Во имя Абартона

— Лучше? — участливо спросил Эншо.

* * *

Приятно было видеть, что на лицо леди Дерован возвращается привычное выражение презрения и превосходства, изрядно разбавленное страхом. Она покачнулась, и Реджинальд едва успел подхватить и прижать к себе горячее тело. Нет, это слишком серьезное испытание для его истерзанных нервов! С трудом он отстранился, запахнул полы бархатного халата, скрывая от себя леди Мэб, такую заманчивую и желанную. Вот бы ей еще мешок на голову.

И кляп в рот, пришел к выводу Эншо, когда Мэб выругалась, точно портовый грузчик.

— Что это было? — смогла наконец сформулировать леди Мэб.

— Ар19-212, в просторечии «Путаница», — Эншо принюхался, пытаясь уловить ароматы давно выпитого зелья, но чувствовал только знакомую мешанину: вишневые лепестки, немного пряного ликера и сосновая смола. Усилием воли он взял себя в руки. Сегодня нельзя поддаваться страсти. Неизвестно, как ритуал и выпитая «Путаница» повлияют на связь. — А вот при каких обстоятельствах вы его выпили…

— Доктор Джермин! — с ненавистью процедила леди Мэб. — Гребаный Джермин и гребаный его однокашник Кристиан Верне!

— Очень грубо, — покачал головой Реджинальд. — Возбуждающе, слов нет, но грубо.

Ему достался взгляд, также полный ненависти, напоминающий, что он, Реджинальд Эншо, возможно возглавляет список врагов. А потом словно кто-то вытащил стержень, и леди Мэб почти упала на стул и впилась пальцами в край столешницы.

— Можем мы сегодня… я не уверена… Слишком много магии сегодня, я не уверена, что последствия…

— Попробуем перетерпеть, — кивнул Реджинальд. — Что нам, конечно, аукнется завтра. По счастью, у вас законный выходной, а у меня ответственное поручение.

— Можем хоть весь день провести в постели, — саркастично согласилась Мэб.

— На кушетке, — напомнил Реджинальд. Мэб закатила глаза. — Я кое-что принес.

У пары амулетов, что он утащил из хранилища, были стандартные свойства: сдерживание чар, защита от вредоносного воздействия, определитель колдовства. При прикосновении они довольно ощутимо стреляли искрами.

— Нужно, конечно, их настроить, но… — Реджинальд огляделся в поисках подходящей миски. Нужная — фаянсовая — сыскалась на холодильнике, заполненная всякой мелочью, конфетами, пакетиками с орешками, такие раздают в пабах, скомканными рекламными объявлениями. Выбросив все прямо на пол, Реджинальд наполнил миску водой, положил на дно амулеты и потянулся за ножом. — Потребуется пара капель вашей крови, леди Дерован. И моей.

Обернувшись, он обнаружил, что Мэб стоит совсем близко, с интересом следя за всеми манипуляциями.

— Стандартные амулеты, — почему-то извинительным тоном пояснил Реджинальд. — Я приготовлю именные, с точной настройкой, но на это потребуется какое-то время, а пока…

Мэб забрала у него нож и невозмутимо надрезала подушечку пальца. Пара капель крови упала в воду и завертелась причудливыми нитями. Мэб сунула палец в рот. Реджинальд сглотнул и поспешил забрать нож назад. Зарезаться, что ли?

— Как это действует? — спросила Мэб, когда с настройкой было покончено.

— Чисто теоретически амулет защищает от вредоносного колдовства и сдерживает то, что уже внутри вас. Но, — Реджинальд сокрушенно покачал головой. — С «Грезами» это не сработает. Просто отсрочит неизбежное, даст нам небольшую передышку. И позволит поговорить, не пытаясь…

Он осекся. Мэб взяла один из медальонов, повесила на заготовленный шнурок и надела на шею. Рассыпав искры во все стороны, он потемнел, указывая наличие опасных заклинаний.

