Проданная

А вот это уже плохо, совсем. Стараясь не поддаваться отчаянью, Алистер рванулся мимо охранителей вниз по лестнице. Не задумываясь, что ему за это будет и что за сопротивление закону вся его отлаженная жизнь полетит под откос. В бездну этот мрачный дом! Если с Диарлинг что-то случится…

А потом пришла ещё вспышка страха, в глазах потемнело, он услышал голоса охранителей, потом почувствовал сильную боль и провалился в темноту.

Пробуждение получилось болезненным. Сначала вернулась боль в онемевшие (связанные?) руки, потом в голове словно взорвался фонтан из искр, звуков и чувств. Он открыл глаза. Кроме мутного очертания стен в зыбком свете, пробиравшемся через зарешеченное окошко, он не увидел ничего. Попробовал встать. Тело отозвалось болью. Руки и ноги, неожиданно свободные, двигались, хотя и с трудом. Голова болела. Алистер поморщился и осторожно приложил руку к затылку. Так и есть. Шишка. Интересно, чем его так хорошо приложили охранители порядка?

Он сделал несколько шагов к окну. Вид на окраину Римса. Трущобы ещё те. Сколько лет здесь живёт и всё никак не привыкнет. Но теперь, по крайней мере, он знает где находится. Городская тюрьма выходила окнами на трущобы. Интересно, сколько суток он теперь проведёт в тюрьме за сопротивление охранителям, тоскливо подумал Алистер.

Страха или боли Диарлинг он больше не чувствовал. И волновался. А ещё вспоминал.

— Ты ведь не забудешь обо мне? — Эхо голоса Сюзан врывалось во все сны. А потом она умирала. Каждый раз один и тот же сон. И только последние несколько дней, во сне Сюзан, его первая и, думалось ему, единственная любовь, отворачивалась от него с немым укором. Но это скорее игры его совести, которая не оставляла его все эти дни. Он не забыл, ни за что не забыл и никогда не забудет. Вот только семь лет это достаточно большой срок, чтобы первая юношеская любовь превратилась в воспоминание. Он носил бы её на руках и любил и берёг, но Небо распорядилось иначе, оставив в груди незаживающую рану. И вот Диарлинг. Похожая на неё, неуловимо, до дрожи. Но чувств Сюзан в отличие от этой девушки он никогда не читал, не позволял себе этого. Он доверял ей, знал что она никогда не предаст.

И вот последние дни образ Сюзан постепенно сглаживался в памяти, забывался, заменяясь другим. А иногда они и вовсе сливались в один. Он не имел права забывать, но забывал!

Алистер тряхнул головой, прогоняя прочь непрошенные мысли. Пора перестать жить прошлым. Диара нуждается в его помощи, хотя, может быть, и не считает себя вправе принимать эту помощь или хотя бы ожидать её. Она гордая и уже чья то. Подумав об этом, он сжал кулаки так, что пальцы хрустнули. Она боится его и не понимает. А вот того, другого, наверное, любит. Но это ведь никак не может помочь ей сейчас.

За дверью послышались шаги. Ближе и ближе. Пришли, наверное, за ним.

— Алистер Эурелиус, — заскрипела, открываясь, дверь и в проёме возник капитан охранителей. — Просьба проследовать за мной.

Хотя бы руки не посмели связать. Он выпрямился, откинул со лба надоедливую прядь волос и медленно направился вслед за капитаном. За хранение и употребление дурман-травы полагается штраф, за попытку побега — несколько суток тюрьмы. И вот этого он никак не мог допустить. Сейчас на счету каждая минута. Надо договориться, причём так чтобы выгодно было им обоим. Он ведь пока не знает, где искать Диарлинг и что с ней произошло. При мысли о ней, в груди поднималась ярость и ещё тоска. Если Граций что-то с девушкой сделал… Алистер сжал кулаки, пытаясь погасить волну ярости в груди.

