Отбор для босса. Скромница

Минут через пятнадцать шеф остановился на одной из центральных улиц, около ресторана "Веранда". Я вышла из машины, не дожидаясь Смычковского — еще не хватало, чтобы мне и дверь открывали, сама справлюсь. Внутри ресторана оказалось очень мило и уютно, интерьер в деревенском стиле, с живыми цветами, деревянной мебелью и белоснежными скатертями, отделанными мережками. Шеф выбрал дальний столик у окна, залитый солнечным светом, я села, взяла протянутое меню… И поняла, что могу позволить себе здесь разве что самый дешевый салатик из помидоров, огурцов и салата с зеленым луком. О чем Смычковский вообще думал, когда вез меня сюда? Может, он и в состоянии заплатить больше пятисот рублей за свой обед, а то и всю тысячу, если с горячим и десертом, но моя зарплата не в пример скромнее. О том, чтобы за меня заплатили, речи даже не идет: я не жена, не любовница, всего лишь секретарь, поэтому — никаких вольностей.

Что ж, ладно. Обойдусь салатом, а потом как-нибудь дотерплю до вечера и нормально поем, ничего страшного. Мне поголодать даже полезно, глядишь, немножко сброшу лишние объемы. К нам подошел официант, и я указала на выбранное блюдо.

— Вот это, пожалуйста.

— Что-нибудь еще? — вежливо уточнил он, и я отрицательно покачала головой.

— Я еще не определился, — произнес Смычковский, и я поймала его прищуренный взгляд, в котором явно отражалось недовольство.

Ну что опять? Официант бесшумно удалился, а шеф обратился ко мне:

— Вы вегетарианка, Олеся Викторовна? Или на диете?

— Н-нет, — слегка озадаченная, я покачала головой.

— Тогда почему вы не заказали полноценный обед? — требовательно поинтересовался Смычковский.

Нет, он в самом деле не понимает? Черт, я была о начальнике лучшего мнения. Поджав губы, я сухо ответила:

— Я беру то, за что смогу расплатиться…

— Не говорите глупостей, — даже не дал мне договорить он. — И берите нормальный обед.

— Александр Михайлович… — начала было я возмущенным голосом, но мне опять не дали закончить.

— Если на переговорах у вас вдруг заурчит желудок от голода, это будет гораздо хуже, чем если сейчас я заплачу за вас, — сразу раскусил причину моего упрямства Смычковский, и тоже раздраженным тоном. — Перестаньте и ешьте нормально.

Ох. Ну, тоже верно, и если уж выбирать меньшее зло, пусть лучше будет обед за счет шефа. В конце концов, много мне не надо в любом случае, обойдусь горячим и салатом, и кофе. Обедали мы тоже в молчании, и я старалась лишний раз не поднимать взгляд от тарелки. И так присутствие Смычковского ощущалось слишком остро, нервное волнение никак не желало покидать, мешая наслаждаться едой. Когда наконец мы встали из-за стола, я едва облегченно не вздохнула. Дальше шеф повез нас на встречу, в офис партнера, как поняла, тоже недалеко от центра, где находилась наша контора.

— Сделаете завтра протокол, Олеся Викторовна, — обронил Смычковский перед тем, как войти в бизнес-центр.

Да легко, это я делала регулярно. Поднявшись в кабинет, я устроилась на стуле, достала блокнот и ручку и приготовилась слушать. Невольно заинтересовалась: начальники обсуждали спрос, ассортимент, на какие новые позиции стоит обратить внимание, и так далее. А я еще по общению в филиале с клиентами помнила, как составляла сводную таблицу наиболее востребованных материалов, и о чем спрашивают чаще всего, чего у нас не было. Ну и, не утерпела, совершенно позабыв, что я всего лишь секретарь, и мое дело — не вмешиваться.

— Простите, можно кое-что добавить? — вежливо поинтересовалась, дождавшись паузы в разговоре и даже подняв руку, как школьница, и глядя на незнакомого мужчину — хозяина кабинета.