— Как ощущения? — осторожно спросил Реджинальд.

— С желаниями определиться значительно проще, — кивнула Мэб. — Я хочу есть. Голодны?

Реджинальд надел второй амулет, спрятал под рубашку и сделал глубокий вдох, пережидая неприятный момент адаптации. Так всегда бывает с чужими артефактами. Забавно, но обычные маги — что уж говорить о лишенных сил людях — почти не ощущают чужеродность предметов. Для Реджинальда амулет был, точно камешек в сандалии. Но постепенно это ощущение сошло на нет. Он сделал несколько глубоких вдохов и открыл глаза.

Что ж, он по-прежнему хотел Мэб Дерован, но с этим ничего нельзя было поделать. Приходилось признаться хотя бы себе: он всегда хотел Мэб Дерован и лишь с разной степенью успешности возводил барьеры. Из-за зелья они рухнули, обратились в прах и не желали вставать обратно.

— У нас есть пельмени! — радостно объявила Мэб. — Откуда, интересно?

— Простая холостяцкая еда, — через силу улыбнулся Реджинальд.

Мэб обернулась через плечо и смерила его задумчивым, оценивающим взглядом, от которого мурашки пробежали по коже.

— Жениться вам надо, холостяк.

— Сейчас у меня с этим некоторые трудности.

Ядовитый смешок Мэб — словно у нее таких же трудностей не было! — заглушил гул ветра и последовавший за ним раскат грома. С треском распахнулась оконная створка, лежащие на подоконнике журналы и книги посыпались на пол, и Реджинальд кинулся поднимать их. Мэб метнулась к самой створке, сопротивляясь порывам ветра. Он надул ее халат, точно парус, а молнии осветили тело цвета дорогой слоновой кости, при взгляде на которое у Реджинальда пересыхало во рту и в горле образовывался комок.

Со следующим порывом ветра погас свет.

— Несите свечи, — обреченным тоном сказала Мэб.

Глава четырнадцатая, в которой ужинают при свечах

За окном бушевала гроза. Порывы ветра трепали деревья, а заодно и напряженные нервы Мэб. Ей все казалось, совершена ошибка, ритуал испорчен, и теперь непременно произойдет что-то ужасное. События последних часов виделись, как сквозь дымку, Мэб не была уверена в собственных воспоминаниях.

Эншо оставался невозмутим, у него-то никаких проблем не было. Подвинув один из подсвечников на свой край стола, он быстро черкал в записной книжке. Слабое любопытство заставляло привстать на цыпочки, чтобы заглянуть в тетрадь, полную расчетов.

— Амулеты по заказу ректора, — не поднимая глаз пояснил Эншо.

Мэб фыркнула, делая вид, что ей все это совершенно не интересно, и отвернулась. Выловила пельмени, поставила их на стол и активировала плитку под чайником. Отчаянно хотелось напиться вдрызг и позабыть обо всех своих проблемах, о не самых приглядных поступках и совершенных глупостях, но Мэб не знала, как алкоголь подействует сейчас на ее организм. Пожалуй, не стоило лишний раз рисковать.

Выставив тарелки, она изучила стол и хмыкнула. Вполне себе романтический ужин при свечах.

Мэб хихикнула.

— Последствия «Путаницы», — заметил Эншо, закрывая и убирая блокнот. — Еще часов десять вы себя будете чувствовать не лучшим образом.

— Интересно, — пробормотала Мэб, садясь к столу, — если я убью Джермина, меня оправдают?

— Я буду свидетельствовать в вашу пользу, — улыбнулся Эншо. Взгляд его при этом оставался серьезным и полным тревоги. — Как это вышло?

— Кристиан Верне и доктор Джермин пригласили меня выпить, — Мэб почти выплюнула эти имена, испытывая нешуточное желание растоптать их обоих. — А я, как дура, согласилась. Какого дьявола этот эньюэлсский… замректора вообще к нам заявился?!

— С жалобой.

Мэб подняла голову от тарелки и удивленно посмотрела на Эншо.

