— Олеся Викторовна, надеюсь, вы помните мою просьбу. До завтра, — после чего вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я со злостью воззрилась ему вслед, понимая, что он имел в виду совсем не ужин с ним в пятницу. Еще и косой взгляд Татьяны не прибавил хорошего настроения. Конец дня прошел в тяжелой тишине, прерываемой лишь звонками телефона. Конечно, отвечала я, а напарница, едва шеф ушел, засела в интернете на каких-то своих форумах и сайтах, как заметила краем глаза. Ну, я по привычке занялась составлением плана на завтра и проверкой бумаг с подписи и на подпись, расписания встреч на завтра и прочим. Татьяна начала собираться за пятнадцать минут до окончания рабочего дня, и я заметила, как она нетерпеливо поглядывала на телефон при этом. Ожидала, что Смычковский ей позвонит? Да ну и пусть, собственно. Хоть от меня отстанет, может быть. Мысленно пожав плечами, я еще раз проверила календарь на завтра и уткнулась в блокнот, а Татьяна, подхватив сумочку, встала из-за стола и направилась к выходу, хотя оставалось еще пять минут.
— До завтра, — небрежно обронила она, даже не посмотрев на меня.
Я ничего не сказала, вернувшись к своему занятию. Напарница уже взялась за ручку двери, когда у нее наконец зазвонил телефон. Лицо Татьяны просветлело, она взяла трубку, и я поняла, почему, услышав ее мурлыкающий голос:
— Да, Александр Михайлович?
К сожалению, остальной разговор я не услышала, потому как она, думаю, специально, поспешно вышла из приемной. Подслушивать не имею привычки, поэтому спокойно собралась, выключила компьютер, проверила последний раз, все ли в порядке, и отключила остальную технику, и только потом вышла в коридор. Уф, этот хлопотный день закончился, и я с облегчением поспешила домой. По пути мысли вертелись вокруг наглого требования шефа насчет чулок, и у меня то и дело вырывалось гневное пыхтение. Нет, конечно, в моем гардеробе имелась эта деталь, но… Черта с два надену в офис. Да еще и подчиняясь непристойному приказу. В моем трудовом договоре ничего не написано насчет подобного, так что имею право поступить по-своему. Осталось решить, как.
Добравшись до дома, я вошла в квартиру, сбросила туфли и направилась прямиком к шкафу, собираясь провести ревизию, вдруг что-нибудь придумаю с одеждой. Открыла, окинула взглядом вешалки с моими нарядами… И просветлела, наткнувшись взглядом на брючный шелковый костюм приятного карамельного цвета. Свободный покрой скрадывал некоторые особенности моей фигуры, под классический пиджак пойдет блузка цвета слоновой кости, и пусть Смычковский попробует попытаться проверить, какое нижнее белье у меня надето. Надеюсь, штаны стаскивать этот гад не будет. Победно улыбнувшись отражению, я закрыла шкаф, и тут зазвонил телефон. Я посмотрела на номер и слегка удивилась: Лиля, я ее сестре помогала с ремонтом в квартире, помню. Ну и, не сказать, что мы прямо подругами стали, но иногда встречались за кофе, да.
— Привет, — поздоровалась я, направившись к кухне, готовить ужин.
— Привет, — жизнерадостно отозвалась Лиля. — Слушай, у тебя выходные как, свободны?
Я сразу вспомнила злополучное приглашение Геннадия в субботу и радостно встрепенулась.
— Ты что-то предлагаешь?
— Да, мы с Лешей на дачу едем, шашлыки, банька, речка, все такое. Не хочешь приехать? Лешка друга своего берет, а я вот тебя решила позвать, — сказала Лиля, и мое удивление переросло в предвкушение.
Может, друг — симпатичный мужчина, с которым будет приятно познакомиться, и моя личная жизнь тоже наладится?
— Да, конечно, — отозвалась я с воодушевлением. — Когда подъезжать?
— Мы с утра, чтобы пробок поменьше, а ты — как сможешь.
— Хорошо, тогда после обеда. А где ваша дача?