Он посмотрел на меня, подняв брови, краем глаза я уловила удивление на лице Смычковского, но не смутилась и спокойно заговорила о том, что хорошо знаю. Упомянула и о составленной таблице, посетовав, что, если бы знала, прихватила с собой, а так, она осталась в офисе.

— Интересные выводы, Олеся Викторовна, — одобрительно кивнул мой собеседник, погладив подбородок. — Я бы посмотрел на ваши выкладки, сравнил с аналитикой в моем отделе.

— Хорошо, я могу выслать, — отозвалась я, мысленно довольно улыбаясь.

Да, приятно, когда тебя хвалят за профессиональные навыки, еще и по праву.

— Пожалуй, мне тоже, — обронил Смычковский, постучав пальцами по столу.

И непонятно по непроницаемому лицу, как отнесся к тому, что я влезла в обсуждение. Ну и ладно, я же по существу, а не просто так. Дальше я только записывала, не вмешиваясь. Мы просидели практически до конца рабочего дня, и когда уходили, была уже половина шестого. Конечно, можно с чистой совестью отправиться домой, но мне еще письма надо отправить, почта как раз недалеко от моего дома. Ведь еще целых полчаса, а Смычковский на машине и наверняка быстро довезет.

— Где вы живете, Олеся Викторовна? — вырвал из размышлений голос шефа.

— А? — не совсем вежливо откликнулась я, не ожидая подобного вопроса.

— Где вы живете? — терпеливо повторил Александр Михайлович, открывая передо мной дверь на улицу и глядя с легкой усмешкой.

— Зачем вам? — мгновенно насторожилась я, хмуро покосившись на него.

— Отвезти вас домой, — невозмутимо ответил Смычковский, выходя за мной.

— Я и сама могу, мне тут недалеко, — не сдавалась я, не желая, чтобы начальство утруждалось. — И мне на почту еще надо зайти…

И заодно узнало, где я живу. Конечно, можно в отделе кадров уточнить, если приспичит, но тогда по всему офису разойдется сплетня, что господин Смычковский интересуется скромной секретаршей. Думаю, ему это на фиг не сдалось.

— Олеся Викторовна, считайте это приказом начальства, рабочий день еще не закончился, — коварно ухмыльнулся этот тип, вогнав меня в нервную дрожь.

Причем не знаю, чего в моих эмоциях было больше, странного волнения, возмущения или беспокойства. Я заметила его взгляд, скользнувший по моему декольте. Кобель. Пусть вон на своих Вероник и Танечек так смотрит. Несколько секунд я сверлила его очень выразительным взглядом, напряженно размышляя, побежит ли он за мной, если рвану к остановке, но отбросила эту идею. Я на каблуках — это первое, устраивать цирк для обывателей не хотелось — это второе. Ну и третье, слишком уж ребячество, удирать от шефа, любезно предложившего подбросить до дома. Кому расскажи, засмеют. Поэтому, поджав губы, я подошла к машине Смычковского и села, глядя перед собой. Когда он устроился за рулем, назвала адрес ровным тоном, и мы поехали. Снова в молчании, к моему тайному облегчению.

— Откуда у вас такие сведения, Олеся Викторовна? — спросил вдруг шеф, сворачивая в мой район. — По ассортименту и востребованности?

— Я общалась с клиентами и с некоторыми обсуждала их предпочтения, — пожав плечами, ответила ему. — У меня образование дизайнера, — не удержалась и добавила со слегка насмешливыми нотками. — Мне же надо знать, к какому менеджеру направлять звонок. Так и накопились сведения.

— Ясно, — с непроницаемым лицом кивнул он.

Мы заехали в мой двор, Смычковский остановился, и я взялась за ручку двери, собираясь выйти, однако не успела. Шеф вдруг развернулся ко мне, положив локоть на спинку моего сиденья, и я дернулась, вжавшись в угол и выставив перед собой сумку. Сердце ухнуло в желудок, по спине пробежал холодок, а во рту пересохло.

— Александр Михайлович, — напряженным голосом произнесла я, не сводя с него взгляда. — Зачем вы закрыли дверь? Дайте мне выйти.