— С какой еще жалобой?

— На неподобающее поведение студентов Абартона, которые ночами переплывают озеро и устраивают в Эньюэлсе беспорядки, — губы Эншо тронула едва заметная улыбка. — Ректор убежден, что это славная, освещенная десятилетиями традиция. Однако, с этим надо что-то делать. И теперь у меня два дня на изготовление сотни амулетов. Я прихватил из хранилища некоторые редкие материалы, постараюсь сделать и для нас именные амулеты и ослабить действие зелья. Я…

Эншо вдруг помрачнел. Мэб беспокойно заерзала на стуле, ощущая, как по коже бегут мурашки, то ли из-за ожидания дурных новостей, а то ли просто из-за сквозняка, дующего по полу. Коттедж был старый, и в нем хватало щелей и дыр.

— К сожалению, леди Дерован, я так и не продвинулся в изучении зелья. Я исчерпал все доступные способы. Отправил пару дней назад запрос в институт Криминалистики, но они не высылают документы, значит придется ехать и читать на месте.

— Не опасно так привлекать к себе внимание? — нахмурилась Мэб. — Мы ведь договорились сохранить все в тайне.

— Не беспокойтесь, мой интерес не расценят неправильно, — Эншо хмыкнул. — Вернее — правильно, если уж на то пошло. Мое увлечение токсикологией в институте хорошо известно, они просто решат, что я нашел новую тему для исследований.

Засвистел чайник. Мэб отложила вилку, которой ковыряла в пельменях, оказавшихся перемороженными и оттого почти безвкусными, поднялась и вытащила из шкафа чайные банки. Пока она заваривала чай, Эншо успел доесть ужин и вернуться к расчетам. Мэб выставила на стол чашки, чайник, отыскала упаковку печенья, также старого, но на вкус определенно лучше пельменей. Эншо не обращал на нее внимания. Вожделение никуда не делось, но странным образом переплавилось в любопытство.

— И давно вы увлекаетесь токсикологией?

Эншо поднял голову от тетради и удивленно вскинул брови.

— Я вдруг поняла, что мы знакомы… сколько? Лет шесть? А я ничего про вас не знаю, — Мэб вдруг смутилась. Сейчас-то ей что за дело?

— Как и я о вас, леди Дерован, — улыбнулся Эншо. — Полагаю, нам с вами это никогда не было интересно.

— Я люблю готовить, — хмыкнула Мэб. — Ваш ход?

Эншо потер переносицу.

— Я хотел после окончания Университета поступить в институт Криминологии, на токсикологию. Но заведение это частное, у меня не хватало средств на оплату обучения. Поэтому я остался в Абартоне.

— Это странное увлечение, — заметила Мэб.

— Однако, сейчас оно нам помогает, — пожал плечами Эншо и вернулся к своим расчетам.

Мэб неспеша пила чай, разглядывая неровное, пляшущее на сквозняке пламя свечи, но взгляд то и дело смещался. Реджинальд Эншо, подперев голову рукой, углубился в работу. Задумавшись, он начинал грызть ручку, словно школьник, а иногда потирал переносицу, как делают порой люди, постоянно носящие очки. Кажется, Реджинальд их тоже носил когда-то.

Раздражало одновременно то, как мало она знала про своего компаньона, человека, с которым предполагалась самая плотная совместная работа, и внезапно появившееся желание что-то узнать. Эншо ничего подобного не испытывал, полностью погруженный в работу. Мэб посмотрела на часы. Одиннадцать, самое время лечь спать. Однако, сна не было ни в одном глазу, а гроза бушевала уже над самым домом, раскаты грома били по оголенным нервам. В обрушившейся на Абартон буре было немало магии, и заснуть в таких условиях не представлялось возможным. Поэтому Мэб решила тоже поработать. Отставив недопитую чашку, она поднялась и пошла наверх — за библиографическими справочниками, в которых все еще надеялась что-то отыскать.