Лиля назвала станцию электрички и добавила, что вышлет мне на почту, как добираться, если вдруг я на машине, потому как пешком там выходило около часа по дороге до дачного поселка. Ну и ладно, дойду, прогуляюсь по лесу. Просить Геннадия уж точно не буду, это же придется аж целых полтора часа с ним в машине провести. Нет уж, не надо мне такого счастья. Договорились, что я позвоню, как выеду, и Лиля меня встретит у станции, у мужа возьмет машину, и мы доедем. Довольная, что планы на выходные определились, я занялась ужином, полностью успокоившись. С одеждой на завтра разобралась, ресторан в пятницу как-нибудь переживу, в общем, все складывалось, как нельзя лучше. Может, и в свой филиал вернусь уже на следующей неделе, кто знает.
Проснувшись утром, начала приводить хитрый план в действие. Надела костюм, под него с мстительным удовольствием — тонкие колготки, все-таки еще не так тепло, чтобы с голыми ногами ходить. Убрала волосы в привычную прическу, прихватила сумку, куртку и отправилась в офис, предвкушая физиономию Смычковского, когда увидит меня. С широкой улыбкой, как всегда за десять минут до начала дня, я зашла в просторный холл и уверенно направилась к лифтам… Только вот совсем не ожидала, что за спиной раздастся слишком знакомый негромкий голос:
— Доброе утро, Олеся Викторовна. Симпатичный костюм.
Спина задеревенела, ноги превратились в глиняные тумбы, а внутри завозилось глухое раздражение. Очень хотелось обернуться, увидеть его лицо, но это было бы слишком с моей стороны. А в тоне я недовольства не заметила, только странную задумчивость. Ехать в одном лифте со Смычковским очень не хотелось, однако топать по лестнице почти на самый верх еще меньше. Взмокнуть, как мышь, и благоухать не слишком приятными ароматами в приемной — сомнительная перспектива. Ладно, перетерплю несколько минут, ничего не случится. Двери лифта открылись, и я шагнула внутрь, как можно невозмутимее обронив:
— Доброе утро, Александр Михайлович. Благодарю.
Увы, мое невезение продолжилось: кроме нас больше никто не зашел, и мы поехали вдвоем. Я стояла, глядя перед собой и стараясь не коситься нервно на Смычковского, все ждала подвоха насчет моего внешнего вида. Мне предстояли самые долгие несколько минут в жизни…
— Так что, вы выполнили мою просьбу, Олеся Викторовна? — прежним спокойным голосом поинтересовался шеф, а в следующий момент…
Я поперхнулась язвительным ответом, распахнув рот и на несколько мгновений растерявшись. Потому что наглая конечность гендира змеей обвилась вокруг меня и погладила бедро, видимо, пытаясь нащупать резинку несуществующих чулок. Вдруг остро накрыло ощущение, какая у него горячая ладонь, через тонкий шелк это особо чувствовалось, и дыхание внезапно сбилось.
— Хм-м, — протянул он, а пальцы заскользили вверх, уже ощупывая ягодицу. — Вижу, что нет. Нехорошо игнорировать приказы начальства, — мягким, низким тоном добавил он, продолжая исследовать зачем-то мою пятую точку. — А трусики кружевные? Вам бы пошли…
И только я наконец-то собралась резко осадить зарвавшегося шефа и оттолкнуть оборзевшую вконец ладонь, как лифт остановился, впуская новых людей, тоже ехавших вверх. О, черт… Мы стояли близко, так, что они не видели, что творил Смычковский, а устраивать скандал при таком обилии свидетелей мне воспитание не позволило. Я чувствовала, как горят щеки, как шеф продолжает мягко гладить мою попку, иногда нежно сжимая, и пальцы стискивали ручку сумки все сильнее, представляя на ее месте шею Смычковского. Эмоции окатывали жаркими волнами, скручиваясь в животе в спираль, злость и замешательство бурлили в крови, требуя выхода, а лифт полз жутко медленно, как мне казалось.
— Р-руку убер-рите… — наконец тихо прорычала я, не выдержав и остро сожалея, что туфли на удобном широком каблуке, а не шпильки. — Что вы с-себе позволяете?