Капитан остановился перед кабинетом и впустил его внутрь, затем вошёл сам. Никаких охранителей или оружия. Алистер попытался ощутить чувства капитана, пользуясь тем, что мало кому было известно, что он эмпат. Настороженность и смесь холодного недоверия с интересом, а ещё надежда. Как он и думал. Он зачем то нужен капитану.

— Господин Эурелиус, вы знаете, за что вас арестовали и почему вы оказались в тюрьме?

— Разумеется, — осторожно ответил он.

— В таком случае я предлагаю вам сделку. Вы готовите снадобье для моей Милли, я отпускаю вас.

— Что в нём особенного, в этом снадобье? — Напрягся Алистер. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Милли умирает от чахотки. Никто из лекарей не смог помочь ей.

— И вы думаете что это смогу сделать я? — Алистер скептически поднял бровь. Нет, насколько он чувствовал, капитан не врал.

— Мне вас очень хвалили. Если вы хотя бы просто попытаетесь, я забуду случай с дурман-травой.

— Дайте мне неделю и я сделаю всё, что в моих силах, — хмуро ответил он. Сюзан умерла от чахотки. Нет. Он не верил в прощение, но может быть это попытка исправить то, что он не смог сделать тогда.

Но сначала надо заглянуть к Грацию.

Выйдя из тюрьмы, Алистер направился прямо к дому, где как он знал временно жил секретарь Его Величества. Знакомства с этим типом он предпочёл бы избежать в любом случае, но в той, почти прошлой жизни, он вынужден был вращаться в этих кругах вместе с отцом. Может быть, сейчас, это сыграет ему на руку. Хотя здесь, в этом Небом забытом Римсе никто почти не знает, кто он и откуда. Он сам так решил и не желает менять своих решений. Так надо.

На улице поднялся небольшой ветерок. Он играл кронами деревьев, холодил лицо, задувал под рубашку. Алистер поёжился. Надо зайти домой за плащом. Мысли путались, перепрыгивая с пятого на десятое. Хорошо, видимо, его приложили головой. Он хотел думать о другом и не мог, словно сам страдал одной из тех болезней, для которых выписывал прежде микстуры.

За пару кварталов до дома Грация Алистер почувствовал озноб. Волнение прошло холодной волной, заставило задрожать пальцы рук и зябко подёрнуть плечами. Тело так отвечало на тревогу. Перед домом секретаря руки сами непроизвольно сжались в кулаки. Спокойно! Он нацепил на лицо невозмутимую улыбку, сделал вдох, потом выдох и почувствовал, как постепенно успокаивается. И абсолютно спокойный, уже, по крайней мере, внешне, постучал в дверь.

— Чем могу служить, господин Эурелиус?

Дворецкий Грация знал его в лицо, хотя был он у секретаря Его Величества только по приглашению, а не по своей воле, и всего пару раз от силы.

— Я хотел бы видеть господина Аделиоса.

— К сожалению господина Аделиоса сейчас нет дома.

Он ожидал такое развитие событий. Значит всё ещё хуже, чем предполагал. Но неужели Граций решил рискнуть и думает, что он не вступился бы за Диарлинг, даже если бы её образ не стоял перед глазами, стоило только закрыть их. Её и Сюзан. Или он судит всех по себе?

— Мне срочно. Когда он вернётся? Я подожду.

— Боюсь, что господин Аделиос не вернётся в ближайшее время. Он просил передать всем, кто будет его искать, что он направляется в столицу вместе с господином Тернусом.

— Господином Тернусом? — Интересно, что здесь мог забыть королевский глашатай?

— А вы разве не слышали — Её Высочество объявила об отборе на место фрейлины? Желающие вместе с господином Тернусом отправятся во дворец.

— Вот оно что, — невыразительно ответил Алистер. Он попрощался с разговорчивым дворецким Грация и отправился домой.

