший Шон, – пояснила она. – Говорит, у него для тебя новости.
– Да хоть сам тетрарх Эфима! Раз пришел без вина – пусть проваливает! – отрезал Баррелий. – А свои новости пусть засунет себе… да куда хочет.
Мой неожиданный визит был не настолько важен, чтобы поднять монаха с кровати. Особенно после столь бурной ночи. Однако я знал волшебные слова, которые его взбодрят и заставят быть приветливее.
– Гонец доставил тебе устный приказ от Вальтара Третьего, – оповестил я Баррелия, все еще сокрытого меня моржихиным телом. – Завтра после трех ударов колокола тебе велено явиться во дворец и предстать перед тетрархом.
Волшебство сработало – ошарашенный ван Бьер рывком уселся на кровати и начал протирать глаза. Потом дотянулся до стоящего на прикроватном столике кувшина с водой, выпил ее почти до дна, а остатки выплеснул себе на голову. Которую затем растер полотенцем и лишь после этого стал натягивать штаны.
– Я тоже пойду во дворец, – заявил я, когда мы с Баррелием вышли в коридор. – Мы с тобой вдвоем отбили у предателей вейсарское золото, а значит я имею такое же право увидеть Вальтара Третьего. К тому же Каймина назначила меня твоим провожатым, разве не так?
– Рехнулся, что ли? – Кригариец не поддержал мой наивный ребяческий порыв. И с опаской посмотрев по сторонам, напомнил: – Забыл, кто ты такой, и что Капитул Дорхейвена, возможно, до сих пор тебя ищет? Тебе и здесь надо вести себя тише воды ниже травы и не показываться на глаза посетителям. Твое счастье, что у эфимского Капитула хватает других забот кроме как беглых детишек с запада по подворотням вылавливать. Но если я притащу тебя с собой к Вальтару, это вызовет уйму вопросов. Ты обратишь на себя внимание людей, которых тебе надо бояться как огня. А мне придется врать им в глаза, чего я тоже не хочу делать в присутствии тетрарха.
– Стало быть, все почести достанутся лишь тебе? – насупился я. – А мне опять прикажут выносить ночные горшки и таскать в прачечную тюки с грязным бельем!
– Да, ты прав: это удачный план назавтра для всех нас, – рассудил ван Бьер. – Не думаю, что нам обоим будет лучше, если мы поменяемся местами.
– Дерьмо, а не жизнь. – Я тяжко вздохнул. – И стоило ради этого везти меня в столицу?
– И не говори, – посочувствовал монах. Само собой, притворно – ему-то в Тандерстаде жилось не в пример вольготнее, чем мне. – Но я обещаю: ты будешь первым, кому я обо всем расскажу, когда вернусь из дворца…
Я и Баррелий добрались до столицы Эфима спустя два месяца после того, как кригариец отбил вейсарское золото у легионера-изменника Шемница и его наемников. Подмога, на которую рассчитывал ван Бьер, пусть с опозданием, но прискакала. И мы повезли нашу добычу на север. Сначала по тылам наступающей армии южан. Затем – по Вейсарии, где в это время шли главные битвы Золотой войны. И наконец – по землям Эфима, уже не таким опасным, но все равно нам приходилось избегать главных дорог. Конечно, без приключений не обошлось, но они были не чета передрягам, в которых мы побывали, пока искали золото и дрались за него.
Из-за выбора окольных троп наше путешествие затянулось и потому в Тандерстад мы прибыли весной. И не в самое удачное время. По южным землям Эфима уже маршировали армии короля Промонтории, а северное побережье завоевали дружины островитян Хойделанда. И пусть до столицы еще не доходили слухи о том, что северяне и южане объединяются, никто не сомневался, что они вот-вот двинут на Тандерстад. Который, правда, и по сей день считался самым неприступным городом в мире, что пока утешало его горожан и самого Вальтара Третьего.
Даже со своими наполовину разгромленными легионами Эфим оставался для врагов крепким орешком. Но те безостановочно кусали его, обескровливали, и он продолжал терять силы и средства для ведения войны. Так что наше золото стало для тетрарха воистину божьим даром. И надеждой на то, что оно привлечет на защиту города лучшие наемные армии. Последние уже предлагали Эфиму свои услуги, но до сей поры их не устраивала цена, которую тот предлагал в ответ.