— Проверяю, как и обещал вчера, — последовал невозмутимый ответ.
Я аж задохнулась от негодования, скрипнув зубами и страстно желая, чтобы все эти люди наконец вышли, и можно было отступить от начальника.
— Уже проверили, — процедила я, стараясь не обращать внимания на мурашки, безостановочно бегавшие вдоль позвоночника от прикосновений Смычковского. — Поверьте, здесь того, что вы ищете, уж точно нет.
— У вас очень притягательные формы, Олеся Викторовна, оторваться сложно, знаете ли, — любезно уведомил меня гадский шеф, чем вызвал новый приступ возмущения и одновременно смущения.
Это мне сейчас комплимент неожиданно сделали, или Смычковский продолжает мелочно издеваться? К счастью, лифт наконец приехал, люди передо мной вышли, и я почти бегом последовала их примеру, торопясь занять место в приемной. Ага, только моему начальнику в ту же сторону, о чем я запоздало вспомнила, услышав за спиной:
— И брюки вам очень идут, между прочим. Точнее, вашей попке.
Издав возмущенный возглас, я буквально влетела в приемную, пытаясь отдышаться, и прижав ладони к пылающим щекам. Хорошо, там еще никого не было, второй стол пустовал… Костеря про себя шефа последними словами, я только успела повесить куртку и бросить сумку на стол, как позади открылась дверь.
— Будьте добры, Олеся Викторовна, принесите мне кофе, — услышала я невозмутимый голос Смычковского. — И документы на подпись, после обеда у меня встреча, я уеду из офиса.
— Хорошо, — сухо отозвалась, упорно не поворачиваясь к нему.
Только когда в приемной воцарилась тишина, я длинно выдохнула, прикрыв глаза и опершись ладонями на подоконник. Спокойно, Леся, в конце концов, тебе ничего не мешает перестать делать свою работу на отлично, чтобы Смычковский сам отправил обратно в филиал. Слегка повеселев, я занялась напитком, прихватила папку с бумагами и зашла в кабинет, постаравшись сохранить непроницаемое выражение на лице. Хотя внутри все напряглось, признаться…
Предпочла остановиться напротив шефского кресла, пусть и не очень удобно ставить чашку. Но зато лапать меня в таком положении тоже крайне несподручно. Смычковский кивнул, не отрываясь от экрана, взял папку с документами.
— Зайдите через полчаса, заберите, — обронил он, ухватившись за чашку, и сделал глоток. — Кстати, Олеся Викторовна, надеюсь, у вас есть, во что одеться завтра? — добавил шеф, усмехнувшись уголком губ и глянув на меня.
Я поджала губы и смерила его выразительным взглядом.
— Найду, Александр Михайлович, не переживайте, — сухо ответила ему.
— Я подвезу вас до дома после работы, так быстрее будет, — огорошил он следующей репликой. — Отказ не принимается. Идите.
Проглотив возмущенный ответ, молча развернулась и вышла из кабинета, постаравшись не хлопнуть дверью. Деспот, вообще. А в приемной меня ждал очередной сюрприз: за свободным столом сидела не Татьяна.
ГЛАВА 6.
Я замерла, рассматривая элегантную, холеную женщину около двадцати восьми-тридцати, спокойно смотревшую на меня. Строгий костюм, прическа, никакой вульгарности, и во мне затеплилась надежда, что, может, эта напарница будет поприятнее, и мы даже сработаемся… Ровно до момента, когда мадам открыла рот.
— Милая, давай договоримся сразу, — мягко начала она, доброжелательно улыбнувшись и постукивая кончиком ручки по столу. — Это место будет моим, ты слишком молоденькая для такой ответственной должности. Поэтому, все, что поручит тебе Александр Михайлович, буду делать я, поняла?
На несколько мгновений я растерялась от такого заявления, даже не зная, что ответить нахальной дамочке. Вспомнилось, как вчера Смычковский осадил Татьяну, когда она попыталась вместо меня принести чай, и мысленно усмехнулась. Ну-ну. Еще одна, считающая себя всех хитрее и умнее. Я подошла к своему столу, достала папку с документами на подпись и только потом ответила:
— Александр Михайлович отличается хорошей памятью и обычно знает, что кому поручал.
