Сломанная реальность. Путешествие Аннабель

— Она привыкнет.

— А, вдруг…

Сделав над собой немалое усилие — Аннабель открыла глаза.

Сестры и вправду были здесь. Здесь — рядом. Они прошли через тайный проход за напольными часами — под слабым освещением свечей девочка могла видеть открывшееся отверстие в стене. В руке одной была длинная острая игра, в руке другой — толстая вязаная нить. Они хотели пришить ее к себе.

Немедля, она вскочила с пастели. И ринулась к выходу, но они перекрыли проход.

— Куда ты? Мы ведь любим тебя. Мы просто хотим, чтобы ты осталась вместе с нами.

— Я уже сказала — нет!

— Ты передумаешь, ты должна передумать. Мы будем заботиться о тебе.

— Нет! — Аннабель сделала рывок по направлению к напольным часам и нырнула в темноту.

Они бежали в след, выкрикивая одну и ту же фразу: — «Мы любим тебя». Бежала без оглядки, все быстрее и быстрее, но голоса не стихали. Бежала по облицованным камнем темным коридорам, где редкие углы были освещены канделябрами. Бежала, пока на пути не возник тупик.

В этом мраке она не сразу заметила дверь, потянув за ручку, девочка оказалась в подвальном помещении особняка. Пол был завален прогнившими картонными коробками и деревянными ящиками. Кое-где можно было видеть детские игрушки и фотографии. На противоположной стене дверь, ведущая к свободе. Крики сестер постепенно приближались. Пробравшись сквозь груду исторического мусора, она обнаружила, что дверь наружу заперта.

«Неужели я останусь здесь навечно? Окно. Но высоко. Можно попробовать. Только бы оно было открыто». Аннабель взобралась по коробкам вверх и потянула за ручку. Ей пришлось приложить силу. Штукатурка в щелях отслаивалась и падала на пол. Близняшки уже ворвались в помещение. Окно открылось, осталось только вскарабкаться. Схватившись за раму, девочка подтянулась и убрала одну ногу с коробок. Ни одной засечки, ни одного уступа не за что зацепиться. Подтянувшись еще немного, смогла поставить колено на подоконник. Осталось протиснуться и конец этому кошмару. Сестры были связаны, и передвигаться им было неудобно, этим Аннабель выигрывала время. Но близняшки настигли и успели всеми четырьмя руками обхватить девочку за ноги. Аннабель удалось высвободить одну ногу и лягнуть. Удар попал в шею левой девушке. Она не смогла удержать равновесие и свалилась с коробок на пол, потянув за собой сестру. Аннабель, упав из окна, оказалась снаружи.

В тот момент уже ничего не могло остановить ее. Она бежала и бежала, все дальше и дальше. Возможно даже быстрее чем в предыдущий раз. Они уже не пытались догнать ее, но не перестали посылать вслед свои безумные фразы: «- Вернись! Мы прощаем тебя, только вернись. Останься с нами! Будь нашей сестрой!» Крики угасали с каждым новым метром. И только тогда, когда они наконец смолкли, Аннабель остановилась. Упала на мокрую траву, внимала стуку своего сердца и совершенно не хотела знать, что ждет ее дальше.

Глава 4:

Красота требует жертв

Вскоре местность изменилась. Аннабель оказалась перед желтыми полями. Такими же, как те, что она видела в начале. В какой-то момент она увидела некое строение. Небольшой, с соломенной крышей дом, напоминающий бунгало. Помня свои недавние приключения, она ни в коем случае не желая в него попасть, двинулась левее, чтобы обойти. Спустя какое-то время он исчез в тумане, но снова появился, возникнув прямо передо ней.

Аннабель хотелось надеется, что она случайно повернула в его сторону, заблудившись в туманной дымке, и повторила попытку обойти дом. На этот раз держа курс правее, девочка побежала. И снова дом исчез в тумане, и снова проявился! только уже гораздо ближе, чем это было до этого. Тогда, она повернулась и стала бежать назад, но все опять-же повторилось. На этот раз он стоял еще ближе. Словно кто-то играл с ней.

— «Что ж, тогда придется наведаться в гости и в этот дом» — решила девочка.

Ни веранды, ни даже нескольких ступеней у порога, да и окон: — ничего этого — не было. Подойдя, Аннабель постучала в дверь из деревянных прутьев.

Послышалось громкое топанье и похрюкивание. Дверь открыло существо, казавшееся на первый взгляд человеком, человеком с достаточно приятными чертами лица и отличным телосложением. Голову покрывали короткие, светлые волосы. Его, пожалуй, можно было даже назвать красивым, если бы не одно — НО: — вместо носа, у него был свинной пятачок! К тому же, дышал он слишком часто и громко, выдавая на выдохе неприятный хрюкающий звук.

— Добро пожаловать хомо сапиенс. Рад встретить столь симпатичную женскую особь.

— Я тоже… рада.

— Проходите. Позвольте показать мою коллекцию, вы непременно ее оцените. А так же позвольте угостить вас желудиным спиртом.

По округлым стенам бунгало были развешаны оторванные, отрубленные, отрезанные, законсервированные, замороженные — части человека и животного. Большинство из них прибито гвоздями к дощечкам. На одной такой весела человеческая нога, рядом с которой кто-то написал: — «Пну тебя». У одной из стен стоял небольшой шкафчик, с очевидно похожими образцами. Кстати, хозяин вероятно постеснялся продемонстрировать Аннабель его содержимое, а может и не постеснялся. Колбы и аквариумы с заспиртованными младенцами и что-то еще, не поддающееся описанию. Еще несколько бутылок со спиртом и жидким силиконом — все это добавляло убранству жуткую атмосферу. Какие-то инструменты (напоминающие орудия инквизиции): огромные шприцы, щипцы, риторы. На тумбочке, около хирургического стола, лежали несколько фотографий свиней, стоящих на двух ногах.

— Вы обратили внимание? Это мои предки. На той, что в центре — мой прадед. У нас очень большая семья. Садитесь здесь. Я угощу вас желудиным спиртом и поведаю о своей родне.

Свин поставил табурет около хирургического стола, к которому принес, торжественно водрузив на него, бутыль. После чего разлил спирт по стаканам. Напиток разгорячил гланды, грудную клетку и желудок. Все горело.

— Испокон веков мое поколение занимается фермерством. И только я отошел от сложившихся устоев, посмев посвятить свою жизнь науке.

— А чем именно вы занимаетесь?

— Как раз хотел рассказать.

На его лице, или точнее рыльце, появилась улыбка. Я занимаюсь исследованиями в области генной инженерии. А именно, изменяю ошибки, допущенные Богом.

— И что это за ошибки?

— Уродство! Уродство большинства организмов. Мы свиньи — уродливы. А вы — люди, истинные Божьи создания — совершенны. Потому я изменил свое тело?! Я был уродлив! Я был свиньей! А теперь!? А теперь посмотри — как я прекрасен. И единственное, что осталось изменить — это этот ужасный пятачок. Мне нужен нос, по-настоящему достойный этого лица. У тебя великолепный нос! И он бы мне подошел.

— Вы… — оторопела девочка.

— Я хотел бы попросить его у тебя.

— Вы шутите?

— Нет. Я говорю серьезно. Мы ведь можем просто поменяться.

— Мне, пожалуй, пора, — девочка встала с табурета.

— Нет. Стой!

— Я пойду.

— Нет. Если ты не отдашь нос сама, я возьму его силой.

И он сделал резкий выпад в сторону Аннабель, обнажив острые, желтые зубы.

Еще мгновение, и он вопьется ими в ее плоть. Увернувшись, она попыталась сделать шаг в сторону выхода. Но тело не послушалось. Алкоголь уже затуманил разум. Он напрыгнул на нее сзади. Повалил на пол. И острые зубы впились в левое плечо. С большим трудом ей удалось его скинуть. Она попыталась встать, но не удалось и пришлось ползти. Свинья навалилась сверху. Ближайшим от девочки оказался шкаф. Она открыла дверцу. Существо впилось зубами в ногу. Только бы дотянуться. Он полз по бедру к верху. Сейчас эта тварь перегрызет яремную вену. Еще немного, еще чуть-чуть. Дверца уже приоткрыта. Рука нащупала шприц с жидким силиконом. И в этот момент свин навалился на ее загривок. Аннабель удалось перекатиться на спину и за долю секунды воткнуть шприц в розовый пятачок. Нажала на поршень, и силикон перелился. От того пяточек начал раздуваться. Она вливала и вливала, пока рыльце не лопнуло. Ошметки полетели в разные стороны. Свинья завизжала, упала на пол, и некоторое время лежала и билась в конвульсиях. Через некоторое время все стихло. Аккуратно поднявшись, Аннабель добралась до табурета и села. Раны от укусов кровоточили. Здесь, однако, было все необходимое для того чтобы обработать и перевязать раны, но придется подождать пока пройдет опьянение. Через какое-то время она обрызгала раны спиртом, дошла до шкафа, взяла с полки бинт и перевязала. После чего вышла из хижины. Кто-то однажды сказал: «Что нас не убивает, то делает сильнее. Так и что же дальше?»

Глава 5:

Болотный житель

Аннабель шла по полю, пока то не закончилось у края леса. У нее засосало под ложечкой. С некоторой неохотой она вошла в чащу. Долгое время, бродя по чернолесью, она так никого и не встретила, и ни на что не наткнулась. Что казалось ей странным, так как до этого, дома и жилища встречались ей, чуть ли не каждый час по пути. Хотя Аннабель это совсем не расстраивало.

«Поменьше бы психов. Хотя если бы попался кто-нибудь адекватный и сказал мне, наконец, где выход».

Она продолжала идти. Смеркалось. С влажной кое — где устеленной листвой земли поднялась синяя дымка. Из-за черных, густых крон почти не было видно неба. Внезапно, откуда-то сверху, посыпался дождь светящихся точек. Миллионы светящихся хлопьев: падающих, осыпающихся, взмывающих, перемещающихся потоком вправо и влево, вниз и вновь вверх. Всмотревшись Аннабель поняла, что это были мотыльки. Стаи светящихся мотыльков. Они кружили и далеко, и близко. Вокруг нее и совсем рядом, касаясь и шелестя. Они трепетали в сердце Аннабель освещая путь. С их помощью девочка преодолела лесную чащу.

Она вышла из леса. На этот раз перед ней открылось болото. На разрозненных бирюзовых островках росли деревья. Плакучие ивы катили свои слезы до текущих между островками водных потоков. Идти здесь казалось опасным, но Аннабель не видела смысла в том, чтобы вернуться обратно. Она вернулась в лес, но только затем, чтобы взять палку подлиннее. Через некоторое время Аннабель нашла то, что было нужно — длинный, двух-метровый, почти прямой ствол осины. Девочка начала свой путь по болоту. Свинцовые тучи на иссиня-черном небе напоминали намокшую вату и грозились упасть. Сквозь трещины между ними лился лунный свет. Зеленоватое, фосфорирующее свечение исходило от каких-то растений в воде. И потому Аннабель видела дорогу перед собой почти хорошо.

Хотя дорогой это было назвать сложно. Кое-где ей приходилось перешагивать, а где-то перепрыгивать с островка на островок почти твердой земли. Ноги быстро промокли и вскоре почти онемели. Возможно, если бы она шла быстрее, то могла бы согреется. Но идти быстрее она не могла. Ветра не было, а температура (само собой) стояла низкая. Возможно, в это время, где-нибудь за болотами, она и была выше, но мутная, почти не отражающая свет жижа, делала ее невыносимо холодной. Аннабель надеялась на то, что вскоре она преодолеет топь и выйдет на сплошной сухой берег. Но казалось, что топь не знает конца. Даль темнела и разглядеть, что-либо было практически невозможно. Кое-где за островками, за ивами и тростником слышались достаточно громкие шорохи и плеск воды, мелькали черные тени. В какой-то момент, Аннабель показалось, что она слышит нечто похожие на крик утки. Вскоре этот звук повторился, а потом снова и снова — пока девочке не стало казаться, что он ее окружает. Слева и справа, спереди и сзади — странная, нарастающая какофония. Аннабель стало жутко. Она попыталась ускориться настолько, насколько это было возможным. Внезапно, впереди, ниже горизонта появился свет. Он сильно отличался от того, что исходил от растений и точно не был лунным отблеском. Аннабель решила направиться к нему. Чем ближе она приближалась к этому свету, тем больше деревьев преграждало ей дорогу. Здесь были уже не только ивы, но и другие деревья, переплетавшие свои ветви там, где Аннабель нужно было пройти. Земля стала тверже, но местность все еще оставалась болотистой. И потому: то там, то здесь, девочка периодически продолжала проваливаться в мерзкую топь. Ветви больно обдирали кожу, хлестали и царапали. Детские ноги изнывали от боли. Свет впереди нарастал. Ведь надежда всегда сильнее той боли, что мы испытываем. Даже если эта надежда всего лишь иллюзия. Наконец деревья начали редеть, и Аннабель вышла на большой и просторный участок, освещенный тем самым светом. В центре, окруженном деревьями, располагалось небольшое озеро, а в центре же самого озера находился крупный островок со старой обветшавшей хижиной (от которой и исходил тот самый свет). К хижине вел ряд самодельных мостков из бревен. Аннабель замерзла. Ее онемевшие ноги сводило от холода, да и передвигалась она с большим трудом. Хрупкие пальчики рук еле-еле удерживали шест. Она думала, что ей не стоит наведываться в дом на болоте, но не могла найти иного решения. Собрав оставшиеся крупицы сил, она преодолела мостки и оказалась перед жилищем. Девочка постучала в сделанную из толстых прутьев дверь. Через секунду послышались шаги. Дверь распахнулась. Вначале Анабль не видела ничего кроме света, но спустя некоторое время, очертания хозяина хижины стали ясными. Это был невысокий, немного сутулый, лысоватый мужчина, со странным диковатым взглядом. Под глазами навыкате были заметны синяки. Тело очень жилистое. Под почти прозрачной кожей просвечивались венозные переплетения.

— Ребенок?! Здесь!?.

— Ну уже не совсем ребенок. Меня зовут Аннабель.

— Сто лет живого человека не видел, заходи-же скорее — его рот словно застыл в улыбчивом оскале.

— Садись у огня, согрейся. Ты будешь есть?

— Да, не откажусь, большое спасибо.

Аннабель поспешила к стулу, находившемуся подле костра в центре помещения. Огонь был разведен в углублении в полу и обложен со всех сторон камнями. Странный человек открыл люк в полу и стал спускаться. Со своего стула Аннабель могла видеть уходящие вниз железные ступени металлической лестницы и каменную кладь стен. Через некоторое время на пол начали вываливаться жестяные банки, напоминающие консервы. Через какое-то время, вслед за ними явился и сам человек.

— Сейчас сготовим ужин — произнес он.

Человек начал собирать банки с пола и класть их на стол, находившийся у стены напротив Аннабель. После того, как он выложил все консервы на стол, человек придвинул его к девочке. Выстроил банки в ровную шеренгу, по только ему известному порядку и повернул все этикеткой к Аннабель. После чего, взяв странной формы инструмент начал вскрывать каждую от первой справа до последней слева.

— Этим я питаюсь уже многие годы.

— А, что же вы делаете на болоте так долго?

— Как что — девочка? Живу.

— Но ведь у вас есть какое-то занятие? Не просто же так вы здесь живете?

— Ну, иногда я охочусь. На местных уток, а в основном ничего-то особо и не делаю.

— Так если же вы охотитесь, так почему же едите одни сплошные консервы?

— Потому, что мясо этих уток отравлено. Видишь ли, утки в местных болотах очень опасны. Один их укус или царапающий удар ластой — сильной, когтистой, способен доставить смерть в ужасающих муках. А все из-за этого их яда. Тебе очень повезло, что ты не встретила ни одной по дороге.

— Но ведь вы так жили не всегда?

— Нет, не всегда, но это слишком долгая история. А ты голодна и тебе нужно поесть. Согрелась хоть немного?

— Да, спасибо, мне уже совсем не холодно.

— Тогда давай — я научу тебя есть.

— Научите есть?

— Да, видишь ли… Все компоненты в этих банках: овощи, фрукты, мясо. Все нужно есть в определенных пропорциях и комбинациях, потому как это не совсем обычная еда. В каждой такой банке содержится то или иное определенное вещество, которое в одиночном употреблении может привести к нехорошим последствиям.

— Каким?

Внезапно Аннабель заметила, что стоящий в тени человек — фосфорицируется. Его кожа светится.

— Ну, могут выпасть волосы или начнут, отслаивается ногти. Может начаться привыкание, или наступит смерть. Хотя такую смертельную еду я тебе не даю. Хотя, честно говоря, и подзабыл, в чем именно содержится этот компонент. Да, кажется в осьминоге.

— Но мне достаточно и того, что у меня могут выпасть волосы.

— Не волнуйся. Сейчас я покажу тебе все безопасные комбинации. И ты сможешь нормально поесть.

«Да уж. Нормально!» — мысленно воскликнула Аннабель.

И он начал показывать. Помидоры и баклажаны из первой и третьей банки, с говядиной из пятой; непонятную желтую жидкость из четвертой, с рисом из восьмой. И так далее, пока голова Аннабель не опухла от количества этих математических последовательностей.

— Ну, я тебе все показал. Вот возьми ложку и приступай. А я пока пойду — полежу.

Аннабель была в ужасе: — «И как — он меня оставит!».

Она с трудом припомнила одну из простейших увиденных комбинаций и с опаской начала есть.

«Ну, хотя бы — не мгновенная смерть. Ну волосы, может быть, и отрастут. А ногти — вообще непонятно зачем нужны».

Аннабель судорожно поднесла ложку ко рту. Кончиком языка попробовала бесформенную массу. И проглотила целиком. И оказалось (по крайней мере, в этот момент), что ничего вкуснее девочка не пробовала никогда. Вскоре она позабыла все страхи и уплетала еду ложка за ложкой. Войдя в раж, Аннабель осознала, насколько сильно на самом деле она проголодалась. Но о правилах не забыла. И ела только из тех банок, которые определила, как правильные. По крайней мере, она надеялась на то, что все запомнила верно. Ну, может быть и не все. Из банки номер девять она черпала картофельное пюре, а из жестянки номер двенадцать рыбное филе. Что находилось в банке номер десять она так и не определила, но на вкус ей это очень понравилось.

Наконец насытившись и опустошив все три жестянки Аннабель повернулась к человеку:

— Я закончила. Все очень вкусно. Спасибо.

Человек встал со своего лежака и направился к столу. Он не торопясь все убрал. После чего спросил:

— Ты будешь ложиться?

— Да, пожалуй. Я очень устала.

— Хорошо, тогда я постелю тебе у очага.

Он отодвинул стол и бросил на его место старый пуховый матрас и совсем небольшую перьевую подушку. После чего отошел к ветхому деревянному шкафчику и долго — долго в нем ковырялся. Пока не нашел более-менее чистую простынь и сильно изъеденное молью шерстяное покрывало. Вернувшись он застелил матрас простынёй и бросил покрывало сверху.

— Ну, вот и все. Ты можешь лечь.

— Большое вам спасибо.

— Не за что. Я можно сказать ничего-то и не сделал.

Аннабель не стала с ним спорить и просто легла. Лежа у костра, она смотрела на то, как в нем горят угли и трещат поленья. Потом она повернула голову, в сторону лежавшего в тени у стены человека. На него ложились отсветы от пламени, но все же, большей частью он находился во мраке. И в этом мраке она отчетливо видела, как его кожа действительно светится. Мягким зеленым флюром. Впрочем, ее это уже не шокировало. Чему еще она может удивляться после всего того, что видела в этих странных местах. Она заснула с мыслью: — «Он хотя бы добрый».

На утро, когда Аннабель объявила о своем уходе. Он долго уговаривал ее остаться:

— Но как же так-то, ведь ты там пропадешь! Ведь это страшный и опасный мир. В нем нет ничего хорошего.

— Не правда. Вот и нет. Ведь я нашла вас, а есть еще Пугало.

— Пугало?

— Да, но вы вряд ли с ним знакомы. Он живет далеко отсюда. И вовсе я не пропаду, ведь сюда же я добралась. К тому же мне нужно домой. Я, правда, не помню где он. Но уверена, что там меня ждут. Я это чувствую.

— Ладно, упрямица. Но ты должна обязательно взять с собой пару — тройку моих консерв и теплую одежду. Сейчас поищу, что-нибудь подходящее.

— Конечно. Я согласна.

— Ну, а как же иначе.

Он направился все к тому же ветхому шкафу. Который при всех своих миниатюрных габаритах — казался бездонным.