* * *

Леди Дерован вышла, и сразу же стало просторнее. Ее присутствие странным образом нервировало Реджинальда. Не только потому, что на него действовали чары. Рядом с Мэб Дерован становилось душно, неловко, и как влюбленный юнец Реджинальд боялся ежесекундно сморозить глупость. Можно было до бесконечности напоминать себе, что первое впечатление давно уже произведено, между ними в лучшем случае безразличие, и когда все закончится они наконец-то разойдутся, чтобы встречаться редко, только на общих собраниях. Чувство никуда не девалось. В расчеты из-за всех этих смехотворных переживаний закралась ошибка. Реджинальд исправил ее, сварил себе кофе со специями и вместе с кофейником, тетрадью и свечами перебрался в гостиную. На это раз он зажег настоящее пламя — бушевавшая за окном гроза принесла промозглую сырость, в мае она легко сменяла удушающую жару и столь же быстро проходила — подбросил в камин дров и устроился в кресле.

Погрузившись в расчеты, он не услышал появления Мэб и очнулся только ощутив прикосновение к плечу. Вскинул голову. Она стояла, сменившая халат на простое домашнее платье, но все еще растрепанная, зажав подмышкой несколько книг.

— Я налью себе кофе?

— Д-да, конечно, — промямлил Реджинальд, чувствуя себя идиотом.

Мэб с мученическим выражением лица села на кушетку, затем забралась с ногами, кутаясь в шаль. Раскрыла книгу и принялась делать пометки карандашом, то и дело наклоняясь за чашкой кофе. Волосы скользили по щеке, Мэб быстрым движением убирала их за ухо, но они снова выскальзывали.

— Я тоже ничего не нашла.

Реджинальд кашлянул и перевел взгляд на огонь.

— Скверно.

Это слово идеально отражало все с ними происходящее. Все было скверно.

— В университетской библиотеке нет ничего. Кажется, только в учебнике можно прочитать про это проклятое зелье! — Мэб раздраженно пнула подушку. — За книгами нужно ехать в Кингемор. Я думала сделать это завтра. Никто не заметит моего отсутствия, полагаю. Прикроете?

Реджинальд опустил взгляд в блокнот и быстро принял решение.

— Я еду с вами.

Мэб удивленно хмыкнула.

— Не вам ли нужно сделать амулеты? Сколько? Дюжину?

— Сотню, но у меня времени больше, чем достаточно. Поставлю металл в обработку и поеду с вами.

Мэб нахмурилась, и Реджинальду пришло в голову, что ей такая компания должна быть неприятна. Она, должно быть, хотела отдохнуть от Университета, заклятья и конечно от него самого. Реджинальд уже пожалел, что предложение сорвалось с языка прежде, чем он успел все обдумать.

— Вы правы, вдвоем мы справимся быстрее, — сказала Мэб наконец. — Я нашла по справочникам книг двадцать, все они хранятся в Королевской Библиотеке. Старые, добротные и очень толстые книги, в одиночку я их буду просматривать неделю. Во сколько уходит первый поезд?

— В шесть, — машинально отозвался Реджинальд, разглядывая ее. — А последний из Кингемора отправляется в девять вечера. Мы будем здесь к полуночи.

— Отлично! — Мэб допила кофе и поднялась с пронзительно скрипнувшей кушетки, напоминающей о совершенстве ее тела, о ее хриплых стонах. — Увидимся утром.

Реджинальд остался наедине с этой кушеткой. Если, когда все закончится, леди Мэб пожелает сломать и сжечь ее, он поучаствует с удовольствием.

Глава пятнадцатая, в которой Мэб и Реджинальд едут в Кингемор

К трем часам утра, проворочавшись, сбив простынь и закрутившись в одеяло, точно шелкопряд в кокон, Мэб окончательно убедилась, что уже не уснет. Гроза прошла, но вместо облегчения наступила страшная духота, против которой не помогало даже настежь открытое окно. Штиль. Тишина. Мэб набросила халат поверх сорочки и села на подоконник, обняв колени. Пальцы то и дело теребили амулет, постреливающий искрами магии.