— Так, ты со мной не спорь, а делай, как я говорю, — чуть нахмурила идеально очерченные брови дама — даже не представилась, кстати, и мое имя не спросила.
Ладно, как хочет. У меня и так хватает работы. Я пожала плечами и подошла к шкафу с кофейным автоматом, достала чашку, как напарница тут же оказалась рядом.
— Я сама все сделаю, иди, — покровительственно кивнула она. — Какой кофе он предпочитает?
Велик соблазн был дать неверные сведения, но я — не Татьяна. Эта, новенькая, и так огребет.
— Черный, со сливками отдельно, сахар тоже, — коротко ответила и вернулась к столу, взяв папку с документами и просмотрев их.
Напарница покосилась на меня, поставила делаться кофе и подошла к столу, бесцеремонно вырвав папку из моих рук.
— Это тоже отнести? Я сделаю, — кивнула она и вернулась к кофе-машине.
В приемной воцарилась тишина. Я занялась разбором почты и прочими делами, которые наметила себе еще вчера, самоуверенная девица, сделав кофе, с видом победительницы направилась в кабинет, нацепив на лицо любезную улыбку. Каюсь, я даже оторвалась от компьютера, замерев в предвкушении и прислушиваясь к звукам в кабинете. Эх, жалко, Смычковский голос не повышал. Я услышала только, что он что-то сказал даме, и спустя несколько секунд она вышла, с поджатыми губами, недовольным лицом и пятнами румянца на щеках. С подносом с кофе и папкой. Смерила меня взглядом, казалось, что-то хотела сказать, но не успела: из кабинета выглянул сам шеф.
— Олеся Викторовна, прошу в мой кабинет, — коротко произнес он и добавил с едва заметной усмешкой в уголках губ. — С кофе и бумагами. Веронике Валерьевне я все необходимые указания дал.
Кивнув с невозмутимым лицом, я забрала у молчаливой Вероники — теперь хоть имя ее знаю, — многострадальный поднос и папку, и вернулась в кабинет. Поставила чашку, положила бумаги перед Смычковским, стараясь не смотреть на него.
— Почему вы позволили Веронике за вас выполнить мое поручение? — спросил вдруг он, и я едва не подскочила от неожиданности.
Осторожно покосилась на шефа, наткнулась на пристальный, внимательный взгляд и очень некстати вспомнила нашу утреннюю поездку в лифте. Черт. С чего это меня в жар бросило от его возмутительного поведения?
— Я не имею обыкновения устраивать драку в приемной за папку с документами или чашку, — ровно ответила я, глядя поверх головы Смычковского.
— Вы могли сказать, что я попросил именно вас, а не Веронику, — взгляд начальства продолжал блуждать по мне, и от этого становилось все неуютнее и волнительнее, и дыхание норовило сбиться.
— Видимо, Вероника решила, что сможет сделать это лучше меня, — наверное, общее нервозное состояние виновато в том, что я так резко огрызнулась, но мне на самом деле начинали надоедать эти придирки.
Я не привыкла работать в такой неспокойной обстановке, как на пороховой бочке себя ощущаю. Смычковский хмыкнул, помолчал, потом наконец соизволил махнуть рукой.
— Спасибо, можете идти, — и придвинул папку с бумагами к себе.
С большим облегчением я вернулась в приемную, села за стол, поглядывая на молчаливую Веронику. Интересно, что ей шеф наговорил? Впрочем, на телефонные звонки отвечала исключительно она, а я и не возмущалась. Все было спокойно почти до самого обеда, пока где-то за полчаса до оного из кабинета не выглянул Смычковский.
— Олеся Викторовна, позовите ко мне Эльвиру Анатольевну, и мне нужен список ближайших выставок и график их посещения менеджерами.
Шеф снова исчез в своем кабинете, а Вероника все-таки не вытерпела.
— Я сделаю график, — коротко обронила она, не глядя на меня, на что я пожала плечами и ничего не ответила.