Так выглядел Оринлэнд этой весной, спустя девять месяцев с начала Золотой войны. Юг и Север получили шанс отомстить Вальтару за былые притеснения и готовились встретиться у стен эфимской столицы. Прежде богатая и миролюбивая, а ныне разграбленная Вейсария стала частью Промонтории и о ней можно было не вспоминать. Некогда свободный город-республика Дорхейвен – место, где сходились караванных пути из Канафира в Оринлэнд, – не был вовлечен в войну. Но и там все изменилось не в лучшую сторону. После убийства гранд-канцлера – моего отца, – власть в городе захватил Капитул Громовержца. Главный курсор Дорхейвена Илиандр обвинил в этом убийстве членов Торгового совета, который мой отец возглавлял, и тот был распущен. На словах – лишь временно. А на деле церковь правила Дорхейвеном без малого год, а о выборах нового совета никто не заикался. Само собой, переход власти к жадным церковникам плачевно отразился на тамошних порядках. Торговые пошлины были подняты, после чего взлетели цены практически на все западные товары. Вернее, на те, что еще продолжали ввозиться в охваченный войной Оринлэнд, и чей ручеек грозил в любой момент иссякнуть.
Лишь по ту сторону мертвой Каменной Гари, в жарком Канафире все оставалось по-прежнему. Между султанами Вахидора, Этнинара и Талетара шли вялые дрязги, но их худой мир все равно был лучше нашей доброй ссоры. А над султанами нависала зловещая тень Плеяды Вездесущих. Той силы, что мешала Капитулу Громовержца распространять восточную веру в единого бога на западные земли. Вездесущие отвергали всех богов, предпочитая власть, основанную на научных знаниях и технологиях. Впрочем, способы борьбы за власть у Плеяды и Капитула ничем не отличались – в данном вопросе они друг друга стоили…
Как я упоминал в предыдущих рассказах, в Тандерстаде жила моя старшая сестра Каймина, поэтому мне было, к кому там приткнуться. Вот только радости от нашей встречи она не испытала. Как, в общем-то, и я. Сбежав в свое время из дома от отцовского гнета, Каймина – опять же назло отцу, – пристроилась в эфимские «Сады Экларии». И за несколько лет выросла из обычной девочки для любовных утех до первой помощницы хозяйки борделя – самой госпожи Экларии. Что ни говори, а благородное воспитание и образование помогают выбиться в уважаемые люди даже… не хочу называть сестру шлюхой, но куда деваться от правды?
Теперь сестра жила своей жизнью, гораздо более насыщенной и яркой, чем прежняя. Каймину давно ничего не связывало ни с нашей семьей, ни с Дорхейвеном. Она даже не приезжала на похороны матери, поэтому немудрено, что смерть отца оставила ее равнодушной. А мое нынешнее внезапное появление вызвало у нее не теплые чувства, а досаду.
– Рада, что ты все-таки жив, Шон, – сказала она мне при встрече без малейшей радости в голосе. Хотя иного я не ждал. Каймина сбежала из дома, когда мне исполнилось четыре. И сегодня я был для нее другим человеком – не тем робким и замкнутым малышом, которого она помнила. Я же помнил сестру очень смутно, вдобавок за минувшие годы она тоже изменилась.
– А кто твой спутник? – поинтересовалась Каймина, взглянув на топчущегося позади меня кригарийца. По его словам, доселе он не посещал «Сады Экларии», поскольку это заведение было не по карману даже таким известным наемникам, как он.
Я представил сестре ван Бьера и вкратце поведал о том, чем ему обязан и какими путями мы добирались до Тандерстада. Вдаваться в детали нашего путешествия не стал – Баррелий велел мне помалкивать о том, в каких авантюрах мы с ним были замешаны. Что ж, держать рот на замке было нетрудно, ведь у меня так и так отсутствовало желание откровенничать с неприветливой Кайминой.
– Настоящий кригариец? – удивилась она, когда узнала с какими друзьями я якшаюсь. – Серьезно?
– Истинно так, госпожа Гилберт. – Баррелий вежливо кивнул. – Доставил вам вашего брата в целости и сохранности. Надеюсь, он не станет для вас обузой. Заверяю: парень он грамотный, трудолюбивый и за время нашего пути во многом поднаторел. Не говоря о том, что всегда приходил мне на помощь, когда я в ней нуждался. Поручите Шону любую работу, даже черную, и он ее выполнит.
Вот уж не знаю, про кого он говорил, но, по-моему, этот тип имел со мной мало общего.
– И что вы хотите от меня за эту услугу? – Судя по недоуменно изогнутой брови Каймины, она тоже не узнала меня в этом лестном описании.
