Саята. Заря иных Богов [СИ]

— Пойдёшь. Только… имя тебе дать надобно. Нечего «Бурым» по чужим землям ходить…

* * *

С первыми лучами солнца в мою дверь тихонько постучали.

Я уложила последние запасы в мешок и пошла открывать Бурому. Но на пороге меня ждал не он.

— Ты куда ж это, колдовка, сына моего потащила? — прошипела мне та самая баба, что вчера из толпы кричала.

— Где Бурый?

— Не твоё то дело! — завизжала баба, — я ж тебя на костре сожгу, за похищение детей!

Вот это я не люблю!

Совсем!

А потому, не слишком вежливо оттолкнув её со своего пути, я вышла во двор.

— Я могу сама его найти. Или ты мне его приведёшь, — сухо сказала ей.

— Так и привела я его тебе! Ага! Будешь на костре гореть…

— Умолкни, — велела, и баба тут же замолчала, — молчать до вечера будешь, раз ума нет.

А сама поднесла руки к груди.

— Где ты, Михаюшка, откликнись на зов, — я вытянула руки перед собой, ладонями к солнцу.

Баба что-то пыталась кричать, да не выходило у неё — губы словно слиплись.

А нечего было меня злить! Я, может, и не Жрица, но силой владею и оскорблений в свой адрес не потерплю.

Женщина без сил упала на землю, не сумев справиться с моим наговором, а я пошла в сторону её дома — туда звало меня сердце.

Когда зашла внутрь, сразу спустилась в подвал и открыла дверь чулана.

— Выходи, — велела.

— Саята! — мальчуган выпрыгнул на воздух и широко вдохнул грудью, — говорил ведь, что там стухло что, — он кивнул на место своего заточения, — не слушали… как ты меня нашла?

— То, что я действительно не являюсь Жрицей, не значит, что я силы не имею, — грубо ответила ему и зашагала прочь.

Это что ж теперь — заново всем доказывать, кто я и что из себя представляю? Раз меня совсем перестали воспринимать всерьёз!

— Нет, ты настоящая Жрица, — Бурый, который отныне был наречён Михаем, догнал меня и взял за руку, — я точно знаю.

— Откуда? — я усмехнулась.

— Мне та поведунья сказала, — ответил Михай. А я недоверчиво посмотрела на паренька, — да-да, она сказала, что ты себя Жрицей никогда и не думала звать, но тот, кому ты служила здесь восемь лет, так не считает.

— Так и сказала? — я всерьёз удивилась, — а что ж тогда на меня всю деревню натравила?

— Так она сказала, что если ты чего не понимаешь, то от одного знания того, что так есть, толку будет мало, — повторил Михай явно тщательно заученную фразу. — И это она только мне сказала, потому что знала, что я уходить хочу…

Да, я уже догадалась, кем приходится та склочная баба юному следопыту.

— А вот и мать твоя, — кивнула на сидящую на земле женщину.

— Не мама, мачеха, — поморщился Михай, — хотел ведь по-доброму с ней. Проститься зашёл, а она меня в чулане заперла.

— И ты от неё отбрыкаться не смог? — я недоверчиво покачала головой.

Деревенских ведь совсем не боится!

— Так она ж меня обманом. Мол, на дорожку что-то из чулана достать хотела, и меня послала — а я и поверил. А как заперла, так орать стала, что я испугался — весь дом разбудит!

— А отцу почему не сказал, что уходишь?

— А зачем он на ней женился? — Михай молча прошёл мимо сидевшей на земле мачехи, проводившей его растерянными глазами, — она ж в дом одну ругань принесла. А всего-то три месяца, как мамка… — он отвернулся и умолк.

— Ну, ладно-ладно, — я приобняла мальчишку. А сама понять не могла — зачем беру его с собой, зачем утешаю? Но судьбе решила не противиться. Не в этот раз, — будет тебе. Она, видишь, семью сохранить хотела. Тебя в доме оставить. Просто делала это не так, как мать делать должна. Ты подожди, я потолкую с ней… да где ж твоя ноша? Ты что, с пустыми руками уходить собрался?

— Нет, — мальчуган гордо выпятил грудь, — у меня всё со вчерашнего вечера за твоим Храмом припрятано!

— Не мой этот Храм, — я невесело покачала головой.

— А поведунья иначе считает, — пожал плечами Михай, и побежал за своим мешком.

Я тем временем подошла к женщине. Нельзя её так оставлять.

— Поднимись, — велела. Женщина встала на ноги, — отпусти мальчишку. Теперь у него свой путь. На меня зла не держи. Будь мужу своему хорошей женой, в жизни опорой. Вижу я — зла в тебе мало, да кротости и воспитания не хватает. Иди с Богом… каков он ни есть, — добавила тихо, когда женщина отдалилась от меня на расстояние, не доступное уху.

— Что ты ей сказала? — спросил Михай.

Мы покинули деревушку и шли по просёлочной дороге.

— Кому?

— Мачехе моей! Она ж такая…

— Грубая? — я улыбнулась.

— Тёмная, — ответил Михай, — я даже испугался за тебя, что она… — он замолчал, а я мысленно улыбнулась — надо же, какой заботливый! — А она даже не двинулась. Как вкопанная стояла!

— Ну, скажем, помогла я ей гармонию обрести, — усмехнулась я.