Хочет на грабли наступать, пускай. Тем более, что подобный график у меня был готов, вчера еще занялась — ну по привычке, я такое всегда делала на прежнем месте работы в начале недели. Позвонила начальнице отдела продаж, передала просьбу шефа, сама тихонько распечатала бумаги, на всякий случай, и положила их рядом с собой. Потому что, судя по нахмуренным бровям, Вероника все еще была в процессе составления. Эльвира Анатольевна явилась через несколько минут и прямо с порога обратилась ко мне, мельком скользнув взглядом по моей напарнице:
— Олеся, загляните в бухгалтерию, у них почта накопилась, заберите и отправьте.
— Да, конечно, — кивнула я и поднялась из-за стола.
Усмешка Вероники меня при этом совершенно не задела, и я со спокойной душой вышла из приемной, отправившись в бухгалтерию. А вот когда вернулась, неприятности подкрались незаметно. В приемной было пусто, из кабинета доносились голоса, и я занялась сортировкой писем и упаковкой их в конверты — зайду сегодня после работы на почту, когда дверь распахнулась, и оттуда вылетела красная, как рак, Вероника, метнув на меня злой взгляд. Ой, что-то у меня дежавю. Спрятав усмешку, я сохранила невозмутимый вид, и тут зазвонил телефон. Внутренний. Из кабинета. Сердце невольно екнуло, и я подняла трубку.
— Олеся, где график? — требовательно спросил Смычковский с явными недовольными нотками.
— Сейчас будет, — отозвалась я, взяв нужные бумаги со стола.
— Я сказал вам сразу принести, — отрывисто произнес он, а во мне взметнулось возмущение.
— Эльвира Анатольевна попросила в бухгалтерию зайти, — ровно ответила я, стараясь сдержать эмоции.
— Ваш начальник — я, Олеся Викторовна, — осадили меня и повторили. — Несите график немедленно.
Тиран и грубиян. Едва не фыркнув, я схватила бумаги и быстрым шагом зашла в кабинет, отдала Смычковскому, даже не взглянув на шефа, и поспешила обратно, чтобы не нарваться на продолжение отповеди. Слава богу, ему хватило такта не делать этого в присутствии Эльвиры. А вот выходя из кабинета, я наткнулась на Веронику, как раз отходившую от кофе-машины с чашкой… Только и успела судорожно вздохнуть, с ужасом глядя на расплывшееся на блузке безобразное коричневое пятно. Напарница отступила на шаг, мило улыбнулась и с фальшивым сочувствием проворковала:
— Ой, извини, нечаянно вышло.
После чего развернулась и направилась к своему месту, и даже спина ее излучала довольство и триумф. Вот… стерва. Я скрипнула зубами, с ненавистью посмотрев на Веронику и сжимая кулаки, чувствуя, как на глаза наворачиваются бессильные слезы. Задержав дыхание и строго запретив себе истерить на рабочем месте, я вылетела из приемной и заперлась в туалете, наконец дав волю эмоциям, и тихо всхлипнула, пытаясь оттереть пятно влажной салфеткой. Да куда там, конечно, ничего толком не вышло, тут только стиральная машинка поможет. Но ходить до конца дня в таком виде по офису? Господи, я ж сгорю со стыда. Прикусив губу, я несколько мгновений напряженно размышляла, что хуже, неряшливый вид или претензия на сексуальность, и решила, что второе безобиднее. Смычковский после обеда уезжает из офиса, в приемной кроме Вероники никого нет, так что, переживу как-нибудь до конца дня. И я начала расстегивать пиджак, глядя в глаза своему отражению.
Сняла блузку, надела обратно пиджак и горестно вздохнула. Мда. Вырез ровно на грани приличия, а учитывая мои не модельные формы и размер груди, пикантная ложбинка предстала во всей красе, и хорошо хоть, кружево бюстика не выступает. Но лучше не наклоняться и держать спину прямо, потому как малейшее неверное движение, и о цвете моего нижнего белья узнают все желающие. Уже предвкушая возможную реакцию Смычковского по поводу моего внешнего вида, я аккуратно сложила испорченную блузку, еще немного посидела, собираясь с духом, и наконец вышла из туалета. До обеда оставалось десять минут к моему облегчению.