Говорить старалась ровно, не давая эмоциям прорваться, а Смычковский молчал и улыбался, и в серых глазах застыло странное выражение. Его взгляд медленно прошелся по моему лицу, спустился на шею, и кожа покрылась мурашками. Шеф, проигнорировав мои слова, наклонился чуть вперед, и я вжалась еще сильнее в угол, стиснув сумку.

— Вам очень идет такой вырез, Олеся Викторовна, — мурлыкнул вдруг Смычковский бархатистым, низким голосом, и тело охватила непонятная слабость.

Как завороженная, я смотрела на его руку — он медленно поднял, потянулся к моему декольте, и… Теплый палец коснулся груди чуть ниже ямочки между ключицами, так же медленно провел вниз, до самой ложбинки, а я почему-то не одергивала нахала. Черт, по коже разливался жар, оставался огненный след, и странное томление стеклось к низу живота, отозвавшись там болезненным спазмом.

— Хотелось бы почаще его видеть, — добавил Смычковский, тихонько погладив, и я вздрогнула, очнулась, выныривая из опасно сладкого тумана.

Издав невнятный возглас, я ошалело уставилась на него, ладони сами уперлись в его грудь — отвесить пощечину не рискнула, все-таки, он мой шеф.

— Ч-что вы себе позволяете? — сипло выдавила я и надавила сильнее. — П-пустите…

Еще несколько долгих мгновений мужчина смотрел на меня, не убирая руки, а потом выпрямился, и усмешка стала шире.

— Всего доброго, Олеся Викторовна, до завтра, — как ни в чем не бывало, произнес он, разблокировав двери. — И не забывайте про ужин.

Не ответив, я почти вывалилась из машины, глотая воздух, и бегом бросилась к подъезду, напрочь позабыв о письмах и почте. Господи… Я хочу обратно в филиал. Обещаю, честно-честно, с завтрашнего дня начну работать хуже всех, чтобы он отправил меня из своего офиса.

ГЛАВА 8.

На следующее утро, собираясь на работу, я… решила стать плохой девочкой. Наступила на горло собственной аккуратности и вместо делового костюма или хотя бы платья надела джинсы, тонкий свободный свитер и собрала волосы в хвост, а не в привычный гладкий пучок. Вот. Пусть выговор мне ставит. Ничего не имею против. Вздернув подбородок, я вышла на улицу, твердо намеренная сегодня саботировать все, что можно. Пресловутые письма решила отправить в обед. Будет трудно, придется следить за собой, но на что не пойдешь ради спокойной жизни. Еще бы пережить ужин вечером…

Честно говоря, заходя в холл бизнес-центра, я слегка напряглась, настороженно глядя по сторонам, но слава богу, шефа в окрестностях не наблюдалось. Я почти рысью подошла к лифту, чувствуя себя немного не в своей тарелке — впервые в жизни явилась в офис в неформальной одежде. Так, ладно, ведем себя, как ни в чем не бывало. В приемной, конечно, никого не было, и мелькнула ехидная мысль, увижу ли сегодня Веронику или новая претендентка появится. Любопытно, за что Смычковский отсекает кандидаток. Вроде серьезных косяков за дамами не наблюдается. Надо бы попытаться присмотреться, понять, и возможно, пойти по их стопам.

Я устроилась на рабочем месте, привычно занялась утренними делами — в первую очередь, выполнила вчерашнюю просьбу начальства насчет отчета. Вот это, и все, остальную работу буду спустя рукава делать. И я заставила себя оставить открытой только почту из деловых программ, а потом полезла в интернет. Ровно в девять в приемную вошла — нет, не Вероника, чему я почти не удивилась. Странная девушка почти одного со мной возраста, в больших очках в роговой оправе, строгом сером костюме с юбкой ниже колен и нервной улыбкой.

— Доброе утро, — робко поздоровалась она, пока я разглядывала явление. — Меня Настя зовут, — представилась девушка, подойдя к моему столу и протянув руку.

— Олеся, — кивнула я, пожимая мягкую ладошку. — Садись, обживайся, — предложила доброжелательно, мысленно потирая ладони.

Прости, подруга, но сегодня тебе придется поработать за двоих, зато я наконец избавлюсь от нервирующего и раздражающего меня шефа с замашками кобеля и деспота. Настя поправила очки и прошла к своему месту, по пути ухитрившись задеть лежавшую на краю стола папку с бумагами, в результате чего они разлетелись по полу. Ойкнув, напарница тут же принялась собирать их, забыв про сумку, и та тоже упала. Покраснев, девушка забормотала извинения, и я чуть не разулыбалась во весь рот, все-таки поднявшись и решив помочь. Смычковского ждет незабываемая пятница при такой рассеянной и нервной секретарше. Интересно, где он отыскал ее?

Прибравшись, я решила посвятить Настю в курс дела, объяснить, что к чему — подготовить, так сказать. Смычковский что-то запаздывал к моему слабому удивлению, но едва я подумала об этом, зазвонил телефон. Трубку сняла Настя под моим выразительным взглядом, протараторила фразу приветствия, глядя на меня большими глазами и все с той же нервной улыбкой.

— Да, конечно, — проговорила она, выслушав. — Передам, Александр Михайлович. До свидания.

Ого, на самого шефа попала, везучая.

— Что там? — поинтересовалась я, скорее для проформы.

— Он сказал, что задерживается по делам, будет часа через полтора, — почти шепотом ответила Настя с явным облегчением.

— Здорово, можно спокойно кофе выпить, — обрадовалась я и как ни в чем не бывало, направилась к шкафу с чашками.

— А… работа? — раздался мне в спину робкий голос Насти.

— Не убежит, — легкомысленно махнула я, наливая ароматный напиток в чашку.

До приезда Смычковского я впервые в жизни, пожалуй, разгильдяйничала на работе, стойко борясь с совестью и деликатно сваливая все поручения из офиса на Настю. На звонки, правда, отвечала, и почту все-таки просматривала, потому что напарница оказалась ходячим несчастьем, и постоянно что-то роняла, делала ошибки, не туда относила и так далее. Вопрос: как она вообще попала в элитный список Смычковского? Растяпа же, полная. Хотя, наверное, не сам же шеф отбирал, а его отдел кадров. Я боролась с желанием сделать все самой, стискивая зубы и уговаривая себя, что это для моего же блага, а к одиннадцати в офисе появился шеф… И жизнь стала прекрасной и удивительной. В первую очередь, он, проходя мимо нас и задержавшись на несколько мгновений на мне взглядом, бросил:

— Принесите мне чай, будьте добры.

Я отметила, что он не упомянул, кто это сделает, и мысленно потерла руки. Начнем саботаж по полной. Едва начальник скрылся за дверьми кабинета, я повернулась к застывшей истуканом Насте.

— Сделаешь? — улыбнулась я ей и махнула в сторону шкафа. — Зеленый, с кусочком лимона, сахар отдельно в сахарнице.

— Д-да, хорошо, — пискнула отмершая Анастасия и поспешно встала, по пути чуть не свернув телефон со своего стола.

Надеюсь, она выльет чашку на светлые брюки Александра Михайловича, мелькнула злорадная мыслишка. Буйный дух непокорности и упрямства захватил целиком и полностью, а может, во мне проснулся Карлсон, любитель пошалить. Может, Смычковский и от ужина откажется, если будет крайне недоволен сегодня мною? Было бы просто отлично, на самом деле. Настя между тем сделала напиток, поправила нервным жестом очки и взяла поднос, медленно, осторожно направившись к двери кабинета. Признаться, я не утерпела, мысленно перекрестила напарницу и пожелала споткнуться у самого стола шефа. После чего вернулась к ленивой проверке почты, чутко прислушиваясь к происходящему за закрывшейся дверью.

Несколько томительных мгновений царила тишина… Потом какой-то шум, невнятный возглас, кажется, Настин, а спустя еще несколько минут напарница выскочила, как ошпаренная, прижимая к груди поднос и низко опустив голову. Ага. Все-таки споткнулась? Не глядя на меня, девушка остановилась у шкафа, взяла пачку салфеток и снова скрылась в кабинете, откуда появилась спустя некоторое время с грязными и мокрыми салфетками и пустой кружкой. Барышня выглядела потерянной, кусала губы, и кажется вот-вот собиралась зареветь.

— Я чай разлила, — пробормотала она, по-прежнему не поднимая взгляда от пола. — Нечаянно…

Судя по всему, на пол, а не на брюки Смычковского. Жаль.

— Ну ничего, бывает, — попыталась я ободрить девушку, но тут дверь кабинета открылась.

— Олеся Викторовна, зайдите, — отрывисто приказал шеф, одарив меня непроницаемым взглядом, и скрылся.

Шикнув на дернувшееся было сердце, я с невозмутимым видом поднялась, задавила на корню панику и направилась к кабинету. Ну не съест же, в самом деле. И я решительно распахнула дверь, переступив порог. Подошла, остановилась около стола. Смычковский сидел, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу, соединив кончики пальцев, и смотрел на меня, склонив голову к плечу. Очень захотелось скрестить руки, хоть как-то прикрыться от пронизывающего, пристального взгляда, но я сдержалась, только чуть-чуть подняла подбородок. Я ничего не сделала, между прочим, за что меня ругать надо. Ну, может, кроме внешнего вида. Глаза шефа медленно прогулялись по мне, потом остановились на лице. Тишина начала давить на уши, делаясь невыносимо плотной и нервирующей, и чего стоило оставаться внешне спокойной, не переминаясь и не поправляя волосы, отдельный разговор.

— Значит, так, запомните, пожалуйста, что чай мне приносите только вы, Олеся Викторовна, — негромко заговорил Смычковский, а у меня отчего-то мурашки по спине побежали. — По крайней мере, у вас не трясутся руки, и вы не путаете сахар с солью. Надеюсь, это понятно?

— Да, Александр Михайлович, — вежливо ответила я, глядя в пространство рядом с его головой, как всегда.

Дался ему этот чай, в самом деле. Такой прямо любитель, что ли? Но, конечно, мысли я оставила при себе.

— Хорошо, идите, — милостиво отпустил шеф, и только когда я уже дошла до двери и взялась за ручку, добавил. — А вам идут джинсы. Сразу видно, какая аппетитная у вас попка.

В лицо как кипятка плеснули, я задохнулась от возмущения и рванула дверь, едва не хлопнув со всей силы. Вслед донесся довольный смешок, и моя совесть окончательно заткнулась, задавленная жаждой мести. Все, Смычковский, ты попал. Палец о палец не ударю до конца дня. И я молча прошествовала на свое место, кое-как справившись с эмоциями и не дав коварной ухмылке появиться на губах.

До обеда я успела "забыть" о просьбе Смычковского напечатать распоряжение, передала несколько заданий Насте, даже не проследив, как она их выполнила, перепутала адресатов писем и получила недовольное ворчание от отдела продаж. Извините, ребята, потом все исправлю, но сегодня я зла, как никогда. Единственное, шеф на удивление молчал и не обрывал телефон с гневными отповедями. Только когда я уже собиралась на обед, он вышел из кабинета, тоже с сумкой, и поинтересовался:

— Олеся Викторовна, распоряжение готово? Я после обеда в местной командировке, давайте, подпишу.

Я уставилась на него честными, слегка растерянными глазами и ответила:

— Ой, простите. Забыла сделать. Это срочно? Может, в понедельник тогда уже? — и ресничками так хлоп-хлоп невинно.

На лице Смычковского не дрогнул ни один мускул. Он кивнул и вышел из приемной, не говоря ни слова. Так, если он после обеда вне офиса, так может… и про ужин забудет? Хорошо бы. Я посмотрела на Настю — она уходила на час позже меня, чтобы в приемной кто-то оставался, — улыбнулась ей и тоже покинула помещение, надеясь, что шеф уже спустился, и мы нигде с ним не столкнемся. Дошла до конца коридора, свернула к лифтам… И замерла, оторопело уставившись на Смычковского, стоявшего около дверей, скрестив руки, и явно ждавшего меня.

— Ну наконец-то, — негромко произнес он, и таким тоном, что я невольно замедлила шаг, подумав, а не воспользоваться ли лестницей.

Ничего страшного, что долго спускаться, зато безопасно. Но тут двери лифта открылись, и шеф сделал приглашающий жест, неожиданно ухмыльнувшись с явным предвкушением.

— Прошу, Олеся Викторовна, — любезным тоном произнес Смычковский, и мне ничего не оставалось, как зайти в тесное пространство, незаметно сглотнув и сжав повлажневшие ладони в кулак.

Что-то подсказывало, спокойно спуститься в холл у нас не получится.

ГЛАВА 9.

Мне удалось сохранить невозмутимое лицо, хотя внутри все переворачивалось. Шеф зашел за мной, встал рядом, и двери с тихим шелестом закрылись, отрезая нас от остального мира. Лифт только поехал вниз, как вдруг Смычковский протянул руку и нажал на "стоп", и… мы остановились. Внутри все упало, а когда шеф посмотрел на меня, я вовсе ощутила себя кроликом перед удавом. Особенно пугали его странно мягкая улыбка и насмешка в серо-стальных глазах, потерявших холодность.

— Олеся Викторовна, неужели вы думаете, что я поверю в то, будто вы внезапно разучились работать, и вычеркну из списка кандидаток? — заговорил он, и щекам стало жарко, внезапно появился стыд за свое поведение, но я упрямо не опустила головы.

— Не понимаю, о чем вы, Александр Михайлович, — сухо ответила и протянула руку, чтобы снова запустить лифт. — Вы отнимаете время от моего обеда…

Смычковский перехватил мое запястье, и в следующий момент его пальцы медленно погладили нежную кожу, заставив замереть. По руке аж до локтя побежали горячие змейки, и я замерла, не в силах отвести взгляда от его лица.

— Или вы таким образом пытаетесь напроситься на еще одно наказание в виде ужина со мной? — спросил он, словно не услышав меня и продолжая ласкать запястье, и тело охватила предательская слабость, а от шеи до самых пяток прокатилась волна горячей дрожи.

— Ничего я не п-пытаюсь, — нервно огрызнулась я и попробовала выдернуть руку — не тут-то было. — Ч-что вы делаете?.. — голос позорно дрожал и срывался, но деваться из тесной кабины лифта было некуда, и от обволакивающего, волновавшего с каждой секундой все сильнее присутствия Смычковского — тоже.

И его прикосновения, от которых плавились кости, хотя, казалось бы, он всего лишь гладил запястье. Однако оно уже горело от деликатной ласки, и мое горло пересохло, а пульс грохотал в ушах, зашкаливая за все мыслимые пределы.

— У вас очень нежная кожа, Олеся Викторовна, — низким, бархатистым голосом произнес шеф, и я едва не охнула в голос.

Не сводя с меня потемневшего, ставшего тяжелым взгляда, Смычковский поднес мою руку к губам и… поцеловал. Прижался, пощекотал языком, оставляя мокрый след, и пришлось прикусить щеку изнутри, сдерживая беспомощный всхлип. Я без сил прислонилась к стенке лифта, дрожь не проходила, и, кажется, я вот-вот просто сползу на пол. Что происходит? Почему он так действует на меня? Шеф же мне совсем не нравится, я вовсе не хочу ничего… такого…

— И туалетная вода у вас очень приятная, — продолжил смущать Смычковский, снова нежно поглаживая подушечкой большого пальца мое запястье. — Так мы договорились? — мурлыкнул он, и я с трудом вынырнула из жаркого марева, в которое меня погрузили действия начальства. — Вы продолжаете работать, Олеся Викторовна, как и прежде, — его взгляд медленно прогулялся по мне, и мужчина усмехнулся. — Пожалуй, джинсы можете надевать, хотя бы иногда. Некоторым частям вашего тела они очень идут.

Лицо вспыхнуло так, будто на него дохнуло из раскаленной печки, я издала невнятный возглас, выпрямилась и выдернула руку с внезапно взявшейся силой. Нажала на кнопку, запуская лифт, и отпрянула в дальний угол, настороженно следя за Смычковским, хотя это мало что могло исправить.