Если секретарь Его Величества отправился во дворец вместе с глашатаем на этот абсолютно бесполезный с точки зрения здравого смысла (просто Её Высочество решила развлечься) отбор, то значит и Диарлинг с ними. В этом он теперь не сомневался. Её поездка была скорее всего подстроена Грацием, вот только он теперь об этом вряд ли узнает. А значит остаётся только одно — отправится вслед за ним.

Глава 10

За те три дня, что скучно и безынтересно прошли в гостином дворе, Диара всё ждала чего-то. Чего — она теперь и сама не могла понять. Эдмон… Воспоминания о нём отзывались болью, но когда первая боль прошла, она поняла, что думает о нём даже с каким-то облегчением. При встрече здесь, в Римсе, он показался ей странно чужим, как будто тот Эдмон, которого она всегда знала, давно умер. А может это она сама изменилась… Поэтому, когда первая боль схлынула, Диара почти с радостью перевернула эту страницу. Вот только легче ей не стало, потому что из головы упорно не хотел исчезать образ некрасивого растрёпанного травника и его руки, танцующие над котелком. Красиво, завораживающе и так беззащитно. Но это — всего лишь эпизод в её жизни. Был и прошёл.

Она уверяла себя так все эти дни и всё же — ждала, сама не знала чего. Вдруг Эурелиус не захочет потерять такую дорогую рабыню. Хотя… Ей было непонятно с самого начала, что действительно нужно хозяину от неё. Но дни пролетели, как ветер, игравший сейчас с кронами деревьев, а травник не пришёл. Глупость, но почему так обидно? Глаза щипало, когда она в числе многочисленных претенденток на роль фрейлины Её Высочества покидала Римс. Даже почему то не страшило, что где-то рядом постоянно маячил Граций. Затесался в конец отряда. Она по-прежнему боялась его, но сейчас, когда прямой угрозы не было, страх перед секретарём Его Величества отступил на второй план.

Она не знала, что делать. Будущее было неопределённым и настолько пугающим и туманным, что лучше было бы о нём не думать. А прошлое… В нём оказалось слишком много такого, что она хотела бы забыть. Конечно, Диара думала, что будет делать дальше. Ей надо было заручиться поддержкой хоть кого-нибудь во дворце, чтобы избежать грязных домогательств Грация. А потом со временем она вернётся домой, в Гаст. Правда после смерти отца и предательства жениха и тётки ей некуда было идти. Но, возможно, она сможет получить рекомендации из пансиона, где она обучалась, а потом устроиться гувернанткой в какую-нибудь приличную семью. Там скопит деньги и со временем купит себе небольшой домик, где-нибудь в предместьях Гаста. Только вот почему вместо Гаста ей упорно представлялся Римс, в котором она прожила немногим больше месяца?

В столицу Империи, Диаль, они прибыли на рассвете. Диара даже немного удивилась — как красиво отливали серебром в лучах рассветного солнца белые башни королевского дворца. Она представляла дворец, о котором успела прочесть в библиотеке Эурелиуса, совсем другим, более строгим что ли. Но удивилась так, как будто это всё проходило где-то далеко, мимо неё. Отряд королевских гвардейцев во главе с глашатаем направился прямо к королевскому дворцу, а их, девушек, повезли куда-то влево, по дворцовой территории. Когда экипажи, в которых их везли по трое-четверо, остановились и Диара, осмелев, первая открыла дверцу и выбралась наружу, она не смогла сдержать восхищённый возглас.

Здание, в котором им, видимо, предстояло жить, выглядело немногим беднее дворца. Высокие колонны белого цвета, стрельчатые окна, башенки с радостной разноцветной крышей — всё утопало в зелени. Сначала Диара подумала, что плющ, обвивавший колонны вырос здесь сам по себе и королевский садовник лишь мирился с таким положением дел, но потом она увидела искусно сделанный каркас, почти незаметный для человеческих глаз и восхитилась. Здание перед ней, в отличие от строгой архитектуры дворца, было словно сделано для того, чтобы радовать глаз. Интересно, какое предназначение у него? Но долго осматриваться Диаре не дали. По тропинке от парадного входа к ним шла полноватая женщина в цветах королевской семьи — бордовое на серебре.

— Добро пожаловать, леди. Меня зовут Инира Гаэсс, королевская ключница. Вы будете жить здесь, в корпусе для фрейлин. Располагайтесь. — Сердечно поприветствовала их она. А Диаре хватило одного взгляда, чтобы понять, что эта женщина далека от всех дворцовых интриг и сплетен и будет ей, возможно, хорошей защитой если удастся познакомиться с ней.

Но усталость последних дней навалилась на неё. Да так, что Диара мечтала только об одном — добраться бы до покоев, которые по словам ключницы, они будут занимать впятером. До сего дня она ни с кем из претенденток на роль фрейлины близко не познакомилась. На все их вопросы отвечала односложными фразами, ни с кем не беседовала в дороге. Ну и пусть её ославят гордячкой, ей было не до этого. Да и о чём с ними разговаривать? Претендентки смотрели друг на друга зло, только что искрами не сыпали, хотя до недавнего времени были, наверное, знакомы, а может и дружили между собой. Но перспективы, открывавшиеся перед ними, были слишком уж заманчивыми. Правда если ближайшее время, которое будет длиться отбор (а сколько это кстати?), им придётся делить одну комнату, то поневоле придётся познакомиться. Но Диара об этом не думала сейчас. От усталости кружилась голова.

Ваша комната, леди, — ключница наконец-то открыла им дверь в покои и, указав на неё, удалилась.

Диара вошла внутрь и ахнула. Комната оказалась большим залом, разгороженным ширмой на пять одинаковых комнаток, в которых стояли кровать, кресло, небольшой столик и шкаф с запасным комплектом одежды. Пока другие девушки, временно забыв про вражду, с жаром обсуждали обстановку в комнате, Диара быстро переоделась и юркнула в кровать. На сегодня с неё впечатлений хватит.

Диара проснулась от того, что первый солнечный луч, скользнул, словно мимоходом, по её кровати. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. На секунду почудилось, что она дома, причём не в том, родном доме с отцом, а рядом с угрюмым и нелепым травником, вновь в своей каморке. Нет. Это только почудилось. Подумав так, она испытала странную горечь. Но задуматься об этом ей не дали.

— Леди, вставайте. Её Высочество ждёт вас.

«Что, уже, так скоро? А как же отбор? Неужели она его проспала?» Диара вскочила, растрёпанная и взволнованная. Ей надо было протянуть время. Только бы не встречаться с Грацием.

Но когда остальные девушки, такие же растрёпанные и удивлённые потянулись к двери, оказалось, что встреча с Её Высочеством — лишь начало отбора. И предстать перед ней надо в лучшем виде. Поэтому следующие несколько часов были заняты причёсками и одеждой. Диаре всё это одевание-переодевание было привычно. А вот некоторые девушки — из купчих, а может и вовсе из крестьянок, разглядывали всё вокруг с неприкрытым восторгом, ахая к месту и без места.

Как только ключница, наблюдавшая за ними, ушла, закрыв за собой дверь и оставила девушек наедине со служанками, началась обычная для всех девиц болтовня о причёске и нарядах. На какое-то время даже была позабыта и недавняя вражда. Диара помалкивала и этим, видимо, заслужила, если не уважение, то хотя бы доброе отношение к себе. Во всяком случае девушки поспешили представиться ей. Она старалась отвечать приветливо. Наживать сейчас врагов ей точно ни к чему.

Таким образом, к моменту аудиенции у Её Высочества, Диара уже знала, что её соседок по комнате зовут Майла, Элис, Бесси и Тани. Майла и Бесси из семьи малообеспеченных купцов, Элис — дочка прачки и сапожника, а Тани и вовсе сирота, на попечении полуслепой бабушки. Естественно, что девушки всеми правдами и неправдами хотели попасть в фрейлины. Для них это был единственный шанс выжить. Диара молчала. Она не хотела рассказывать о себе. После предательства тётки, а потом Эдмона, единственное, что у неё осталось — это её небольшие секреты и она не спешила ими ни с кем делиться.

В двенадцать часов пополудни, перед девушками распахнулись двери в бальную залу, где Её Высочество ждала их. Скучает. Сразу оценила Диара. Ну да, если то, что она слышала про принцессу правда, то этот отбор и девушки на нём вроде диковинных обезьянок. Полюбоваться и порадовать себя любимую.

— Добрый день… леди, — Перед «леди» Её Высочество сделала паузу и скривилась, как будто кислое яблоко откусила, явно всем своим видом показывая, что девушкам, собравшимся здесь до леди было явно далеко. Девушки и правда вели себя так, как будто только из лесу вышли. Причёски им сделали, платья подобрали, а этикету научить забыли. Кто-то с изумление и чуть ли ни с открытым ртом осматривал дворец, кто-то показывал пальцем на резные колонны, кто-то перешёптывался. Диара стояла молча, потупив голову. Невесёлые мысли бродили в её голове. Жаль ими ни с кем она не сможет поделиться.

А Её Высочество позвонила в маленький золотой колокольчик, стоявший на подносе возле её левой руки. Тут же вошла служанка, а через несколько минут явилась и ключница, которая подошла к девушкам и тихо, но так, что слышала Её Высочество, называла каждую по имени. Только имена, никаких родов и званий. Диаре это, пожалуй, даже нравилось.

После того, как Инира, представила принцессе всех девушек, Её Высочество, махнула рукой и ключница со служанками исчезли, словно их и не было. А принцесса встала, и подошла к девушкам ближе, рассматривая. Диара почувствовала себя неловко, снова как тогда на рынке рабов. Она гордо вздёрнула голову и отвернулась. Ей задаром не нужно это место фрейлины. Главное — лишь продержаться подольше, пока не подвернётся случай сбежать домой, в Гаст, так чтобы Граций этого не заметил и не смог помешать. Звучало глупо, но какой-никакой опыт в побегах у неё был. Диаре очень хотелось довериться хотя бы кому-то — ключнице с добрыми глазами, или одной из девушек, но она боялась. Слишком больно доверять, а потом враз лишиться доверия.

А Её Высочество вернулась обратно, на свой импровизированный трон, за которым сидела и опять позвонила в колокольчик. Вошла служанка и глашатай Его Величества. «Он то что тут делает?» Удивилась Диара.

— Леди, вы собрались здесь, чтобы стать фрейлинами Её Высочества, — начал глашатай. Диаре почему то он упорно не нравился. Она никак не могла понять, почему. Может быть, потому что чем-то неуловимым напоминал Грация. — Но Её Высочество недовольна вашим поведением. Сейчас она объявит, кто из вас останется во дворце и дальше, а кто его, увы, покинет.

А вот и первый этап отбора. Уже интереснее. Диара стала слушать внимательней, стараясь не обращать внимания на тоску, которая в этой богатой зале давила ещё сильнее. Её Высочество встала и, сделав драматический жест рукой, начала показывать на девушек, которых по её знаку, тут же выводили из залы служанки. Те кто шептался, изумлённо осматривался, открыв рот, наступал на платье себе или соседке, сразу выбыли. Осталась едва ли половина. И Диара среди них. Она не позволила себе выдохнуть, понимая, что это ещё не конец. Девушки, потрясённые случившимся, стояли молча, никто не позволил себе заплакать. А на что они, собственно, надеялись? На то, что все вместе дойдут до конца отбора? Или то, что будут выбывать постепенно, но не в таком количестве и не в самый первый день?