Под насмешливым взглядом Вероники я вернулась за свое рабочее место с гордо поднятым подбородком, и конечно, стервозная напарница не преминула небрежно заметить:
— Думаешь, твое декольте сойдет за отвлекающий маневр?
Я ничего не ответила, лишь мрачно покосилась на нее, придвинув клавиатуру к себе и углубившись в работу. Еще пять минут мы сидели в тишине, а потом дверь кабинета Смычковского распахнулась, и вышел сам шеф, один — видимо, Эльвира ушла, пока я сидела в туалете. Остановился, окинул непроницаемым взглядом и сообщил:
— Олеся Викторовна, вы понадобитесь мне на встрече, она сразу после обеда. Собирайтесь, я жду вас в машине.
После чего вышел, оставив меня сидеть с неприлично открытым ртом и в состоянии тихой паники.
ГЛАВА 7.
Очнулась я, когда Вероника прошипела, заставив вздрогнуть:
— Подстилка.
Повернулась к ней, смерила внимательным взглядом и ровным тоном ответила:
— Кофе на себя не я пролила. Всего хорошего.
После чего поднялась, молча собравшись и прихватив письма — отправлю на обратном пути в офис, и вышла из приемной с высоко поднятым подбородком, хотя коленки, конечно, подрагивали. Уверена, Смычковский прекрасно заметил изменения в моем внешнем виде, и наверняка черт знает, что подумал. Особенно, учитывая, как я отшивала его попытки приставать ко мне… Спускаясь в лифте, едва не застонала от отчаяния, вцепившись в сумочку и до хруста стиснув зубы. Ну уж нет, теперь я молчать точно не намерена, не специально же испортила собственную блузку. А ходить неряхой по офису точно не буду. К моменту, когда я спустилась в холл, моя растерянность переплавилась в злость, и на улицу я вышла вполне в боевом настроении.
Смычковский ждал около своей машины, как всегда, безупречный в своем светлом костюме, с небрежным прищуром холодных серых глаз и ленивой улыбочкой. Поджав губы, я подошла, глядя мимо него и борясь с желанием ссутулиться, чтобы не привлекать лишнего внимания к вырезу пиджака. Как говорится, одно лишнее движение, и цвет моего нижнего белья перестанет быть секретом. Как и то, что я предпочитаю кружево… Шеф окинул меня очередным взглядом, усмехнулся и распахнул дверь на переднем месте. Я вернула вежливую улыбку, не двигаясь с места.
— Полагаю, мне лучше сесть назад, — таким же вежливым тоном произнесла, и после моих слов темная бровь поползла вверх?
— Почему? — коротко спросил Смычковский.
— Не хочу вас отвлекать от дороги, — обтекаемо ответила, надеясь, что намек он поймет правильно.
— А разве не для этого вы сняли блузку, Олеся Викторовна? — вкрадчиво поинтересовался Смычковский с явными нотками насмешки в голосе, и я ощутила к собственной досаде, как отчаянно краснею. — Чтобы… отвлекать меня, м?
— Не имею привычки раздеваться на рабочем месте, — сквозь зубы процедила я, не в силах сдерживать нахлынувшие эмоции. — Так же, как и ходить в испорченной одежде. А в том, что у Вероники Валерьевны проблемы с координацией движений, и ее кофе оказался на моей блузке, я уж точно не виновата.
И, чтобы прекратить этот бессмысленный разговор, села на сиденье, положив сумку на колени, скрестив руки на груди, чтобы прикрыть декольте, и демонстративно отвернувшись к окну. Все, буду молчать до самой встречи, плевать, что это крайне невежливо. Я не нанималась развлекать Смычковского беседами. Я всего лишь секретарь, а не клоун. До меня донеслось неопределенное хмыканье, потом начальство аккуратно прикрыло дверь, само устроилось за рулем, и мы поехали. В тишине. Только мурлыкала ненавязчивая музыка из магнитолы. Коситься на Смычковского, чтобы понять, поглядывает ли он на меня, не рисковала — ну его в баню, буду любоваться весенним городом.