— Гар… — что? — переспросил Михай.

М-да… познавательным же окажется наше путешествие для юного следопыта!

Он ведь так и не понял, с кем его судьба связала. И не скоро поймёт.

— Но кто ж у них теперь… — начала, было, я. Затем замолчала и некоторое время шла в раздумьях.

— Главный кто? Староста, конечно, — закончил за меня следопыт. — Дед Антип, он и есть.

Я кивнула. Помолчала. Потом внимательно на мальчугана посмотрела.

— А дедом его зовёшь почему? Оттого что старый он, или…

— Так дед он мне, — пожал плечами Михай.

— Ох! Не хватало ещё с собой внука старосты таскать! Ты ж вроде один в семье сын?

— Один. И шесть сестёр у меня.

— Так вот чего мачеха так тебя отпускать не хотела… — я покачала головой, — ей-то какой позор будет!

— Саята, — Михай отпустил голову, — не гони меня. Знаю я, какое мне будущее уготовано, не хочу его. Сам хочу в жизни чего-то добиться, а не на готовые борщи прийти.

— Ты кому чего доказывать собрался? — я даже рассердилась, но быстро успокоилась — теперь уж назад пути нет. — Ладно… Дело твое, ты только место своё помни, пока со мной идёшь! Вперёд меня ни одного шагу!

— Я тебе пригожусь! Я много чего умею! — обрадовался Михай. — И ради тебя на многое пойду!

Глаза его загорелись, а я обречённо вздохнула — свалился на мою голову! Защитник!

— К тому же ты мне имя дала, так что теперь ты сестра моя, наречённая!

Да, его энтузиазму только дивиться могла!

— Как Жрица, я могла тебе имя дать. Да ты и сам теперь знаешь, что не имела я на то права…

— Раз дала, значит, имела, — отрезал Михай, обретая почву под ногами, — и если хотим до темноты сквозь лес пробраться, — то двигаться надо, а не разговоры вести…

К ночи мы выбрались на поляну и я, как есть, на землю упала.

— Ой, Земля-матушка, родная, дай мне сил, — зашептала.

Михай усмехнулся.

Да, мы — неженки! А кому что не нравится — пусть идёт и хворосту для костра набирает!

Так ему и заявила, на что получила ещё одну ухмылочку, и возможность наблюдать полную сил и энергии проходку в сторону леса.

Ну, ничего — мы сейчас удивим!

— Вот здесь для кострища место подходящее, — крикнул Михай в сторону того места, где я лежала.

— Нет, там нельзя, — покачала головой я, неожиданно появляясь у него за спиной, — там травка свежая скоро пробьётся, а вот здесь земля мёртвая, — я взяла у Михая хворост и с преувеличенным энтузиазмом начала заниматься костром, — не нужно без причины жизнь губить.

— Как же ты?… — тот только рот раскрыл, — только на траве лежала, без чувств, а теперь…

— Так земля мне силы дала — не зря ж я просила, — я широко улыбнулась и подмигнула.

— Так только Жрицы могут…

— Так все могут, кто знает, — отрезала я, — ты разжигать умеешь?

Михай огляделся в поисках камней.

— Так, не надо, я сама, — я приложила к кострищу руки и через пару мгновений под ними затрещал хворост.

— Как же ты? А вчера зачем меня у костра поставила? Создавала видимость своей зависимости от нас, сельчан? — Михай отвернулся, сложив руки на груди.

— Мне для того рукой прикоснуться надо, — я подкинула бересты в костёр, машинально растирая раскрасневшийся палец, с которого искра в костерок слетела. Создавать импульс получалось редко, потому сейчас я собой безумно гордилась!

— Но, когда ты стену огнём сотворила… ты ж не касалась! — удивился следопыт.

— Одно дело — управлять, а другое — создавать, — назидательно сказала я. — Ты попробуй, зажги новое солнце! Легче от старого тучу отодвинуть…

— А ты создавать, значит, не умеешь? — Михай нахмурился и уселся на траву. А я пожала плечами.

— Сама не знаю — что умею, а чего не умею. Самоучка я. А там, где выучиться могла, один пепел теперь лежит.

— Но ты у нас в деревне лет восемь… я тебя с детства помню. Как появилась, так и Жрицей стала.

— Да, мне тогда и шестнадцати не было, — я тоже присела около костра и начала грибы на палочке поджаривать, — сперва пожалели меня, а потом и уважать стали, когда силу в себе почувствовала. Они думали, что мне Род благоволит. Слушались.

— Но ты, кажется, не одна пришла. Тогда с тобой ещё кто-то был — я его не запомнил.

Я кивнула. Смотрела на костёр и старалась не думать…

— Да. Был у меня спутник. Ярославом звали.

— И что с ним? Где ж он теперь?

— У Кнесинки в охране служит. В Стольном Граде. Туда мы и путь держим.

Ярослав.

Я часто представляла нашу с ним встречу. Мечтала, что он увидит меня, распахнёт объятия, прижмёт к себе изо всех сил…

Но я не была глупой.

И характер его хорошо знала — не распахнёт и не прижмёт. Слава Богу — если устроиться поможет. Хотя бы в память о прошлом…

Я покачала головой и прикрыла глаза. Что ушло — того уж не вернуть.