Когда Её Высочество объявила свою волю, глашатай добавил:

— Оставшиеся леди свободны до следующего этапа.

Леди, сорвались с места, как стая птиц, которую вспугнули. Выйдя из залы, они зашушукались и зашептали все разом. Диара наконец то выдохнула. Надо срочно искать какой-то выход из сложившегося положения. Никто не может гарантировать, что следующий этап не станет для неё последним. А в то, что Граций после этого выпустит её из дворца, она не верила.

После представления Её Высочеству, девушкам не дали даже обсудить произошедшее. Через несколько минут после того, как они разбрелись по своим комнатам, пришла ключница со служанками и пригласила всех на завтрак Только тогда Диара почувствовала, как голодна. Из их комнаты выбыла Элис и одно место пустовало. За столом, когда их наконец оставили в одиночестве, девушки зашушукались как растревоженный муравейник. Диара сидела молча. И не только потому, что разговоры за едой не поощрялись правилами этикета. Она вдруг впервые за эти дни после отъезда, завтракая в нормальной обстановке вспомнила завтрак в другой столовой, чем то неуловимым похожий на сегодняшний. Скорее всего настроением. Потому что по сравнению с этой роскошной столовой, отделанной в золото с белым, с лепными цветочными феями на потолке, та столовая казалась ещё более мрачной. И в то же время (она сама удивилась) более родной что ли.

По странной прихоти судьбы ей вспомнилась их единственная с Эурелиусом трапеза за общим столом и руки танцующие над котелком. Она закрыла глаза и помотала головой, пытаясь избавиться от навязчивого образа. Она никогда его больше не увидит. И это к лучшему. Пусть грустит дальше о своей Сюзан.

— Диарлинг!

— Да! — Машинально ответила она, повернув голову. Её звала Тани.

— Как ты думаешь, каким будет следующий этап отбора?

— Не знаю, — Диара с трудом подавила зевок. Какое ей до этого дело?

— Тебе как будто неинтересно! — Упрекнула её бойкая, черноволосая и хорошенькая, как куколка Майла.

Если она признается, что ни капли не интересно, начнутся расспросы, а ей сейчас это не нужно. Она с трудом изобразила заинтересованность, хотя ложь и претила её характеру.

— Может быть, нас будут испытывать, насколько мы умные и можем поддержать беседу, — вставила Бесси.

— Может быть.

Ой, девочки, а я и читаю то с трудом, — в ужасе прикрыла рот рукой хорошенькая рыжеволосая девушка. Диара не знала её имени.

— Может быть, как то можно всё-таки узнать, что нас ожидает и подготовиться?

Диара пожала плечами.

— Та женщина, которая привела нас, ключница, должна знать.

— Да, надо спросить у неё.

— Диарлинг, милая, — льстились девушки. И Диара вдруг увидела, что стоит в круге, окруженная девушками. — Мы ж видим, что ты из хорошей семьи и вести себя умеешь. Найди ключницу, узнаю у неё про второй этап, пожалуйста.

Она сначала отказалась, а потом подумала — а почему бы и нет. Заодно и с госпожой Инирой познакомится. Она ведь этого сама хотела. Дождавшись, пока все девушки, как было условлено выйдут из столовой, она пошла за ними, но через пару пролётов свернула в один из коридоров. Если будут спрашивать, что она здесь делает, скажет, что потерялась, а заодно и спросит, где найти ключницу. План был до безобразия прост. Вот только не всему суждено сбыться так, как на это рассчитывают.

Она свернула налево и вдруг вздрогнула, когда на её талии плотным кольцом сомкнулись руки, а знакомый липкий голос прошептал:

— Думала от меня спрятаться? Не выйдет.

Глава 11

Утром Алистер проснулся и с трудом разлепил глаза. Всё тело ныло, болело горло, голова горела огнём. Признаки начинающейся болезни. Он встал, оделся и направился в лабораторию за микстурой. Внешне невозмутимый, такой же как и всегда, но в душе бушевала буря.

Всю ночь ему снилась Сюзан, но перед самым пробуждением её образ вдруг сменился другим. Он почувствовал тепло и нежность и проснулся, улыбаясь. После смерти Сюзан в душе, словно, выжженной холодной зимой, не рождалось никаких эмоций. Но он эмпат. Он жил за счёт чужих. И ему хватало этого. Но с появлением Диарлинг в его жизни, зима начала отступать, оставляя за собой робкие признаки весны. Это было неожиданно приятно, словно он начал жить впервые за последние годы. И он не позволит никому вернуть обратно зиму!

После выпитой микстуры, голова прошла, дышать стало легче. Это — главное. Ему нужна свежая голова. Если Граций и Диара направились во дворец, то он никак не успеет вслед за ними. Тем более, что он обещал ещё приготовить настойку от чахотки. Но это не значит, что он не поедет совсем или будет ждать, пока… Алистер оборвал мысль, сводившую с ума, и невольно сжал кулаки. Потом отправился в лабораторию. Он будет работать день и ночь, но настойка должна быть готова раньше обещанного срока. И у него уже есть идеи.

Алистер подошёл к печи и неуклюже толкнул котелок. Тот упал. Травы, в чёрном мешочке, те, которые он покупал вместе с Диарой, рассыпались по полу. По лаборатории пополз пряный запах галискааса, который почему-то теперь напоминал о ней. Да хотя бы что-нибудь в этом доме могло не напоминать о ней?

Он сосредоточился, пригладил волосы рукой, зажёг печь и закрыл глаза. Так ему лучше думалось. Так, девочка, больная чахоткой…

— Хозяин, — Алистер очнулся, словно внезапно выпал в действительность из своего мира. Пробуждение всегда было болезненным.

— Да, Гастин, — ответил тихо и нехотя.

— Пора ужинать.

Ужин? Значит он уже почти целый день в лаборатории и даже не заметил, как прошло время. Это было хорошо и в то же время болезненно, потому что за всё это время он даже не вспомнил о Диарлинг. Зато теперь воспоминания отозвались такой болью, словно это чужие эмоции сейчас рассыпались в нём фонтаном искр.

Он внимательно посмотрел на дворецкого, служившего ещё отцу верой и правдой. Переживает? Гастин был из тех людей, кто никогда не скажет лишнего слова и замечательно умеет скрывать эмоции. Правда не от эмпатов. Несколько поколений дворецких служивших их старому и древнему роду. Когда они ещё были Де Эурелиусы. Это было давно…

Алистер закрыл глаза, потом выдохнул и снова открыл. Ему некогда предаваться ностальгии. Правда возвращение эмоций отозвалось такой ошеломляющей болью, что он не сразу привык к этому.

— Благодарю, Гастин, — ответил необычно приветливо. Успел прочитать удивление и понимание дворецкого. Слова тут были излишни. За многие годы службы Гастин привык к молчанию хозяина и понимал его без слов. Но сейчас Алистеру жизненно необходимо было с кем-нибудь поговорить.

Ужинал он в столовой, в полном одиночестве, при мрачном мерцании свечей. И вспомнил вдруг, да так отчётливо, как будто это было вчера, ужин с Диарлинг здесь, в этой же столовой. Её чувства вдруг наложились на его. И стало невыносимо душно и темно в этой мрачной комнате. Не хватало света и воздуха. Она боялась его и тосковала здесь, среди этой темноты.

Алистер вдруг встал, отодвинув тарелки с едой. Он давно уже привык есть, не чувствуя вкуса пищи, но сейчас почему это показалось почти кощунством. Он подошёл и прислонился к резной раме, вдыхая через приоткрытые ставни прохладный воздух летнего вечера. А потом резким рывком распахнул их. Летний ветерок скользнул по волосам, забрался под рубашку и одну за другой погасил свечи, впустив в комнату свет закатного солнца.