Сегодня она чувствовала себя странно, и вела себя странно, но не знала, что тому виной. Магия ритуала? «Грезы», которым пришлось сопротивляться? Амулет? В мыслях Мэб то и дело возвращалась к Реджинальду Эншо и отчаянно завидовала его невозмутимости. Его мало беспокоило последствие колдовства, он не сопротивлялся, просто плыл по течению, спокойно выполняя свою работу. Как оказалось, он — вопреки всему, что думала о нем Мэб — искал способы составить антидот. Тогда как Мэб, трусливая и жалкая, лишь ругала свою судьбу и без малейшей пользы листала книги.

Хорошо, хорошо, к себе она несправедлива. Она все сделала, что могла. Но не могла избавиться от ощущения, что можно сделать гораздо больше. Пойти к ректору, испросить отпуск, вплотную заняться поисками достоверных источников, прочитать гору книг и дневников, сличить сходные по действию чары и зелья. А Мэб вместо этого прячется в музее. Потому что боится узнать, что чары снять нельзя и она обречена навсегда остаться привязанной к…

В действительности, если рассуждать здраво, пугало Мэб вовсе не это. Как сказал ночью Эншо, их отношения странным образом походили на брак, как его понимают аристократы: непрочная, фальшивая связь двух людей. Разница была только в том, что брак предполагал выгоду, здесь же был несчастный случай. Впрочем, оглядываясь на своих родных и знакомых, Мэб пришла к выводу, что в большинстве случаев брак и есть — несчастный случай. Нет, пугало совсем другое: фальшивость, неестественность наведенных чувств, страсти, ненависти, ревности. За ними настоящие эмоции слабели, стирались, утрачивали свою прочность и яркость, и в итоге Мэб уже не могла сказать, что она в действительности думает о том же Реджинальде Эншо. Еще месяц назад, если бы ей задали такой вопрос, ответ вышел бы твердый: мне все равно. У нас нет ничего общего. Теперь Мэб металась между ненавистью и страстью, а Эншо не заслужил ни того, ни другого.

Хорошо, вынуждена была признать Мэб. Если отбросить предрассудки и некоторую предубежденность, следовало признать, что Реджинальд Эншо хорош собой, умен, должно быть хорош в постели и безо всяких «Грез» и варит потрясающий кофе. И, главное, на него можно положиться. Но в таком случае фальшивая страсть оскорбляет не только Мэб, но и их обоих.

До чего только не додумаешься бессонной ночью?

На рассвете Мэб достала лист бумаги, выписала из библиографических справочников нужные книги и начала собираться. Чтобы не привлекать излишнее внимание и не давать повод для сплетен, она оделась попроще, уложила в небольшой саквояж все необходимое и к пяти утра спустилась на кухню.

Реджинальд Эншо, одетый, как у него водится, с иголочки, варил кофе в небольшой кастрюльке, игнорируя плитку и зачарованный кофейник. Услышав шаги он обернулся, удивленный.

— Вы уже встали?

— Я еще не ложилась, — проворчала Мэб, ставя саквояж на подоконник. — Налейте и мне.

— Вы же не любите кофе, — Эншо, впрочем, разлил горький, тягучий напиток по двум чашкам и поставил в центр стола баночку с медом. — Лучше выпейте укрепляющее зелье, у меня есть. Сам составлял.

Мэб втянула носом аромат: горечь кофе и легкий, тонкий запах луговых цветов, и покачала головой.

— Пожалуй, я все же люблю кофе, когда его… варят не в имении, — она чуть было не сказала «варите вы», но вовремя прикусила язык. — Моя матушка гоняется иногда за модой, так что кофе у нас принято подавать колониальный.

— О, это который жидкий и безвкусный? — Эншо хмыкнул. — Как университетский карри. В Педжабаре его называют «роанатской кашкой».