– Лишь то, чтобы вы приглядели за Шоном до тех пор, как он не сможет сам о себе заботиться! – ответил монах. – Иного не прошу.
– Неужели и денег не возьмете? – удивилась сестра. – Вы ведь наемник, сир ван Бьер! Разве у вас принято оказывать бесплатные услуги?
– Обижаете, госпожа Гилберт, – сокрушенно покачал головой «сир». – Услуга, которую я оказал Шону, была исключительно дружеской. К тому же, как я сказал, он не раз выручал меня в пути. И ухаживал за мной, когда прошлым летом я сломал в Вейсарии ногу… А впрочем… кхм…
Он примолк и наморщил лоб, обдумывая посетившую его мысль.
– И все же, раз вы сами заговорили об оплате, – продолжил кригариец чуть погодя, – у меня есть к вам одна скромная просьба. До меня доходили слухи об одной невероятно прекрасной госпоже, которая служит в «Садах Экларии». И я был бы вам признателен, если бы вы устроили нам свидание. Само собой, не бесплатно – золото у меня есть. Просто, учитывая ваши цены и вашу признательность, мне хотелось бы получить от вашего дома скидку. Против скидок мы, наемники, никогда не возражаем, это правда.
– И как величают сию прекрасную госпожу? – спросила Каймина.
– Имя ее мне неведомо, – развел руками ван Бьер. – Знаю лишь, что у этой госпожи самое роскошное тело в «Садах Экларии». И что она умеет вытворять такое, от чего мужчины едва не сходят с ума от наслаждения.
– Что именно вы называете телесной роскошью, сир? – На лице сестры наконец-то появилась улыбка. Только не искренняя, а та, какой она улыбалась гостям, которые не приводили ей пропавших братьев, а приносили деньги. – Роскошь бывает разной. Вот я, например, считаю роскошными худых и невысоких мужчин. Но моя хозяйка, наоборот, души не чает в дородных господах.
– Сдается мне, у госпожи, о которой я толкую, самая широкая и крепкая кровать в вашем доме, – уточнил Баррелий, поскребя макушку. – Ибо как говаривал мой знакомый канафирский ювелир: большому бриллианту надлежит сверкать лишь в большой и прочной оправе.
– Мудрое замечание. Похоже, мы с вами говорим о Моржихе, – заключила помощница хозяйки. – Дошедшие до вас слухи не лгут: у нее есть все, что вам необходимо. И даже больше. Ну а со скидкой мы что-нибудь решим. Возьмите пропуск и приходите вечером. Полагаю, к тому времени ваше прошение будет одобрено.
И сестра протянула ему маленькую лакированную дощечку, на одной стороне которой был вырезан герб «Садов Экларии», а на другой – инициалы Каймины Гилберт…
Вот так помимо награды от генерала Брасса за отвоеванное золото ван Бьеру достался еще один щедрый подарок. После чего наемник стал просаживать и пропивать свой гонорар в «Садах Экларии». Ну а я получил койку в казарме для слуг, ежедневный паек и поступил в распоряжение местного эконома. Который тут же завалил меня грязной работой невзирая на то, чьим братом я являлся. Подозреваю, что это даже делалось по приказу Каймины, решившей не давать мне спуску. Хотя с другой стороны оно и к лучшему. Так у меня не оставалось времени скучать по кригарийцу – все еще моему единственному другу, даже несмотря на то, что именно он и сплавил меня в этот гадюшник.
Впрочем, покамест Баррелий никуда не исчезал. И мы виделись с ним в борделе, куда он, получив скидку, стал частенько наведываться.
– Как долго ты еще пробудешь в Тандерстаде? – спросил я у него во время нашей очередной встречи у кабинета Моржихи.
– Трудно сказать. – Он пожал плечами. – Хотел погостить в столице еще немного, да податься на юг помахать мечом под знаменами генерала Брасса, чей легион держит оборону под Хорнтоном. Но позавчера мне прислали распоряжение из дворцовой канцелярии, чтобы я оставался в столице. Говорят, что тетрарх хочет лично отблагодарить меня за то золото.
– Ух ты! Какая высокая честь! – не наигранно восхитился я. – И когда Вальтар тебя примет?
– Этого мне не сказали. Велели сидеть и ждать дальнейших приказов. Вот я сижу и жду. Ну или, вернее, сижу, лежу и занимаюсь другими приятными вещами, раз уж сам Великий сир выписал мне увольнительную… А ты чего такой смурной? Я думал, встреча с сестрой сделает тебя по-настоящему счастливым.
Поделиться книгой: