Невеста для герцога

На это я нервно пожала плечами. Сперва на его «кто такая», а потом и на «хорошую магичку». Ответа на первый вопрос я не знала, но раз уж выжила и вытащила Агнесс, то, наверное, магичка я все-таки неплохая.

— В меня попало заклинание, милорд! — сказала ему, решив, что не стоит выкладывать все подробности. — Я ударилась головой об стену, и с тех у меня возникли некоторые… гм… проблемы с памятью. Из-за них не могу дать ответ ни на один из ваших вопросов.

Спокойно выдержала еще один давящий взгляд.

— Значит, потеряла память? — переспросил он. — Хорошо, разберемся с тобой позже. Присмотри за ними, — приказал старосте. — Мне нужно со всем закончить.

Развернулся и ушел куда-то в темноту. Наверное, что-то там заканчивать к все еще полыхающему вдали зданию постоялого дома. Отсюда, из-за холма, его не было видно, но небо было расцвечено зарницами, словно у нас случился рассвет не по расписанию.

Он ушел, а я осталась. Стояла и смотрела ему вслед.

— Пойдем-ка в дом! — очнувшись, засуетился старик. Затем неожиданно добавил: — Главное, что животинка не пострадала… Говорят, успели всех лошадей вывести. А вот людишки полегли… Полегли-то людишки! Да и у старого Олафа таверна сгорела, — усмехнулся в бороду, — что бабам только в радость. Дома мужья пить станут, все деньги целее.

— Люди, которые погибли… Кто они? — спросила у него. — Вы их знаете?

Но он не знал.

— Из сопровождения герцога, говорят, полегло то ли двое, то ли трое. Остальные тоже не деревенские. Поди их разбери, откуда они взялись, и что там у этих столичных произошло!

— На герцога напали, — отозвалась я глухо. — Но мне показалось, что те люди хотели похитить Агнесс.

Но староста лишь пожал плечами.

— Поди их разбери, этих столичных! — вновь повторил он, после чего гостеприимно распахнул передо мной калитку, и я увидела дорожку, ведущую к дому.

* * *

Герцог Аранский явился где-то через час, когда я уже допивала вторую кружку травяного чая, сидя за столом в большой комнате возле все еще теплой печи.

Правда, перед этим жена старосты увела Агнешку спать, заявив мужу, что это была плохая идея — отдавать герцогу девочку. Не надо было этого делать, они бы сами ее воспитали. И не надо было отсылать то письмо…

— Надо было, надо! — отозвался староста ворчливо. — А что, если он ее отец? Лучше уж такой, чем вообще никакой. Да и не защитим мы ее с тобой, мать! Ты же помнишь, как все было?.. Вот, и магичка сказала, что за нашей Агнесс приходили!

Все еще недовольно бормоча, пышная жена старосты — звали ее Лисания, — исчезла в дверном проеме, а мы остались.

— Я давно понял, что ей здесь оставаться опасно, — покачал головой дед Конрат. — Как только Дар у Агнешки прорезался, стало ясно, что ей здесь не жить. Потому что глупая она… Маленькая еще, не умеет держать язык за зубами!

— А что у нее за Дар? — поинтересовалась я, хотя и так уже догадалась.

— Будущее она видит, — вздохнул староста. — Сказать может, что и как, и всегда правду говорит. А люди-то… Люди размечтались! Идут к ней за радостью, а получают что получают. Девки знать хотят, когда они замуж выйдут, а эта дурота малолетняя выдает им все как есть! Говорит, помрешь ты через год, какой уж тут замуж! И людям это не нравится… — он вздохнул. — А, бывает, и очень не нравится. — Затем перевел разговор на другое: — Ты ешь, деточка, ешь! — Меня ждал наскоро собранный стол. — И чайку попей! Может, вспомнишь что…

Я ела — оказалось, жутко проголодалась. Затем пила травяной чай из большой глиняной кружки, но вспомнить так ничего и не удалось. Даже выпрошенное у хозяйки зеркало не помогло. Из него на меня посмотрело строгое девичье лицо. У незнакомки оказались золотистые волосы до пояса, заплетенные в растрепавшуюся косу, темные брови вразлет и серые, тревожные глаза.

И это нисколько не вернуло мне память.

Явившийся в дом старосты герцог Аранский тоже не помог, хотя и постарался. Правда, сперва он уселся за стол. Отказываться от еды не стал, но на предложение деда Конрата «выпить по маленькой» покачал головой. Я же прихлебывала сладкий чай, и, украдкой поглядывая на тренированное мужское тело, скрываемое простой туникой, думала о том, что видела его и без нее.

— Итак, кто ты такая? — спросил у меня Нортон Вестегард.

Я пожала плечами.

— Говорю же вам, милорд, что не знаю! За время вашего отсутствия, к сожалению, ничего не изменилось в лучшую сторону.

Посмотрев на меня еще немного, он произнес:

— Выходит, я тебе обязан не только спасением Агнесс, но и своей жизнью.

На это я снова пожала плечами. Судя по всему, Нортон Вестегард времени не терял, раз уж успел выяснить, что и как.

— Расскажи, как ты потеряла память, — попросил он, взяв из рук старосты тарелку.

Ел просто, без жеманства, которое, по моему мнению, могло быть присуще герцогам. Орудовал ложкой, не забыв перед этим поблагодарить хозяйку.

— Я помню группу мужчин, — сказала ему. — Их было около десяти. Они вошли через заднюю дверь. Завидев меня, один из них сразу же ударил по мне заклинанием. Сказал, что им не нужны лишние свидетели. Я приложилась головой об стену и все забыла.

О том, что я очнулась в его комнате, рассказывать не стала. Зачем, если он все равно меня не знает?

— Что было до того, как они вошли?

Покачала головой.

— Ничего не помню.

Но герцог не спешил мне верить.

— Довольно любопытно, — заявил сухо. Отодвинул пустую тарелку и понялся на ноги, но исключительно для того, чтобы пересесть на соседний от меня стул. — Позволь-ка мне взглянуть, что с тобой произошло.

— Но как? — растерялась я. — Как вы посмотрите?!

Я впервые увидела его так близко. Подумала отстраненно, что у него удивительно красивое, мужественное лицо. А еще, у него оказались синие глаза, а вовсе не черные, как мне показалось раньше.

— У нас в роду всегда были неплохие маги. Лет так до двадцати трех мне тоже забивали голову магическими науками, так что я могу попробовать тебе помочь.

Внезапно я почувствовала идущие от него вибрации и поняла — нет, не врет! Он тоже был магом, и его Дар был довольно силен.

— А потом? — спросила у него. — Что было потом, после двадцати трех лет?

— Потом началась война с Убрией, — пожал он плечами, — и мне стало не до наук.

— Вся Марсия знает, — тут же вклинился в разговор староста, — что именно герцог Аранский отстоял Лорские Высоты! Столько народу полегло, но он и его люди не пустили к нам убрийских демонов.

Нортон Вестегард едва заметно поморщился, и старик понятливо закрыл рот.

- А эта самая война… — растерялась я. — Она до сих пор идет?!

— Этого ты тоже не помнишь? — герцог уставился мне в глаза. — Война закончилась шесть лет назад. — Впрочем, больше ничего рассказывать не стал. — Я попробую обратиться к ментальной магии, — заявил вместо этого.

И я заморгала, подсознательно пытаясь избежать его пытливого взгляда.

— Посмотри на меня, — приказал Нортон Вестегард. — Не отворачивайся, я не причиню тебе вреда. Расслабься!

На это я лишь мысленно усмехнулась. Как тут расслабиться, если больше всего на свете мне хотелось отвести глаза? Его взгляд сверлил, к тому же, он взял меня за руку — наверное, чтобы я не сбежала! — и я почувствовала уверенное тепло, идущее от чужой ладони.

— Ну же, смелее! Тебе нечего бояться, — подбодрил меня герцог Аранский.

На это я хотела сказать, что нисколько ему не верю, но все же промолчала. Затем, вздохнув, перестала отводить взгляд, хотя мне казалось, что он обязательно залезет мне в голову и увидит, как я стояла в его комнате и пялилась на него, спящего. И это Нортону Вестегарду нисколько не понравится — раз уж он меня не помнит!..

От этой мысли снова захотелось закрыться. Вот так, поставить магический блок, похожий на защиту, стоявшую на двери его комнаты. Рука послушно взлетела вверх, а заклинание, угодливо явившееся из чертогов памяти, чуть было не сорвалось с моих губ.

Но я все-таки сдержалась. Решила, что не стану ничего от него скрывать, если у меня есть надежда на то, что он сможет мне помочь. Лучше уж так, чем плутать во тьме.

…Его пронзительный взгляд, казалось, проникал сквозь черепную коробку, и очень скоро я ощутила чужое холодное присутствие в своей голове. Но слишком долго ковыряться в моих мозгах герцог не стал. Через пару-тройку минут, пожав плечами, заявил, что вынужден он признать… Вернее, признаться мне в том, что он никогда не был слишком хорош в ментальной магии, поэтому в моем случае бессилен.

То, что творится в моей голове, оказалось куда сложнее фехтования, а эта наука поддавалась ему значительно лучше магических.

— Потому что герцог Аранский — лучший фехтовальщик в Марсии, — тут же поддакнул староста. — Всем это доподлинно известно!

Но это не решало вопрос, кто я такая и откуда взялась на постоялом дворе.

— Быть может, одна из гостей? — принялся гадать дед Конрат. — Но точно не из местных, в нашей округе таких видных девиц отродясь не водилось. Слишком худая для деревенских, да и руки непривычны к тяжелой работе… Куда ей ведра таскать или за коровами ходить?! — На это он осуждающе покачал головой. — Говор тоже не наш, и ложку держит не по-нашенски. Думаю, городская она… Еще и образованная, поди!

И я не поняла, было ли это ругательством или одобрением.

— С владельцем таверны я поговорил, — заявил мне Нортон Вестегард. — Кроме нас постояльцев этой ночью больше не было. Лошадей лишних тоже нет. Только наши и те, на которых прибыли враги. Выходит, ты была вместе с ними? — и его взгляд посуровел.

Если он думал, что каверзный вопрос поможет мне вспомнить, то он ошибался.

— Вряд ли! — покачала я головой. — Говорю же вам, они пришли через черный ход и попытались меня убить, так что, определенно, я была не с ними. К тому же, я спасла вашу жизнь. Но если хотите, вы можете просмотреть мои последние воспоминания. Надеюсь, уровень вашего владения ментальной магией это позволяет…

Он поморщился, и я поняла, что не позволяет. Впрочем, я уже продолжала:

— Особенно обратите внимание на тот момент, когда меня, связанную заклинанием, бросили умирать в огне, они заявили, что им не нужны лишние свидетели. И, поверьте, милорд, я горю желанием не меньше вашего… — на это он вскинул темную бровь, и я все-таки смутилась. Но все же добавила упрямо: — Я горю желанием разобраться, кто я такая!

Внезапно скрипнула дверь, и из соседней комнаты появилась Агнесс. В новой сорочке до пят, но все так же прижимая к груди свою куклу. Остановилась перед нашим столом, переступая босыми ногами по домотканому половику.

— И чего ты встала?! — тут же накинулась на нее жена старосты. Оказалось, Лисания сидела в углу за печью и внимательно прислушивалась к нашему разговору. То-то будет, о чем посудачить завтра деревенским кумушкам!.. — Сейчас же иди в кровать!

Но Агнесс не обратила на нее внимания. Смотрела на нас, и взгляд у нее был странным. Похожим на тот, в горящей таверне, когда она заявила, что я должна спасти жизнь герцогу.

— Она твоя невеста! — неожиданно произнесла девочка. Вытянула руку, указывая на меня. — Твоя невеста!..

После этого заморгала и уставилась на нас недоуменно, словно с нее разом спало наваждение. Зевнув, уткнулась головой в передник подошедшей к ней Лисании, после чего покорно побрела за ней назад, в комнату.

— Ну вот опять… Опять двадцать пять! — хмыкнул дед Конрат. Затем удивленно покосился на меня и на Нортона Вестегарда. Еще раз хмыкнул, но на этот раз уже недоуменно. — А ведь всегда правду говорила, а тут ошиблась…

Потому что, судя по взгляду герцога, свою невесту во мне он признавать не спешил. Вернее, сказанное показалось ему настолько бредовым, что он попросту решил не обращать на него внимания.

— Дар у нее сильный, будущее она видит… — забормотал староста, словно пытался оправдать свою Агнесс. — А люди как прознали, так стали со всего королевства съезжаться. Ждали, когда Агнешка им правду скажет. И ведь она всегда говорила… Все говорила — и у кого дети родятся, и кто замуж выйдет, и у кого муж сопьется, а кого смерть ждет… Ни разу не ошиблась! А тут промахнулась…

Дед Конрат покачал головой, а я отвела глаза. Потому что сидевший передо мной мужчина не мог стать моим женихом. Он — герой войны и фактический правитель герцогства Аранского, тогда как я… Я — никто, у меня даже памяти нет! И все мое приданое — это платье с прожженным подолом, темный браслет на руке, имя Рисаль и непонятный мне Бажен.

— Ложись спать! — поморщившись, приказал мне герой войны. — Конрат, найди магичке нормальную одежду и устрой поудобнее. Я оставлю стражу возле твоего дома. — Поднявшись, он кинул на стол несколько золотых монет, из-за чего борода у старейшины затряслась. — Завтра решим, что с тобой делать, — это было уже мне.

Заявив это, Нортон Вестегард потерял ко мне какой-либо интерес. Пошел к дверям, а я посмотрела ему вслед.

— Меня зовут Рисаль, — сказала я его спине. — Это мое имя!

Но герцог либо меня не услышал, либо ему было совершенно все равно.

Глава 3

В Бажен мы выехали утром.

Уж и не знаю, где ночевал Нортон Вестегард, но в дом старосты он явился выбритый, в чистой темной одежде, и пахло от него чем-то таким, из-за чего мое сердце екнуло, а потом застучало с удвоенной силой.

И мне это нисколько не понравилось. Потому что не должно было ничего ни екать, ни стучать — не было для этого никакой причины!

Оборвав себя — еще и обругав! — я преувеличенно вежливо поздоровалась с герцогом, не забыв ему поклониться. Вчера забыла, зато сегодня вспомнила.

Оказалось, тело мое вполне привычно к подобным экивокам, поэтому я ловко изобразила низкий реверанс, не совсем уместный во дворе дома старосты, когда вокруг огород, а из хлева тянет тяжелым свиным духом.

Судя по недоуменному взгляду Нортона Вестегарда, совсем неуместный.

И он продолжал меня рассматривать — внимательно, оценивающе, но глядел на этот раз уже немного по-другому, чем вчера. Быть может, потому что этим утром на мне была чистая белая рубаха, а поверх нее — серый домотканый сарафан, подпоясанный тонким пояском?

Чистую одежду выдала мне жена старосты, взамен испорченной в огне. Поджав губы, оглядела как я одеваюсь, после чего достала из закромов еще и светло-голубую ленту в косу. Зато обувь мне не понадобилась. Добротные сапожки из тонкой кожи не пострадали, но Лисания все же отыскала для меня сандалии, заявив, что на дворе почти лето, и очень скоро мне будет слишком жарко ходить в своей обуви.

Заботилась обо мне, словно я ее старшая, никчемная дочь. И все потому, что я подскочила ни свет, ни заря и сразу же принялась помогать ей по хозяйству. Правда, выходило у меня так себе, так что очень скоро Лисания заявила, что толку от меня как с гуся вода.

Но я очень старалась.

Разожгла печь магией — и дрова вспыхнули сильно, жарко. Но заслонку открыть забыла — поди пойми, где еще заслонка в деревенских печах? — и кухня очень быстро наполнилась удушливым дымом. Лезущее из кадушки тесто вызвало у меня приступ недоумения, поэтому печь хлеб хозяйка мне не позволила. Зато воду из колодца я натаскала почти без приключений. Правда, крутила железную рукоять слишком ретиво, поэтому первое ведро все же пролила.

На себя.

Тут поднялась Агнешка и стала мне подсказывать. Вместе с ней мы покормили кур и наполнили корыта свиньям. Затем я долго смотрела, как Лисания доила коров. Разглядывала ее ловкие руки, понимая, что вряд ли когда-либо делала подобное. Дед Конрат прав — не деревенская я!..

Наконец, закончив с утренними делами, я устало откинулась на стуле в доме старосты, а Агнешка уселась рядом. Пристроила на коленях свою куклу и принялась рассказывать.

О том, что ее мама умерла еще в начале весны, и дед Конрат забрал ее к себе. Отца своего она никогда не знала, жили они вдвоем с мамой в маленьком доме на отшибе деревни. У них была корова, серый кот, который потом сбежал, а еще смешные куры, и в ее обязанности входило их кормить и смотреть, чтобы они не поклевали то, что росло в огороде. Мама лечила людей и скот.

— А потом пришли люди из другой деревни и сказали, что она ведьма, хотя мамочка была хорошая и всем помогала. Но они ее побили, — девочка всхлипнула. — Очень сильно, поэтому мама заболела. Тогда меня забрал к себе священник… Учил буквам, но мне у него не понравилось. Буквы понравились, а жить у него было плохо.

— Почему, Агнесс? — спросила у нее, до этого сказав, что мне очень и очень жаль, что так случилось с ее мамой.

— Он запрещал говорить людям вещи, которые я вижу, — отозвалась девочка, и я поняла, что речь шла о ее магическом Даре. — Сказал, что Боги против этого. Это большой грех, и я попаду в ад. Потом мама умерла, и дед Конрат забрал меня к себе.

Какое-то время она возилась со своей куклой, а я размышляла над ее словами.